Рыцарь Жан ле Рус

В. Л. БОЛЬШАКОВ



Челябинск 2016
 
УДК 82-311.3
ББК 84(2Рос=Рус)
Б79


Владимир Леонидович БОЛЬШАКОВ – инженер-строитель по образованию. Автор «Синхронистической таблицы всемирной истории» (1995 г.), переизданной в 2001 году под названием «Книга веков. История мира в синхронистической таблице». В 2008 г. издана книга «Маленькие трактаты».
«Рыцарь Жан ле Рус» - исторический приключенческий роман времени правления князя Олега и становления Русского государства. Молодой юноша в составе русского посольства отправляется в Восточно-Франкское королевство, которое в то время уже начинали называть Германским…



Сайт автора: http://boldimir.ucoz.net
По вопросу приобретения печатного издания книги обращаться: e-mail
                bvl53@mail.ru




ISBN 978-5-905251-94-8


© В.Л. Большаков


 
                I
                КНЯЗЬ ОЛЕГ*

Наступил 900 год от Рождества Христова. В Европе, на развалинах великой Римской империи, продолжался процесс образования новых государств и, как вошло в традицию в конце каждого столетия, люди в очередной раз ждали конца света. А далеко на востоке, за королевствами поляков, венгров и чехов, создавалось огромное государство руссов…
Суров и грозен был старый князь Олег. Не удержал бы иначе власть в своих руках после смерти Рюрика*! Много тогда было желающих возвыситься над войском или отколоться с частью дружины и стать самостоятельными правителями. Но Олег заранее расставил везде своих верных людей и в час, когда тело Рюрика ещё только готовили к погребальному костру, люто сверкнули ножи и мечи, и остались только те, кто был предан или покорен Олегу. Сколько пришлось потом ещё пролить крови, чтобы усмирить явных непокорных и тайных недругов! Это было обычное дело, передача власти в те далёкие времена без крови не обходилась.
Зато потом, став полновластным князем и непререкаемым начальником над своевольным и жадным до добычи варяжским войском, Олег стал строить свою державу, покоряя один народ за другим, заставляя их платить дань себе, а не кому-то другому. Сейчас это назвали бы типичным рэкетом, посредством которого, методом угроз и применением силы, приводятся в подчинение производители материальных благ. Но в те времена это был один из наиболее распространённых способов создания государ¬ства.
Сколько жён и наложниц было в его буйной, богатой походами и приключениями жизни! Сколько детей, наверное, родилось от него у разных женщин ещё в те годы, когда он, молодой и отважный, завоёвывал города и селения. Некоторые любили его за силу и удаль, и сами принимали его ласку. Некоторых, понравившихся, но непокорных, брал он силою. В последние годы, постарев, горевал он о забытых и потерянных всходах своего семени. Не запоминал он своих случайных добровольных подруг и невольных жертв своей страсти. Не знал он, родились ли его дети, живы ли они, где они… Не было у него сына, которому мог бы передать власть и богатство. Игорь*, сын Рюрика, возмужал, держится независимо, хотя и признаёт пока власть Олега. Пока!.. У него уже своя дружина, которая любит его, знает, что он – князь. Скоро, наверно, и Олегова дружина признает Игоря главным. Сам-то молодой Игорь почитает его, как отца. Он понимает, что, не удержи князь Олег, родич его отца, власть в своих руках, распалась бы дружина и войско, и не была бы создана огромная держава, которая со временем всё равно достанется ему, Игорю. А Игорю-то уже двадцать семь лет. Скоро он захочет сам властвовать, а не захочет, так дружина заставит. Надо было что-то предпри¬нять, чтобы не получить удар кинжала в спину от кого-нибудь из молодых и нетерпеливых игоревых дружинников, которым уже не терпится занять в войске начальствующие места!
Пора было подумать о мирной и добро¬вольной передаче власти законному наследнику, сыну Рюрика.
И всё чаще задумывался Олег о своей последней сердечной привязанности. Ему в то время перевалило за пятьдесят, годы остудили голову, оставив кровь горячей. И полюбил он Милану так, как только и может любить молодую красивую женщину начавший стареть мужчина. Он любил её, и как мужчина любит желанную женщину, и как отец любит взрослую дочь, которой желает счастья. Такая любовь настолько нежна, что недоступна молодому мужчине.
Олег встретил Милану в деревне Выбуты, под Псковом, в один из тёплых дней самого начала осени. Было ей чуть больше тридцати лет, и она была мила и прекрасна! Жила с родителями, которые горевали, что никак не хотела она выйти замуж и порадовать их внуками. Но не могла Милана забыть обиду, которую когда-то нанёс ей друг сердечный. Красив и молод был дружинник псковского воеводы, всё отдала ему Милана. Обещал он заслать сватов, но вдруг перестал приходить на свидания, а вскоре узнала она, что женился он на дочке богатого купца. С той поры не верила она мужчинам…
Для князя Олега не существовало преград! Его воле покорялись все. Он мог бы взять Милану без её желания, но ведь он полюбил… Он стал ухаживать за ней, как самый простой дружинник. Делал подарки, старался встретить на улице как бы случайно. Он был настолько покорен с ней, что достаточно было ей сказать: «Уходи», – и он уходил беспрекословно. И вскоре поняла она, что этот грозный и властный со всеми князь действительно любит её. Когда она благодарила его за подарки, он говорил: «Разве за это благодарят? За любовь любят или молчат». И Милана полюбила. И вскоре случилось то, что должно было случиться.
Сейчас их дочке семь годков. Князь Олег купил для Миланы небольшой, но крепкий и красивый дом на окраине Пскова. Дал ей в услужение кормилицу и сторожа. Сторож, которого звали Ингельд, был старым дружин¬ником. Но он был не простым дружинником. Ингельд ходил с Олегом на сулян шесть лет назад. Был он берсерком* и состоял в личной охране князя. В воинском искусстве и преданности не было ему равных. Много раз доказал он это в критических ситуациях. Князь верил ему, как самому себе. В последнем походе против печенегов Ингельд был ранен в ногу и не мог больше участвовать в походах. Ему-то и доверил князь Олег своё самое дорогое сокровище – Милану с дочерью. Никто не осмелился бы войти без спроса в дом, который охранял Ингельд. Сам воевода псковский знал, что Ингельд в особой чести у князя, и не стал бы с ним ссориться, а уж простые дружинники вообще старались стороной обходить дом, в котором жила зазноба грозного князя Олега!
Соседи догадывались, кто живёт в этом доме. Но судачить опасались. При встречах с Миланой здоровались и кланялись низко. Впрочем, у Миланы был милый и приветливый нрав, поэтому многие искренне любили её. А дочку вообще старались побаловать каким-нибудь гостинцем. В деньгах Милана недостатка не имела, князь заботился о своей тайной семье.
Когда родилась дочка, князь по рас¬пространённому тогда в Европе обычаю дал ей своё имя в женском варианте. Так ещё с древнего Рима повелось: Марцелл свою дочь назвал Марцелла, Юлий свою дочь назвал Юлия… И позднее, в Европе, Генрих свою дочь назвал Генриетта, Людовик (Луи) свою дочь назвал Луиза…Олег был варягом, из тех европейских бродяг-захватчиков, которым не нашлось места в Западной Европе и которые искали «свободные» земли на востоке. Он – Олег (Ольг), значит, его дочь будет зваться Ольга*…
За военными походами и другими важными делами Олегу редко удавалось бывать в Пскове. Но когда удавалось, всегда навещал Милану с дочкой. Оленьку любил и баловал, хотя сначала был расстроен, что родился не сын, продолжатель рода.


                II
                БАЖАНКА

    – Бажан!.. Бажанка! – голос матери звучал звонко и радостно. Благослава знала, что сын будет рад гостю.
Богатая одежда и величественная осанка гостя сразу давали понять, что это знатный человек, боярин. Его слуга, в нарядной одежде, торопливо соскочил с коня и помог своему седовласому хозяину неторопливо спешиться. Затем, ведя двух коней в поводу, вошёл вслед за ним во двор. Благослава с низким поклоном приветствовала гостя, спросила о здоровье. Тот ласково улыбнулся ей и спросил:
    – Где же мой ученик?
    – Да вон он, с Оленькой играет.
Белокурый статный юноша уже шёл к ним, держа за руку красивую девчушку лет семи. Девочка отпустила его руку и радостно подбежала к гостю. Он взял её на руки, поцеловал в круглую тёплую щёчку и дал сладенькое. Бажан, так звали юношу, скромно стоял рядом.
    – Ну, егоза, как поживаешь? Мать слушаешься? Брат твой молочный тебя не обижает?
    – Что ты, деденька, он хороший! – даже рассердилась она. – Мы с ним играем, он мне яблоки достаёт с ветки! И собаку злую прогнал вон там, – махнула она рукой куда-то в сторону ворот.
    – Коли так, давай-ка Бажан, дружок, проводи меня к хозяйке.
Они поднялись на высокое крыльцо и вошли в дом. Дом был добротный и уютный, с резными наличниками на окнах. За домом располагался небольшой сад. Всё было огорожено невысоким, но аккуратным и крепким забором. Около крыльца на цепи был привязан крупный пёс, радостно махавший хвостом, ещё одна небольшая собачка бегала по двору и лаяла.
Гость вошёл в небольшую светлую комнату и поклонился хозяйке:
    – Здравствуй, Милана. Всё красавица! Эх, был бы я помоложе, отбил бы тебя у князя!
Милана улыбнулась шутке, поклонилась низко. Предложила угощение. Знала, что Руалд* был князю как старший брат, и после смерти Олегова отца воспитывал и опекал его.
    – Серьёзный разговор у меня к тебе, Милана, – сказал Руалд. – Князь, как вернётся, сам с тобой поговорит об этом. Но ты уже заранее подумай, что да как… Хочет он вашу дочь, Ольгу, выдать замуж за Игоря. Не сейчас, конечно, попозже, когда она подрастёт.
Сказав главное, Руалд серьёзно, с грустью посмотрел на Милану, понимая её чувства. Милана, как-то вдруг ослабев, села на скамью:
    – Ох, боярин, не хочу я для доченьки своей такой доли! Хорошо нам здесь живётся. Люди нас любят, ладим со всеми…
    – О спокойствии в державе князь печётся! Не хочет он, чтобы женился Игорь на посторонней, придут с ней люди новые, может смута начаться. Как он решит, так и будет.
Знала Милана, что есть уже у Игоря жена, да не одна… Как бы худого не сделали они её Оленьке из ревности. Никому из них ведь не захочется лишиться княжеских милостей!
    – Пустое! – ответил на её опасения Руалд. – Игорь им воли не даёт, в покорности держит. А жена, которую ему князь Олег даст, будет главной и законной!
    Поговорили ещё, поняла мать, что суж¬дена её доченьке непростая судьба, высокий полёт. Ох, не разбиться бы ей! Руалд успокаивал её и, в конце концов, уговорил не противиться, не спорить с князем.
Много лет назад Руалд в составе варяж¬ской дружины ходил морем на драккарах* на франкский город Бордо. Славный и удачный был набег! Много добра увезли отчаянные северные воины в свои скалистые фьорды. Руалду было тогда двадцать лет, но уже тогда он выделялся воинским искусством и смелостью в бою, за что и был приближен отцом Олега, а после его смерти служил Рюрику. Во многих странах побывал Руалд, много видел и знал об обычаях и нравах людей, живших там. Поэтому князь Олег, когда стал править после смерти Рюрика, часто поручал ему внешние дела, поскольку Руалд отличался умом и спокойной рассудительностью. Часто переговорами он добивался того, чего добиться мечом стоило бы большой крови.
    Любил Руалд вспоминать прожитое и увиденное и рассказывать обо всём внимательным слушателям. Одним из них, и самым внимательным, был Бажанка, сын Благославы, кормилицы Ольги. Вот уже скоро два года, как Руалд сделал его своим постоянным и внимательным слушателем. И даже в шутку называл его своим учеником, потому что, приходя в очередной раз, строго спрашивал, что тот запомнил из предыдущего рассказа, который порой бывал месяца два-три назад. Но Бажанка был прилежным учеником, и Руалд был доволен таким слушателем и уже подумывал сделать его своим помощником. И с этой целью даже стал помаленьку учить его франкскому языку. Всё чаще Руалд называл его Бажаном, как взрослого, а не Бажанкой, как малого.
Вот и сейчас Руалд позвал парня в сад, на скамейку в тенёчке, и стал задавать вопросы.
    – Кто сейчас правит франками?
    – У франков два короля, – отвечал юноша. – У западных франков король по имени Карл*, а у восточных королём недавно стал мальчик по имени Людовик*.
    – А у ромеев в Царьграде кто правит?
    – Король Лев* по прозвищу Мудрый.
    – А вот и нет! У ромеев не король, а император, запомни! Император выше короля.
    – Да, простите, вы же говорили мне об этом.
    – А в каких богов верят в тех странах?
Бажанка усмехнулся, так как понял подвох:
    – Они верят в одного бога по имени Христос. Но франки и ромеи верят по-разному. У франков в городе Риме сидит папа, а у ромеев в Царьграде – патриарх. Они в ссоре друг с другом.
    – А как звать тех папу и патриарха?
Юноша замялся, больно уж чудные имена у тех были.
    – Ну, ладно, – благодушно сказал Руалд. – Всё сразу не упомнишь. Иди, вон Оленька тебя давно зовёт. Да позови ко мне Ингельда.
    Руалд задумался, рассеянно глядя, как чёрный жук переползает через тропинку. Не скрывал князь Олег от него своей заботы о передаче власти Игорю. Помнил он клятву, что Олег дал Рюрику незадолго до его смерти – сохранить власть для сына его, Игоря, а как тот возмужает, передать власть ему. Пора, пора уже!.. Молодёжь, Игоревы детские дружки, ставшие теперь его дружиной, торопят его: «Пора, князь, править! А мы тебе – опора!» Опасно это. Может возникнуть раздор в войске. Только с ним одним Олег поделился своей тайной задумкой – женить Игоря на доченьке своей Ольге. Мала она ещё, это правда… А Игорь уже зрелый мужчина, ему жена нужна. Но и неглуп Игорь, понимает державный долг. Согласится! Надо только рассудительно поговорить с ним. А Ольга красавицей растёт! Бажанка вот тоже не только сказки ей рассказывает, молодец, но и кое-что из того, что Руалд ему рассказывал. Девчушка бойка умом, рассуждает по-своему…
Послышались шаги по тропинке. Прихрамывая, подошёл Ингельд. Поздоровались просто, как друзья. Они давно знали и уважали друг друга. Спросили о здоровье, поговорили о детях и внуках.
    – Как Бажанка? Обучаешь его воинскому искусству? – спросил Руалд.
    – Способен. На ногах уже твёрдо стоит, руки крепкие, но выносливости ещё маловато, не возмужал, – ответил Ингельд. – Шестнадцать годков ему, растёт ещё.
    – Ну, ты продолжай. Мне помощник нужен умелый во всём. Хочу его с собой в следующий раз взять.
    Гость поднялся со скамейки, позвал слугу и, сев с его помощью на коня, выехал за ворота. Бажанка и Оленька из-за забора помахали ему вслед.
Оленька убежала к матери, которая с нежностью и жалостью прижала её к себе. А юноша подошёл к Ингельду и остановился, ожидая разрешения сесть на скамейку. Однако Ингельд встал и позвал Бажанку:
    – Пошли-ка, парень, к нашему дереву.
    «Нашим деревом» был большой старый дуб, росший в углу сада и посаженный отцом Миланы, когда она ещё была младенцем. Вот у этого дуба Ингельд и учил Бажанку воинскому искусству. Бажанка был сыном Благославы и Ратиши, княжеского дружинника, бывшего, как и Ингельд, в личной охране князя Олега. Ратиша погиб в том же походе, когда Ингельд был ранен. Благослава незадолго до этого родила дочку, которая прожила всего несколько недель и умерла, такое в те времена часто случалось. Вот Олег и приставил её в услужение к Милане, которая тогда же родила дочку Оленьку. Благослава иногда кормила Оленьку своей грудью, поэтому Бажанка и был ей молочным братом.
Бажанка знал, что сначала Ингельд заставит его залезть на дуб, до развилки двух веток почти на самой его верхушке. Проделав это с привычной ловкостью и сноровкой, юноша быстро спустился до толстой нижней ветки и повис на ней, держась за неё руками.
    – Сколько раз подтянулся в прошлый раз? – спросил Ингельд.
    – Двадцать пять, – ответил тот.
    – Надо в этот раз больше. Постарайся!
    Подтянувшись двадцать раз, Бажанка слегка перевёл дух и, собрав волю, сосредоточенно и упрямо стал добавлять. Подтянувшись ещё семь раз, спрыгнул на землю.
    Дав немного передохнуть, Ингельд велел ему взять небольшой мешок с песком, стоявший под деревом, и пробежаться с ним до липы, росшей на невысоком холме, стоявшем поодаль. Бажанка знал обычный порядок тренировки, поэтому для него это было привычно. Вернувшись, положил мешок на место и получил разрешение прилечь на траву и отдохнуть немного, восстановить дыхание. Это были самые приятные минуты. Молодое уставшее тело отдыхало, а все мысли уже были в предвкушении предстоящего учебного боя!
Надели защитные доспехи, взяли затупленные мечи и встали в позицию. Ингельд внимательно посмотрел, как встал его ученик, велел пригнуться пониже и слегка согнуть ноги в коленях. Затем стал наносить мечом удары с разных сторон. Бажанка уверенными движениями, как было заучено предыдущими тренировками, отражал их. Постепенно удары наносились всё быстрее и становились всё более коварными и неожиданными. Несколько раз они достигли цели, но юноша, не показывая, что они причинили ему боль, продолжал бой. Иногда он и сам пытался наносить удары, которые его учитель, несмотря на раненую ногу, отражал с совершенно непостижимой ловкостью и твёрдостью. Так продолжалось изрядное время. Когда Ингельд увидел, что Бажанка стал тяжело дышать и ноги его утратили былую подвижность, он сделал ещё два-три выпада в несколько замедленном темпе, дав своему противнику возможность правильно отразить их, и опустил меч. Он одобрительно посмотрел на своего ученика, но его похвала была скупа:
    – Сегодня лучше, чем вчера. Больше бегай с мешком, чтобы ноги стали крепче. А вот берсерком тебе не стать! Ты добрый и думать любишь. А берсерк должен посвятить себя Одину, забыть про свою жизнь и в бою не думать о смерти, не бояться её. Тогда ты убьёшь врага, а не враг – тебя!
    Бажанка, прибрав мечи и доспехи, побежал на речку искупаться и охладиться после боя. Он уже был крепким парнем, и было видно, что скоро он станет выше Ингельда, который был среднего роста, но крепок и широк в плечах. После смерти Ратиши Ингельд заменил Бажанке отца, стал опекать его и обучать воинскому мастерству. Объяснял, когда воину требуется холодная осторожность, а когда, наоборот, необузданная ярость. Ведь в бою надо думать и о победе над противником, и о сохранении своей жизни. И сейчас Ингельд с удовлетворением видел, что Бажанка хорошо усвоил его уроки.
Плавая в реке, юноша чувствовал приятную усталость. У него было хорошее настроение, он вспоминал слова, которые сказал ему сегодня Руалд: «Готовься. Следующим летом я еду с посольством в город Майнц, в германской земле. Возьму тебя с собой».
Давно уже Бажанка мечтал побывать в дальних странах! Рассказы Руалда о походах в земли франков, испанцев, ромеев бередили воображение. Юноша мысленно представлял себе великолепные дворцы и храмы, странную одежду живущих в этих странах людей, непонятные, но так красиво звучащие слова, диковинные предметы обихода, чудные нравы и обычаи…
Ещё когда был мальцом, со слезами просил мать отпустить его с «деденькой», как он тогда звал Руалда. Тот добродушно посмеивался над Бажанкой и часто привозил ему из дальних стран небольшие подарочки, которые лишь ещё больше разжигали его любопытство. Он уже тогда твёрдо решил, что добьётся своего, уговорит Руалда взять его с собой в любом качестве. Он готов был выполнять в поездке любую самую тяжёлую и грязную работу! Руалд и сам давно уже втайне решил помаленьку готовить юношу в качестве своего помощника. Он заметил у него сметливость и прилежание. К тому же он видел, что Бажанка очень дружен с Оленькой, а ведь та была дочерью князя! А молодой княжне, когда она повзрослеет, будет нужен рядом смелый и преданный человек. Но, чтобы этот человек мог в трудной ситуации оказать ей помощь и защиту, он не должен быть простолюдином. Об этом и думал Руалд, когда решил приблизить к себе юношу.
И вот мечта Бажанки близка к осуществлению! И от этого сегодня солнце светило ярче, птицы пели громче, и вода в реке была такой приятно-прохладной! И сладко щемило в груди от предвкушения изменений в жизни! Это в старости люди хотят оставить всё, как есть! А в молодости хотят нового, неизведанного!..


                III
                УТРЕННЯЯ ДОРОГА

Вам приходилось когда-нибудь отправляться в дальнюю дорогу? Если приходилось, то вы знаете, что делать это лучше рано утром, когда рассвет только-только начинает очищать небо от звёзд. Начало дня – это всегда начало новой жизни. Ведь в глубокой древности первобытный человек, ложась спать, не был уверен, проснётся ли он утром, не погибнет ли он ночью в когтях хищного зверя или от палицы врага. Именно поэтому, просыпаясь утром, человек чувствует душевный подъём, так необходимый в начале дальней дороги.
Думал ли об этом Бажанка, когда ранним утром в самом начале лета выходил из родительского дома? И хоть заснул он под самое утро, и мать разбудила, как ему показалось, в следующее же мгновение, чувствовал он себя бодрым и полным сил. Такова молодость! Миновал год, за долгую северную зиму Бажанка возмужал, окреп и уже привык твёрдым взглядом встречать взгляд даже взрослых воинов. Кроме того, Ингельд по поручению Руалда учил юношу франкскому языку, который сам неплохо изучил во время походов во франкские и германские земли. И теперь Бажанка вполне мог объясниться на этом языке. Мать с удивлением видела, что сын иногда задумывается о чём-то, и его взгляд при этом как бы устремлён куда-то далеко... Она чувствовала, что он уже знает какие-то вещи, неизвестные ей, и это наполняло её гордостью и смутным беспокойством. Порой её хотелось, чтобы он был обычным парнем, и его судьба ничем не отличалась от судеб его сверстников, друзей с их тихой улочки. Но порой сердце сладко сжимало от мысли, что он сможет стать большим человеком, приведёт в дом богатую красавицу жену, и она, Благослава, будет нянчить внуков, у которых будет уже совсем другая судьба! Бажанка нежно любил свою мать, и после смерти отца считал себя её защитником. Поэтому предстоящее расставание наполняло его грустью и беспокойством. Конечно, за её безопасность он не беспокоился, потому что знал, что под покровительством Миланы и защитой Ингельда ей ничто не угрожает. Но кто из нас не испытывал щемящей грусти при первом расставании с матерью!
Дорога Бажанке предстояла дальняя. Руалд велел ему быть к назначенному сроку в Новгороде, где собиралось посольство в Восточно-Франкское королевство. Не хотела Благослава расставаться с сыном! С каждым годом всё больше становился он похож на её погибшего мужа, Ратишу. Боялась она потерять и сына, хотелось оставить его при себе. Но разве удержишь в гнезде выросшего птенца! Да и Руалд убедил её, что выйдет сын в люди, если проявит себя при посольстве. А какой же матери не хочется хорошей судьбы для своего чада? Поплакала, погрустила да и согласилась… В Новгород Бажанка шёл не один, а с купеческим караваном, который в это время собирался на торговой площади, в центре Пскова.
Дорога между Псковом и Новгородом была проторена давно. Много путников, группами и поодиночке, шли в обоих направлениях по своим делам. Это были и купцы, и землепашцы, и ремесленники, и скоморохи бродячие, и воинские отряды, и прочий люд. В том числе и разбойники. Поэтому купеческие караваны шли всегда с воинской охраной, и сами купцы имели оружие. Нет необходимости говорить, что Бажанка взял свой меч, который Ингельд давно уже пообещал подарить ему, когда придёт время. И вот оно пришло! Был ещё у Бажанки остро заточенный нож в кожаном чехле, который подвешивался на шее и был спрятан на груди, под рубахой. За плечами висел узелок с небольшим запасом продуктов, а в подкладке одежды спрятаны несколько медных монет, которые дала ему мать. В пути его должен был кормить один знакомый купец, которому Бажанка обязался всячески помогать. Милана, тайком от Благославы, тоже дала юноше денег, но уже серебряными монетами. Она искренне любила Бажанку и за его добрый нрав, и за его братскую заботу об Оленьке. А что же дала парню в дальнюю дорогу сама Оленька? Она дала ему свою самую любимую маленькую куколку, платье для которой сшила сама, потом крепко обняла его своими ручонками и поцеловала в обе щеки, при этом из её глаз побежали слёзы. И Бажанка твёрдо принял тайное решение – обязательно привезти ей из дальних стран такой подарок, какого нет ни у кого в Пскове, ни у одной даже самой богатой и знатной женщины!
Знакомого купца Бажанка нашёл где-то в середине выстраивающегося каравана. У купца было три подводы с товарами. На двух подводах лошадьми правили сыновья купца, два крепких лохматых парня лет восемнадцати-двадцати. Третьей подводой купец правил сам. Бажанка должен был при необходимости подменять кого-либо из них, если тот захочет отдохнуть, а во время ночных привалов напоить и покормить лошадей.
Прямо перед ними располагалась аккуратная повозка с удобным сиденьем и навесом над ним. Навес был оборудован занавесками, которые во время движения обычно были прикрыты, но иногда оттуда выглядывало красивое личико молодой девушки. Во время стоянок девушка выходила, но всегда в сопровождении пожилой опрятно одетой женщины. Юноша отметил, что одежда девушки была богатой, красиво сидевшей на её стройной фигуре. Это явно были не купцы. Когда однажды Бажанка из любопытства подошёл поближе к повозке, его остановил рослый ратник, в кольчуге, с мечом и копьём:
– Чего тебе надо, парень?
Рядом на траве сидели ещё двое таких же ратников и смотрели в их сторону. Бажанка понял, что эти трое были охраной двух таинственных путешественниц, и отошёл в сторону. Но с той поры стал, сам не зная, зачем, неприметно посматривать за этой повозкой и за её пассажирками, точнее, за молодой девушкой, которая, как он понял, и была здесь главной. Несколько раз ему показалось, что и она иногда незаметно бросала быстрый взгляд в его сторону. И хотя мать дала ему в дорогу самую опрятную его одежду, в которой он обычно ходил только в праздники, юноша чувствовал себя неловко в эти мгновения. А когда однажды девушка улыбнулась, встретившись с ним взглядом, он покраснел, подумав, что она смеётся над его невзрачной одеждой. Он уже понял, что она была из знатной семьи, а пожилая женщина была её служанкой. И охрана из трёх суровых, прекрасно вооружённых ратников была доступна далеко не каждому. В общем, Бажанка почему-то загрустил, хотя до этого времени был вполне доволен своей внешностью. Девчонки с соседних улиц смотрели на него с интересом, а он посматривал на них без робости.
Все десять дней Бажанка не упускал из виду повозку с девушкой, сам не зная зачем. Какое-то непонятное, новое для него чувство постоянно направляло его взгляд в её сторону. Старший из охранников заметил эти взгляды и иногда улыбался в усы, поглядывая на юношу не то с насмешкой, не то с сочувствием. Естественно, Бажан не только приглядывался, но и прислушивался. Охранники и служанка называли девушку госпожой. Но однажды служанка, разговаривая со старшим охранником, произнесла имя Милада. Юноша понял, что разговор шёл именно о девушке. Имя понравилось ему.
– Милада, Лада… – тихо произнёс он. Подойдя к своему купцу, он как можно небрежнее спросил, кто эта девушка.
– Дочь Вельмуда*, – ответил тот. – Второго посла, который под началом Руалда будет.
Сердце у Бажанки почему-то забилось сильнее, когда он узнал, что поедет вместе с отцом Милады.
Путь до Новгорода занял десять дней и не был отмечен какими-либо происшествиями, если не считать того, что однажды вечером, приготовленный для варки каши большой мосол с мясом исчез в то единственное мгновение, когда кашевар отвернулся, чтобы подбросить дров в костёр. И, странное совпадение, пять собак, сопровождавших караван, в этот вечер были как-то уж очень ленивы и необычно рано легли спать.
Итак, вечером десятого дня пути караван прибыл в Новгород, и Бажан, с низким поклоном поблагодарив купца за помощь, пошёл искать Руалда. Дом его он нашёл быстро, руководствуясь полученными от него ранее указаниями и расспрашивая встречных людей.
Руалда дома не было, но прислужник у ворот был предупреждён о скором приезде Бажана и, спросив у него имя, беспрепятственно впустил во двор. Кухарка накормила юношу, показала, где его комната, и принесла одежду, которую Руалд велел для него приготовить. Руалд был начальником посольства и зачислил Бажана своим помощником для разных мелких поручений, поэтому тот должен быть одет соответственно своей должности. Помывшись в баньке, Бажан примерил одежду. В ней он стал таким бравым парнем, что кухарка в восторге зацокала языком, а молодая девчонка, помогавшая ей по хозяйству, закраснелась и убежала, закрывшись рукавом.
Сняв нарядную одежду и аккуратно свернув её, Бажанка лёг спать, в предчувствии начала какой-то новой, неведомой, интересной и яркой жизни. Во сне, который пришёл к нему в эту ночь, были и скачки на коне, и сражения в гуще врагов, и приём у короля в величественном замке. И несколько раз вдруг появлялся милый образ Милады…
Проснулся Бажанка, когда солнце поднялось уже высоко. Руалд велел не будить парня, пока тот сам не проснётся. Отплытие было намечено на следующий день. Погрузка посольского имущества шла уже полным ходом, и Бажанка сразу же после плотного завтрака пошёл на пристань, где Руалд руководил приготовлениями к отъезду.
Новгород поразил юношу своими размерами, оживлённостью улиц и площадей, большими красивыми домами. Раньше Псков казался ему большим городом, но в сравнении с Новгородом он явно проигрывал. Выяснив направление, которого надо было придерживаться, чтобы попасть на пристань, Бажанка довольно уверенно продвигался по городу. При этом он внимательно смотрел по сторонам в надежде увидеть дом, в котором могла бы жить Милада. Но это было то же, что искать иголку в стоге сена! Впрочем, юноша был уверен, что увидит её завтра, в день отплытия. Придёт же она провожать отца! К тому же он был в каком-то опьянении от обилия новых впечатлений и от предвкушения ещё более необычных событий!
Вскоре по ещё большей оживлённости и шуму он понял, что пристань уже совсем близко. Всё чаще попадались навстречу люди в непривычной и странной одежде, всё чаще слышалась непонятная речь.
Про посольский корабль народ знал, поэтому первый же встречный мальчишка показал, где он находится. Руалд приветливо встретил Бажанку. Но теперь он был не таким добродушно-весёлым, как в Пскове, в гостях у Миланы. Был он сейчас деловито-собранным и строгим. И сразу же, спросив, правда, хорошо ли юноша отдохнул, дал ему первое поручение. И какое! Надо было срочно взять у Вельмуда посольские свитки с перечнем даров, которые посольство должно было вручить королю восточных франков, или королю германскому, как его уже иногда неофициально называли. Хотя было этому королю всего восемь лет от роду! Его так и называли – Людовик Дитя… Регентшей при нём была его мать Ода Франконская*.
Но помимо этих даров необходимо было взять с собой в дорогу ещё и «дары» для возможного откупа от пиратствовавших в Варяжском море норвежских, шведских, датских и других пиратов, которые это море называли Восточным. Конечно, с посольством отправлялась сильная воинская охрана. И сам экипаж корабля состоял из сильных и смелых воинов, из тех данов, которые не признали власть захвативших незадолго до этого Данию шведов и норвегов и по-прежнему считали своими властителями потомков династии Скьёльдунгов*. В Дании уже много лет шла борьба между потомками шведского конунга Олава и конунгом норвежских викингов Хардекнудом. Как и всегда, во время любой междоусобицы и безвластия, в самой Дании царили разруха и насилие, а в окружающих её морях пиратствовали многочисленные отряды мелких конунгов. На своих драккарах. они подстерегали добычу, прячась в извилистых фьордах, неожиданно и стремительно нападали на корабли или прибрежные поселения. Но если они видели, что могут получить отпор, то начинали переговоры, и в этом случае была возможность просто откупиться от них небольшой данью. Или же просто отказать им, если корабельщики чувствовали себя сильнее.
Конечно, Бажанка не думал сейчас обо всём этом, хотя из рассказов Руалда и слышал об опасностях, которые будут подстерегать их в пути. Но сейчас он быстро шёл, а иногда и бежал, по указанному ему адресу, торопясь выполнить поручение. Нет нужды говорить, что торопился он не столько из желания угодить Руалду, сколько в надежде увидеть Миладу! Поэтому дом Вельмуда он нашёл довольно быстро. Он стоял на пригорке и был огорожен крепким забором, а у ворот стоял воин с мечом и копьём. Бажанку он пропустил беспрепят¬ственно, когда тот сказал, зачем пришёл. В дом его проводил слуга, в прихожей велел остановиться и подождать, а сам зашёл в комнату. Вскоре дверь открылась, и Бажанке велели зайти. В комнате находился худощавый немолодой мужчина, в простой, но богатой одежде. Он сидел за столом и что-то писал. Слева, у окна сидела на лавке с резной спинкой девушка, при взгляде на которую наш герой сразу растерялся, хотя и был готов к этой встрече. Во рту у него вдруг пересохло, и он не сразу смог ответить, когда хозяин дома обратился к нему:
– А не потеряешь по дороге?
– Нет, – слегка охрипшим от волнения голосом ответил Бажанка и для убедительности помотал головой.
– Ну, смотри! Отнеси быстро. Руалд говорил мне о тебе, хвалил.
Во всё время этого короткого разговора Бажанка чувствовал, что девушка искоса смотрит на него. Когда он быстро бросил взгляд в её сторону, она так же быстро нагнулась к своему рукоделью, но улыбка на её лице не успела исчезнуть, и Бажанка понял, что она его узнала. Сердце у него почему-то забилось сильнее.
– Вот тебе свиток, – продолжал Вельмуд. – Спрячь за пазуху, отдашь Руалду.
Бажанка поклонился и вышел, успев ещё раз взглянуть на Миладу. На этот раз она уже не наклонилась, а посмотрела на него открыто, с улыбкой. От этого наш Бажан вдруг почувствовал, что его жизнь наполнилась чем-то новым, огромным, заполнившим его всего! Обратную дорогу он прошёл, почти не замечая ничего по сторонам. И лишь, подойдя к своему кораблю, немного пришёл в себя. Передав Руалду свиток, он получил разрешение отдохнуть, но не уходить далеко, быть поблизости. Присев на небольшом пригорке, Бажанка стал смотреть на корабли, на суету вокруг них. Ему было приятно, что он здесь не посторонний и причастен ко всему этому. Вот она – та самая новая жизнь, о которой он так давно мечтал!
А работа по погрузке продолжалась своим чередом. Воины, скинув с себя лишнюю одежду, таскали мешки, ящики и бочонки на корабль. Там всё укладывалось в нижней части корабля и надёжно привязывалось крепкими верёвками. Вскоре Руалд сошёл на берег вместе со своим слугой, тем самым, которого Бажанка уже видел не раз, ещё в Пскове. Они сели на коней, а Бажанке Руалд тоже велел сесть на коня позади слуги. Так он и доехал до дома.
Следующий день также прошёл в последних приготовлениях к отъезду. Бажанке несколько раз давались разные поручения, но к Вельмуду его больше не посылали. И вот, наконец, настал час отъезда! Слух об отъезде посольства давно уже разнёсся по городу, и людей на пристани скопилось много. Пришли и родственники послов. Миладу Бажанка давно уже заметил, но подойти к ней не смел. Она стояла около отца, там же была и жена Вельмуда, и ещё какие-то люди. Иногда Милада смотрела по сторонам, а когда заметила недалеко в стороне Бажанку, то перестала это делать, видимо найдя то, что искала. Ему было одновременно и радостно, и грустно. Радостно оттого, что она явно обратила на него внимание, грустно оттого, что он уезжал, и видимо, долго не сможет её увидеть. Но юности свойственно надеяться на лучшее, а жизнь впереди кажется безграничной! Поэтому наш герой отбросил печальные мысли и решил плыть по тому течению, которое несло его к приключениям и мечтам…


                IV
                НА КОРАБЛЕ ДАНОВ

Сначала путь лежал на север по реке Волхов до города Ладоги, затем по великому озеру Нево (Ладожскому) и реке Неве к Варяжскому морю. Путь по Волхову был относительно безопасным, так как находился под контролем воинских застав князя Олега. А вот дальше была уже опасность встречи с враждебными варяжскими дружинами на быстрых гребных судах, драккарах. Но, то ли на этот раз пиратов не было, то ли они, видя, что на корабле много хорошо вооружённых воинов, не выходили из своей засады, поэтому путь до моря прошёл без приключений. Перед выходом в море сделали остановку на одном из островов в устье Невы для того, чтобы привести корабль в порядок и отдохнуть перед долгим морским плаваньем. Моря с этого острова ещё не было видно, но его близость чувствовалась по какому-то особенному запаху ветра, отдалённому шуму и множеству чаек. Бажанка сидел у костра и с волнением думал о завтрашнем дне, когда они выйдут в открытое море. Он никогда его не видел, поэтому представлял себе море похожим на озеро Нево, только большего размера. Правда, ему сказали, что волны на море гораздо больше, но представить этого он пока не мог…
С отливом тронулись в путь. И вот Бажанка увидел море! Сказать, что он не испытывал страха, когда корабль начал удаляться от берега, значило бы сказать неправду. Но этот страх перекрывался восторгом перед открывшейся картиной! Он впервые увидел морские волны, правда, ему сказали, что сейчас море спокойное. Каким же оно будет в бурю? – подумал Бажанка…
Видимо, наблюдатели пиратов давно уже следили за их кораблём, потому что уже вскоре после выхода из устья Невы они повстречали два быстрых драккара, которые неожиданно появились из-за небольшого мыска. Однако, приблизившись к кораблю послов и видя ощетинившиеся копьями борта, шлемы и мечи многочисленных воинов, викинги остановили свои драккары и стали что-то кричать на языке варягов. Бажанка немного знал этот язык, так как и Руалд, и Ингельд иногда говорили на нём в его присутствии, поэтому он понимал общий смысл требований пиратов. Требовали они золото и другие ценности. Капитан посольского корабля, видя, что напавшие не решились сразу броситься в атаку, вступил с ними в переговоры на языке данов. Оказалось, что эти викинги тоже даны и с командой корабля у них есть общие знакомые. Это ли обстоятельство, или то, что корабль послов был готов дать отпор, и исход сражения мог оказаться не в пользу нападающих, но удалось договориться пройти мимо них с миром за небольшой обмен подарками. Разумеется, обмен носил символический характер. Если послы дали викингам несколько ценных вещей, то в ответ они получили несколько вещей менее ценных. Однако это создало видимость дружественного обмена, а не грабительской дани. Но послы были довольны таким исходом дела, всегда лучше обойтись небольшой потерей, чем в бою повредить корабль и потерять какое-то количество людей. К тому же от викингов они узнали, что в несколько ближайших дней пути других пиратов, скорее всего, не встретится.
Во всё время переговоров Бажанка, как и все другие члены посольства, ратники охраны и матросы, был готов к схватке. Ему выдали защитные доспехи, шлем и копьё. Храбрый юноша немного дрожал от нервного напряжения, но страха не испытывал! Ведь это мог бы быть его первый настоящий бой, где он мог кого-то убить или быть кем-то убитым или раненым! И когда всё разрешилось благополучно, он разжал эфес своего меча, который нервно сжимал всё это время, и почувствовал, что рука даже занемела от напряжения.
Итак, корабль продолжил свой путь. Погода в основном благоприятствовала. При попутном ветре поднимали небольшой парус на низкой мачте, и тогда гребцы могли отдохнуть. Плыли вдоль берега, лишь иногда спрямляя путь. Когда появлялась опасность бури, прятались в ближайшей бухте, а корабль вытаскивали на берег. Посольский корабль тоже был драккаром, поэтому имел мелкую осадку, и его легко можно было почти наполовину вытащить на пологий берег. Драккар имел двадцать пар вёсел, каждое из которых управлялось одним гребцом. Итого гребцов было сорок человек. Нет необходимости говорить, что в случае сражения это были сорок отчаянных воинов-викингов. Конечно, ещё на корабле был капитан и три его помощника. Само посольство состояло из восьми человек, включая и нашего Бажанку. Вместе с ратниками посольской охраны, которых было двенадцать человек, всего на корабле было шестьдесят четыре человека.
Труден и опасен был в те времена путь по морю! Нашему юному герою пришлось в этом убедиться. За время плаванья было всё: и штормы, и штили. То несколько дней шли по совершенно ровной морской глади под по-летнему тёплым солнцем, то в ненастную погоду мечтали лишь о том, чтобы благополучно пристать к берегу, не потопив корабль! Не удалось всё-таки избежать и стычек с пиратами на этом долгом пути. Правда, обошлось без людских потерь, только несколько воинов были ранены, но лекарю, входившему в состав посольства, удалось вылечить их. И вот, используя то вёсла, то парус, делая остановки на берегу для отдыха, пополнения запасов пищи и починки корабля, удалось через месяц добраться до берегов, подвластных германскому королю.
Столицей Восточно-Франкского королев¬ства был тогда город Регенсбург, стоявший на берегу Дуная. Но сам малолетний король в это время находился в Майнце, где была резиденция архиепископа Гаттона*, одного из главных его советников. Император Арнульф Каринтий¬ский*, отец Людовика, оценив выдающиеся качества и преданность Гаттона, приблизил его к себе и вскоре сделал Майнцским архиепископом. Его можно назвать пред¬шественником другого священника-министра, великого Ришелье, поскольку вся его деятельность тоже была посвящена укреплению централизованной королевской власти и борьбе с попытками князей и герцогов стать самосто¬ятельными королями. После смерти Арнульфа Гаттон возглавил регентский совет при малолетнем короле Людовике и продолжал тот же политический курс.
Город Майнц располагался в центре Восточно-Франкского королевства, на берегу Рейна. То, что надо было ехать не в Регенсбург, а в Майнц, сокращало и облегчало послам путь, поскольку можно было прямо на драккаре доплыть до самого Майнца. Начальник морской стражи, которая охраняла устье Рейна, проверил верительную грамоту у послов и выделил трёх человек для сопровождения драккара, которые должны были обеспечить их дальнейшее плавание по реке и при этом следить, чтобы послы или их люди не имели нежелательных встреч с местными жителями. Тогда, как, впрочем, и сейчас, посольства часто занимались также сбором сведений об устройстве государства, жизни людей, их настроениях, противоречиях и прочего, что в наше время называется сбором разведывательной информации.
Если читатель думает, что в те далёкие времена люди были какими-то другими, то это не так. Как бы вёл себя молодой парень семнадцати лет в наше время, оказавшись в незнакомой далёкой стране, так не похожей на его родину? Наверное, он смотрел бы во все стороны, стараясь ничего не пропустить! Вот так и Бажанка, раскрыв от удивления глаза, а иногда и рот, смотрел на проплывавшие мимо берега. Посёлки встречались довольно часто, и люди с берега тоже с любопытством, хотя и настороженно, смотрели на их корабль.
Ведь даже не старые ещё люди помнили, как менее сорока лет назад норманны – так в Европе называли викингов – по Рейну добрались до Ксантена. Жители в страхе разбежались, чтобы не быть убитыми и не попасть в рабство. Но всё их имущество было разграблено, а церковь Святого Виктора, построенная за двести лет до этого, была сожжена, поскольку норманны были язычниками и верили в своих богов. Но настоятель монастырской братии с ещё одним священником сумели спасти хранившиеся там святые мощи и с риском для жизни привезти их в город Кёльн. А норманны обосновались на маленьком острове недалеко от сожжённого монастыря и жили там некоторое время, наводя страх на окрестные поселения. А всего девять лет назад норманны доплыли до Кёльна, разграбили город и окрестности.
Поэтому местные жители были рады, когда драккар послов проплывал мимо. А когда было необходимо пристать к берегу для отдыха и пополнения запаса еды, то сопровождавшие стражники требовали, чтобы стоянка была в пустынном месте на некотором расстоянии от селения, и за продуктами отряжалось несколько человек команды, без оружия, в сопровождении одного из стражников. Эти строгости были следствием страха перед частыми в те времена набегами викингов. И хоть после ужасного разгрома викингов в битве при Лёвене, случившегося десять лет назад, их набеги временно прекратились, страх перед их возможным нападением проявлялся во всём.
    Один раз Бажанка упросил Руалда позволить ему сходить с такой продуктовой командой в небольшое селение, около которого под вечер остановился их драккар. Шесть человек из команды, Бажанка и сопровождающий их стражник двинулись по узкой тропинке вдоль берега к селению. Приближался вечер, но было ещё светло. До селения было полчаса ходьбы, поэтому рассчитывали вернуться до темноты. На окраине селения их встретил отряд вооружённых мужчин, которые ещё издалека стали кричать им, чтобы они остановились. Вперёд вышел сопровождающий стражник и сказал этим людям, что с разрешения начальника морской стражи они пришли за провиантом для посольства руссов, и будут платить честно. Обмен было разрешено производить здесь же, на окраине селения. Жители приносили продукты со своих огородов, кур и гусей, приводили скот. Бажан, который никак не был задействован в обмене, во все глаза смотрел по сторонам. Сам он тоже стал объектом любопытства, особенно со стороны молодых парней и девушек, которые тоже сбежались к месту обмена.
    Вернувшись на место стоянки, Бажанка долго ещё вспоминал встречу с жителями этого селения. И при этом вспоминал те сёла, недалеко от Пскова, в которых ему доводилось бывать. Там люди тоже всегда были настороже, когда мимо проплывали корабли иноземцев. В те времена власть и закон только начинали оформляться и всегда зависели от силы: либо её наличия, либо – отсутствия. Поэтому и купцы превращались в пиратов, или, наоборот, грабители становились купцами, в зависимости от того, что им было в тот момент выгодно или возможно. Оказавшись сейчас так далеко от родных мест, Бажанка понял, что люди в разных странах, хоть и говорят на разных языках, и одеваются по-другому, и молятся другим богам, но причины их поведения во многом одинаковы…


                V
                ПОРУЧЕНИЕ

    Когда корабль послов проплывал мимо Кёльна, стражники, сопровождавшие послов, потребовали сделать остановку. Причалили, как всегда на уединённом участке берега, который окружила стража, присланная кёльнским архиепископом Германом*. Архиепископ осуществлял в Кёльне не только духовную, но и светскую власть. По поручению короля он пригласил послов в свой замок, чтобы узнать об их намерениях.
    Руалд видел, что Бажанке очень хочется пойти с ними, и решил взять его с собой, велев одеться в самую лучшую свою одежду.
– Ты понесёшь шкатулку с подарками для архиепископа, не урони! В зал тебя не пустят, подождёшь, где я укажу, - сказал ему Руалд. – Если кто будет спрашивать про цель нашего посольства или о нашем князе что-нибудь, говори, что ничего не знаешь. Да не уходи никуда далеко, а то потеряешься!
    Послам подали коней, а Бажанку по просьбе Руалда усадили позади одного из сопровождающих воинов. Ехать было не далеко, и вскоре показалась резиденция архиепископа. Бажан во все глаза смотрел на величественное здание и даже не сразу услышал, что надо слезть с коня, пока хозяин коня не толкнул его локтем. Прошли по коридорам через несколько залов, в которых находились разные нарядно одетые люди, и подошли к высоким резным дверям. Здесь Бажану велели сесть на скамье и держать свою шкатулку, а послы вошли в распахнутые перед ними двери. Двери снова закрылись, и Бажанка остался в обществе двух воинов в красивых доспехах и с копьями, которые стояли по сторонам дверей. Воины смотрели на Бажанку, а он – на них. Воины переглянулись и улыбнулись, видя откровенный восторг юноши и от величественного убранства замка, и от их красивых доспехов. Видимо, воины были здесь поставлены именно с целью оказать почёт послам. Иногда через зал проходили ещё какие-то люди, они тоже смотрели на Бажанку, но не останавливались и шли по своим делам. Однажды мимо него важно прошествовал большой серый кот с гордо поднятым хвостом, зачем-то зашёл под лавку, на которой сидел Бажанка, обнюхал его ноги и пошёл дальше, видимо, тоже по своим делам. Неожиданно открылась дверь, вышедший оттуда Вельмуд взял у Бажана шкатулку и вернулся в зал. Вскоре в зал мимо Бажанки пронесли разные угощения к столу для послов. Но и про него не забыли – один их поваров отвёл его в небольшое помещение и там накормил. Ему, видимо, хотелось и поговорить с молодым пареньком из русского посольства, но Бажан торопился вернуться туда, где Руалд велел ему дожидаться. Он сел на свою скамью и приготовился ждать.
    Неожиданно он услышал тихий смех и шёпот. Посмотрев в ту сторону, откуда доносились эти звуки, Бажанка увидел стоявших в дальнем от него углу двух молодых девушек, которые шептались друг с другом, иногда бросая взгляды в его сторону. Бажан смутился, но решил этого не показывать, выпрямился и стал смотреть прямо перед собой или в потолок, избегая только смотреть в сторону девушек. Однако эти его манёвры лишь ещё больше рассмешили девушек. Они стали прохаживаться по залу, разговаривая о чём-то и не обращая на Бажана никого внимания. Как он ни старался смотреть в другую сторону, девушки всё же иногда попадали в его поле зрения, и он смог их рассмотреть. Обе были среднего роста, одеты они были в платья-туники прямого покроя, как в те времена диктовала христианская церковь, требовавшая от людей скромности и христианского смирения. Но молодые женщины и тогда ухищрялись придумать что-то, чтобы выгодно подчёркивались их прекрасные фигуры. Поэтому, хотя на этих девушках не было никаких украшений, Бажан сразу понял, что они обе знатного происхождения. Одна из них была темноволосая, её платье было темно-зеленого цвета с оторочкой золотыми узорами. У второй волосы были светлыми, слегка рыжеватого оттенка, а платье светло-бежевое, окаймлённое серебряными лентами. Вскоре их позвали, и они ушли.
    К тому времени, когда званый обед у архиепископа закончился и послы вышли из зала, Бажанка даже успел слегка задремать. Когда они вернулись к месту своей стоянки, Руалд позвал Бажанку.
    – Бажан, я хочу дать тебе очень ответственное поручение, – сказал Руалд и серьёзно посмотрел на юношу.
    У Бажанки сильнее забилось сердце. Он понял, что ему хотят доверить что-то большее, чем-то, что он делал раньше, и что не выходило за рамки того, что обычно поручают просто слуге, кем он до настоящего времени и был при Руалде.
    – Король и весь его двор вскоре хотят уехать из Майнца в Регенсбург. Нам надо поторопиться, чтобы ещё успеть застать короля в Майнце. А нам надо забрать здесь одну вещь, которую захотел подарить нашему князю здешний архиепископ. Это книга о том боге, в которого здесь верят. Но монах, который переписывает её для нас, ещё не закончил свою работу, потому что в последний месяц пил слишком много вина, за что он будет обязательно наказан своим аббатом. Он обещает закончить свою работу через пять дней. Но мы не можем его ждать, нам надо поспешить в дорогу. Я договорился с архиепископом, что ты останешься здесь, возьмёшь книгу и догонишь нас. Тебе сейчас укажут, где ты поживёшь это время.
    Стоявший всё это время рядом с ними служитель замка согласно кивнул головой.
    – Кормиться тоже здесь будешь, со здешними служителями, – продолжал Руалд. – И денег на дорогу я тебе оставлю. Догонять нас не сам будешь, а поедешь на корабле, который дней через десять отправляется отсюда в Майнц. На нём отправится знатная дама, дальняя родственница короля! Архиепископ дал согласие, чтобы тебя взяли на тот корабль. Когда прибудешь в Майнц, найди дворец архиепископа Гаттона. Запомни это имя! Там и найдёшь нас. Книгу береги, не потеряй!
    Нечего и говорить, что наш юный герой выслушал всё это с восторгом, к которому примешивалось и вполне понятное волнение. Впервые ему предстояло самостоятельное и ответственное дело! Всё это отразилось на его лице, и Руалд с улыбкой подумал о том времени, когда и он сам впервые получил важное поручение и, проявив смелость и сообразительность, выполнил его. С того случая и началось его возвышение.
Русские послы отправились на свой корабль, при этом Руалд сказал Бажанке, что пришлёт ему с одним из сопровождавших их воинов его мешок с вещами, в котором находился и меч, подаренный Ингельдом. Бажанка пошёл за служителем, который повёл его в небольшой домик, находящийся недалеко от замковой ограды. Между самим замком и этим домиком располагался маленький ухоженный сад. Окно комнаты, отведённой Бажанке, выходило в этот сад, но ходить туда ему не разрешили, сказав, что там может гулять только сам архиепископ и его знатные гости. Смотреть на них в окно было, пожалуй, единственным его развлечением все эти дни ожидания. Иногда он издалека видел гуляющими в саду тех двух девушек, которых видел во дворце архиепископа. Обычно они прогуливались по дорожке, оживлённо о чём-то разговаривая.
Общался Бажанка только с тем служи¬телем, который привёл его на жительство. Звали служителя Гримон, было ему лет сорок, роста он был среднего, осанку имел степенную, волосы слегка рыжеватые и как бы рассеянный, но на самом деле внимательный взгляд. Он каждый день приносил ему еду на утро и вечер, а днём отводил на кухню обедать. И каждый раз старался поговорить с этим необычным русским парнем, таким молодым, но серьёзным и любознательным. Бажану тоже было с ним интересно, от него он узнал много нового об этой стране и вполне прилично освоил местный язык. Гримон был сыном купца и с молодых лет помогал отцу в его торговых делах, часто сопровождая его в дальних поездках. А путешествия в те времена были очень опасным делом! Ведь тогда не было государств с устоявшимися границами и определившимся по национальному признаку населением. Та или иная территория подчинялась тому правителю, который заявил на неё свои права и сумел силой их подтвердить. То есть население подчинялось своему владетельному сеньору, а тот в свою очередь сам решал, к какому более крупному сеньору – королю, герцогу, графу или барону – ему выгоднее перейти в вассальную зависимость. Все эти истины Гримон и усвоил во время этих порой опасных путешествий. Будучи любознательным юношей, он внимательно наблюдал за порядками в других странах и, поскольку знал грамоту, стал, где только мог, находить книги и читать их. Книги в то время были рукописные, их было очень мало, и найти их можно было только в монастырях или храмах. Кто-то из священников и рассказал случайно архиепископу о любознательном юноше, и тот велел привести его. Так Гримон и попал в услужение к кёльнскому архиепископу Герману, который всего год назад вступил на эту должность. И вся дворцовая библиотека стала ему доступна. За десять лет Гримон стал не просто слугой архиепископа, но и его доверенным помощником. Отец Гримона сначала расстраивался о потере своего будущего преемника в торговых делах, но потом быстро понял, что из выгодного положения сына можно извлечь большую пользу, а в качестве своего торгового наследника стал рассматривать своего зятя, мужа младшей дочери.
Бажанке не запрещали выходить за пределы дворцовой ограды, и он этой возможностью пользовался, стараясь, правда, не уходить далеко, чтобы не заблудиться. К тому же Гримон сказал ему, что в стране сейчас неспокойно. Война между Конрадинами* и Бабенбергами*, завершившаяся два года назад ненадёжным миром, сейчас возобновилась. Правительство малолетнего короля Людовика поддерживало Конрадинов, вернее, опиралось на них. Тем не менее, и в эти места, контролируемые королевскими войсками, иногда проникали отряды Бабенбергов, чтобы пограбить местное население. Впрочем, население вполне обоснованно боялось приближения любого вооружённого отряда, так как было много отрядов, предводители которых воевали то за одну сторону, то за другую, имея главной своей целью именно грабёж.
Наконец, на восьмой день ожидания, Гримон пришёл к Бажанке вместе с высоким, худым монахом, который держал в руках толстую книгу в кожаном переплёте. Макариос, так звали монаха, был ещё достаточно молодым человеком, лет тридцати пяти, и даже короткая бородка не старила его. Он был греком, и его путь во франкские земли был долгим и содержал много опасностей и приключений, порой опасных для его жизни. Об этом Бажану рассказал Гримон во время их совместных прогулок по городу. Ему тоже было не много известно об этом странном монахе, но ходили слухи, что он не простого происхождения и его уход в монастырь был связан с какими-то обстоятельствами, о которых сам он предпочитал не говорить. И действительно, в те дни, когда он не пил, было видно, что он имел хорошее образование, был сведущ в истории и географии, а также имел способности в сочинительстве стихов. Правда, это последнее не приветствовалось в церковной братии, поэтому в последние годы он стихов не писал или же тщательно скрывал это. Несмотря на свою кажущуюся худобу был он очень силён, что доказал однажды, когда разбойники захотели поздним вечером ограбить безропотного, как им показалось, служителя божьего. Видимо, в темноте они не разглядели твёрдого взгляда его серых глаз, каким он встретил их требование отдать свой кошелёк, и не обратили внимания на крепкий посох у него в руке. Негодяи, а их было трое, были сильно побиты и, выслушав краткое наставление о греховности воровства и грабежа, убежали с поля битвы.
Вот этот человек сейчас и смотрел на Бажанку с каким-то удивлённым и доброже¬лательным выражением на лице.
– Это и есть тот Бажан, который отвезёт книгу русскому послу? – спросил он.
– Тот самый, - ответил Гримон. – И не смотри, что он молод. Он храбр и рассудителен. Русский посол Руалд ему доверяет. К тому же он поедет на корабле, который повезёт молодую знатную госпожу, дальнюю родственницу короля франков Карла. Она внучатая племянница Льежского епископа Франкона*, который хочет, чтобы она была представлена ко двору короля Людовика.
– А зачем это ему?
– Видимо, король Карл хочет выдать её там замуж за кого-нибудь из родственников нашего короля Людовика и тем укрепить дружбу между двумя королевствами.
– Цель благая, но интересно, как отнесётся к этому юная Ротруда? Ведь ей всего шестнадцать лет, – с сомнением сказал монах.
– Её долг – выполнить волю своего короля и просьбу своего покровителя, Льежского епископа, который её воспитал, заменив ей рано умерших родителей, – пожав плечами, ответил Гримон.
Бажан слушал всё это с большим вниманием. Он уже понял, что речь идёт об одной из тех девушек, которых он видел. Только он пока не знал, о какой именно.
– Ну, Бажан, держи книгу, – сказал Макариос. – И знай, что это очень важная книга, которая может многое изменить в стране, где правит твой князь. Есть ли у тебя надёжная сумка или мешок, чтобы книга не потерялась и не намокла под дождём?
– Нет, – ответил Бажанка.
– Не беда. У меня есть крепкий кожаный мешок, который можно повесить за спиной. Пойдём ко мне, я его тебе подарю. Не бойся, у меня есть другой.
Гримон одобрил это предложение, напомнив Бажанке, что корабль отправляется завтра утром, пообещав разбудить его и проводить на корабль.
Макариос жил не далеко, в доме небогатого горожанина, занимая в нём маленькую комнатку с окном, выходящим на задний двор. Бажан с удивлением осмотрелся вокруг. Он ожидал увидеть грязную берлогу горького пьяницы, а увидел бедно, но опрятно обустроенное жилище. Около окна стоял небольшой стол, на котором гость увидел письменные принадлежности. Руалд научил Бажанку писать, поэтому он знал, для чего все они предназначены.
– Вот этот мешок возьми. Я с ним через всю Европу прошёл, – с какой-то даже грустью произнёс Макариос.
– А как ты оказался в Германии? Зачем ушёл из своей родины?
– Это долгий рассказ, да и знать тебе незачем. Давно уже хочу вернуться, да некуда мне там возвращаться, нет у меня там дома…
Макариос замолчал, и Бажанка больше не спрашивал. Он взял мешок и вышел, попрощавшись с хозяином, который грустно посмотрел ему вслед…
Ночь прошла в какой-то странной бессоннице, которая иногда затуманивалась лёгким отключением сознания на короткий сон. В общем, он не выспался, но, встав и перекусив, чувствовал себя вполне бодрым и готовым к новым приключениям.
И каково же было его удивление, когда утром Гримон пришёл к нему не один, а в сопровождении Макариоса! Причём у по¬следнего за плечами был дорожный мешок.
– По распоряжению господина нашего, архиепископа кёльнского Германа, монах Макариос отправится вместе с тобой в Майнц, дабы в тамошнем монастыре Святого Бенедикта изучить труды светочей церкви христианской, а оттуда продолжить путь в Константинополь, – объявил Гримон.


                VI
                РОТРУДА

На пристань они отправились втроём, так как Гримон должен был передать капитану корабля распоряжение архиепископа взять с собой Бажана и Макариоса. Капитан предоставил в их распоряжение маленькую каморку в носовой части судна, дав им несколько тряпок, чтобы было, что постелить под бок и чем укрыться. На особый комфорт рассчитывать не приходилось, впрочем, оба эти пассажира не были изнеженными людьми. Убедившись, что капитан хорошо выполнил поручение архиепископа, Гримон тепло попрощался с Бажаном и Макариосом, пожелав им хорошей дороги.
На судне завершались приготовления перед отплытием: укладывались последние тюки с грузом и провизией, крепились паруса, проверялись вёсла. Капитан посматривал вдаль, на дорогу, по которой должна была прибыть Ротруда со своими сопровождающими, и торопил матросов и грузчиков. Макариос и Бажан, разместив свои нехитрые пожитки в предоставленной им каюте, вышли на палубу и тоже смотрели на дорогу, а также – на матросов, на паруса, на реку, на небо. Бажана охватывало волнение, как всегда бывает перед отъездом. Кроме того, непонятно почему, он очень волновался от мысли, что сейчас увидит Ротруду и узнает, наконец, которая это из тех двух девушек, которых он видел во дворце архиепископа. Темноволосая или светловолосая?
Наконец вдали показалось несколько всадников, сопровождавших крытую повозку, провозвестницу будущих карет. Когда процессия приблизилась к причалу, капитан вышел навстречу и с низким поклоном подошёл к повозке. Всадники тоже соскочили со своих лошадей и подошли к повозке, чтобы предложить руку выходящим дамам. Оттуда вышли две уже знакомые Бажану девушки, одна почтенного вида дама и ещё одна девушка, видимо, служанка. По тому, как обратился капитан к светловолосой девушке, Бажан понял, что она и есть Ротруда. Служанка и двое из сопровождавших всадников перешли на корабль. Матросы помогли им перенести несколько сундуков и коробок. Ротруда в это время прощалась со своей подругой и провожавшими их кавалерами. Наконец капитан дал сигнал к отправлению, Ротруда с сопровождавшей её дамой, а также один из кавалеров перешли на корабль. Следует познакомить читателя с этими двумя людьми.
Даму звали Берта Лотарингская*, жена маркграфа Адальберта Тосканского*, одного из богатейших и могущественных сеньоров в Итальянском королевстве, поэтому она имела титул графини. Она была дочерью короля Лотаря*. Сейчас она возвращалась в Тоскану и согласилась сопроводить Ротруду до Майнца, поскольку молодой знатной девушке не подобало путешествовать одной без покровительства взрослой замужней дамы. Ей было тридцать восемь лет, о чём она предпочитала не вспоминать, поскольку было стройна, красива и очень бойка в своих манерах. Её сопровождало несколько слуг и служанок.
Сопровождавший их кавалер был шевалье Конрад, видный мужчина примерно сорока пяти лет, он был вассалом архиепископа Германа, который поручил ему сопровождать Ротруду ко двору малолетнего германского короля Людовика. В подчинении шевалье Конрада были два дружинника из отряда охраны епископа, это те два всадника, которые уже перешли на корабль.
Капитан сказал, что плаванье займёт примерно десять дней, началось оно при хорошей погоде, поэтому большинство пассажиров предпочитало все дни находиться на палубе и смотреть на проплывающие мимо леса, поля, селения. Бажан с Макариосом много разговаривали и о том, что видели сейчас, и о том, что видел и знал каждый из них. Разумеется, Макариос знал и видел гораздо больше, поэтому Бажан очень много узнал из этих бесед. Но о себе, о своей предыдущей жизни, Макариос говорить не хотел, видимо, было в ней что-то, причиняющее ему душевную боль.
Поскольку корабль был не большой, то все пассажиры, независимо от их статуса, могли встречаться во время своих прогулок по палубе. Бажан видел, что Ротруда узнала его, потому что иногда слегка улыбалась, когда они встречались взглядом. Почему-то Бажан при этом всегда смущался. От Макариоса он уже знал о высоком положении этой девушки и никогда не отвечал на её улыбку, а наоборот, делал очень серьёзное лицо и отворачивался, чем очень веселил Макариоса. Прогуливалась Ротруда всегда в обществе графини Берты Лотарингской или в сопровождении своей служанки, которую, к слову сказать, звали Мартой.
Однажды, уже на шестой день плаванья, Макариос, как обычно, спал после обеда в тенёчке на палубе, а Бажан сидел возле самого борта в носовой части корабля. Он задумчиво смотрел на струящуюся внизу воду, а как вы знаете, предаваться этому занятию можно бесконечно долго. Вдруг что-то мягкое упало ему на голову и обвилось вокруг шеи. Он машинально схватил его руками. Это оказался очень тонкий и красивый платок, каким женщины укрывают себе голову. Бажан оглянулся, к нему уже бежала Марта, и вслед за ней спешила и сама Ротруда! Разглядев платок, Бажан увидел, что именно этим платком Ротруда обычно укрывала себе голову, чтобы уберечь причёску от ветра. Он встал и, почтительно поклонившись, отдал платок Марте. Подошедшая Ротруда взяла у неё платок и сказала Бажану:
– Спасибо вам, сударь! Ветер вырвал платок из моих рук, и если бы не ваша ловкость, он сейчас достался бы рыбам, а затем – какой-нибудь крестьянской девушке, которая нашла бы его прибитым водой к берегу.
– Госпожа, я вовсе не проявил никакой ловкости! Не я поймал ваш платок, а он сам поймал меня за шею, – учтиво ответил Бажан. Как видим, общение с Макариосом, имевшим представление о куртуазном обращении, не прошло для него даром. Кроме того, он слышал, как разговаривали с дамами капитан корабля и шевалье Конрад.
Ответ юноши понравился Ротруде, она весело рассмеялась и спросила:
– Как вас зовут, скромный рыцарь? Судя по произношению, вы не из наших краёв. Как вы здесь оказались? Какому господину служите?
– Да, госпожа, я из далёкой страны, которая называется Русь. Зовут меня Бажан, а мой господин – Руалд, главный посол князя руссов Олега.
– Я видела его во дворце архиепископа, видела и других послов. А где находится ваша страна Русь?
– Далеко отсюда на восток. Мы плыли сюда по морю вслед за солнцем, а потом по этой реке приплыли в Кёльн. Послы уплыли в Майнц раньше, а я ждал книгу и теперь должен найти их там, во дворце архиепископа Гаттона.
– Удачи вам, рыцарь Бажан! А чтобы вы не забыли о том, что стали пленником моего платка, возьмите эту ленту! – сказала Ротруда, отвязав небольшую ленту от своего платья, и, улыбнувшись на прощанье, пошла навстречу графине, появившейся в это время на палубе. А Бажан остался в большом душевном смятении. Он разговаривал с родственницей короля франков, и она ему улыбнулась! Она назвала его рыцарем. Бажан уже знал значение этого слова и, конечно, понимал, что Ротруда называет его так в шутку, и всё же ему это было приятно. На Руси не было такого звания среди знати. Приближённые к князю дружинники назывались боярами. Княжеская дружина, состоявшая из тяжело вооружённых конных воинов, являлась полным аналогом конного войска франкских феодальных правителей, которые со временем и стали называться рыцарями. Но если на Руси дружинником, и даже боярином, мог стать должным образом экипированный воин из любого народа, не зависимо от его религии – он должен был только дать клятву верности своему князю – то во франкской королевской дружине рыцарем мог стать только христианин, то есть верящий в того бога, которому служил Макариос. А наш Бажанка верил в славянских богов, то есть, в представлении франков, был язычником.
В те времена в Европе только зарождался обычай, когда рыцарь носил на своей одежде или на рукоятке меча подарок своей дамы сердца. И, конечно же, Бажанка тоже ничего об этом не знал. Поэтому, немного подумав, он повязал эту ленточку на куклу, подаренную ему Оленькой перед отъездом из дома, которая хранилась у него в мешке, где лежала книга и другие его немногочисленные вещи, в том числе и его меч. Надо сказать, что Руалд разрешил ему взять меч с собой. Это был обычный славянский короткий меч, примерно в локоть длиной, поэтому он легко поместился в подаренном ему Макариосом кожаном мешке. Меч был в кожаных ножнах, и Руалд велел дополнительно завернуть его в тряпицу.
После этого случая он ещё не раз видел Ротруду. Как всегда, она прогуливалась в об¬ществе графини или своей служанки. Иногда их сопровождал и шевалье Конрад, развлекая дам весёлыми разговорами, но почему-то Бажану это не нравилось! Вряд ли в свои семнадцать лет он знал о существовании ревности, но чувство, которое он испытывал по отношению к шевалье, было именно этим, хоть он и не знал ещё даже такого слова. Вы спросите – а как же Милада? Или Бажан забыл про неё? Нет, конечно! Просто в семнадцать лет сердце готово раскрыться каждому ласковому или лукавому взгляду. Оно ведёт себя, как доверчивый лопоухий щенок, готовый тыкаться носом в каждую тёплую ладошку, которая погладит его.


                VII
                НАПАДЕНИЕ

Иногда капитан делал остановки вблизи какой-нибудь деревни, чтобы пополнить запасы продовольствия и воды. Пассажиры и часть команды обычно пользовалась этим временем, чтобы погулять на берегу. Два раза даже останавливались на ночёвку. В этом случае для дам ставились палатки, а по периметру выставлялись часовые для охраны лагеря, потому что обстановка в Восточно-Франкском королевстве была неспокойная. Кроме внутренних распрей, вызванных борьбой между Конрадинами и Бабенбергами, страну терзали постоянные набеги разбойничьих отрядов венгров, племена которых всего несколько лет назад переселились на берега Дуная из северного Причерноморья. Воспользовавшись слабостью королевской власти и междоусобицами в Германии, венгры почти безнаказанно грабили юго-восточные земли королевства, угоняли скот, захватывали людей в рабство, а за богатых пленников требовали большой выкуп.
Во время одной такой остановки, Бажан с Макариосом тоже решили ночевать на берегу. Свои дорожные мешки они всегда брали с собой, чтобы положить их себе под голову ночью. Бажан боялся оставлять книгу на корабле без присмотра, и свой меч предпочитал держать под рукой. Они расположились на краю небольшой поляны, вблизи какого-то густого кустарника. Разведя небольшой костёр, приготовили себе скромный ужин и, перекусив, стали готовиться ко сну. Безоблачное в этот тихий вечер небо было усеяно звёздами, стареющая луна спряталась за лесом, в листве которого затихало пение птиц. Бажан лежал и удивлялся тому, как круто изменилась его жизнь. Ещё совсем недавно он, просыпаясь утром, знал, как пройдёт этот день. А сейчас можно было ждать самого неожиданного в любой день, в любую минуту. Вечером Ротруда, прогуливаясь с графиней и шевалье по берегу, ни разу не посмотрела в его сторону. Бажан был неглупым парнем и понимал, что он для неё всего лишь один из спутников, наравне со слугами. Но почему-то в семнадцать лет ничто не кажется невероятным, и даже достать звезду с неба вовсе не представляется невозможным. Вот и получилось, что голубые глаза Милады где-то там, далеко, не смогли спасти его от серых глаз Ротруды, которые были здесь, рядом. Семнадцать лет…
    – Ты что не спишь, всё ворочаешься? – спросил Макариос, лежавший рядом. – Чьи-то красивые глаза спать не дают?
    Бажан поразился прозорливости своего старшего друга. Да, именно друга, поскольку за эти дни они действительно подружились. Бажан очень много узнавал от Макариоса и теперь он сам даже в своих манерах стал более уверенным в себе, как бы зная себе цену, не преувеличивая её, но и не преуменьшая. А Макариос, в свою очередь, узнавал в Бажане самого себя в том юном возрасте. От его внимательного взгляда не укрылось, что его молодой друг проявляет внимание к Ротруде, стараясь, правда, чтобы никто этого не заметил. Поэтому, покраснев от слов Макариоса и радуясь, что в наступившей уже темноте этого не видно, Бажан ответил:
    – Да, не спится что-то.
    Потом, желая сменить тему разговора, спросил:
    – Ведь ты – ромей, а царство ромеев – это очень далеко. Как ты оказался в королевстве восточных франков, в Германии?
    – Да, это очень далеко отсюда, - ответил Макариос. – И это не царство, а империя, и называется она Ромейской.
После этого он надолго замолчал, и Бажан подумал, что Макариос заснул или просто не хочет вспоминать что-то из своей прошлой жизни. Он даже пожалел, что спросил его об этом. Но вдруг Макариос снова заговорил:
– Я служил нотарием при дворцовой канцелярии императора Ромейской империи Василия Македонянина*. Ведал дворцовой перепиской. Этой высокой должности я удостоился благодаря протекции одного из богатых родственников моей покойной матери, которая происходила из старинного рода римских патрициев. Она говорила мне, что знаменитый ромейский дипломат и историк Пётр Патрикий, занимавший самые высокие посты при дворе императора Юстиниана I*, был её предком! Он жил три столетия назад, с той поры его наследники растеряли своё влияние и могущество, но всё-таки знатность рода позволила мне занять эту должность.
    Я был крепким и сильным юношей, любил физические упражнения. У меня было несколько друзей среди доместиков. Это дворцовая стража, она набиралась из юношей знатных семейств, и попасть туда было непросто. Вместе с ними я учился фехтовать на мечах, на копьях, пешим и на коне. Всё это мне пригодилось, когда я был вынужден покинуть должность нотария. Почему это произошло? Причина того – женщина. Да, мой юный друг, женщины иногда круто меняют нашу жизнь. Я чувствую, хоть и не вижу из-за темноты, что ты покраснел? Наверно, и твой душевный покой уже смутили чьи-то красивые глаза! Верно? Ни к чему тебе всё рассказывать. Скажу только, что однажды в храме, куда я пришёл для молитвы, увидел прекрасную незнакомку и полюбил её всем сердцем. Но оказалось, что это жена комита, начальника дворцовой стражи. Он пришёл в страшный гнев, когда узнал, что я посмел бросать взоры на его жену. Мне пришлось уйти с дворцовой службы. Мои друзья доместики и тот родственник моей матери, помогли мне получить должность кентарха в пограничное войско, которое в то время готовилось к отправке в дальние восточные владения империи, где в то время шла война с арабами. Я воевал там два года. Потом решил стать священником. В то время наш император искал союза с римским папой, пытался наладить с ним отношения. Я же хотел лучше понять божественное учение, поэтому решил отправиться на Запад – в Рим, во Франкию, изучить их веру. Так я и оказался в Германии, на службе у кёльнского архиепископа.
Макариос замолчал, ему показалось, что Бажан заснул. Но тот не спал и думал об огромности мира и о том, что люди, перемещаясь по нему, связывают мир в одно целое. Всё время какие-то причины заставляют их ехать в далёкие страны. Люди, которым судьба, казалось бы, предопределила жить и умереть там, где они родились, в окружении одних и тех же людей, зачем-то узнают о существовании других людей, порой совершенно не похожих и даже чуждых по своим нравам и обычаям.
Проснулся Бажан рано утром, он ещё с вечера заметил недалеко, в сотне шагов от стоянки, высокий и, видимо, очень старый дуб. Поскольку отплытие намечено было на полдень, Бажан решил залезть наверх этого дуба и посмотреть окрестности. Почему у него возникло такое желание? Может, потому что вспомнились его занятия с Ингельдом, когда он тоже лазал на дуб и потом делал разные другие упражнения. А может, просто молодой организм соскучился по физической нагрузке. Макариос ещё спал, поэтому Бажан не стал его будить, а лишь убрал свой мешок поглубже в кусты, чтобы никто его не взял. Проходя мимо часового, он сказал ему, что хочет залезть на тот высокий дуб. Часовой удивлённо пожал плечами, дескать, пожалуйста, лезь на дерево, если у тебя такая блажь!
Дойдя до высокого дуба, Бажан быстро и сноровисто стал подниматься, применяя силу и ловкость. Поднявшись почти до самой вершины дуба, он уселся на одну из прочных веток и огляделся. Сначала он посмотрел в ту сторону, где была их стоянка. Затем он увидел их корабль, стоящий на якоре, на расстоянии десяти саженей от берега. На корабле двигались матросы, видимо, готовя судно к дальнейшему пути. Далеко впереди, выше по течению реки, виднелось небольшое селение. Ниже по течению, с той стороны, откуда они приплыли, река терялась за поворотом. Берега с обеих сторон, сколько могли видеть глаза, были покрыты лесами с небольшими прогалинами. Вдруг на этих открытых участках леса он увидел какие-то движущиеся точки. Он не мог разобрать из-за деревьев, люди это или животные. Они быстро передвигались в сторону реки, туда, где был расположен лагерь. Несколько мгновений Бажан растерянно смотрел на них и вдруг с ужасом понял, что это враги, и надо предупредить своих спутников! Он закричал, но, понимая, что на таком расстоянии его не смогут услышать, с лихорадочным смятением стал быстро спускаться с дерева. От охватившего его ужаса он несколько раз чуть не сорвался вниз, едва успевая схватиться за ветви. В тот момент, когда его ноги коснулись земли, раздался оглушительный, дикий вопль и свист! В лагере поднялась тревога и началась та отчаянная борьба за жизнь, которая бывает, когда враг жесток и безжалостен и нападает внезапно.
Бажан побежал к лагерю, даже не успев понять, что он безоружен, ведь его меч лежал в кустах, куда он спрятал свой мешок. Он хотел броситься на помощь, ведь там был его друг Макариос, и там была Ротруда! Подбежав к лагерю, он увидел лежащего на земле того самого часового, которому он сказал о своём намерении залезть на дерево. В его груди торчала стрела, а голова залита кровью от страшного удара мечом. Выхватив из его мёртвой руки меч, Бажан бросился к тому месту, где стояла палатка для женщин. По лагерю металось множество всадников необычного вида. Их одежда была из шкур животных, а шапки украшены лошадиными хвостами. В руках у них были лёгкие копья, а на спинах луки и колчаны со стрелами. У многих из них через спины лошадей были перекинуты люди и какие-то тюки с вещами. Уворачиваясь от ударов врагов и нанося им удары, Бажан добежал до палатки и увидел, что она сорвана со своих кольев, вокруг неё лежит множество убитых дружинников и напавших врагов. Но женщин нигде не было видно! В этот миг на него бросился один из этих диких всадников, нацеливаясь на него длинным острым копьём. Страшно оскалив зубы, он с яростным визгом ударил копьём, но Бажан каким-то чудом увернулся и, почти не глядя, ткнул остриём меча, попав, видимо, в бок коню. От боли конь взметнулся, и всадник полетел вниз, он попытался вскочить на ноги, но Бажан оказался проворнее и ударом меча отправил его к тем богам, в которых тот верил. В этот миг раздался свист и какой-то приказ на незнакомом гортанном языке, и косматые всадники прекратили сражение и поскакали все в одну сторону. Через несколько мгновений они промчались мимо Бажана, вдруг его обхватила крепкая петля, он почувствовал, что его тащат по земле, резкая боль пронзила рёбра, и он потерял сознание, выпустив меч из ослабевших рук.


                VIII
                ГРАФ АДАЛЬБЕРТ БАБЕНБЕРГ*

Через три часа после этих драматических событий хорошо вооружённый всадник, в кольчуге и шлеме, с красно-жёлтым значком на конце своего копья, подъехал к высокому шатру, стоящему на опушке в глубине леса, в отдалении от дороги. Вокруг шатра расположился на отдых большой отряд воинов, таких же по виду и вооружению, как и прибывший всадник. Привязав коня к дереву, он вошёл в шатёр. Часовой, стоявший у входа, беспрепятственно пропустил его внутрь.
В шатре находился начальник этого отряда. По всему его облику было видно, что это знатный рыцарь. На вид ему было лет сорок, седина лишь слегка серебрилась на висках. Некоторая дородность фигуры в сочетании с высоким ростом придавали его облику величественность и внушали уважение. Он сидел на походном стуле за раскладным столиком и что-то писал. Рядом с ним лежали великолепные доспехи и оружие. Вошедший воин почтительно поклонился ему:
– Высокородный граф Адальберт, шевалье Барту со своим отрядом будет здесь через час. Он послал меня вперёд, чтобы сообщить вам о том, что по пути нам встретилась шайка безбожных язычников венгров, которая незадолго перед этим напала на моряков и пассажиров королевского корабля. Разбойники были нагружены добычей, и встреча с нами оказалась для них совершенно неожиданной. Мы напали на них и перебили почти всех! Лишь несколько этих разбойников, скинув со своих коней добычу и пленников, смогли спастись бегством. Среди спасённых пленников оказалась одна знатная молодая дама, дальняя родственница короля франков Карла. Некоторые из пленников ранены, поэтому не могут ехать быстро.
– Как зовут эту молодую даму?
– Её зовут Ротруда, графиня де Труа, мой господин. Она ехала ко двору короля Людовика, в сопровождении графини Берты Лотарингской, жены маркграфа Адальберта Тосканского. Графиню Ротруду сопровождал по поручению архиепископа Германа шевалье Конрад. Он погиб в этом сражении. Погибло также несколько дружинников, слуг и матросов, много раненых.
– Хорошо, можешь идти, – сказал граф Адальберт. – Пусть Барту, как приедет, сразу придёт ко мне.
Через некоторое время послышался шум прибывшего отряда, и его командир, шевалье Барту, поспешил в палатку своего начальника. В этот раз на почтительный поклон прибывшего граф Адальберт тоже ответил коротким кивком головы и велел:
– Сначала расскажи о результатах поездки по моему поручению, а потом уже о стычке с венгерскими разбойниками.
– Ваша милость, как вы велели, я нашёл вашего управляющего, он в большой тревоге. Конрадины, поддерживаемые королём, вернее его правительством во главе с архиепископом Гаттоном, везде притесняют ваших верных вассалов. Ваши дома и имения раздаются Конрадинам, все подати крестьяне платят им. Ещё он сказал, что те рыцари, которые остались верны вам, находятся в бедности и готовы подняться вместе с вами против Конрадинов. Но не все, поскольку некоторые из них уже не верят в успех такого предприятия.
Барту замолчал, глядя на графа, который мрачно выслушал его. Затем граф сказал:
– Это мы ещё посмотрим! Расскажи теперь, что там у вас произошло в дороге. Сколько пленников вы отбили у проклятых язычников?
– Троих. Одна из них графиня Ротруда де Труа, внучатая племянница Льежского епископа Франкона. А поскольку епископ находится в родственных связях с королём Карлом, то Ротруда является кузиной Ротхильды, дочери короля франков Людовика II, отца нынешнего короля Карла III. Вторая женщина – её служанка. И ещё молодой парень, почти мальчик, сильно израненный, его долго волочили по земле на аркане. Сейчас им занимается наш лекарь.
– Пусть сюда приведут женщин.
Барту передал приказ часовому, и вскоре в палатку вошли Ротруда и Марта. Граф Адальберт поднялся со стула, подошёл к ним и вежливо поклонился Ротруде, которая слегка присела в реверансе. Марта за её спиной повторила это движение с низким поклоном.
– Сударыня, я счастлив, что мои люди спасли вас от беды, – сказал граф.
– Благодарю вас, граф. Если бы не ваши храбрые воины, то я боюсь даже подумать о том, что было бы с нами, – ответила Ротруда с дрожью в голосе. – Но что стало с остальными моими спутниками? Ведь там была графиня Берта Лотарингская! Когда эти ужасные дикие люди напали на нас, она тоже была на берегу, неужели она погибла? Как страшно там было! Наши воины, моряки и слуги храбро сражались. Тот монах, что был с этим юношей, которого привезли вместе с нами, всего израненного, тоже оказался отважным воином. Но, кажется, он погиб, я видела, как он упал, сражаясь против троих врагов.
– Увы! Я ничего не знаю о судьбе ваших спутников, оставшихся в лагере. Ведь мои люди встретились с разбойниками уже недалеко отсюда, и они не знают, где произошло это нападение. Может быть, тот раненый юноша знает больше?
– Прошу вас, граф, позаботьтесь о нём! – попросила Ротруда. – Он отважно сражался с врагами. Меня уже схватили, когда я увидела, как он убил одного из них. Возможно, разбойники схватили его, когда уже покидали наш лагерь. Разрешите нам с Мартой навестить его и помочь.
– Как я уже знаю, вы направлялись в Майнц? К сожалению, я не могу вас туда проводить, поскольку нахожусь в весьма сложных, если не сказать – плохих, отношениях с королевским правительством, в особенности с майнцским архиепископом, который фактически и есть это правительство. Я направляюсь в противоположную сторону, но я могу довезти вас до небольшого посёлка, который расположен недалеко отсюда, на берегу реки. Староста там преданный мне человек, его зовут Гервиг. Возможно, он что-нибудь слышал о нападении язычников-венгров на ваш лагерь и знает место, где это произошло. Сам я со своим отрядом в село заезжать не буду, так как Гервиг служит королю, и я не хочу его компрометировать своим визитом. Но я дам вам письмо к нему, и он примет вас в своём доме. Вы сможете пожить там до прихода какого-нибудь корабля, идущего в Майнц.
– Скажите, граф, как далеко отсюда до Майнца?
– Три дня пути на лошадях. На корабле дней пять, но зато безопаснее. Я отправляюсь через два дня, так что это время побудьте в моём лагере, отдохните, вам сейчас поставят палатку. И парень ваш за это время подлечит свои раны.
– Позвольте нам с Мартой позаботиться о нём, – попросила Ротруда. – Ему тоже надо в Майнц, мы возьмём его с собой, он добрый юноша и будет полезен нам в дороге.
Бажан лежал на расстеленном плаще, лекарь уже промыл и перевязал его раны. Он чувствовал себя совершенно разбитым. При этом душевное страдание было сильнее физических мук. Он яростно упрекал себя за своё дурацкое, мальчишеское намерение забраться на дуб. Ведь, если бы он был рядом с Макариосом, то смог бы ему помочь. Жив ли он сейчас? И Ротруде пришлось пережить такой ужас! Какое счастье, что их спасли воины графа Адальберта Бабенберга! В этот момент он увидел подходившую к нему Ротруду, за которой следовала и Марта.
– Любезный лекарь, с разрешения графа Адальберта мы хотим предложить вам свою помощь в уходе за этим несчастным юношей, – попросила Ротруда.
Услышав эти слова, Бажан широко раскрыл глаза и стал делать движения с явной целью вскочить и убежать. Лекарь силой уложил его обратно, добавив со смехом:
– Лежи! Я был бы счастлив оказаться на твоём месте, чтобы за мной ухаживали такие сиделки!
Марта засмеялась, а Ротруда улыбнулась этим словам. Она передала ему свой разговор с графом Адальбертом. Потом они говорили о том, что произошло утром. Выяснилось, что ни Бажан, ни Ротруда с Мартой, ничего не знают о том, чем закончилось нападение венгров, какова судьба оставшихся там людей. С гневом и отчаянием Бажан узнал о том, что Макариос погиб. Впрочем, Ротруда не была в этом уверена, она только видела, что он упал, окружённый врагами.
– Мне обязательно надо вернуться на то место и узнать, жив ли он, и что случилось с остальными, – сказал Бажан. – Был ли захвачен корабль? Может, они ещё там, и мы успеем присоединиться к ним. И мне надо найти мой мешок, ведь в нём книга, которую я должен отдать Руалду, нашему главному послу.
– Мы сможем отправиться только через два дня, так сказал граф. За это время ваши раны немного заживут, – ответила Ротруда. – Мы с Мартой тоже хотели бы скорее оказаться на нашем корабле, ведь там остались все наши вещи, если, конечно, грабители не захватили корабль.
Следующие два дня прошли в нетерпе¬ливом ожидании отъезда. Выздоровление шло быстро, поскольку глубоких ран и переломов не было, а ушибы и ссадины с каждым днём всё меньше беспокоили молодого, крепкого парня. Ротруда часто подолгу сидела около Бажана, они вели долгие беседы, и постепенно между ними возникло чувство, которое можно назвать дружбой или взаимной симпатией. Они рассказывали друг другу о своём детстве, о близких людях, о своих пока ещё немного¬численных бедах и радостях, достижениях и неудачах. Совсем разным было их детство и совсем разное положение они занимали сейчас. Казалось бы, что могло быть у них общего, но, видимо, бывает какое-то родство душ, которое создаёт доверие и тягу друг к другу.


                IX
                ОСТАНОВКА В ПОСЁЛКЕ

Утром третьего дня отряд графа Адальберта Бабенберга выступил на восток, туда, где были родовые земли Бабенбергов. Ротруде, Марте и Бажану граф дал лошадей. Дамское седло в то время ещё не было изобретено, поэтому для женщин в качестве седла устраивалась подушка и дощечка для ног с одного бока лошади.
Поездка прошла без происшествий, и к вечеру этого же дня отряд подъехал к тому селению, о котором говорил граф. Здесь отряд остановился, и граф Адальберт дал Ротруде письмо для старосты Гервига и объяснил, где расположен его дом. Перед тем, как двинуться дальше, он сказал:
– Сударыня, к сожалению, я должен попрощаться с вами. Я счастлив, что смог вам помочь. Как знать, может, когда-нибудь и вы сможете оказать мне услугу, если счастье окончательно от меня отвернётся.
Через пять лет счастье действительно окончательно отвернулось от Адальберта Бабенберга, он был побеждён и казнён. Видимо, уже сейчас он предвидел печальный исход своей борьбы с Конрадинами. Он подъехал к Бажану и внимательно посмотрел на него. Наверно, этот юноша чем-то ему понравился. Он спросил у него:
– Так ты действительно бросился на помощь своим друзьям, когда с дерева увидел это нападение? Ведь разбойники тебя не видели, и ты мог бы остаться на дереве и там спрятаться. У тебя ведь даже оружия не было. Почему ты слез с дерева и побежал практически навстречу смерти?
– Ваша милость, я сейчас не помню, думал ли я вообще хоть о чём-то, – ответил Бажан. – У меня не было времени о чём-то думать. Было только желание поскорей оказаться рядом с Макариосом и спасти от опасности госпожу Ротруду.
Ротруда, слышавшая всё это, покраснела, а граф Адальберт одобрительно улыбнулся и сказал:
– Вот из такого теста и выпекаются рыцари. Я не могу посвятить тебя в это звание, поскольку ты язычник, но кое-что я сделать всё же могу. Подайте мне меч с перевязью и ремнём! – приказал он своим воинам. – У тебя нет оружия, но ты достоин его! Возьми этот меч, он твой!
Бажан взял меч, надел через плечо перевязь, закрепил её к ремню и поблагодарил графа. Тот поклонился Ротруде, и, отозвав Бажана в сторону, тихо сказал ему:
– Ты славный юноша, и хоть ты низкого звания, я взял бы тебя к себе оруженосцем, чтобы со временем, когда ты уверуешь в истинного Бога нашего Иисуса Христа, произвести в рыцари. Но я не в чести у короля, поэтому тебе незачем связывать свою судьбу с моей. Я дал тебе меч, чтобы ты стал рыцарем для госпожи Ротруды. Дай мне слово, что ты довезёшь её живой и невредимой до безопасного места.
Бажан поклялся, что не оставит госпожу Ротруду до тех пор, пока она не будет в полной безопасности в королевском дворце. Граф Адальберт дал сигнал к отправлению, и отряд двинулся в путь. Но через минуту от него отделился человек в крестьянской одежде и подъехал к Ротруде и её спутникам.
– Граф велел мне проводить вас до дома старосты Гервига и убедиться, что вы в безопасности, – сказал он.
Когда они подъехали к дому Гервига, уж начало темнеть. На стук в ворота послышался лай собаки, затем из раскрывшейся в доме двери раздался голос:
– Кто там?
Проводник назвал своё имя. Видимо, оно было известно хозяину, и голос был знаком, поэтому он открыл ворота и впустил путников во двор. Проводник передал ему просьбу графа Адальберта, а Ротруда дала ему письмо. Прочитав его, хозяин, вначале обеспокоившийся было необходимостью помогать опальному графу, понял, что приютить надо людей, не являющихся врагами короля и архиепископа Гаттона. И что, наоборот, всех троих путников ожидали в Майнце и будут благодарны ему за помощь. Поэтому он любезно пригласил гостей в дом. Проводник сразу попрощался и добавил, что эти три лошади граф им дарит, они могут оставить их себе или продать, если они им не будут нужны. После этого он поспешил догонять отряд графа Адальберта.
Семья старосты Гервига состояла, помимо его самого, из жены, почтенной женщины лет сорока, дочери восемнадцати лет, и пятнадцатилетнего сына.
Для двух женщин хозяин предложил вполне приличную комнату с двумя кроватями, а Бажана отвёл в небольшую каморку под лестницей, ведущей на чердак. Дочь провела Ротруду и Марту в их комнату, а сын помог удобно устроиться Бажану. Когда гости расположились в предоставленных им помещениях, хозяин предложил им ужин и поинтересовался их планами. Они ответили, что им необходимо как можно скорее попасть в Майнц, и спросили, известно ли ему что-либо о нападении кочевников-венгров на королевский корабль три дня назад.
– Да, я слышал об этом, – ответил хозяин. – Один наш рыбак был не далеко от того места и видел, что там произошло. Он очень испугался и спрятался со своей лодкой в кустах, а когда шум сражения закончился, осторожно пробрался к тому месту и увидел много раненых и убитых. Моряки, воины и слуги грузили и тех, и других на корабль. Убитых они хотели с честью похоронить на ближайшем кладбище со всеми христианскими обрядами. Потом корабль снялся с якоря и уплыл в сторону города Майнца.
– Не говорил ли ваш рыбак что-нибудь о красивой знатной даме и о раненом монахе? – спросил Бажан.
– Да, он видел такую даму, как вы говорите. Она была жива и невредима.
– Какое счастье! – воскликнула Ротруда.
– Видел он и монаха, его тоже перенесли на корабль, но он был недвижим, не шевелился, – добавил Гервиг. – Был ли он убит или ранен, не знаю.
– Далеко ли до того места? – спросил Бажан.
– Нет, если на коне, то за полдня можно доехать. Ехать надо вдоль берега реки вниз по течению.
– Скажите, любезный хозяин, как часто можно здесь встретить корабль, плывущий в Майнц? – спросила Ротруда.
– Этого не могу вам сказать, госпожа. Бывает, что часто, а бывает, что целый месяц ничего нет.
Поблагодарив хозяина за ужин и полученные сведения, гости отправились спать, решив определиться с дальнейшими своими действиями утром, на свежую голову.
Утром Бажан объявил, что он хочет съездить на место стоянки корабля и посмотреть какие следы оставило сражение с венграми. Может быть, ему удастся узнать хоть что-то о судьбе их бывших спутников. Кроме того, он надеялся найти свой мешок, который он спрятал в кустах перед тем, как отправиться к высокому дубу. Ведь там была книга, которую он должен доставить Руалду!
Сын старосты, его звали Ганс, вызвался съездить с ним, чтобы показать более короткую дорогу. Они сели на лошадей и поехали, сказав, что вернутся к ужину. Если бы они поехали просто вдоль берега реки, то пришлось бы повторять все её изгибы, и путь сильно удлинился бы. Потому Ганс поехал по тропинке, которая шла то вдоль берега, то углублялась в лес, спрямляя и укорачивая путь. Когда солнце поднялось над головой, они прибыли на место стоянки.
С волнением Бажан смотрел на знакомую поляну. Везде были видны следы сражения – обрывки одежды, сломанные щиты и копья, пятна крови на траве и кустах. Он нашёл место, где стояли палатки графини Берты Лотарингской и Ротруды, затем нашёл место, где легли спать они с Макариосом. Бажан кинулся к тем кустам, куда он спрятал свой мешок, и к своей огромной радости нашёл его на месте! Книга, меч, его скромные пожитки – всё было цело! Спустившись к берегу, Бажан нашёл место, где стояли шлюпки, на которых они переправлялись с корабля на берег и обратно, поскольку корабль не мог подойти близко к берегу. Это и спасло корабль от захвата разбойниками. Видимо, часть команды бросилась на помощь тем, кто был на берегу, а другая часть начала стрелять из луков по нападавшим. Бажан нашёл много стрел в кустах и траве. Но он не нашёл ничего, что раскрыло бы ему судьбу Макариоса. Оставалось только надеяться, что он остался жив.
Оглядев напоследок водную поверхность в надежде увидеть корабль, плывущий вверх по течению, в сторону Майнца, и ничего не увидев, Бажан с Гансом отправились в обратный путь.


                X
                КОРОЛЬ ЛЮДОВИК IV ДИТЯ

В это самое время графиня Берта Лотарингская входила в приёмный зал дворца майнцского архиепископа Гаттона, где в это время находилась резиденция малолетнего короля Людовика IV, получившего в истории прозвище «Дитя». Королю было всего восемь лет, и правил регентский совет, фактически возглавляемый Майнцским архиепископом Гаттоном. Корабль, экипаж и пассажиры которого четыре дня назад подверглись нападению безбожных венгерских язычников, прибыл вчера вечером. Капитан, получивший ранение в шею в этой схватке, рассказал подробности, вызвав страшный переполох в городе. Конные отряды венгров были в последние годы сущим божьим наказанием для южных и восточных окраин королевства. Но так близко от Майнца, где было много королевских войск, они раньше никогда не появлялись. Поэтому, когда на следующий день утром графиня попросила аудиенции, она была незамедлительно принята королём и его ближайшими советниками. Мать юного короля, регентша Ода Франконская, совсем ещё молодая, но болезненного вида женщина, также пожелала присутствовать и послушать её рассказ об этом драматическом приключении.
Все присутствующие уже знали, что графиня Ротруда де Труа, кузина Ротхильды, дочери короля Карла II Лысого*, была похищена венгерскими разбойниками. Королевский совет был очень расстроен этим, поскольку брак этой знатной девушки с одним из приближённых короля Людовика IV сблизил бы два королевства и укрепил бы их союзнические отношения. Графиня Берта Лотарингская была просто в отчаянии, ведь молодая девушка была отдана под её покровительство, и она очень привязалась к ней.
– Ваше величество, я умоляю вас найти и освободить её! – обратилась она к королю. Прошу вас направить несколько отрядов на поиски этих разбойников. Скорее всего, они бежали на юг или восток, туда, где находятся захваченные ими земли.
Члены королевского совета одобрительно зашумели, а архиепископ Гаттон сказал:
– Ваше величество, я присоединяюсь к этой просьбе. Эта девушка – родственница, пусть и дальняя, короля Карла, нашего союзника, и во Франции не поймут, если мы хотя бы не попытаемся сделать всё возможное, чтобы спасти графиню Ротруду.
– Вы говорите, что она очень юна? – спросила Ода Франконская. – Сколько ей лет.
– Шестнадцать, ваше величество, – ответила графиня Берта Лотарингская.
– Но ведь она – совсем ребёнок! – воскликнула королева-мать. – Сын мой, надо спасти её!
Юный король посмотрел на архиепископа Гаттона и, увидев, что тот одобрительно кивнул головой, сказал:
– Господин архиепископ, срочно распорядитесь послать на поиски этой девушки достаточное количество конных отрядов с приказом найти этих разбойников и привезти к нам девушку живой и невредимой.
Архиепископ Гаттон поклонился королю и направился к выходу из зала. Графиня Берта Лотарингская остановила его словами:
– Ваше высокопреосвященство, пожа¬луйста, объявите начальникам посылаемых отрядов, что я дам награду тому отряду, который найдёт и освободит графиню Ротруду.
В это же время на городскую пристань, туда, где находился прибывший корабль, пришёл важный, богато одетый господин, и попросил позвать капитана. Капитан вышел на палубу и, увидев знатного человека, почтительно поклонился ему. Гость сказал, что он посол руссов Руалд, и спросил, нет ли на корабле русского юноши по имени Бажан.
– Я знаю этого парня, он ехал вместе с монахом по имени Макариос, – ответил капитан. – Но, когда произошло нападение, там сразу всё смешалось в сражении, и я его не видел и ничего не знаю о его судьбе. Среди убитых и раненых его не было. Может, монах Макариос знает что-нибудь о нём, но он был сильно ранен в том сражении и его вчера увезли в монастырь к монахам, у которых есть лекарь.
– А где мне его найти? Где этот монас¬тырь?
– Этого я не знаю. Но думаю, что его отнесли в ближайший монастырь, возможно, вон в тот, что виден на холме.
Руалд поблагодарил капитана и пошёл в указанном направлении. Это был монастырь Святого Бенедикта. Там ему сказали, что действительно вчера вечером к ним принесли раненого монаха по имени Макариос, и провели в комнату, где тот лежал. Состояние раненого было всё ещё плохим, но говорить он мог. Макариос сказал, что, проснувшись от диких криков нападавших венгров, он не увидел Бажана рядом с собой, а потом он начал сражаться, сначала своей палкой, а потом мечом, который подобрал около какого-то убитого человека. Потом он потерял сознание от удара по голове и очнулся только, когда всё закончилось, и его перенесли на корабль. Он просил всех тех, кто собирал раненых и убитых, искать своего друга, но ему ответили, что его нигде не нашли.
С тяжёлым сердцем Руалд вернулся в дом, где проживало посольство. Он был искренне привязан к своему юному ученику, которого он даже готовил к более высокому положению, чем то, которое тот получил при рождении в семье простолюдинов. Оставалось надеяться на чудо.
Однако день проходил за днём, а чуда не происходило. Отряды, посланные на поиски, один за другим возвращались, не обнаружив никаких следов похитителей и их пленников. Наконец, позже всех, вернулся отряд, командир которого сообщил, что разговаривал с пастухом, который видел несколько всадников-венгров, мчавшихся в южном направлении. Пастух очень перепугался и спрятался в кустах, но всё-таки успел заметить, что никаких пленников с ними не было. И вообще, ему показалось, что венгры от кого-то спасались бегством. Оставалось предположить, что пленники либо погибли от рук похитителей, либо им удалось спастись, и они где-то прячутся или заблудились. С каждым днём надежда на успех поисков уменьшалась. Так прошла ещё одна неделя.
Но вот однажды, ближе к вечеру, но ещё до того, как начало темнеть, к западной городской заставе подъехали трое всадников. Впереди ехал молодой человек в простой, небогатой одежде, но вооружённый мечом на перевязи. Следом за ним ехали две молодые женщины, судя по их виду, госпожа и служанка. Молодой человек спросил у стражника, как проехать к дворцу архиепископа. Начальник заставы в это время спал, а стражник был молодой парень, лишь вчера принятый на службу. Он ничего не знал о том, что кого-то ищут, поэтому, не увидев в прибывших путниках ничего подозрительного, он не стал будить начальника, а просто объяснил им дорогу. Поблагодарив его, трое спокойно продолжили свой путь. Подъехав к дворцу, они попросили часового доложить своему начальнику, что прибыла графиня Ротруда де Труа со своей служанкой и в сопровождении юноши из русского посольства.


                XI
                ОБЪЯСНЕНИЕ

Как получилось, что те, кого все искали, вдруг нашлись сами? Что произошло в том посёлке, где мы оставили их?
Вернувшись из своей поездки к месту стоянки, где произошло нападение венгров, Бажан рассказал Ротруде о том, что он там увидел. Из увиденного, а также из того, что они ранее узнали от графа Адальберта Бабенберга, им стало ясно, что венграм не удалось захватить лагерь и корабль. Видимо, нападение было отбито, и, после неудачных попыток поиска пропавших, корабль продолжил свой путь.
– Будем ждать какой-нибудь корабль? – спросила Ротруда.
– Госпожа, я не могу принимать решение за вас, – ответил Бажан. – Если вы прикажете ехать на лошадях, оставленных нам графом Адальбертом, то я готов сопровождать вас и быть вашим слугой. А мой меч будет вашей защитой.
– Да, я знаю, что вы – рыцарь моего платка, – улыбнулась девушка, – и я могу вполне довериться вам. Но наш хозяин говорит, что дорога небезопасна. Нам снова может встретиться большой отряд каких-нибудь разбойников. Он советует подождать корабль.
– Вы правы, госпожа Ротруда. Если бы я рисковал только собой, то поехал бы на лошади вдоль берега реки. Но ваша жизнь, честь и свобода не должны подвергаться риску. Поэтому, раз вы готовы учесть мой совет, то я тоже предлагаю подождать корабль.
Марта, слушавшая этот разговор, но не принимавшая в нём участия, тоже одобрила это решение, поскольку, в качестве предста¬вительницы слабого пола, не отличалась особой смелостью.
Каждый день Бажан ходил на берег посмотреть, нет ли какого-нибудь корабля, и порой сидел там довольно долго, надеясь, что вот-вот покажется из-за поворота реки какой-нибудь корабль. Иногда они ходили туда втроём, иногда их сопровождал Ганс или сам Гервиг. Но однажды, когда Бажан собрался идти к берегу один, Ротруда захотела пойти вместе с ним, велев Марте остаться дома.
Они медленно пошли по дорожке, ведущей к берегу, до которого от дома старосты Гервига было не более сотни шагов. Какое же это чудо жизни и природы – молодость! Девушка, рождённая, чтобы жить во дворцах, и юноша, уделом которого был сельский труд или служба простым воином или слугой при знатном господине, сейчас шли рядом, и обоим от этого почему-то было хорошо. Какая-то незримая нить, тонкая и хрупкая, протянулась между ними, и появился страх, что вот вдруг она порвётся или развяжется. В таком состоянии боишься говорить из опасения, что твоё слово прозвучит сухо и холодно или, наоборот, шутливо и легкомысленно. Так, молча, они дошли до берега.
    – Опять ничего нет, – сказал Бажан, посмотрев на пустынную поверхность реки.
    – Да, опять ничего…
    Они сели на дерево, лежащее на берегу, и стали молча смотреть на струящуюся воду. Думали ли они в этот момент о том, что по всем законам бытия их встреча в этом огромном мире была практически невозможна и вряд ли она была запланирована кем-то из небожителей. Где Псков и где Кёльн!.. Но вот два человека сидят рядом, и этот факт не подлежит сомнению.
– Сударь, – нарушила молчание Ротруда. – Если вам так необходимо быстрее добраться до Майнца и передать книгу вашему послу, то почему бы вам не поехать верхом одному? Мы с Мартой остались бы в доме старосты Гервига и подождали бы корабль. Кроме того, вы могли бы сказать слугам короля, где мы находимся, и за нами прислали бы воинский отряд, с которым мы безопасно доехали бы до города.
– Госпожа, я не могу этого сделать, потому что дал слово графу, что не оставлю вас без своей защиты, пока вы не будете в полной безопасности под защитой короля. Поэтому я не уеду один.
После небольшой паузы, которая возникла после этих слов, он сказал:
– Госпожа Ротруда, вы назвали меня «сударь», но ведь я низкого звания.
Ротруда с улыбкой пожала плечами:
– Если бы вы были моим слугой, я звала бы вас просто по имени, как, например, зову Марту, или словом «любезный», как обычно зовут слуг и лакеев. Но вы не слуга мне, вы – мой рыцарь. Ведь я произвела вас в рыцари, правда, не мечом, которого у меня нет, а платком, который лёг на ваши плечи.
– Вы очень добры ко мне, госпожа. Вы скоро выйдите замуж и станете графиней, маркизой или герцогиней, и у вас будет на службе много настоящих рыцарей, которых произвели в это звание согласно установленным правилам.
– Но самым верным навсегда останется тот, который без меча бросился спасать меня, – ласково сказала девушка.
Бажану стало жарко от этих слов, но он был не склонен витать в облаках напрасных надежд, поскольку имел обыкновение мыслить трезво. Поэтому он сказал:
– Госпожа, я буду счастлив стать вашим слугой, чтобы вы звали меня просто по имени.
– Я подумаю об этом, – с улыбкой сказала Ротруда.
Вряд ли они понимали, что это было их объяснением в любви. Остаток дня прошёл, как обычно. Ротруда и Марта занимались вышивкой, которую они хотели оставить хозяйке дома на память. Бажан учил Ганса владеть мечом, они уже несколько дней занимались этим во дворе.
А на следующий день староста Гервиг сказал им, что большой купеческий обоз с многочисленной хорошо вооружённой охраной остановился в их посёлке и завтра утром отправится в Майнц. Он посоветовал Ротруде присоединиться к этому обозу:
– Если ваша милость согласна, то я схожу и поговорю об этом со старшим из купцов. Ведь не известно, когда придёт корабль.
Получив согласие, хозяин отправился выполнять поручение и вскоре вернулся, сообщив, что дело улажено. На следующий день обоз тронулся в путь. Обоз ехал медленно, но без всяких происшествий. Подъезжая к Майнцу, они разделились, поскольку купцам было удобнее въехать в город через южную заставу. А нашим путникам нужно было въехать через западную заставу, там было ближе до дворца архиепископа. Вот так и получилось, что вечером пятого дня пути Ротруда, Марта и Бажан прибыли в Майнц, доставив огромную радость всем тем, кто их ожидал в большой тревоге, близкой к отчаянию.


                XII
                НАГРАДА

Прибывшие были немедленно приглашены к королю, у которого вновь срочно собрался королевский совет во главе с архиепископом Гаттоном, который в то время фактически был эрцканцлером Восточно-Франского королевства. Счастливая новость быстро разлетелась по дворцу и за его пределы, поэтому графиня Берта Лотарингская и русский посол Руалд также пришли во дворец. Поскольку было известно, как близко их касалось это событие, они тоже были приглашены присутствовать на королевском совете.
Ротруда и её спутники вошли в зал и остановились возле дверей. Мальчик-король с удивлением смотрел на них, потом улыбнулся и попросил их подойти ближе. Архиепископ Гаттон ласково произнёс:
– Это и есть наша юная путешествен¬ница? Подойдите к королю, дочь моя.
А королева-регентша Ода Франконская приказала:
– Подайте ей стул, она утомлена с дороги!
Ротруда сделала реверанс королю и королеве и села на предложенный ей стул. Затем по просьбе короля она рассказала, как на них напали венгры, как её и служанку Марту грубо схватили и бросили на спины лошадей. Шевалье Конрад, пытавшийся этому помешать, погиб, стрела вонзилась ему в грудь. Но после первых минут растерянности, ратники, матросы и все, кто мог держать в руках оружие, сумели дать отпор нападавшим, и те, схватив ту добычу, которую успели захватить, бросились прочь. Вслед им летели стрелы. Дальше она помнит только бешеную скачку, и она почти потеряла сознание. Неожиданно раздались испуганные крики венгров, и вслед за этим она услышала громкую команду «Вперёд!», и всё смешалось в страшном сражении. По-видимому, отряд разбойников-венгров неожиданно столкнулся с отрядом христианских воинов. Вдруг она почувствовала, что её сбросили с лошади, и наступила тишина, она на несколько мгновений потеряла сознание. Потом почувствовала, что её бережно подняли на ноги, дали выпить воды, и она увидела рядом с собой Марту, свою служанку. Со слезами на глазах они обнялись. К ним подошёл начальник отряда и осведомился об их самочувствии. Он сказал, что разбойники сбросили с коня ещё одного своего пленника, и подвёл их к лежащему без сознания окровавленному юноше, в котором Ротруда узнала одного из пассажиров с корабля. И она указала на Бажана, стоящего рядом с Мартой возле дверей.
Затем Ротруда рассказала о встрече с графом Адальбертом Бабенбергом. Это его отряд спас их. Рассказала о проявленных графом заботе и благородстве. Потом рассказала, как они ждали корабль в селении, где их приютил староста Гервиг, и как с купеческим обозом они приехали в Майнц.
Когда она заговорила о графе Адальберте Бабенберге, члены королевского совета озабоченно переглянулись и обменялись несколькими тихими фразами, а королева Ода Франконская сказала:
– Что ж, хоть граф и мятежник, но ему нельзя отказать в благородстве.
– Значит, этот юноша, что стоит около дверей, тоже был спасён от разбойников? – спросил Гаттон. – Подойдите к нам, юноша.
Бажан подошёл и низко поклонился, коснувшись рукой пола.
– Кто ты и как тебя зовут?
– Я слуга русского посла Руалда. Зовут меня Бажан.
– А почему ты оказался на корабле, ведь посольство руссов уж целый месяц находится в Майнце.
Тут вперёд вышел Руалд:
– Ваше величество, позвольте мне ответить на этот вопрос. Этот юноша – мой помощник, а не слуга. Когда мы уезжали из Кёльна, я поручил Бажану дождаться, когда монах закончит переписку книги, которую кёльнский архиепископ Герман просил передать нашему князю Олегу. Затем Бажан должен был приплыть в Майнц на этом корабле, с разрешения архиепископа Германа. Я был в большой печали, когда узнал о нападении разбойников на корабль, и был бы в отчаянии, если бы он погиб, ведь я знаком с его матерью.
– А я могу добавить, что во время нападения разбойников этот юноша, не имея никакого оружия, бросился мне на помощь, а затем, схватив чей-то меч, сражался с врагами и убил одного из них, – добавила Ротруда. – И граф Адальберт вручил ему меч, сказав, что он поступил, как рыцарь.
В зале раздался одобрительный шёпот, все с интересом разглядывали Бажана, который смутился от этих слов, но решил держать голову прямо и смотреть только на короля.
– Этот юноша заслуживает награды, – сказала Ода Франконская, переглянувшись с архиепископом.
– Мне кажется, он достоин чести стать оруженосцем у какого-нибудь славного рыцаря, – сказал юный король, воинственно сжав руку в кулак.
– Но ведь он – подданный русского князя Олега, и мы обязаны передать его послу руссов Руалду, – возразил архиепископ Гаттон. – Он и должен решить его судьбу. Но мы можем наградить его деньгами, которые вручит ему король Людовик.
И, обратившись к юноше, сказал:
– Бажан, без смущения возьми эти деньги, ведь даже рыцарю не зазорно принять кошель с золотыми монетами из рук короля! Это не плата, а почёт!
Бажан вопросительно посмотрел на Руалда, тот утвердительно кивнул головой. Тогда Бажан подошёл к королю, которому уже принесли кошель с вышитым на нём королевским вензелем, и король вручил его Бажану. Тот с поклоном принял кошель и встал рядом с Руалдом.
После этого было объявлено об окончании королевского приёма, и все разошлись. Бажан посмотрел на Ротруду, но та разговаривала с королевой Одой Франконской, которая попросила её остаться. Он дружески улыбнулся Марте, попрощался с ней и, ещё раз оглянувшись на Ротруду, пошёл вслед за Руалдом.
– Ты не хочешь навестить своего друга Макариоса? – спросил с улыбкой Руалд.
– Он жив?! – радостно воскликнул Бажан. – Где он?
– Недалеко отсюда. Но сейчас идти к нему поздно, он ещё болен и, наверно, сейчас спит. Завтра утром я проведу тебя к нему. Ты сохранил книгу, которую должен был привезти?
– Да, господин, вот она, – и Бажан достал книгу из своего мешка. – Когда напали венгры, она была спрятана мной в кустах, и они не нашли её.
Руалд взял книгу в руки, открыл первую страницу:
– Написано на латинском языке. Мало, кто у нас на Руси его знает и сможет читать. Да и сам князь наш Олег неохоч до чтения. А книга-то про бога Иисуса Христа, в которого здесь верят. Боюсь, не понравится князю эта книга, не хочет он смущать народ новыми богами, чтобы смуты не было. Ладно, посмотрим… А меч-то добрый тебе тот граф подарил, видно, что сталь крепкая. Смотри, как красиво рукоять сделана! И ремни с тиснением узорами разными. Ты на те деньги, что тебе король дал, купи себе здесь новую одежду, а то твоя вся порвалась, как тебя по земле волокли.


                XIII
                ВСТРЕЧА И СВИДАНИЕ

На следующий день утром Руалд проводил Бажана в монастырь, где лежал раненый Макариос. Тот ещё не знал, что Бажан остался жив, поэтому радость от неожиданной встречи была велика. Они обнялись, и Руалд ушёл, оставив друзей рассказывать друг другу о своих приключениях.
Макариос рассказал, как, едва придя в сознание после полученных ранений, умолял всех искать Бажана. Он хотел, чтобы его оставили на берегу, и он бы потом один занялся поисками. Но всё же он понял, что ничего не сможет сделать, и позволил унести себя на корабль, поклявшись себе, что, поправившись, он снова займётся поисками своего молодого друга. Он хотел найти хотя бы его тело, чтобы похоронить достойно, если не удастся найти его живым.
– И, как видишь, нет худа без добра, – с грустной улыбкой добавил Макариос, – благодаря своим ранам я оказался в том самом монастыре, который я и должен был найти по распоряжению архиепископа Германа. Здесь действительно богатая библиотека рукописей, и я уже, как видишь, не теряю времени даром! – И он указал на несколько свитков, лежащих на столе.
Бажан тоже рассказал обо всём, что произошло с ним, вплоть до вчерашнего дня. Когда он рассказывал ту часть своего повествования, которая касалась Ротруды, то по некоторым паузам и недомолвкам Макариос понял, что замеченное им ещё на корабле оказалось правдой, его молодой друг влюбился. Вспомнив себя в семнадцатилетнем возрасте, он сочувственно посмотрел на своего друга и сказал странные слова:
– Каждое сердце должно в юности получить свою дозу страдания от вымышленных горестей, чтобы потом вынести все настоящие горести, какие встретятся в жизни.
Потом он сказал, что теперь сможет со спокойной душой продолжить свой путь в Константинополь, столицу Ромейской империи. Надо только ещё немного подождать, пока затянутся все его раны.
– Наша столица называется Констан¬тинополь, в честь императора Константина Великого. Почему вы, руссы, называете её Царьград?
– Так у нас издавна называют, потому что там царь правит.
Макариос часто рассказывал Бажану о Константинополе. Какой это прекрасный город, какие там дворцы и храмы! Много кораблей приходит туда из самых разных стран, с запада и востока, с севера и юга. Там люди с разным цветом кожи – белым, коричневым, жёлтым, чёрным.
– Ты хотел бы увидеть всё это? – спросил Макариос.
– Да, конечно! Но как? – ответил Бажан грустно.
– Попроси Руалда отпустить тебя со мной. Ты будешь жить у меня, я научу тебя латыни и греческому языку, ты сможешь читать и писать!
Бажан не знал, что ответить на такое предложение. Не знал он, как долго ещё посольство будет находиться в Майнце, но обещал Макариосу каждый день навещать его. Вспомнив, что Руалд просил его купить себе новую одежду, он пошёл домой, туда, где жили русские послы, за деньгами. Взяв деньги, он вышел на улицу и огляделся, решая, в какую сторону пойти. В это время он неожиданно увидел Марту, которая, улыбаясь, шла к нему.
– Куда собрался наш юный рыцарь? – насмешливо спросила она. – Или он пока ещё только оруженосец?
– Нет, я и не рыцарь, и не оруженосец. У нас на Руси нет таких званий. Я всего лишь слуга моего господина Руалда, как вы служанка вашей госпожи Ротруды. Но даже слуга не должен ходить в такой рваной одежде, как у меня сейчас. Поэтому я пошёл купить себе новую одежду. Кстати, Марта, вы не знаете, где здесь её можно купить?
Оглядев Бажана с ног до головы, Марта согласилась, что в таком виде ему действительно нельзя показаться на глаза девушке. Поэтому она согласилась не только показать ему дорогу, но и сама пойдёт с ним и поможет выбрать подходящую одежду. При этом она добавила, что без её помощи сам он не сумеет выбрать то, что нужно. Бажан не стал возражать, и они пошли искать лавку, в которой торгуют одеждой.
Если бы Бажан знал заранее, что Марта будет столь придирчива в выборе одежды, он ни за что не взял бы её с собой! Он перемерил множество штанов и рубах-туник, пока, наконец, она не сказала, что «ну, вот это неплохо!».
– А теперь пойдёмте со мной, – велела она.
– Куда? – удивился Бажан.
– Я же говорила вам – показаться на глаза девушке!
Бажан смутился, он только сейчас понял, что она имела в виду. Но всё-таки машинально спросил:
– Какой девушке?
– А что, разве у вас в Майнце уже есть другие знакомые девушки, кроме тех двух, с которыми вы сюда приехали? – с шутливым возмущением спросила она. – Я пришла, чтобы передать вам приглашение моей госпожи встретиться в дворцовом саду, и прямо сейчас я вас туда провожу.
Они пошли к дворцу архиепископа, но Марта повела его не к главным воротам, а к небольшой калитке, которая находилась с противоположной стороны сада. Калитка была заперта, но Марта открыла его ключом, который у неё оказался, и снова закрыла, когда они зашли. Пройдя тенистой аллеей, они остановились около небольшой беседки. Здесь Марта его оставила, велев подождать.
Прошло немного времени, и послышались лёгкие шаги по дорожке. Бажан встал и молча смотрел, как Ротруда подходит к беседке. В лучах солнца, пробивающихся сквозь листву, она показалась ему такой милой и нежной, что у него защемило сердце.
– Здравствуйте, сударь, – сказала она с улыбкой. – Рада видеть вас без следов тех несчастий, которые вам пришлось пережить. Марта не обманула меня, сказав, что вы теперь выглядите, как рыцарь, достойный являться ко двору короля.
– Госпожа, чем быть рыцарем при королевском дворе, я хотел бы быть слугой при вас, – ответил он, поклонившись. – Я завидую Марте.
– Я слышала, что посольство руссов скоро отправится на родину. Это так?
– Не знаю, мой господин ничего не говорил мне про это.
– Королева Ода Франконская, мать юного короля Людовика, вчера была очень милостива со мной. Она подробно расспросила меня о нашем путешествии, начиная с отплытия из Кёльна. И ещё она сказала, что меня не будут торопить с замужеством. Я буду жить при дворе, а при выборе мне мужа учтут и мой выбор, так обещала королева.
– При дворе короля много красивых знатных кавалеров, – натянутым голосом сказал Бажан. – Вы сможете выбрать себе достойного мужа.
Они замолчали. Бажан смотрел в землю и боялся поднять голову, чтобы не выдать своей грусти. Какие слова они могли сказать друг другу? Потом он поднял голову и увидел, что Ротруда смотрит прямо на него. Он впервые увидел, что глаза у неё не просто серые, а немного зеленоватые, раньше он этого не замечал. И ещё он увидел, что она уже не улыбается, а смотрит на него серьёзно и тоже грустно. Так они молча смотрели несколько долгих секунд и вдруг поняли друг друга. Почему так происходит? Ведь есть слова, много разных слов, их можно говорить много и долго, ими можно всё объяснить! Но почему-то часто бывает, что слова возводят стену между людьми, и чем слов больше, тем стена выше. Чтобы слова помогли, надо, чтобы их было мало, но чтобы им обязательно верили.
Они понимали, что между ними есть и другая стена, непреодолимая стена разницы их сословного положения. Но, понимая это, они ничего не стали об этом говорить. Ротруда молча протянула ему руку, Бажан прикоснулся к ней губами. Было ли это молчаливой клятвой верности и обещанием борьбы с жестокой судьбой? Или же это было проявлением высшей покорности перед неизбежностью поражения в этой борьбе и пониманием неизбежности разлуки? Они и сами этого не знали. Они просто поняли, что любят друг друга…
Послышались быстрые шаги, и на дорожке показалась Марта:
– Госпожа, вас ищут, надо идти.
– Прощайте, – сказала Ротруда и торопливо добавила, – до свидания.
– До свидания.
Они нашли в себе силы, чтобы улыбнуться, желая поддержать друг друга в этой неравной борьбе с судьбой, в которой они чувствовали себя обречёнными на поражение.
Марта проводила Бажана до калитки и закрыла её за ним. Он ушёл счастливым, потому что впервые в жизни узнал, что его любят. Но он был несчастным, потому что не знал, что ему теперь делать.
Этот вопрос Бажан и задал Макариосу при следующей встрече, когда пришёл навестить его в монастыре. Ответ его старшего друга был краток и безжалостен:
– Забыть и уехать. Вернее, уехать и забыть.
– Неужели ничего нельзя сделать? – в отчаянии спросил Бажан.
– Пойми, её привезли сюда именно для того, чтобы выдать замуж за кого-нибудь из родственников короля, скорее всего, за кого-то из Конрадинов. Ведь Конрадины находятся в родственных связях с королевской семьёй. Её судьба уже определена договорённостью двух королевств, Франкского и Германского. Ей просто не позволят вырваться из этого круга. Да и зачем ей это? Кто ты такой? Что ты можешь ей предложить? Увезёшь в свою далёкую холодную страну, чтобы она жила в твоей деревянной лачуге и завяла там от тоски? Ведь она привыкла жить во дворцах.
Чем больше Бажан слушал, тем мрачнее и печальнее становился.
– Ты прав, Макариос, – с какой-то тоскливой обречённостью сказал Бажан, – ты прав. Я попрошу Руалда отпустить меня с тобой в Царьград.


                XIV
                ДЕЛА ГОСУДАРСТВЕННЫЕ

А в это время в архиепископском дворце, происходил разговор, в котором как раз решалась судьба Ротруды. Поскольку король Людовик был ещё ребёнком, то все государственные вопросы решались регентским советом, который формально возглавляла вдовствующая королева Ода Франконская. Помимо архиепископа Гаттона в регентский совет входили также епископ Аугсбурга Адальберон и епископ Констанца Саломон. Фактически руководил советом Гаттон, поддерживаемый богатым и влиятельным родом Конрадинов, к которому принадлежала и сама Ода Франконская. Поэтому перед тем, как выносить какое-то решение на королевский совет, Гаттон и королева обычно решали вопрос вдвоём, между собой. Вот и сейчас они, расположившись в удобных креслах, обсуждали серьёзную проблему – как использовать приезд юной Ротруды для укрепления королевской власти.
Архиепископ Гаттон изложил королеве своё предложение:
– Ваше величество, графу Конраду*, сыну герцога Франконии Конрада Старшего, недавно исполнился двадцать один год. Мне кажется, для юной Ротруды он был бы выгодной партией, а для нас – удачным решением проблемы с его притязаниями на королевский трон. Вашему сыну Людовику, когда он станет взрослым, мы подыщем жену из какой-нибудь королевской семьи, а графиня Ротруда – всего лишь внучатая племянница льежского архиепископа Франкона, родство которого с королём Франции Карлом III очень уж отдалённое. С другой стороны, если во Франции возникнут проблемы с престоло¬наследием, то у вашего родственника Конрада может появиться возможность занять этот трон.
– Ваше предложение нравится мне, господин архиепископ, – задумчиво сказала королева, – но я обещала этой милой девушке не навязывать ей мужа, а дать ей возможность выбрать его самой.
– Ваше величество, но ведь это – поли¬тический брак. Если кандидатура, которую мы подберём, одобрит и король Карл III, то Ротруда будет обязана выполнить волю своего короля. Кроме того, вы же знаете Конрада. Этот молодой человек красив, умён и любезен в обращении. Он должен понравиться Ротруде!
– Надо бы создать условия для их знакомства и сближения. И вот что я придумала. Двор скоро уезжает в Регенсбург на несколько месяцев. Ротруде незачем туда ехать, она достаточно натерпелась в недавней поездке, и ей надо отдохнуть. Вы же знаете, что во Франкфурте живёт моя старшая сестра Грета, овдовевшая два года назад. Туда ехать всего один день. Она мне недавно писала, что молодой граф Конрад часто бывает у них. Когда они познакомятся, их неизбежно потянет друг к другу, ведь они оба – молоды и красивы!
– Я рад, что мы нашли хорошее решение. Теперь надо, чтобы со стороны его отца, герцога Конрада Старшего, не было возражений. Это я беру на себя, поговорю с ним.
– А я поговорю с Ротрудой. Я беседовала с графиней Бертой Лотарингской, она очень хвалит эту девушку, говорит, что она умна и у неё добрый нрав. А что она красива, думаю, вы и сами видели, – улыбнулась королева.
– Прошу вас, ваше величество, написать своей сестре. Надеюсь, она не будет против, если Ротруда поживёт у неё в замке?
– Нет, конечно! Она часто жалуется мне, что скучает без общества, ей будет интересно поговорить с Ротрудой, услышать последние новости о франкском дворе.
Всего шестьдесят лет прошло со времени раздела империи Карла Великого на Западно-Франкское королевство, Восточно-Франкское королевство и расположенное между ними королевство Лотарингия. Многочисленные родственные связи правящих династий в этих королевствах были очень велики. Политика и экономика их также были крепко связаны. Северные земли Лотарингии, расположенные вдоль рек Рейна и Роны, служили постоянным яблоком раздора между Западным и Восточным франкскими королевствами. Герцоги, маркизы, графы и бароны этих земель в зависимости от сложившихся сиюминутных обстоятельств переходили на сторону то Западного, то Восточного королевства, которые неофициально уже стали называть просто Францией (Франкией) и Германией. Для простоты так и будем называть их в нашем повествовании. И Франция, и Германия состояли из множества крупных и мелких феодальных владений, поэтому и внутри их самих не было устойчивой государственной власти. Особенно тяжёлое положение было в Германии, которая испытывала постоянное давление со стороны восточных славян. Войны с Великоморавским государством были тяжёлыми и не всегда удачными. А шесть лет назад с востока неожиданно пришли дикие конные орды венгров, которые осели вдоль берегов Дуная и начали совершать постоянные грабительские набеги на германские земли.
Перед тем, как оказаться на Дунае, венгры разорили Южную Русь. Об этом сейчас и заговорил архиепископ Гаттон:
– Русские послы рассказали, что эти дикие кочевники-венгры пришли откуда-то с востока, осадили столицу руссов Киев и, получив дань, ушли на запад, что и стало сейчас для нас великой бедой и печалью. На Руси их называли – угры.
– Я слышала, что послы руссов собираются уезжать на родину, правда ли это? – спросила королева.
– Да, мы закончили наши переговоры. Договорились о торговле и совместной борьбе с норманнскими разбойниками. Великий князь руссов Олег берёт к себе на службу воинов-норманнов, их там называют варягами. Но он борется с морскими варягами-разбойниками, которые часто проникают по рекам вглубь их страны и нападают на русские селения.
– Когда русские послы уезжают?
– Завтра днём им назначена прощальная аудиенция у короля, после которой они отправятся обратно. Лето заканчивается, и посол руссов Руалд торопится с отъездом, чтобы вернуться в Новгород до холодов, пока море не замёрзло.


                XV
                ГРАФ РУДОЛЬФ

После разговора с Макариосом Бажан трезвым взглядом посмотрел на всё вокруг. Он вдруг как бы со стороны увидел себя, деревенского парня, который вдруг оказался в совершенно чуждой ему обстановке. Он неожиданно оказался знаком с людьми, которые были для него как бы из другой жизни – родственница короля графиня Ротруда, граф Адальберт Бабенберг, король Людовик, королева-мать, архиепископ Гаттон… И ему в этой чужой для него жизни совершенно нет места и нечего делать. Зачем он пошёл на встречу с Ротрудой? Больше он не должен этого делать! Он больше не должен её видеть, так будет лучше и для неё, и для него!
Такими печальными мыслями был полон Бажан, возвращаясь поздним вечером из монастыря, где всё ещё лечился Макариос. Уже стемнело, и дорогу освещала только луна, но и она временами пряталась за облаками. Путь проходил вдоль реки, с обеих сторон дороги росли деревья и кусты. Неожиданно он услышал за своей спиной стук копыт, оглянувшись, он увидел в темноте двух всадников, догонявших его. У Бажана был с собой меч, подаренный ему графом Адальбертом. Он отошёл в сторону от дороги, встал спиной к дереву и вынул меч из ножен. Но всадники проскакали мимо, кажется, даже не заметив его в темноте. Только он хотел вложить меч обратно в ножны, как вдруг с той стороны, куда они промчались, послышались крики, звон оружия, и он увидел, как они скачут обратно, а за ними гонятся трое всадников, кричавших «Вон они!» и «Догоняй!». Двое вновь поравнялись с Бажаном, но и с той стороны, откуда они приехали, тоже появилось трое всадников с криками «Попались!» и «Бей их!».
    Все три группы всадников сшиблись в одну кучу, и завязалась яростная схватка, в которой двое оказались против шестерых. Но поскольку дорога была узкая, то все шестеро нападавших не могли напасть одновременно, и это давало возможность двоим оборонявшимся отражать сыпавшиеся на них удары. Не прошло и минуты, как двое из нападавших с проклятьями свалились с коней, зажимая руками полученные раны. Оставшиеся с ещё большей яростью набросились на двоих оборонявшихся, которые оказались прижатыми к тому дереву, под которым стоял Бажан. Он оказался между двумя оборонявшимися, и поневоле ему пришлось отражать удары, которые на них сыпались. Поскольку нападавшие, увидев его рядом с обороняв¬шимися, решили, что он вместе с ними, то стали наносить удары и ему. Это рассердило Бажана настолько, что он уже не в шутку включился в сражение, что облегчило положение оборонявшихся. Теперь трое были против четверых. Вскоре некоторые лошади получили ранения, вследствие чего часть всадников, с обеих сторон, оказалась спешенными. Бажан впервые участвовал в настоящем бою, в котором его могли убить. Поэтому у него не было времени раздумывать, кто тут прав, и кто виноват. Он просто дрался, защищая свою жизнь, вспомнив при этом многое из того, чему его научил Ингельд. В результате тот из нападавших, который оказался его противником, вдруг упал, обливаясь кровью, получив от Бажана страшный удар мечом в голову. Однако в тот же момент и сам Бажан получил удар мечом в спину, который, к счастью, пришёлся вскользь. Возможно, Ингельд ошибся, сказав, что Бажану не стать берсерком, потому что в этот момент в нём проснулась какая-то необузданная ярость, он издал дикий крик и набросился на оставшихся нападавших так, что те вдруг бросились бежать. Отбежав на несколько шагов, они остановились и стали кричать, что они прекращают бой, пусть только им дадут забрать своих раненых. Поскольку оборонявшиеся не имели целью убить всех нападавших, то они такое разрешение дали. Когда нападавшие, погрузив своих раненых на оставшихся лошадей, уехали, Бажан и два его случайных союзника впервые смогли спокойно взглянуть друг на друга.
    Бажан увидел перед собой красивого молодого человека лет двадцати трёх явно благородного происхождения, судя по одежде и манере держаться. Он был ранен в левое плечо, на лице была кровь от пораненной щеки, его одежда была порвана во многих местах. Второй был мужчина лет сорока, одетый более скромно. Возможно, он был слугой или телохранителем своего молодого господина. Оба они, быстро осмотрев друг друга и убедившись, что опасности для жизни их раны не представляют, обернулись к Бажану.
    Молодой господин протянул ему руку со словами:
    – Дайте мне вашу руку, сударь! Если бы не ваша неожиданная помощь, нас с Людвигом могли убить. Как вы тут оказались?
    – Я возвращался из монастыря, где лежит мой раненый друг, – ответил Бажан, пожав руку молодого господина, а затем и Людвига, который также подал ему свою руку.
– Я граф Рудольф де Вернон, а это мой верный оруженосец Людвиг, – сказал молодой господин, – позвольте узнать ваше имя.
– Меня зовут Бажан.
– Ваша речь выдаёт в вас иноземца. Вы издалека?
– Я из Руси, сюда приехал с посольством нашего великого князя Олега.
– Кто ваш отец?
– Мой отец был конным дружинником в личной охране князя Олега. Он погиб в последнем походе, защищая князя.
– В нашей стране конным дружинником в личной охране короля может быть только рыцарь, – заметил граф Рудольф, – значит, ваш отец был рыцарем! И погиб он достойно!
Здесь нам надо сделать небольшое пояснение. Тот образ рыцаря, который сейчас всем нам известен, сложился гораздо позже описываемых здесь событий. Рыцарь без страха и упрёка, защитник слабых, благородный воин, щадящий поверженного противника, почитающий Бога и относящийся к женщине с благоговением и уважением – этот образ начал складываться лишь после первых крестовых походов, когда европейские воины познакомились с великой персидской и арабской поэзией и литературой. Именно она стала образцом и примером для подражания у европейских авторов. В Европе появились трубадуры и миннезингеры, воспевавшие преданность Богу, своему сюзерену и Прекрасной Даме. А в описываемое здесь время рыцарем назывался просто воин привилегированной тяжеловооружённой конницы, которая обычно находилась рядом со своим королём. Чтобы попасть в её ряды, надо было, помимо мужества и воинского мастерства, обладать и известным материальным достатком. Ведь оружие, защитные доспехи, боевой конь – всё это стоило больших по тем временам денег, и позволить себе всё это могли только достаточно обеспеченные люди. Не считалось зазорным, и даже было в порядке вещей, когда воин брал себе у побеждённого противника коня, оружие и латы. Разумеется, находясь на виду у своего короля, такие воины, получали от него различные награды в виде денег, драгоценных вещей, а позднее – и земельные владения. Так постепенно стало образовываться наследственное право на звание рыцаря. Владетельные сеньоры – короли, герцоги, графы, маркизы, бароны – считались рыцарями уже по праву рождения. Но в описываемое нами время шанс стать рыцарем был и у простого воина, отличившегося мужеством и воинским мастерством, и сумевшего приобрести необходимые воинские доспехи. А те ритуалы обращения в рыцари, которые нам известны – купание, ночное бдение в храме, удар ладонью по шее или мечом плашмя по плечу от своего сюзерена, прикрепление шпор к ногам и многое другое – все эти ритуалы появились много позже, а тогда ещё только зарождались.
Не удивительно поэтому, что граф Рудольф назвал отца Бажана рыцарем. Это было вполне по понятиям того времени.
– Я вижу, вы тоже ранены, – озабоченно сказал граф, – я предлагаю поехать ко мне. У меня дома есть лекарь, который вылечит и вас, и нас с Людвигом.
– Благодарю вашу милость, но у нас в посольстве тоже есть лекарь, – ответил Бажан, – а если я не вернусь к вечеру, то наш главный посол Руалд будет мной недоволен.
– Прошу вас, шевалье Бажан, с этого дня считать меня в числе своих друзей, – сердечно сказал молодой граф. – Я живу недалеко от северных ворот города, спросите у хозяина харчевни «Весёлый кабан», он покажет вам дом, в котором я живу. И знайте, что я ваш должник!
Бажан поблагодарил за приглашение, хоть и удивился, что граф назвал его «шевалье». Однако ничего удивительного в этом не было. Ведь французское слово «шевалье» означает «едущий на лошади», то есть кавалерист или всадник. Это наглядно видно из слов «кавалер» и «кабальеро», которые в других европейских языках означали именно – кавалерист, всадник, рыцарь. Следует вспомнить, что в Древнем Риме сословие всадников стояло ниже лишь только сословия патрициев и сенаторов. Первоначально всадниками называлась сражавшаяся верхом патрицианская знать, позже они оформились в отдельное сословие. Поэтому, когда граф Рудольф узнал, что Бажан – сын всадника из личной охраны великого князи, то есть – рыцаря, то, назвав его шевалье, он лишь следовал традиции своего времени.
Попрощавшись со своими новыми друзьями, Бажан вернулся домой, где его вид – раны и порванная одежда – вызвали много вопросов. Руалду сразу же доложили об этом, и он вызвал его к себе. Как мы знаем, Руалд хорошо относился к юноше, поэтому он был очень взволнован.
– Что с тобой произошло, Бажан? Откуда эти раны? – спросил он и крикнул: – Быстро позвать сюда лекаря!
Пока Бажан рассказывал ему о своих приключениях, лекарь сноровисто делал своё дело. К тому времени, как юноша закончил свой рассказ, все его раны и ссадины были смазаны и заботливо перевязаны.
– Да, везёт тебе на знакомства с графами и королями! Надо срочно уезжать отсюда, пока ты сам не стал графом или королём! – улыбнулся Руалд и уже серьёзно добавил: – Послезавтра мы уезжаем. Как себя чувствует твой друг Макариос?
– Его раны ещё не зажили, – ответил Бажан. – Господин, я хочу остаться с ним, пока он не поправится. А потом поехать с ним на его родину, в Константинополь. Он сказал, что покажет мне много всяких чудес в этом городе, я увижу самого царя! Он обещал выучить меня латинскому и греческому языку. А потом я вернусь на Русь через Русское море, с каким-нибудь купеческим караваном.
Руалд опешил от такой неожиданной просьбы. Сначала он рассердился и отказал, но потом, видя, как у его юного друга-ученика горят глаза, как хочется ему побывать в той неведомой стране, созданной ещё римлянами, побывать в том великом городе, основанном ещё древними греками, согласился. Попросил только быть осторожным и беречь себя:
– Не забудь, что тебя дома ждёт мать, она будет беспокоиться о тебе. Оленька тоже будет скучать по тебе, и мне ты тоже нужен. Что ж, я подожду, когда ты вернёшься, приобретя новые полезные знания, и станешь мне помощником. Я сам не бывал в Царьграде, но слышал о нём много интересного. Я и сам бы туда поехал, если будет на то воля князя.


                XVI
                ВО ФРАНКФУРТЕ

Попрощавшись с Бажаном, Ротруда поспешила во дворец, в комнату, которую она занимала. Мы помним, как Марта позвала её, сообщив, что её ищут. По дороге служанка сообщила ей, что её ожидает графиня Берта Лотарингская. Ротруда обрадовалась этому, потому что за те несколько дней совместного путешествия полюбила её, как старшую сестру, или даже, как мать. Они нежно обнялись и сели на стулья у окна.
– Я пришла попрощаться с вами, моя милая, – сказала графиня, – через пять дней король и весь его двор уезжают в Регенсбург. Я тоже уезжаю, меня ждёт мой муж, он чуть ли не каждый день присылает мне письма, пишет, что скучает! – с лукавой улыбкой добавила она.
– Очень жаль, – грустно ответила девушка, – мне будет недоставать вашей поддержки и ваших советов.
– Милая Ротруда, не печальтесь. Я слышала от королевы, что она собирается отправить вас к своей старшей сестре герцогине Грете Франконской, которая недавно овдовела и живёт сейчас во Франкфурте, это совсем недалеко от Майнца. У неё есть свой двор, в котором много молодых людей. Вам не будет там скучно!
– Ах, не нужно мне никакого веселья…
– Не оттого ли вы, милая, грустите, что русские послы тоже уезжают? Мне кажется, кое-кто из них не безразличен вам, – улыбнулась графиня. – Я имею в виду того статного русского юношу, которому король вручил награду.
Лёгкий румянец появился на щеках девушки, но, преодолев смущение, она ответила:
– Я очень благодарна этому молодому человеку за помощь в моих злоключениях и, конечно, желаю ему добра.
Поговорив ещё с полчаса, графиня Берта Лотарингская ушла, пригласив к себе в Тоскану Ротруду и её будущего мужа, кто бы им не стал, чем снова вызвала краску на её щеках. Девушке были неприятны все эти разговоры о предстоящем замужестве. Но таковы были правила того времени. Ротруда была сирота, внучка сестры льежского архиепископа, опекаемая королём. В таких случаях знатная девушка становилась как бы «собственностью» короля, который был вправе распорядиться её рукой, выдав замуж к своей политической выгоде. Конечно, это не значило, что её могли выдать замуж насильно, но считалось, что выполнить волю короля – это её долг, подобно тому, как долг рыцаря – служить королю на поле битвы.
На следующий день подтвердились слова графини Берты Лотарингской. Королева пригласила к себе Ротруду и в присутствии архиепископа Гаттона сообщила ей, что на время отъезда двора в Регенсбург они решили отвезти Ротруду во Франкфурт, оставив её там под покровительством старшей сестры королевы, герцогини Греты Франконской. Ротруде оставалось лишь поблагодарить королеву за заботу, присев в глубоком реверансе.
Через два дня крытая повозка с королевским гербом, в сопровождении небольшого отряда вооружённых всадников, выехала в сторону Франкфурта. В повозке находились Ротруда, её служанка Марта и пожилая дама по имени Хильда, которую отправила с ними королева Ода Франконская. Про эту даму было известно не много, говорили, что она какая-то дальняя родственница приближённой женщины королевы. Жила она всегда недалеко от королевских покоев, в какой-нибудь маленькой комнатке, с другой королевской прислугой отношений не поддерживала, держалась тихо и скромно. Но каждое событие во дворце, каждое кем-то сказанное слово почему-то было ей известно и в нужное время передано королеве. Отправить Хильду королеве посоветовал архиепископ Гаттон, чтобы та приглядывала за Ротрудой и извещала королеву обо всех новостях. Она имела у себя в кармане письмо, написанное королевой Одой к своей сестре, с объяснением тайной причины её приезда.
Путники приехали во Франкфурт вечером, но ещё засветло. Герцогиня Грета тепло приняла Ротруду, отвела ей очень удобные комнаты в своём большом и красивом доме, который можно было даже назвать дворцом. Стоял он на берегу реки Майн, вокруг дома располагался обширный парк с аллеями, беседками и фонтанами, огороженный красивой каменной оградой. Из окон комнаты, где поселилась Ротруда, был виден берег реки и небольшая пристань для речных судов. Уже наступил вечер, и над рекой висела стареющая луна, и дорожка от неё на воде тянулась к Ротруде, как рука, предлагающая помощь или просящая о ней.
На следующий день Ротруда была представлена небольшому двору герцогини. В нём действительно было много молодёжи, поскольку вдовствующая герцогиня была весёлой и доброжелательной женщиной и любила, чтобы вокруг неё была жизнерадостная обстановка. В отличие от своей младшей сестры Оды Франконской, герцогиня Грета была начавшей немного полнеть женщиной, с отличным здоровьем. Однако черты её лица были тонкими, волосы тёмные и густые, глаза карие, как и у сестры. Весь её облик и весёлый нрав сразу внушили Ротруде симпатию и уважение. Надо сказать, что, хоть герцогиня и выполнила просьбу своей сестры, королевы Оды, изложенную в её письме, которое ей вручила Хильда, но сделала она это с неудовольствием, так как не любила наушничанья и была, повторим, славной и доброй женщиной.
Почти каждый день в доме или в парке устраивались весёлые развлечения, застолья, песни и танцы. Герцогиня была очень богатая женщина, и она не скупилась на расходы, получая большое удовольствие от веселья вокруг неё! Ротруда тоже принимала участие во всём этом, но полностью отдаться веселью ей почти никогда не удавалось. Часто какая-то грустная мысль омрачала её лицо. Молодые люди, а все они были из знатных семей и приятны внешне, наперебой ухаживали за ней, пытаясь заслужить её благосклонность. Она со всеми была приветлива, но никому отдельно не оказывала какого-то предпочтения, чем очень их огорчала.
Прошло уже две недели, как Ротруда жила во Франкфурте, в доме герцогини Греты Франконской. Когда ей удавалась остаться одной, она вспоминала свою последнюю встречу с Бажаном. Она ведь была неглупая девушка и понимала, что они в тот вечер расстались навсегда, хотя и сказали друг другу «до свидания», а не «прощай». Они в тот момент просто пожалели друг друга, оставив надежду. Ротруда знала, что посольство руссов отправилось на родину в тот же день, когда она уехала во Франкфурт. Она даже послала Марту, чтобы та нашла Бажана и попросила его прийти на то же место, что в прошлый раз. Но, когда Марта пришла в посольский двор, один из слуг, грузивший вещи на повозку, сказал, что Бажан ушёл в монастырь к своему раненому другу. И ещё он сказал, что Бажан сам позавчера вечером был ранен какими-то разбойниками, напавшими на него, когда он возвращался домой. Но когда он увидел, что девушка сильно испугалась при этом известии, то успокоил её, сказав, что рана совсем не опасная, а вот его новая красивая рубаха вся изорвана.
Вернувшись, Марта всё это рассказала Ротруде, добавив, что ей очень жаль новую одежду, которую она, Марта, сама и выбирала для Бажана.
Когда Ротруда услышала про ранение, её сердце замерло от страха, но, узнав, что рана не опасна, она очень обрадовалась. И даже то, что им не удалось встретиться, показалось ей в этот миг не таким важным! Но потом снова вернулось понимание того, что та встреча в саду действительно оказалась последней. Так устроена жизнь, люди думают, что они попрощались до вечера или до завтра, а вдруг оказывается, что это прощание было последним и они расстались навсегда…
Поэтому все усилия герцогини Греты, молодых кавалеров и новых подруг развеселить Ротруду не приносили видимого успеха. Она любила гулять одна в саду или находиться в своей комнате. Но чаще всего она сидела на берегу Майна и смотрела на медленное течение воды, вспоминая, как месяц назад вот так же они с Бажаном сидели на берегу Рейна, в том посёлке, где был староста Гервиг.


                XVII
                БАЖАНУ РАССКАЗЫВАЮТ О ХРИСТИАНСТВЕ

Макариос после ухода Бажана долго грустно размышлял о той беде, что случилась с его юным другом, ибо любовь он относил к бедам человечества, а любовь безнадежную – в особенности. Он предвидел те душевные страдания, ту боль, которые Бажану придётся вытерпеть, прежде чем он найдёт в себе силы смириться с неизбежностью своей потери. На своём горьком опыте он знал, что разум смирится быстрее, а душа ещё долго будет сопротивляться и отказываться принять неизбежное.
Он давно уже хотел поговорить с Бажаном о душе. Знает ли Бажан, что у человека есть душа, в которой живёт Бог? Слышал ли он об Иисусе Христе? Макариос знал, что славяне верят в своих богов, то есть по понятиям христиан они язычники. Но именно сейчас, когда Бажана ждут душевные муки, он будет нуждаться в утешении и поддержке. Поэтому Макариос решил при первом же удобном случае поговорить с ним о христианской вере.
Случай представился даже раньше, чем он предполагал. Через день Бажан пришёл к нему и сообщил, что Руалд разрешил ему остаться, чтобы потом, после выздоровления Макариоса, отправиться вместе с ним в Константинополь. Затем он рассказал, как, возвращаясь от него в Прошлый раз, поневоле стал участником кровавой стычки и, кажется, убил одного из нападавших. Макариос и сам уже успел заметить несколько ссадин на его лице, а также обратил внимание, что Бажан с трудом наклоня¬ется и поворачивается, что тот объяснил небольшой раной на спине, полученной в этой схватке. Ему пришлось подробно рассказать, как всё произошло, и хоть он был немногословен, рассказывая о своём участии, Макариос понял, что его друг проявил в этом бою смелость и умение. Он спросил, кто учил его обращаться с мечом.
– Варяг Ингельд, – ответил Бажан. – Он служил в личной охране князя Олега, как и мой отец. Наш главный посол Руалд давно с ним знаком, они вместе воевали где-то здесь, в земле франков.
– Кстати, где ты теперь будешь жить? – спросил Макариос. – Ведь ваше посольство уехало. Я попрошу настоятеля монастыря, чтобы он позволил тебе жить вместе со мной. Теперь мы с тобой оба раненые, и нам обоим требуется лечение. Настоятель хорошо ко мне относится, и я уверен, не откажет в этой просьбе. К тому же, я скажу ему, что пребывание в святых стенах монастыря благотворно скажется на твоей душе и будет способствовать твоему обращению в истинную веру, – с улыбкой добавил он.
– Руалд оставил мне денег, чтобы я смог платить за угол в доме какого-нибудь небогатого горожанина, – ответил Бажан. – Но денег не много, поэтому в дороге до Константинополя нам придётся самим добывать себе пропитание и оплачивать ночлег.
– Не бойся, мы не пропадём! Я ведь именно так и добрался в королевство франков – шёл пешком, ехал на коне или телеге, плыл на лодке по рекам. А средства пропитания – иногда помогал какому-нибудь крестьянину или торговцу, иногда писал или читал письмо тому, кто не умел сам этого делать, иногда просил подаяние…
Определившись таким образом насчёт возможности совершить это путешествие, им осталось только определиться с его сроком. Поскольку Макариос по распоряжению архиепископа Германа должен был изучить многочисленные рукописи, хранящиеся в монастырской библиотеке, ему предстояло пробыть здесь очень долго. Бажан не рас¬строился из-за этого. С того момента, как он решил больше не встречаться с Ротрудой и даже не стремиться увидеть её хоть издали, он находился в каком-то душевном состоянии, которое можно назвать безразличием ко всему окружающему. Макариос, как мы знаем, это предвидел и всей душой хотел поддержать своего молодого друга. Он часто беседовал с ним, рассказывал ему об Иисусе Христе, о том, что вера в бессмертную душу даёт человеку силы выстоять в жизненных испытаниях и преодолеть уныние и тоску. Бажан, не желая обидеть своего старшего друга, слушал его или делал вид, что слушает. Он знал своих славянских богов, каждый из которых отвечал за что-то в жизни людей. С каждым из этих богов человек разговаривал, когда нуждался в его помощи. Любого из них он мог ругать, если помощи не было, или благодарить, если просимое осуществилось. Но то, что Макариос рассказывал о христианском боге, противоречило всему пониманию жизни юного русича, который твёрдо знал, что на удар надо отвечать ударом, а смирение считал позором! Макариос не отчаивался и продолжал рассказывать о деяниях Христа и его учеников. Он объяснял Бажану, что смирение перед волей Бога не является позором для человека, а лишь укрепляет его душу перед лицом испытаний. Он говорил, что иногда не ответить ударом на удар как раз и даёт человеку настоящую победу. Господь создаёт человека не для того, чтобы подарить ему жизнь, а, наоборот, для того, чтобы подарить этого человека жизни. И каждый человек в этой жизни должен выполнить своё предназначение, о котором он обычно даже не догадывается. И Господь хранит человека только до тех пор, пока этот человек его исполняет. Жизнь человека удачна, если ему удаётся угадать, узнать своё предназначение, ибо тогда Бог будет его хранить. Макариос сказал ему, что, раз Бог сохранил его в той недавней схватке, значит, Бажан ему нужен, и он будет хранить его и впредь.
Бажан слушал, размышлял, с чем-то соглашаясь, с чем-то споря. Макариоса это радовало, он понимал, что только так, в сомнениях, и может родиться подлинная вера в учение Христа. Он заметил, что Бажан уже не раз с интересом разглядывал те рукописи, которые он читал. Поэтому Макариос решил одновременно учить своего юного друга латинскому языку, и уже очень скоро были достигнуты хорошие результаты. Изучение новых букв, слов, фраз отвлекало Бажана от его грустных мыслей о разлуке с Ротрудой, а некоторые фразы из рукописей находили отклик в его душе.
В первые дни Бажан порывался сходить к архиепископскому дворцу, чтобы через ограду попытаться увидеть девушку, если бы она гуляла в саду. Но слово, которое он дал самому себе, не встречаться с ней и не пытаться это сделать, каждый раз останавливало его. А через пять дней королевский двор уехал в Регенсбург, об этом знал весь город, и Бажан понял, что больше он девушку не увидит, ведь он был уверен, что Ротруда уехала вместе со всеми. А Ротруда была уверена, что Бажан тоже уехал с посольством на Русь. Как видим, они оба заблуждались, думая, что они далеко друг от друга и с каждым днём становятся всё дальше. На самом деле они были всего лишь на расстоянии одного дня пути.
В один из этих дней Бажан решил навестить графа Рудольфа. Следует напомнить, что лошадь, которую ему подарил граф Адальберт Бабенберг, осталась в его распоряжении и теперь стояла в монастырской конюшне. Бажан изредка выезжал на ней, чтобы она не застаивалась. Вот и сейчас он сел на свою лошадь, которая, кстати сказать, носила нежное имя Птичка, и поехал на поиски жилища графа. Сначала он нашёл северные ворота города, затем у стражников, которые несли там дозор, спросил, где находится харчевня «Весёлый кабан». Один из стражников вызвался проводить его, поскольку ему захотелось смочить горло стаканом вина. Хозяин харчевни, весёлый толстяк, всем своим видом, в особенности – краснощёким лоснящимся от сытости лицом, подтверждал хорошую репутацию своего заведения. Узнав, кого ищет Бажан, он радостно воскликнул:
– О, да! Я очень хорошо знаю этого весёлого молодого господина! Он часто оказывает нам честь своим посещением и всегда щедро платит.
– Граф Рудольф говорил, что вы можете указать мне его дом.
– Нет ничего проще, сударь! Вон за тем деревянным домом вы увидите каменный двухэтажный дом с петухом на крыше. Там и живёт господин граф.
– Благодарю вас, любезный хозяин.
– Передавайте господину графу мой нижайший поклон.
– Непременно.
Ещё раз поблагодарив хозяина и пообещав ему обязательно отведать его кухню, Бажан поехал в указанном направлении и легко нашёл нужный ему дом. Спешившись и привязав лошадь к петле в стене, он постучал в дверь.
На стук вышел старый слуга и, спросив его имя, пошёл доложить своему господину. Вернувшись вскоре, слуга широко распахнул дверь и пригласил Бажана войти. Граф Рудольф уже шёл к нему навстречу, радостно улыбаясь:
– Бажан, мой дорогой друг! Очень рад, что вы решили меня навестить!
Пожав протянутую ему руку, Бажан ответил:
– Господин граф, я тоже очень рад видеть, что вы здоровы, и ваши раны зажили. Как здоровье вашего оруженосца Людвига?
– Хорошо. Его раны, как и мои, оказались не опасны. А как ваша рана?
– Тоже почти зажила, но при верховой езде боль в спине ещё чувствуется. Скажите, граф, кто были те люди, что напали на вас? Что им от вас было нужно?
– Это были враги моего отца.
– А кто ваш почтенный отец?
– Мой отец – граф Парижа маркиз Нестрии Роберт*, брат бывшего короля Франции Эда Парижского, который умер три года назад. Королём стал Карл III, сын короля Людовика III. Сейчас Карлу двадцать два года. Недруги моего отца оговорили его перед королём, который по своей молодости слишком доверчив. Они сказали ему, что мой отец замышляет занять престол. Отец был вынужден уехать в свои владения, а меня послал сюда, к королю Людовику, чтобы заручиться его покро¬вительством. Но наши враги поехали вслед за мной, чтобы помешать мне. Они выследили нас с Людвигом и в тот день попытались убить. И если бы не ваша неожиданная помощь, им бы удалось это сделать. Видимо, вас послал Господь, чтобы вы оказались именно в это время в этом месте!
Бажан возразил:
– Но меня никто не посылал! Я просто возвращался от моего друга Макариоса.
– Все наши поступки предопределены свыше, – убеждённо сказал граф.
Бажан недоверчиво покачал головой. Ему эти слова были не понятны. Он точно знал, что сам решил тогда уходить, чтобы засветло вернуться в посольство, и никто свыше ему ничего не указывал.
Затем они пошли обедать в харчевню «Весёлый кабан», где граф велел хозяину подать всё самое лучшее, что у него есть. Бажан спросил:
– А где ваш оруженосец Людвиг?
– Он уехал вслед за королевским двором в Регенсбург. Я дал ему одно поручение.
Проведя в харчевне два часа, друзья расстались. Граф пожелал Бажану скорейшего выздоровления, сказав, что всегда будет рад видеть его.




                XVIII
                РОТРУДА ЗНАКОМИТСЯ С ГРАФОМ КОНРАДОМ

В парке герцогини Греты Франконской, в беседке, из которой был виден берег реки, сидели юноша и девушка. Девушке было лет семнадцать, юноша выглядел года на три старше её. Девушка была невысокого роста, пухленькая, с весёлым личиком и бойким язычком. Юноша, наоборот, был высок, худощав и задумчив. Возможно, он был также и молчалив, чтобы уж полностью довершить картину их непохожести, но именно сейчас он говорил много и оживлённо.
– Дорогая Эмма, почему вы всегда смеётесь надо мной?
– Так ведь над вами нельзя не смеяться. Вы всегда так серьёзны, что можно просто умереть со смеху!
– Странная логика!
– Посмотрите на себя в зеркало, наш серьёзный Доминик, и вы тоже рассмеётесь.
– А вот если вы посмотрите в зеркало, то сама загрустите, а может, даже заплачете.
– Вот ещё! Почему бы это вдруг?
– Потому что всё время смеяться может только тот, кто не способен посочувствовать другому человеку.
– Например, вам?
– Например, этой милой девушке, Ротруде. Ну, и мне, конечно.
– Вам-то за что сочувствовать?
– Хотя бы за то, что я страдаю от ваших насмешек и вашего безразличия ко мне. Ведь вы видите, что я давно вас люблю!
– Вот как раз этого я не вижу! Если бы вы любили меня, то не нагоняли бы на меня тоску своим грустным видом. А вот Ротруде я действительно сочувствую.
– Почему?
– Как, разве вы не видите, что она влюблена и разлучена со своим любимым? Разве вы не видите, как часто она одна сидит на берегу реки и грустит? Разве вы не видите, что и сейчас она сидит там одна? Вон там, под тем деревом.
Доминик посмотрел в указанном направлении и действительно увидел там девушку, о которой они говорили. Они не видели, чтобы она проходила мимо них, значит, она сидела там уже давно. На смешливом личике Эммы появилось несвойственное ей грустное выражение, и она сказала Доминику:
– Давайте подойдём к ней и попробуем ей помочь. Может, нам удастся её развеселить хоть немного.
Её друг согласно кивнул головой. Дело в том, что, при всём их внешнем различии, у них была одна общая черта характера – доброта. Они никогда не радовались чьей-то неудаче или беде, а если могли помочь, то пытались сделать это. Но, только они собрались направиться к Ротруде, как вдруг со стороны дома услышали крики его обитателей и слуг, и эти крики были радостными. Видимо, произошло что-то хорошее. Поэтому Доминик схватил Эмму за руку, и они вместе побежали к дому. Ротруда осталась на берегу, видимо, до неё не долетели все эти звуки, а может, журчанье струй воды заглушило их.
Когда через некоторое время Ротруда вернулась в дом, её попросили зайти к герцогине. Там она увидела молодого человека, богато одетого, с тонкими чертами лица, которое украшала короткая, аккуратная бородка. Его взгляд, живой и весёлый, устремился на вошедшую девушку. Герцогиня Грета представила его Ротруде:
– Познакомьтесь, моя милая, это граф Конрад, сын герцога Франконии Конрада Старшего и мой двоюродный племянник. А вам, граф, я представляю нашу родственницу, графиню Ротруду де Труа.
Граф поклонился, а Ротруда сделала реверанс. Герцогиня пригласила их сесть.
– Дорогой Конрад, вы так давно не навещали нас. Я начала думать, что вы про нас забыли. Так ли это или у вас есть какое-нибудь оправдание?
– Дорогая тётушка, право, я не заслуживаю такого упрёка! Трёх недель не прошло, как я уехал от вас, и то лишь потому, что меня позвал отец по важному делу.
– Надеюсь, вы успешно справились с ним и теперь сможете побыть с нами подольше?
– Я весь в вашем распоряжении!
В комнату вошёл дворецкий и доложил, что обед готов.
– Вот вам и моё поручение, которое, надеюсь, доставит вам удовольствие, – сказала герцогиня. – Поручаю вашей заботе графиню Ротруду. Пройдёмте в зал.
Конрад предложил руку Ротруде, и они пошли вслед за герцогиней. Как всегда, за столом было много гостей. Видно было, что граф здесь свой человек, и все были рады его приезду, шутили и смеялись. Особенно часто и громко звучал голосок Эммы. Даже Ротруда развеселилась, ей было приятно сидеть рядом с графом и поэтому тоже быть в центре внимания. Все заметили, что и Конраду доставляло удовольствие находиться рядом с этой очаровательной девушкой, особенно после того, как грусть на её лице сменилась улыбкой. Ему нравилось привлекать её внимание и вызывать её смех какой-нибудь весёлой шуткой. Герцогиня Грета незаметно наблюдала за ними, с удовольствием отмечая все эти видимые признаки взаимной симпатии. В своём письме Ода Франконская уведомила сестру о своих планах в отношении Конрада и Ротруды, и сейчас Грета с удовлетворением видела, что дело, кажется, налаживается.
Со стороны всё именно так и выглядело, что и дало повод Хильде уже через неделю в своём первом отчёте королеве Оде Франконской сообщить, что граф Конрад почти каждый день сопровождает девушку в её прогулках. Иногда эти прогулки были верхом на лошадях, и Конрад с приятным удивлением видел, как она грациозно сидит в дамском седле, и как ловко управляет своей лошадью. Иногда они гуляли в саду. Разумеется, во время верховых прогулок Рутруду сопровождали двое доверенных слуг герцогини Греты, а при прогулках в саду её сопровождала Хильда.
Граф Конрад иногда предлагал ей прогуляться на берег реки, которая была совсем недалеко от дома, но почему-то Ротруда всегда отказывалась от этого под разными предлогами. Это тем более удивляло Конрада, что одна она там бывала часто. Секрета такой странности поведения граф никак не мог понять, но поставил себе целью разгадать эту загадку. Между тем эта девушка всё больше занимала его мысли и чувства. Он видел, что по своему характеру она весёлая и общительная, всегда готова радоваться любому проявлению жизни – и солнцу, и дождю, и людям, которые её окружали. Но иногда как будто облако находило на её лицо, улыбка исчезала, она задумывалась о чём-то своём и не всегда отвечала на обращённые к ней слова.
Однажды Конрад из окна своей комнаты увидел, как Ротруда в сопровождении своей служанки Марты пошла на берег и, через какое-то время решил последовать за ней, надеясь узнать, зачем она туда ходит и почему всегда ходит одна. По дороге он сорвал несколько голубых полевых цветков и, перевязав их травинкой, сделал небольшой букетик, с которым и подошёл к девушке, которая сидела на большом сером камне недалеко от воды. Увидев графа, она встала и хотела пойти к дому, но он её остановил словами:
– Сударыня, мне кажется, вы избегаете меня? Возьмите эти скромные цветы, которые на своём языке скажут вам, что мои мысли о вас так же чисты, как их лепестки.
Ротруда улыбнулась этим словам и взяла букетик.
– Благодарю вас граф, за эти цветы. Но почему вы говорите, что я избегаю вас? Вчера мы два часа катались на лошадях. Или вы уже забыли об этом?
– Как я могу забыть об этом?! Я помню каждую минуту этой прогулки! Но вот сейчас, стоило мне подойти, и вы уже уходите.
– Да? Поверьте, это никак не связано с вашим приходом. Ведь я как раз собиралась пойти домой.
Граф был воспитанным человеком, поэтому он не стал настаивать на своём предположении. Хоть он и был ещё молод, но уже успел заметить, что женщины не любят, когда какими-то фактами и доказательствами их вынуждают признать справедливыми какие-то обстоятельства, о которых они не хотят говорить. Здесь лучше просто сделать вид, что поверил им. Иначе вам грозит их немилость! Поэтому он сказал:
– Мне кажется, вид струящейся воды навевает на вас грусть.
– Да, пожалуй, это так, – улыбнулась Ротруда, пытаясь за этой улыбкой действительно спрятать грусть.
– Но почему?
– Не знаю... Граф, становится прохладно. Я пойду домой, можете проводить меня.
Как видим, и на этот раз разгадки не произошло. Наверно, уже в те далёкие от нас времена мужчину привлекала в женщине какая-нибудь тайна или загадка. Это возбуждало его воображение и заставляло постоянно думать об этой женщине, что, в общем-то, обычно и требуется! Мы, конечно, не думаем, что Ротруда это осознавала. Она была слишком молода и неискушённа, чтобы прибегать к таким приёмам, искусственно создавать себе ореол таинственности, тем более, что она вовсе не хотела привлечь к себе внимание графа Конрада, хотя ей и было интересно в его обществе. Причина её уединения около реки была не понятна графу, но она известна нам, и грусть, которая при этом появлялась у девушки, нам тоже понятна. Сидя около воды, она вспо¬минала о том русском юноше, таком не знатном и не богатом, но таком грустном и серьёзном, таком отчаянно смелом и преданном. Ей так хотелось, чтобы он в эту минуту был рядом! Она была уверена, что в это время Бажан плыл на корабле вниз по Рейну и, наверно, уже приближался к холодному Северному морю…


                XIX
                БОЛЬШИЕ ПЕРЕМЕНЫ В ЖИЗНИ БАЖАНА

    Тем временем наступила осень. Бажан вылечился, и жить в монастыре ему стало неудобно. Надо было или становиться послушником, или вносить плату монастырю. Деньги, оставленные Руалдом, а также деньги, бывшие в кошельке, подаренном королём Людовиком, к этому времени уже закончились. Макариос нашёл своё место в монастыре, он участвовал в справлении церковных служб, читал рукописи, и сам настоятель монастыря, добрый аббат Альмунд, говорил, что со временем Макариос станет одним из светочей христианского учения. За время пребывания в монастыре Бажан понемногу заинтересовался учением христиан. Макариос говорил, что стать христианином – значит подняться над своей животной сущностью и увидеть этот мир другими глазами. Это ли убедило Бажана или то, что Ротруда тоже верила в Христа и носила на шее маленький красивый золотой крестик, но однажды, когда уже на земле лежал снег, Бажан сказал, что готов к крещению. Аббат Альмунд был очень доволен, что Макариосу удалось в стенах его монастыря обратить в истинную веру молодого язычника-славянина. И вот уже в конце осени, в день святого Иоанна Златоуста состоялось его крещение, крёстным отцом был Макариос, крёстной матерью стала благочестивая женщина по имени Ида, сестра монастырского келаря. Имя при крещении Бажан получил – Жан, в честь святого Иоанна Златоуста. Но в миру Бажан не захотел менять своё имя, которое ему дали отец с матерью. Граф Рудольф, с которым Бажан подружился, тоже пришёл на его крещение, он был очень рад этому событию. На груди у Бажана теперь висел на крепком тонком шнурке маленький медный крестик.
    Бажан часто ходил к графу Рудольфу, они занимались фехтованием на мечах. Надо было видеть, какое удовольствие доставляло этим двум молодым, полным жизни юношам проявлять свою силу и ловкость! Бажан многому научился у графа, но и сам научил его некоторым славным приёмам, приобретённым от Ингельда. Надо сказать, что хоть граф Рудольф и был племянником бывшего короля Франции, в нём не было высокомерия и спеси, он искренне привязался душой к молодому русскому юноше. И дело было даже не только в том, что Бажан фактически спас его от гибели. Рудольфу нравилась какая-то серьёзная вдумчивость его нового друга, простота и достоинство в общении. Он уже знал о его приключениях, знал о том, что Бажан был представлен королю Людовику и даже получил от него награду. Знал и о том, что он собирается вместе со своим другом Макариосом в далёкий Константинополь. Бажан сам рассказал ему об этом, но, конечно, он ничего не рассказал о Ротруде, хотя граф уже однажды с улыбкой спросил, нашёл ли он себе даму сердца. Когда граф узнал, что у Бажана закончились деньги, и он не хочет больше оставаться в монастыре, он предложил ему стать его вторым оруженосцем, т.к. Людвиг должен был часто отлучаться, чтобы выполнять разные ответственные поручения графа. Уже на следующий день Бажан переселился к графу Рудольфу, который предоставил ему небольшую комнату и денежное содержание, соответствующее должности оруженосца знатного рыцаря.
За неделю до Рождества Христова вернулся из поездки Людвиг. Он очень обрадовался тому, что Бажан стал вторым оруженосцем графа Рудольфа, поскольку был искренне привязан к своему господину и всегда беспокоился, когда приходилось оставлять его одного. Конечно, у графа были ещё слуга, конюх и другая прислуга, но только верный оруженосец мог считаться надёжным другом и помощником. А Людвиг уже видел, каков Бажан в деле, и знал, что на него можно положиться. То, что Бажан принял крещение, также обрадовало Людвига, он одобрил это его решение. Правда, Бажан признался ему, что он не проявляет особого усердия в религиозных обрядах и не часто ходит в церковь, а на исповедь ещё ни разу не ходил. Граф Рудольф, слушавший этот разговор, рассмеялся:
– Друг мой, если вы думаете, что мы с Людвигом – святые, то вы сильно ошибаетесь! Мы люди военные, и если мы станем исповедоваться за каждый свой грех, то у священника лопнет терпение, и он отлучит нас от церкви!
Людвиг рассказал графу, как он ездил в Регенсбург, встретился там с верным человеком, и как тот за приличную плату сумел организовать ему встречу с архиепископом Гаттоном. Архиепископ смог уделить ему всего несколько минут, но согласился встретиться с графом Рудольфом, если тот приедет в Регенсбург, или же граф может дождаться его в Майнце, когда двор короля туда вернётся.
– От моего отца тоже пока нет известий, – задумчиво сказал Рудольф. – Видимо, король всё ещё не изменил своего отношения к нему.
Бажан уже немного разбирался в той борьбе за власть, что велась на просторах бывшей империи Карла Великого. Его отношение к этой борьбе определялось лишь его личными симпатиями. Но и при таком подходе он часто оказывался в недоумении. В самом деле, он готов был помогать своему другу графу Рудольфу, но ведь Ротруда была дальней родственницей короля Карла, который в настоящее время был недругом маркиза Роберта, отца Рудольфа. Это, что касалось королевства Франции. Но и в Германии, где он сейчас находился, он был принят ласково королём Людовиком и поддерживающими его Конрадинами, но от смерти его спас граф Адальберт Бабенберг, враг Конрадинов. Получалось, что, поддерживая одних, Бажан станет врагом других, чего ему совсем не хотелось. В общем, он решил, что будет стараться, помогая своим друзьям, не стать чьим-то врагом. Хотя, как мы понимаем, это очень трудная задача. И при таком подходе есть риск испортить отношения со всеми. Словом, наш юный дипломат – а мы называем его этим словом, поскольку он прибыл сюда в составе рус¬ского посольства – был в затруднительном положении.
В те времена ещё не было сформировано такое понятие, как патриотизм к своей стране. Страной становилась территория, населённая порой совершенно разными народами, которые тому или иному правителю удалось объединить под своей властью – где-то силой, где-то добровольными или навязанными договорами, где-то династическими браками. Но для населяющих эту территорию народов она отнюдь не становилась тем, что в наше время называется родиной. Родиной любой человек считал свой посёлок или город и ближайшие сёла и города, население которых связано род¬ственными или хозяйственными нитями. Причём территории государств постоянно менялись то в большую, то в меньшую сторону, поэтому родина каждого человека могла переходить от одного правителя к другому, или к третьему, и наоборот. Поэтому каждый человек решал, какого государя ему поддержать, руководствуясь своей личной заинтересованностью. И преданность вассала суверену зависела от того, как этот суверен к нему относился, и какими-то своими личными пристрастиями.
    Для Бажана родиной был Псков, несколько прилегающих к нему посёлков, а также Новгород с ближайшими подчинёнными ему землями. Те обширные территории, которые князь Олег к тому времени уже подчинил своей власти, Бажану, как и любому простому человеку того времени, были не известны и являлись для него столь же чужими, как и земли франков, ромеев и других народов. Поэтому в вопросе, на чью сторону встать, он решил руководствоваться своей дружбой к графу Рудольфу и любовью к Ротруде. А там – будь, что будет!
– Как вы полагаете, Людвиг, когда король собирается вернуться в Майнц? – спросил граф.
– Не могу этого знать, но по некоторым разговорам с моими знакомыми при королевском дворе, мне кажется, что не раньше весны.
– Значит, мне надо ехать в Регенсбург прямо сейчас. Я беспокоюсь об отце. Он очень надеется на посредничество архиепископа Гаттона в улаживании этого досадного конфликта с королём Карлом. Видит Бог, у моего отца не было тех замыслов, которые ему приписывают его враги!
– Я тоже думаю, что надо ехать сейчас, – одобрил Людвиг, – пока архиепископ не успел забыть о своём обещании. Я готов поехать с вами хоть завтра.
– Нет, мы поедем через день, но не с вами, Людвиг, ведь вам необходимо отдохнуть. Вы хотите снова увидеть короля, Бажан? – спросил граф.
У Бажана сильно забилось сердце. Ведь он считал, что Ротруда тоже в Регенсбурге!
– Я теперь ваш оруженосец, господин граф, и поеду туда, куда вы прикажете, – ответил он. – Но, конечно, мне очень интересно посмотреть на королевский дворец.
– Решено! Значит, послезавтра утром выезжаем. Вы довольны своей лошадью, Бажан? Её зовут, кажется, Птичка? Или, может, возьмёте лошадь из моей конюшни?
– Благодарю вас, господин граф, но я привык к Птичке. Почти каждый день совершаю на ней небольшие прогулки, она будет скучать без меня!
– Я вас понимаю, но считал своим долгом предложить свои услуги.
Весь следующий день прошёл в подготовке к поездке. Поскольку путь в Регенсбург лежал через земли, где могли появляться отряды венгров, граф Рудольф решил взять с собой двух надёжных слуг, вооружённых мечами и луками. В последний вечер перед поездкой Бажан долго не мог заснуть, несколько раз он вставал с постели, подходил к окну и прислонялся лбом к холодному стеклу. Зачем он себя мучает? Ведь он давно уже смирился с потерей надежды и решил уехать. Почему же он до сих пор не уехал? Да, конечно, Макариос предложил остаться на некоторое время, чтобы изучить рукописи в монастырской библиотеке. Но не оправдывает ли Бажан этим обстоятельством своё тайное желание остаться, чтобы быть недалеко от Ротруды? Не обманывает ли он самого себя? Ведь он мог давно уже уехать с Руалдом на родину. Там он стал бы его помощником, и его достойное и интересное будущее было бы обеспечено, на радость его матери Благославы. Или для того, чтобы уехать, ему необходимо было дождаться, пока Ротруда будет выдана замуж за богатого и знатного рыцаря? Но это означает, что надежда ещё не умерла, хоть он и сам боялся себе в этом признаться. Лишь в середине ночи ему удалось заснуть, но утром он встал бодрым и готовым к дальней дороге, которая, учитывая плохое состояние зимних дорог, должна была занять примерно неделю.


                XX
                ПОЕЗДКА В РЕГЕНСБУРГ

Маленький отряд из четырёх человек, состоящий из графа Рудольфа, Бажана и двух вооружённых слуг, выехал через восточные ворота Майнца рано утром, едва стало возможным видеть дорогу. Переправившись через Рейн на большой лодке, приспособленной для перевозки лошадей, они поехали по дороге, идущей в восточном направлении. На куртке Бажана теперь были нашиты цвета графа Рудольфа, как и полагалось его оруженосцу. На спине у графа Рудольфа висел щит с его гербом. Щит, в таком положении прикрывал спину всадника от коварной стрелы, выпущенной сзади. Такие же щиты, только попроще, висели на спине у Бажана и у обоих слуг. Разглядывая герб на щите графа, Бажан обратил внимание на красную полосу, пересекавшую щит по диагонали, и спросил, что это означает. Рудольф слегка нахмурился, но потом дружески улыбнулся Бажану и ответил:
– Это означает, что я бастард, то есть сын, рождённый не в законном браке. Мой отец Роберт, когда был примерно моего возраста, полюбил знатную девицу Бертруду де Невер, но их родители были против этого брака. Так что я – плод их юной любви, впоследствии отец признал меня сыном и дал мне титул графа де Вернон, это одно из его владений. А моя матушка умерла девять лет назад.
– Простите меня, граф, я не знаком с геральдикой и не хотел огорчить вас.
– Ничего, я доволен своей судьбой, отец любит меня, а я его. Чего же большего можно желать? Мой отец сейчас женат на Беатрисе де Вермандуа*, которая всего на два года старше меня. У нас с ней прекрасные отношения, как у брата и сестры. Ну, не называть же мне матерью женщину моего возраста! Зато от этого брака у меня теперь есть сестричка Эмма семи лет и братец Гуго четырёх лет! – рассмеялся граф.
Между тем становилось светлее, и уже можно было видеть голые деревья и кусты вдоль дороги и покрытые снегом поля. До начала весны оставалось не менее месяца, но дорога, подмёрзшая за ночь, снова начинала превращаться в грязь. Иногда путники проезжали мимо какого-нибудь посёлка, и деревенские собаки приветствовали их громким лаем. Примерно в полдень Рудольф попросил Бажана посмотреть налево:
– Видите там, далеко, крыши и шпили церквей? Это город Франкфурт, но мы не будем туда заезжать, чтобы не терять время.
Бажан посмотрел в указанном направлении и вдруг почувствовал какое-то непонятное волнение. Почему-то он никак не мог оторвать взгляд от едва видневшегося вдалеке города. Путь графа Рудольфа и его спутников лежал на юго-восток, поэтому вскоре они свернули на дорогу, идущую в этом направлении. Поскольку в этой части страны была постоянная опасность набегов венгров, дорога между Майнцем и Регенсбургом, этими двумя столицами Германии, усиленно охранялась королевскими отрядами, которые стояли в городах и посёлках, и высылали конные патрули вдоль дороги. Поэтому наших путников часто останавливали, чтобы узнать, кто они и не представляют ли они опасности. Но благодаря такой охране путешествие проходило спокойно, без неприятных встреч, и на шестой день наши путники приехали в официальную столицу королевства западных франков, город Регенсбург. Расположились в гостинице «Синий павлин», которую им посоветовал Людвиг, и в которой останавливался он сам, когда был здесь по поручению своего господина. Действительно, гостиница оказалась удобной, а её хозяйка – доброй и весёлой. Мы говорим «хозяйка», потому что хозяин, её муж, недавно умер, передав бразды правления в её цепкие, хозяйственные ручки. Над дверью гостиницы была прикреплена вывеска с нарисованным на ней синим павлином, хвост у которого был тоже синий, видимо, другой краски у художника в тот момент не оказалось.
На следующий день граф Рудольф посетил того надёжного человека, о котором говорил Людвиг. Это оказался маленький, но важный и серьёзный господин средних лет, который служил в королевском дворце помощником распорядителя королевских приёмов. Звали его Алитий. Он помнил о просьбе Людвига и подтвердил своё обещание помочь встретиться с архиепископом Гаттоном. Спросив, где граф остановился, он обещал в ближайшие дни уладить этот вопрос и сообщить графу, прислав к нему слугу с письмом.
Пока длилось ожидание аудиенции, Бажан гулял по городу. Возможно, он неосознанно надеялся как-нибудь издали увидеть Ротруду, хотя и не знал, зачем ему это. Ведь, если это и случится, то он сделал бы всё, чтобы она его не заметила. Иногда они гуляли вдвоём с Рудольфом. Город Регенсбург вырос на месте римского поселения, расположенного вокруг лагеря римских легионеров в том месте, где небольшая река Реген впадает в Дунай. Когда друзья подошли к этому месту, они увидели хорошо сохранившиеся стены лагеря римлян. Местами их высота достигала пяти саженей. Стены имели множество башен, которые тоже почти все сохранились. Ворота, в которые они вошли, не охранялись, но были вполне исправны. Проходивший мимо горожанин сказал им, что лагерь имеет четверо таких ворот. Увидели они бенедиктинский монастырь Святого Эммерама, расположенный в южной части города. Зашли помолиться в церковь Святого Касьяна, которая одна сохранилась в случившемся десять лет назад пожаре. Несколько раз они проходили мимо королевского дворца, но заходить туда не стали.
Наконец, ровно через неделю, слуга, мальчишка лет десяти-двенадцати принёс записку от Алития, в которой в самых вежливых тонах господин граф Рудольф де Вернон приглашался завтра в десять часов утра в королевский дворец к его высокопреос¬вященству архиепископу майнцскому Гаттону. Надев самую нарядную свою одежду, Рудольф в сопровождении Бажана, также одетого соответственно, отправился во дворец. Бажан очень волновался, ведь он был уверен, что Ротруда в Регенсбурге и вполне может встретиться ему во дворце. Охрана у ворот дворца спросила их имена. Граф назвал себя и сказал, что с ним его оруженосец Бажан. Начальник охраны сказал, что к архиепископу может пройти только сам граф Рудольф, а его оруженосец может подождать его, гуляя в парке около дворца. Бажана это вполне устроило, ему самому хотелось осмотреть дворец снаружи и, гуляя по парку, успокоиться от своих мыслей о возможной встрече с Ротрудой. Оставим Бажана гулять по аллеям парка и проследуем за графом Рудольфом, который в сопровождении дворцового служителя вошёл во дворец. Поднявшись по широкой лестнице на второй этаж и пройдя по нескольким коридорам, служитель остановился перед высокой резной дверью. Попросив графа подождать, он зашёл в кабинет и доложил о посетителе. Через мгновение он вышел и пригласил графа Рудольфа де Вернон зайти.
Мы уже встречались с архиепископом Гаттоном в Майнце, когда, после многочис¬ленных счастливо закончившихся приключений, туда прибыла давно ожидаемая королевским двором Ротруда. Тогда же и Бажан получил свою долю комплиментов и кошелёк с деньгами от самого малолетнего короля Людовика. Архиепископ майнцский Гаттон, бывший фактически, как сказали бы сейчас, первым министром, был невысоким, худощавым, не старым ещё человеком, с умным, внимательным взглядом. Ответив на приветствие графа и предложив ему сесть, Гаттон с улыбкой сказал:
– Как здоровье вашего батюшки? Когда я виделся с ним в последний раз, вы были ещё ребёнком.
– Отец чувствует себя хорошо. Но нельзя сказать того же об отношении к нему со стороны нашего государя Карла. Отец и вся наша семья искренне преданы королю, но отца оклеветали завистники, и сейчас он в немилости.
– В чём же король Карл обвиняет вашего достойного отца, маркиза Роберта? Ведь он человек чести и большой отваги. После смерти своего брата, короля Эда Парижского, он сразу признал Карла своим королём и предложил ему свою военную службу. Король присвоил ему титул герцога франков и возложил на него всё управление в королевстве.
– Вот это и вызвало зависть и раздра¬жение у других могущественных вельмож. Манас, граф Шалона, один из доверенных друзей герцога Бургундии Ричарда, в беседе с королём высказал, что, мол, граф Парижа маркиз Нейстрии Роберт фактически и правит Францией вместо короля и, видимо, метит на его место. Но это ложь, мой отец всего лишь верно служит королю!
– Я верю вам, сын мой. Король Людовик и все мы хотим, чтобы мир и спокойствие царили в Западно-Франкском королевстве, на радость всем его соседям. Я попрошу его величество написать королю Карлу III, что мы не верим в то, что ваш отец мог даже помыслить нарушить свою присягу верности. Я тоже напишу несколько строк со смиренным отеческим наставлением о необходимости примирения с вашим отцом.
– Благодарю вас от имени моего отца. И сам я от всего сердца благодарен вам за ваше участие, – сказал граф, почтительно склонив голову.
– Мы, слуги господа нашего Христа, должны делать всё возможное ради мира и спокойствия в христианских странах, – ответил архиепископ, благословив его склонённую голову крестным знамением. – В ближайшие дни я вызову вас и вручу обещанное письмо для короля Карла от имени нашего короля Людовика и письмо от меня лично.
Поняв, что аудиенция закончена, Рудольф почтительно поклонился и, получив ещё раз благословение, вышел из кабинета архиепископа Гаттона. Выйдя в парк, он нашёл Бажана сидящим на скамейке недалеко от входа во дворец. Сообщив ему о результатах разговора, сказал, что придётся несколько дней пожить в Регенсбурге и подождать обещанных писем.
Через пять дней, вечером, в гостиницу «Синий павлин» пришёл офицер дворцовой стражи и, спросив графа Рудольфа де Вернон, вручил ему два запечатанных конверта. На одном из них была большая королевская печать, а на другом печать с вензелем архиепископа Гаттона. Оба эти письма предназначались для передачи королю Франции Карлу III. Больше оставаться в Регенсбурге было незачем, поэтому граф Рудольф принял решение уже утром следу¬ющего дня отправиться в обратную дорогу. Бажан встретил это решение без сожаления, за время пребывания в Регенсбурге он нигде не увидел Ротруду и, пожалуй, был этому рад, потому что совершенно не знал, как повёл бы себя, если бы это вдруг случилось. Расспрашивать кого-либо о ней он не решился. Обратный путь в Майнц также прошёл без приключений и занял меньше времени, поскольку уже наступила весна, и дороги подсохли.


                XXI
                РОТРУДА ВОЗВРАЩЕТСЯ ДОМОЙ

Весна пришла и во Франкфурт, мимо которого маленький отряд графа Рудольфа проехал, как и в прошлый раз, не останавливаясь. А если бы они решили заехать в город и остановились возле дома герцогини Греты Франконской, то увидели бы большой отряд хорошо вооружённых всадников, располо¬жившийся возле ворот дома. Немного в стороне стояли и разговаривали высокий, статный молодой человек в доспехах и красивая, стройная девушка. Это были граф Конрад и Ротруда.
– Милая Ротруда, вот я и уезжаю, так и не растопив лёд в вашем сердце, – печально произнёс граф. – Как вы знаете, возобновилась война с Бабенбергами, и моё место рядом с моим отцом, в войске короля.
– Прошу простить меня граф, что я не смогла оправдать ваших надежд. И мне очень жаль, что вы уезжаете. Ведь мы подружились с вами, не правда ли? Но больше самой искренней дружбы я ничего не смогу вам предложить.
– И всё-таки я буду надеяться, ведь я не вызываю у вас неприязни, а это не так уж и мало! Может быть, и ваше отношение ко мне изменится.
– Я буду молить Бога, чтобы он хранил вас и спасал от беды. И мне будет очень жалко, если вам доведётся встретиться в бою с графом Адальбертом Бабенбергом, ведь он спас мне жизнь и честь. Обещайте мне, что, если судьба даст вам возможность пощадить его в трудную для него минуту, то вы сделаете это, ради меня.
– Война не всегда даёт такую воз¬можность, ведь в бою каждый не только старается поразить врага, но и спасти свою жизнь! И иногда, точнее – почти всегда, приходится выбирать между этими двумя вариантами, и человеку свойственно выбирать второе. Но я обещаю, что при возможности я сохраню ему жизнь. Однако я надеюсь,  что и моя жизнь вам хоть немного дорога тоже?
– Неужели вы можете в этом сомневаться?! – воскликнула Ротруда. – Я очень благодарна вам за ваше отношение ко мне, и желаю вам счастья!
    - Прощайте, дорогая Ротруда. Мысли о вас будут согревать меня, – грустно сказал Конрад.
    – Прощайте, и да хранит вас Господь!
Конрад сел на коня и его отряд поскакал к месту сбора королевских войск. А Ротруда медленно пошла к дому, не заметив, что совсем недалеко, за кустами, за ней с сочувствием наблюдали две пары глаз, принадлежавших неразлучной парочке – Доминику и Эмме.
– И вы по-прежнему считаете, что она не любит его? – спросил Доминик.
– Конечно! Неужели вы, мужчины, не умеете различать грусть расставания с другом от грусти расставания с любимым? – с досадой ответила Эмма. – Я уже говорила вам раньше и повторю сейчас – её сердце занято кем-то другим. Вот только пока не знаю, кем. Но я уверена, что его здесь нет.
После этих слов она повернулась и тоже пошла к дому, дав себе слово при первом удобном случае ласково поговорить с Ротрудой. Напоминаем, она была добрая девушка.
Но скоро пришло печальное известие о том, что льежский епископ Франкон, двоюродный дедушка Ротруды, очень болен и хочет перед своей кончиной увидеться со своей любимой внучкой. Когда герцогиня Грета сказала ей об этом, Ротруда заплакала и попросила отправить её в Льеж. Она очень любила епископа, своего единственного близкого родственника, в доме которого выросла и воспитывалась. Герцогиня сказала, что надо получить разрешение короля, но она обещала в тот же день написать своей сестре, королеве Оде Франконской, и попросить её об этом.
Ротруда давно уже хотела уехать домой, в Льеж. Конечно, герцогиня очень хорошо к ней относилась и всячески старалась, чтобы ей не было скучно. Но Ротруда уже поняла, что ей предназначили в супруги графа Конрада. И хоть он действительно был приятным и неглупым молодым человеком, она не могла заставить себя смотреть на него как на будущего мужа. Поэтому, как ни печален был повод для возвращения домой, он оказался очень кстати. Девушке хотелось скорей снова оказаться в тех местах, где прошло её детство, чтобы забыть о тех чувствах, которые пробудились так безна¬дежно. Теперь надо было дождаться ответа королевы Оды Франконской. Ответ вскоре пришёл, в нём королева сожалела о том, что Ротруда покидает их, так и не найдя себе достойного супруга. Надо сказать, что герцогиня Грета, перед отправкой своего письма, попросила Хильду тоже написать своё донесение о результатах общения Ротруды с графом Конрадом. Как мы помним, эта доверенная женщина была приставлена королевой к Ротруде с целью наблюдения за событиями. В своём донесении, приложенном к письму герцогини, Хильда сообщила, что хоть указанные молодые люди и проводят много времени вместе, но ничего, кроме дружбы, в отношении Ротруды к графу Конраду не появилось. Всё это, конечно, расстроило политические планы королевы и архиепископа Гаттона, но они не стали проявлять своего недовольства, поскольку хорошо относились к этой девушке и желали ей добра. Поэтому королева написала королю Карлу письмо, в котором объяснила причину отъезда графини Ротруды в Льеж и выразила надежду, что она вернётся к ним в Германию, как только епископ Франкон поправится от болезни, о чём и она, и король Людовик будут горячо молиться Господу.
Настало уже лето, когда на ближайшем корабле, который отправлялся в Кёльн, Ротруда в сопровождении Марты и четырёх воинов под началом офицера отправилась в обратный путь. Ей было грустно снова проплывать мимо тех мест, где год назад с ней произошло столько и счастливых, и драматических событий. Когда проплывали мимо Майнца, ей вспомнилось то последнее свидание с Бажаном, и на глазах у неё появились слёзы. Через три дня пути она увидела тот посёлок, где они у старосты Гервига ждали попутного корабля, и даже нашла взглядом то поваленное дерево, на котором они сидели, глядя на струящуюся воду. Ещё через два дня сердце Ротруды учащённо забилось, когда показалось место той злополучной стоянки их корабля, где на них напали венгерские разбойники, и где ей пришлось пережить такие страшные испытания! В Кёльн корабль прибыл поздно вечером, поэтому встречающих было мало. Архиепископ Герман прислал повозку для Ротруды и Марты и верховых коней для сопровождающего их офицера и четырёх воинов. Во дворец они приехали, когда была уже ночь, поэтому, наскоро перекусив, все легли спать.
Солнце было уже высоко, когда Ротруда проснулась. Дворцовый слуга передал ей просьбу архиепископа прийти к нему, когда она почувствует себя отдохнувшей. Конечно, она сразу же поспешила к нему.
    – Приветствую вас, дочь моя! – радостно встретил её прелат, благословляя её крестным знамением. – Мы уже знаем о ваших бедах и испытаниях. Возблагодарим же Господа за счастливое избавление! Недавно получил письмо от вашего дедушки, епископа Льежского. Пишет, что Господь пока хранит его и ещё не призвал к себе. Но я думаю, что вам следует поспешить к нему, он очень просил об этом.
    – Я сама очень хочу поскорей приехать к нему! – воскликнула Ротруда. – Прошу вас отправить меня в Льеж как можно скорее.
    – Я позабочусь об этом, дочь моя. Но вам надо хотя бы два дня отдохнуть после тяжёлой дороги. К тому же, с вами очень хочет встретиться одна юная особа!
    – О, я догадываюсь! Наверно, это Клотильда? Она здесь?
Архиепископ сделал знак слуге, и тот отворил дверь. В комнату радостно вбежала девушка, в которой мы легко узнаем её подругу, которая провожала её на пристани год назад. Девушки обнялись и поцеловались.
    – Ну, я вас оставлю. Думаю, вам есть о чём поболтать без меня, – с улыбкой сказал Герман.
    Подруги поклонились доброму прелату и убежали в парк, где они раньше часто гуляли вдвоём. Там они сели на скамью в глубине парка и начался тот обычный разговор, который бывает у двух молодых девушек после долгой разлуки. Очень часто он включает в себя обмен девичьими секретами. Однако очень скоро Клотильда поняла, что у её подруги случилось что-то такое, о чём она не хочет говорить. Рассказав Ротруде о своих кавалерах и обрисовав каждого из них в соответствии с их достоинствами и недостатками, Клотильда, естественно, захотела узнать, как обстоят сердечные дела у её подруги.
– Правду ли говорят, что сам граф Конрад не на шутку увлёкся тобой? – лукаво спросила она.
– К сожалению, это правда, – ответила Ротруда, – но мне это совсем не нужно. Для меня он только друг, и мне очень жаль, если он надеется на что-то большее.
– Значит, твоё сердце занято? Но почему ты такая грустная?
Ротруда долго молчала, прежде чем ответить. Потом она нежно взяла руку подруги в свою и сказала:
– Милая Клотильда, не обижайся, если на твою откровенность я не смогу ответить тем же. Скажу тебе только, что я полюбила того, кто намного ниже меня по положению. Он это тоже понимает, и поэтому уехал далеко и навсегда, чтобы не мучить ни меня, ни себя…
– А он тебя любит?
После долгого молчания Ротруда чуть слышно прошептала:
– Да...
– Тогда не говори, что он уехал навсегда. Если любит, то он вернётся!
Через два дня большой вооружённый отряд, сопровождавший посольство короля Людовика, отправился во Францию. Столицей Франции в то время был Реймс, и путь отряда проходил через Льеж. Вместе с посольством оправилась и Ротруда в сопровождении своей верной служанки Марты и двух воинов охраны. Через десять дней пути посольство прибыло в Льеж, где Ротруда, поблагодарив послов, со своими людьми поехала во дворец епископа Франкона.
Когда она пришла в епископский дворец, то по тревожным лицам служителей дворца и священников поняла, что состояние епископа плохое. Узнав о её приезде, епископ Франкон попросил привести её к нему. Он встретил её, сидя в кресле за своим рабочим столом, поскольку в последнюю неделю чувствовал себя немного лучше. Возможно, предчувствуя скорую свою кончину, он торопился закончить несколько своих начатых трактатов.
Франкон был одним из образованнейших людей своего времени. В юные годы он учился в придворной школе короля Карла II, деда нынешнего короля Карла III. Эта школа славилась лучшими учителями. Там он получил не только духовное, но и весьма хорошее светское образование, изучив, как в то время их называли, семь свободных наук: грамматику, диалектику, риторику, арифметику, геометрию, музыку и астрономию. Многие ли из получивших в наше время так называемое высшее образование могут сказать о себе то же самое? Уже в юности он избрал себе духовную карьеру, став после окончания школы монахом Лоббского аббатства и возглавив в нём монастырскую школу, которая под его руководством стала настолько известной, что создала славу Льежскому епископству. Благодаря своим несомненным способностям, а также покровительству короля Карла II, дальним родственником которому он приходился, Франкон вскоре стал льежским епископом. Шёл уже сорок седьмой год, как он бессменно руководил своей паствой. Сколько разных событий произошло за эти годы! Сейчас, с любовью глядя на приехавшую Ротруду, он вспоминал:
    – Двенадцать лет назад, когда ты была маленьким ребёнком, ваш город Труа подвергся нападению варваров-норманнов. Защитники города, возглавляемые твоим отцом, мужественно сражались, но не смогли выдержать натиска жестоких врагов, Труа был захвачен и разграблен. Твой отец и твоя мать погибли вместе с сотнями других жителей города. Ты осталась сиротой. Твоя бабушка, моя сестра, спасла и вырастила тебя, но пять лет назад и она покинула этот мир. Ты стала жить у меня, и Бог свидетель, я делал всё, что мог, для твоего воспитания.
– Милый дедушка! – воскликнула Ротруда, – я знаю, как вы меня любите и как много сделали для меня. Я очень, очень люблю вас!
– Знаю, милая моя внучка, знаю. Может быть, Господь зачтёт это и простит грехи мои…
– Какие у вас могут быть грехи, дедушка? Ведь вы – образец христианства!
– Грех мой в том, что я обагрил свои руки человеческой кровью. Ты не знала об этом?
– Нет…
– Через два месяца после того ужасного дня, когда норманны захватили Труа и погибли твои родители, король Германии Арнульф, отец нынешнего малолетнего короля Карла Дитя, собрал сильное войско и в ужасном сражении при Лёвене разгромил норманнов! Их войско было полностью разгромлено, их вождь Зигфрид и множество норманнов погибли. В том сражении участвовал и я, но не как пастырь, а как воин, там и совершил грех пролития человеческой крови. Все следующие годы возносил молитву Господу, дабы простил он мне этот грех! Я даже написал папе Римскому, покаялся в своём грехе и спросил, могу ли я после этого продолжать исполнять епископские обязанности. В своей христианской доброте он ответил, что, защищая свою паству от язычников-варваров, я не погрешил против Господа, и разрешил мне остаться на своём посту.
Епископ печально вздохнул и продолжил:
– Меня очень беспокоит твоя судьба, когда я покину этот мир. Ведь ты лишишься последнего своего родственника. Конечно, король милостив ко мне и, надеюсь, не оставит тебя без своей заботы. Но тебе надо быстрей найти себе мужа. Иначе могут найтись люди, желающие завладеть твоей собственностью. Ты уезжала ко двору короля Германии, не нашёлся ли там кто-нибудь, к кому склонилось бы твоё сердце?
Краска смущения залила лицо девушки. Справившись с волнением, она ответила:
– Там все были очень добры ко мне, но кроме дружеских чувств я ничего ни к кому не испытывала.
– Тебе надо сохранить имя своего отца. Надеюсь, король не допустит, чтобы честное имя графов де Труа исчезло. Иди, дочь моя отдохни с дороги, а я помолюсь за тебя, – и, благословив её, старый епископ устало закрыл глаза.
А через три месяца он окончательно слёг в постель и вскоре после Рождества умер. Ротруда осталась одна. Она продолжала жить в епископском дворце, поскольку новый епископ Стефан не оставил её без своего отеческого внимания. Кроме того, с ней была её верная служанка Марта и ещё матушка Агнис, которая после смерти матери была приставлена к ней епископом Франконом и любила её, как если бы это была её собственная дочь. Но вскоре льежскому епископу пришло письмо с королевской печатью, в котором, помимо всего прочего, изъявлялось повеление короля Карла III благородной девице Ротруде де Труа, дочери графа Адалельма де Труа*, отправиться в своё отчее владение, дабы графство Труа не оставалось без надлежащего управления. Для охраны замка и других владений графов де Труа герцог Бургундии Ричард должен был прислать сильный воинский отряд.
Во исполнение воли короля Ротруда, в сопровождении служанки Марты, матушки Агнис и четырёх воинов охраны во главе с офицером, выехала в Труа. Матушка Агнис так сильно полюбила Ротруду, что не захотела с ней расстаться и решилась, с благословения епископа Стефана, на это путешествие.


                XXII
                ПУТЬ ВО ФРАНЦИЮ

Макариос был очень рад, когда Бажан, вернувшись из Регенсбурга, зашёл к нему в монастырь. Расспросив его о поездке, он в свою очередь тоже рассказал о том, что жизнь в Майнце после отъезда королевского двора стала совсем тихой и спокойной, но лично его это вполне устраивает. Правда, слухи о возобновившихся стычках военных отрядов Конрадинов и Бабенбергов вызывали беспокойство жителей. Но в городе сильный гарнизон, поэтому пока всё спокойно. Макариос с одобрением отнёсся к тому, что Бажан нашёл себе хорошего друга в лице графа Рудольфа. Он уже тоже познакомился с ним, поскольку однажды приходил в гости к Бажану, и тот представил его графу.
Когда друзья вернулись из Регенсбурга, Людвиг рассказал им о новостях, полученных из Франции. Маркиз Роберт, отец Рудольфа, в это время жил в Санлисе. Графство Санлис, находившееся недалеко от Парижа, было одним из многочисленных владений могущественного графа Парижа маркиза Нейстрии Роберта. Здесь и ожидал он, когда король Карл изменит своё к нему отношение. Надежда на посредничество короля Германии Людовика, а если точнее – архиепископа Гаттона, была слабая. Конечно, он с нетерпением ожидал приезда своего сына, поскольку очень любил его и сейчас в особенности нуждался в его помощи. Зная об этом, Рудольф не стал откладывать отъезд. Но эта поездка обещала быть очень опасной. Феодальные междоусобицы, охватившие всю Францию, и слабость королевской власти создали условия для вторжений многочисленных отрядов норманнов. Поэтому все люди графа были хорошо вооружены. Всего с графом в этой поездке было пять человек – три ратника, конюх и слуга. Таким образом, включая самого графа Рудольфа и двух оруженосцев – Людвига и Бажана – отряд, выехавший ранним утром из западных ворот Майнца, состоял из восьми человек. Дорога проходила по местам, где в любой момент могла встретиться опасность, и должна была занять не менее двадцати дней. Правда, удаляясь от Майнца на запад, они будут удаляться от опасности встреч с отрядами Бабенбергов и с разбойничьими отрядами венгров. Зато, оказавшись во Франции, они подвергнутся опасности встреч с недругами маркиза Роберта а также с разбойниками-викингами, или норманнами, как их называли в Западной Европе. Словом, поездка обещала быть опасной.
Началась она при хорошей погоде, а это всегда поднимает настроение и даёт надежду на благополучное путешествие. Был уже конец лета, но солнце стояло ещё высоко и быстро нагревало воздух после ранней утренней прохлады. Учитывая, что опасность могла встретиться на каждом шагу, за каждым поворотом, походный порядок был таким, чтобы не быть застигнутыми врасплох. Впереди шагов на двадцать ехали двое ратников, в центре отряда расположились граф Рудольф, Людвиг и Бажан, замыкали кавалькаду третий ратник, конюх и слуга. Причём конюх вёл в поводу вьючную лошадь, на которой была нагружена необходимая в дороге поклажа. Редкие остановки, необходимые для отдыха, старались делать в таких посёлках, где был постоялый двор или харчевня. На комфорт во время таких остановок рассчитывать не приходилось. Постоянные военные столкновения и просто разбойничьи нападения приучили крестьян жить в страхе и недоверии ко всем пришлым людям. Жители посёлков даже не пытались обзавестись каким-то добром и улучшить своё жилище, ведь они знали, что именно более добротный дом привлечёт к себе внимание грабителей. Поэтому нищета не только не пряталась, но даже, наоборот, выставлялась напоказ. Впрочем, это вовсе не составляло труда, ибо эта нищета была естественной.
На исходе шестого дня пути отряд графа подъехал к городу Триру. Искать постоялый двор было уже поздно, и они постучались в ворота аббатства Святого Максимина. Привратник, спросив, кто они, и услышав имя графа Рудольфа, впустил их и позвал брата келаря, который указал им место ночлега и распорядился накормить путников. На следующий день утром аббат пригласил графа и двух его оруженосцев на свою утреннюю трапезу. Он хотел узнать новости о положении на востоке Германского королевства и о том, вернулся ли архиепископ Гаттон в Майнц.
– Мы очень огорчены, что христиане воюют друг с другом, в то время как им надо вместе встать на защиту своей земли от язычников-венгров, чьи орды нахлынули с востока, – печально сказал аббат Иоанн. – Я имею в виду вражду Конрадинов и Бабенбергов в нашем королевстве. Каким благом для святой церкви было бы объединить их силы в борьбе с этой напастью!
– Да, святой отец, вы правы, – ответил Рудольф. – И я тем более согласен с вами, что и наше семейство столкнулось с враждой завистников и недоброжелателей, оклеветавших моего отца перед нашим королём Карлом, которому мой отец присягнул в верности. А ведь у всех франков есть общий враг, это норманнские пираты, которые не только опустошают морское побережье, но и проникают по рекам далеко вглубь Франции.
– Да, я слышал о его ссоре с графом Ричардом*, герцогом Бургундии. И Ричард, и Роберт, оба этих достойных христианских мужа заслужили благословение господне за победы над норманнами. Будем молить Господа, чтобы прекратились распри между этими двумя доблестными защитниками христианства – вашим отцом маркизом Нейстрии Робертом и герцогом Бургундии Ричардом.
Бажан слушал этот разговор, и ему становилось понятно, что зло и разбой властвуют там, где добро разъединено какими-то взаимными претензиями и обидами. Как бы услышав эти его мысли, Рудольф ответил аббату:
– Быть может, новости, которые я везу, помогут этому примирению. Поэтому я не стану задерживаться под вашим гостеприимным кровом и, поблагодарив вас за ночлег и пищу, прямо сейчас поеду дальше.
– Храни вас Господь! – произнёс аббат Иоанн и, благословив каждого из своих гостей, простился с ними.
Через два дня пути отряд графа Рудольфа пересёк условную границу между Германией и Францией. Мы говорим – условную, потому что эта граница проходила по территории герцогства Лотарингии. Но феодалы Лотарингии не признали её раздел между Францией и Германией и выбрали своим правителем Ренье Длинношеего, мать которого была дочерью императора Лотаря I. Поскольку его власть не была признана обоими соседними королями, то продвигаться по этой территории надо было с ещё большей осторожностью. Эти опасения подтвердились уже на следующий день, когда они остановились на ночлег в доме старосты небольшой деревушки. Староста сказал, что вот уже несколько дней к ним в деревню приходят какие-то вооружённые разбойники, они берут себе всё, что им понравится, и избивают тех, кто сопротивляется им. Сколько их всего, староста не знал, но приходили они обычно в количестве около десяти человек, они хорошо вооружены, и жители не могли им сопротивляться. Вчера местный кузнец попытался вступиться за свою дочь, так они убили его, а дочь силой забрали с собой. Возможно, это были норманны, отбившиеся от своих главных сил, а к ним прибились и местные отщепенцы, поскольку некоторые их них говорили на франкском языке.
    Посовещавшись с Людвигом и Бажаном, граф решил наказать этих разбойников, чтобы отбить у них охоту грабить мирных жителей. Он позвал старосту и спросил у него, где ночуют эти грабители. Тот ответил, что разместились они в рыбачьем домике на берегу реки, и взялся проводить их туда. Поужинав и подождав, пока стемнеет, отряд из восьми человек тихо двинулся вслед за своим проводником в сторону реки. Староста повёл их потайной тропинкой, о которой знали только жители их деревни. Шли друг за другом, придерживая руками оружие и доспехи, чтобы не вспугнуть врагов. Луна скрылась за облаками, и в лесу стало совсем темно. Но вскоре впереди появился просвет между деревьями, и староста остановился. Подозвав графа, он показал рукой на слабый огонёк впереди:
    – Вот тот дом, где они живут, – тихо прошептал он. – Наверно, они уже спят, но думаю, что там есть часовой.
    Граф велел одному из своих ратников, самому опытному, по имени Пьер, тихо обойти вокруг домика и посмотреть, есть ли часовой и что он делает – стоит или сидит на месте, или ходит. Тот, прячась за деревьями и кустами, совершенно неслышными шагами скрылся в лесу. Через недолгое время ожидания Пьер неожиданно для них появился с противоположной стороны. Он рассказал, что часовой есть, он сидит на крыльце дома с противоположной стороны, привалившись к стене. Возможно, он спит или дремлет, потому что за те несколько минут, что Пьер наблюдал за ним, тот ни разу не пошевелился. Ещё он сказал, что помимо двери в домике есть два маленьких окна, достаточного размера, чтобы в них мог пролезть человек, правда, с большим трудом.
Граф велел конюху незаметно встать около одного окна, а слуге встать возле другого. Их задачей было убивать или не выпускать тех, кто попытается вылезти через окна. Учитывая, что окна были очень маленькие, эта задача была вполне выполнима. Остальные – сам граф, Людвиг, Бажан и три ратника, осторожно зашли со стороны двери. Часовой по-прежнему неподвижно сидел на крыльце. Граф шёпотом спросил одного из ратников, по имени Андре, который был метким стрелком:
    – Попадёшь отсюда?
    Тот молча кивнул головой. Затем он встал, твёрдо расставив ноги, прицелился, и стрела неслышно исчезла в темноте. Сначала казалось, что ничего не изменилось, часовой продолжал сидеть. Но вдруг он медленно завалился на бок и больше не шевелился. Тогда граф со своими спутниками осторожно подошли к двери и убедились, что часовой уже не дышит. Людвиг тихо потянул за ручку двери, она оказалась не заперта. Обнажив мечи, воины графа Рудольфа ворвались в дом и стали при тусклом свете горящей свечи молча колоть и рубить вскочивших и ничего не понимающих со сна врагов. Страшные испуганные крики застигнутых врасплох убийц и грабителей вскоре сменились мольбами о пощаде. Тогда оставшихся в живых разбойников связали, вытащили наружу и сложили возле стены дома. В этой работе им помогал и староста, который во время сражения держался поодаль, а теперь подошёл к дому. Пленных оказалось четверо, трое из них были ранены. Затем вынесли семерых убитых. Неожиданно в одном из углов, за кучей какого-то тряпья, Бажан услышал слабый шорох. Он раскидал тряпьё и обнаружил там испуганную девушку, которая в ужасе закрыла глаза и только тихонько всхлипывала. Бажан успокоил её и чуть ли не силой вывел на крыльцо. Увидев старосту, девушка кинулась к нему и испуганно прижалась, а он обнял её и стал успокаивать. Это оказалась дочь убитого кузнеца. Когда девушка поняла, что произошло, она в ярости кинулась к связанным врагам и стала бить их своими слабыми руками, затем вцепилась одному из них в волосы и в отчаянии завыла. Её оттащили от него, и все вместе пошли обратно в деревню, уводя с собой связанных пленных.
    Когда пришли в деревню, была уже полночь. Но староста быстро обошёл все дома, и вскоре почти все жители собрались на маленькой центральной площади. Староста рассказал о событиях этой ночи и спросил, что делать с пленными. Учитывая свежесть и тяжесть преступлений этих разбойников, результат этого народного суда был предсказуем. Один из крестьян сходил за крепкой верёвкой, на одном её конце сделали петлю, которую перекинули через крепкий сук дерева. Граф и его спутники не захотели принимать участия в этом справедливом возмездии, предоставив мужчинам деревни самим вершить народное правосудие.
    Из отряда графа никто серьёзно не пострадал. Было лишь несколько царапин и ушибов. Поэтому, вернувшись в дом старосты, все легли спать. Но, несмотря на то, что врагов больше не было, один из ратников был оставлен часовым, через два часа его должен был сменить второй, а ещё через два часа – третий. Граф считал, что осторожность всегда необходима.
    Утром староста сказал, что все разбойники – и те, которых повесили, и те мёртвые, которые оставались в домике у реки – надёжно закопаны в лесу. Крестьяне решили, что будет лучше, если никто не будет знать об этом происшествии, иначе могут найтись сообщники этих разбойников, которые захотят отомстить жителям деревни. По этой причине староста попросил графа тоже никому ничего об этом не рассказывать. Граф обещал ему это от своего лица и от лица своих спутников. Когда отряд собрался ехать дальше, пришли крестьяне и принесли им провизию в дорогу. Они благодарили графа и его людей за спасение от жестоких разбойников, а спасённая дочь кузнеца со слезами на глазах встала перед ними на колени.
    Дальнейшая дорога прошла без особых приключений, и через две недели маленький отряд графа Рудольфа прибыл в Санлис. Маркиз Роберт радостно обнял сына, после чего Рудольф представил ему Бажана как своего нового оруженосца, рассказав при этом, как тот выручил их с Людвигом в минуты смертельной опасности. Маркиз, невзирая на свой высокий сан, обнял Бажана и сердечно поблагодарил его. Он снял с пальца золотое кольцо с голубым яхонтом и протянул его Бажану со словами:
    – Это не плата, сударь! Это благодарность отца, которому вы сохранили сына.


                XXIII
                БАЖАН НА ВОЙНЕ

Прошло более трёх месяцев, как Бажан жил во Франции. Наступила осень, и грустные виды увядающей природы были в гармонии с его настроением. Он с какой-то мрачной радостью думал о том, что расстояние между ним и Ротрудой увеличилось на сотни лье. Это, как он надеялся, должно было ослабить нити памяти его сердца или даже порвать их. За это время произошло много событий. То ли переданные королю Карлу письма от короля Людовика и архиепископа Гаттона оказали своё действие, то ли король сам понял своё заблуждение, но только не прошло двух недель после их приезда, как маркиз Роберт был приглашён к королю. Карл милостиво принял его, присвоил ему титул герцога франков и снова сделал его своим ближайшим советником.
Вот уже больше десяти лет норманнский ярл Роллон* хозяйничал на севере и западе Франции. Отряды викингов по рекам Сене и Луаре вторгались в самую глубину королевства. Сейчас огромное войско норманнов во главе с самим Роллоном творило разбой, грабежи и злодейства в графствах Анжу и Турень, во владениях маркиза Роберта. Уже целый месяц вблизи Орлеана, на берегу Луары, король Карл собирал большое войско для похода в Нейстрию. Сюда сходились отряды рыцарей и ратников из Шампани и Бургундии, Аквитании и Гаскони, со всех графств и маркизатов. Шатёр короля стоял на невысоком холме в центре огромного военного лагеря. Граф Рудольф, которому предстояло командовать большим отрядом, входящим в войско его отца, подошёл к шатру в сопровождении обоих своих оруженосцев. Бажан теперь носил доспехи с гербом графа Рудольфа. Ему уже шёл двадцатый год, он возмужал, стал шире в плечах, на лице появилась светлая бородка и усы, постриженные по моде того времени.
Когда Рудольф зашёл в королевский шатёр, там уже были все высшие военачальники, в том числе маркиз Нейстрии Роберт и герцог Бургундии Ричард, которые теперь проявляли дружеские чувства друг к другу. Может быть, эти чувства были не совсем искренние, но они вполне удовлетворяли короля Карла, которому сейчас, как никогда, нужно было единство всех его вассалов для борьбы с норманнами. Сейчас военный совет во главе с королём составлял план действий. Разведчики доносили, что силы викингов не собраны в одну армию, а разбросаны в виде небольших отрядов по всей территории западных графств. Поэтому гоняться за ними всей собранной армией было бы бесполезно. Следовало тоже разделить армию франков на небольшие подвижные конные отряды и широким фронтом двигаться в одном направлении, оттесняя врагов к побережью, чтобы там разбить их в одном большом сражении. Сейчас сбор войск был почти закончен, и на совете решалось, чьим отрядам куда направляться.
И начались тяжёлые походы и бои с отрядами норманнов, для которых война была просто их жизненным укладом. Вскоре наступила зима, войска совершали трудные марши по замёрзшим или раскисшим от грязи дорогам. Норманны расселились по захваченным городам и деревням, рассчитывая там переждать зиму, чтобы весной снова начать свои грабежи и насилия. Часто Бажан вспоминал зиму на Руси, когда всё покрыто ослепительно белым снегом, и зима была, хоть и холоднее, но не такая грязная и промозглая, как здесь. Он уже успел поучаствовать во многих схватках с врагами. Иногда франки побеждали и изгоняли норманнов из тёплого жилья, освобождая местных жителей от жестоких грабителей и насильников. Иногда, наоборот, отчаянные и яростные скандинавские воины брали верх над франками, и те были вынуждены бежать, спасаясь от смерти. Бажан был дважды ранен, его кольчуга и шлем носили следы многочисленных ударов мечом. К счастью, ранения были не опасными, и только небольшой шрам на щеке от брошенного врагом ножа напоминал об одном из них.
Однажды, уже в самом начале весны, после одного из неудачных сражений, когда их отряд столкнулся с двукратно превосходящим численно врагом, был разбит и спасался бегством, Рудольф был тяжело ранен. Копьё вошло в щель между наплечником и кирасой и проникло в левое плечо. Бажан, всё время сражавшийся рядом с ним, набросился на вражеского воина и убил его. Затем схватил повод коня графа и, в окружении других воинов их отряда, вырвался из схватки. Потом была бешеная скачка по полям к лесу, в котором они надеялись укрыться. Каждый шаг лошади причинял раненому графу нестерпимую боль, поэтому, когда их отряд, спасаясь в глухом лесу от погони, нашёл там маленькую хижину, почти незаметную в густой листве, Рудольф велел остановиться. Людвиг спрыгнул с коня и постучал в дверь. Дверь долго не открывали, но после ещё нескольких сильных ударов она, наконец, со скрипом открылась, и на крыльцо вышел невысокий худой старик, одетый в грубый холщёвый балахон.
– Чего желают добрые господа? – испуганно спросил он.
– У нас раненый, – ответил Людвиг, – быстро приготовь воду и чистую тряпку!
Бажан при помощи воинов в это время уже снимал графа Рудольфа с коня. Рана у него была глубокая, и крови вытекло много. Надо было срочно промыть и перевязать рану. Старик уже принёс всё необходимое и, когда с раненого были сняты доспехи и рубаха, быстро и умело промыл рану, смазал какой-то мазью и перевязал. Потом дал ему какого-то питья, и Рудольф заснул.
– Ты кто, старик? – спросил Людвиг. – И где ты научился так умело лечить раны?
– Я бедный монах, зовут меня отец Теодор. Я ушёл из нашего аббатства, дабы стать отшельником и, отдалясь от людей, молиться Господу о прощении грехов своих и ваших, – ответил старик. – А врачеванию научился у нашего брата Амвросия, который лечил всю нашу братию.
– Приходили ли к тебе язычники-нор¬манны?
– Господь миловал. Не пришли они в глушь лесную, где я живу, не нашли дороги сюда. А вашему начальнику сейчас нельзя двигаться. Рана у него опасная, ему надо две недели лежать, а может, и больше.
Воины отряда в это время тоже перевязывали свои раны и подкреплялись той едой, что была у них с собой. Людвиг, ставший теперь старшим в отряде, позвал Бажана и двух старых опытных воинов, и стал держать с ними совет, как быть дальше. Из отряда в сто человек, бывших под началом графа Рудольфа, с ними сейчас было человек тридцать. Остальные из оставшихся в живых, ускакали в разные стороны и теперь должны были собраться в местечке Сент-Эньян, на берегу реки Шер, как это было условлено заранее. Оставаться здесь всему отряду было нельзя. У них не было еды и, кроме того, преследователям было бы нетрудно обнаружить такое большое количество людей. Было решено, что Людвиг с отрядом продолжат путь в Сент-Эньян, к месту сбора, там соберут всех своих людей, возьмут помощь у маркиза Роберта и вернутся сюда за графом. А на это время с ним останется Бажан, чтобы ухаживать за ним, а если Рудольф сможет продолжать путь, то самим ехать к месту сбора. Неожиданно и очень кстати пошёл снег, видимо, последний в эту зиму. И можно было надеяться, что преследователи потеряли их следы. Поскольку лошади уже отдохнули, отряд тронулся в путь. Людвиг обнял Бажана, и тот заверил его, что, если понадобится, он отдаст жизнь за своего господина и друга.
Благодаря лекарскому умению отца Теодора удалось избежать воспаления раны. Бажан даже попросил у него состав той мази, которой тот обрабатывал рану, на случай, если она когда-нибудь пригодится ему самому. Через неделю граф уже мог вставать с постели и даже, поддерживаемый Бажаном, выходил во двор. Но сесть на коня, чтобы осторожно, шагом, поездить вокруг дома, он смог только ещё через неделю. От Людвига не было никаких известий. Это очень беспокоило Рудольфа и Бажана, не случилось ли беды с его отрядом. Поэтому, когда рана немного затянулась, и граф Рудольф сказал, что он уже сможет ехать на лошади, они отправились в путь, решив не дожидаться помощи.
Монах за это время два раза ходил в расположенную в трёх лье небольшую деревушку, чтобы купить там еды на деньги, которые ему дал Бажан, и заодно выяснить, где сейчас находятся враги. Там он узнал, что норманны, собравшись большим числом, захватили город Тур, убили множество людей, врывались в дома и храмы, забирая себе всё, что хотели. В том числе был разграблен монастырь Сен-Мартен, монахи убиты или разбежались. Сам аббат Эберн едва избежал смерти, ему удалось добраться до Блуа, где стоял сильный королевский гарнизон. Ещё он выяснил, что крупные отряды норманнов, разбрелись по округе города Тура, и поэтому ехать в Сент-Эньян, который совсем недалеко от Тура, опасно. Скорее всего, отряд Людвига тоже не стал там останавливаться и поехал дальше. Рудольф дал монаху несколько золотых монет и попросил его, если приедет Людвиг со своим отрядом, сказать ему, что они поехали в Блуа, чтобы примкнуть там к королевским войскам.
Ехали с большой осторожностью, избегая больших дорог, по лесным тропам. У местных крестьян, которые боялись и ненавидели захватчиков-норманнов и тоже прятались по лесам, они узнавали дорогу. Так они благополучно доехали до Блуа. На подъезде к городу их остановил конный дозор и, как подозрительных лиц, доставил к своему командиру. Тот хорошо знал графа Рудольфа и был рад видеть его живым. Он рассказал, что воины его отряда во главе с Людвигом лишь вчера прибыли сюда и объяснил, где они сейчас находятся. Рудольф и Бажан, поблагодарив командира заставы, отправились в указанное место и были с великой радостью встречены Людвигом и всеми воинами их отряда! Людвиг рассказал, как они сначала хотели ждать их в Сент-Эньяне, но там были враги в великом множестве, и им лишь чудом удалось избежать их. Тогда они, стали искать встречи с каким-либо отрядом королевских войск, чтобы с его помощью вернуться за графом и Бажаном. Но везде они находили только небольшие группы воинов или вообще отдельных солдат, которые все двигались в сторону Орлеана. Позже они узнали, что в Блуа находится сильный гарнизон, и решили ехать туда. Вчера они сюда прибыли, начальник гарнизона был одним из подданных маркиза Роберта и хорошо знал его сына, графа Рудольфа, поэтому он сразу распорядился послать большой отряд на его поиски. Вот как раз сегодня этот отряд, вместе с воинами Людвига, был готов выехать. Поэтому Людвиг срочно поскакал к начальнику этого отряда, чтобы сообщить ему радостную весть, что его господин приехал.
Через пять дней в Блуа прибыл и сам герцог франков маркиз Нейстрии Роберт. Он остановился в замке виконта Гарнего де Блуа, который был его вассалом. Там он узнал, что его сын здесь, и послал за ним. Рудольф отправился к нему вместе с Бажаном. Слуга провёл их в комнату, где их ожидал маркиз. Отец и сын обнялись, после чего маркиз представил Рудольфа высокому представительному мужчине лет сорока пяти, который скромно стоял возле окна:
– Виконт, позвольте представить вам моего сына Рудольфа, графа де Вернон. Он только что вернулся из-под Тура, где был ранен.
Затем, обращаясь к сыну, продолжил:
– Рудольф, познакомься с нашим гостеприимным хозяином, владельцем этого замка, виконтом Гарнего де Блуа.
Рудольф и виконт поклонились друг другу и пожали руки. Затем Рудольф, указав на Бажана, скромно стоявшего у дверей, сказал:
– Отец, ты уже знаешь моего оруженосца Бажана. В этот раз он снова спас меня от верной смерти. Я уже дважды в долгу у него.
Маркиз повернулся в его сторону:
– Подойдите-ка ближе, молодой человек. Да, я помню этого юношу. Сколько вам лет, сударь.
– Девятнадцать, ваша светлость.
– Если вы и дальше будете так же верно служить нашему семейству, совершая при этом подвиги, то уже к двадцати годам станете рыцарем! Я ещё раз благодарю вас и не забуду о долге моего сына.
Бажан поклонился и снова отошёл на несколько шагов назад. Маркиз обратился к виконту Гарнего:
– У нас сейчас будет совет, на котором соберутся все высшие военачальники, – и с улыбкой добавил, – может быть, мы с вами отдадим этих двух молодых людей в руки вашей дочери Клотильды? Думаю, им будет полезно после нескольких месяцев сражений поупражняться в хороших манерах, ведя беседу с молодой девушкой!
Виконт рассмеялся и подозвал слугу:
– Жак, пригласи сюда мою дочь.
Через несколько минут в комнату вошла красивая темноволосая девушка. Она подошла к отцу и присела в реверансе перед маркизом. Виконт с улыбкой сказал:
– Клотильда, поручаю твоему вниманию графа Рудольфа, сына господина маркиза, а также его оруженосца Бажана. Постарайся не обижать их! Я ведь знаю твой острый язычок! – шутливо погрозил он ей пальцем, на что она весело рассмеялась.


                XXIV
                БАЖАН ЗНАКОМИТСЯ С КЛОТИЛЬДОЙ

Молодые люди пошли вслед за девушкой, которая привела их в большую комнату. В кресле у окна сидела опрятно одетая старушка, которую Клотильда представила им как тётушку Монику.
Надо сказать, что, став оруженосцем знатного вельможи, Бажан одевался соответственно своему новому положению. Не будем подробно описывать его одежду, отметим только, что, несмотря на требования христианской церкви к скромности в одежде, она не могла скрыть его мужественную стать и красоту. Согласно статусу оруженосца, его одежда содержала цвета герба графа, его господина, и была сшита из достаточно дорогих материй. Словом, Бажан имел вполне привлекательный для молодых девушек вид. Может быть, именно поэтому Клотильда смотрела на него больше, чем на графа Рудольфа, хотя его одежда была из более дорогих и красивых тканей, и сам он был так же высок и строен, как и Бажан. Следует добавить, что с первой минуты, как девушка появилась, граф смотрел на неё с изумлённым восхищением. Она, как и положено любой женщине, сразу же заметила это его повышенное внимание к ней, но никак это не проявила. А её внимание к Бажану объяснялось тем, что она узнала в нём того юношу, почти мальчика, который сидел на скамье в замке кёльнского архиепископа, когда они с Ротрудой прогуливались мимо него по залу. Они тогда выяснили у одного из слуг, что этот юноша прибыл с русским посольством из далёкой восточной страны Русь. Больше Клотильда его с того дня не видела, но сейчас узнала, несмотря на то, что Бажан вырос и возмужал, и одежда его была гораздо богаче, чем раньше. Он же, напротив, её не узнал, потому что с того раза больше не видел её вблизи и потому не запомнил её лицо. Вот потому и получилось так, что она незаметно посматривала на него с хитрой улыбкой, а он, когда замечал это, не понимал причину и смущался, чем ещё больше веселил её.
– Так много собралось храбрых воинов в нашем тихом Блуа, – сказала Клотильда. – Наверно, готовится наступление?
– Без сомнения, – ответил Рудольф. – Мы не можем допустить, чтобы жестокие варвары-язычники продолжали бесчинствовать на нашей земле. Но позвольте спросить вас, сударыня. Почему вы не уехали из Блуа, ведь враги находятся совсем близко отсюда, в Туре. Отдельные их отряды видели даже в Амбуазе и Шато-Рено!
– Здесь мой отец, я очень люблю его и не хочу, чтобы он был один. Моя матушка умерла пять лет назад, поэтому теперь я забочусь о нём! Я и так очень долго гостила у наших родственников в Кёльне…
При этих словах она снова искоса посмотрела на Бажана. Но он не заметил этого взгляда и ответил:
– Да, я знаю этот город. Я был там два года назад.
– И что вы там запомнили?
Бажан растерялся, не зная, что ответить. Не мог же он сказать, что встретил там девушку, которую полюбил, и с которой был вынужден навсегда расстаться. Он только ответил, что там очень красивый дворец архиепископа.
– И больше ничего красивого вы там не увидели? – снова лукаво спросила девушка.
Бажан вконец смутился, но ему на выручку пришёл Рудольф, спросивший Клотильду, не хочет ли она снова уехать в Кёльн на то время, пока здесь, на западе Франции, идёт война.
– Нет, но, возможно, я скоро уеду в Труа, – ответила Клотильда. – Там сейчас живёт моя подруга, у неё недавно умер дедушка, а больше никаких родственников у неё нет. Я могла бы помочь ей и поддержать в это трудное для неё время. К тому же, мой отец тоже хочет, чтобы я уехала из Блуа.
– Я полностью поддерживаю в этом вопросе вашего уважаемого отца, – сказал Рудольф, – хоть мне и будет в этом случае скучно без вашего общества.
– Не скучали же вы до этого времени! – возразила Клотильда.
– Но ведь раньше я не знал вас, – грустно сказал граф. Как видим, он даже не пытался скрыть, что влюбился, хотя в свои двадцать три года и знал уже, что нельзя показывать этого девушкам, потому что те обязательно будут играть на его чувствах!
Но Клотильда, сделав вид, что ничего не заметила, обратилась к Бажану:
– Значит, вы больше ничего и никого в Майнце не запомнили? Каких-нибудь людей, например.
– Почему же? Помню, конечно. Например, помню одного из слуг господина архиепископа, по имени Гримон. Мы с ним иногда вместе гуляли по городу.
– Да, я тоже его знаю! Он очень много читает книг. А ещё кого-нибудь помните?
– Нет, больше никого не помню, – пожал плечами Бажан, невесело улыбнувшись.
Поняв, что он либо действительно больше никого не помнит, либо не хочет вспоминать, Клотильда решила прекратить свои попытки заставить его вспомнить её и Ротруду. Хотя это его упорство и вызвало у неё недоумение.
Вскоре пришедший слуга от имени маркиза позвал Рудольфа и Бажана на совет военачальников. Там их подробно расспросили обо всём, что они знали о расположении отрядов норманнов. После того, как они сообщили всё, что знали, маркиз отпустил их домой.
А Клотильда с улыбкой вспоминала разговор с графом Рудольфом и его странным русским оруженосцем. Она, конечно, заметила, что произвела впечатление на графа. И он тоже ей понравился, такой красивый, любезный и явно не глупый. И ранение, полученное им недавно, придавало ему ореол героизма и вызывало желание сочувствовать. Словом, она решила, что не будет ничего плохого, если она примет ухаживания такого блестящего кавалера, к тому же – сына могущественного герцога франков, маркиза Нейстрии!
Затем её мысли приняли другое направление. Она стала думать о Ротруде, которую действительно очень любила. И сейчас её подруга оказалась в трудном положении. Ротруда была единственной дочерью своих родителей и, согласно феодальным законам того времени, не являлась наследницей графского титула своего отца, однако она являлась как бы его хранительницей для последующей передачи своему старшему сыну. Разумеется, этот сын должен быть рождён в законном браке с мужчиной соответствующего социального сословия. Её муж при этом не получал права на её титул. Надо иметь в виду, что феодальная система владения землёй имела своей целью выполнение обязанностей вассала по отношению к своему сюзерену, королю. В том числе и военную службу, то есть по зову короля он должен был предоставить в его распоряжение военный отряд определённой численности и вооружения. И сам же должен его возглавить или, если сам он этого сделать не может по причине возраста или здоровья, то во главе отряда должен быть один из ближайших родственников мужского пола. Это означает, что король был заинтересован в том, чтобы носителем титула всегда был мужчина. У Ротруды не было других родственников, кроме недавно умершего льежского епископа Франкона. И поэтому существовала опасность передачи её титула и владений какому-либо её вымышленному дальнему родственнику, который мог отыскаться при молчаливом согласии короля, который, например, захотел бы таким образом вознаградить кого-нибудь из своих приверженцев. Но поскольку графство Труа было одним из владений могущественного герцога Бургундии Ричарда, то его воля и решение были здесь определяющими, и король не стал бы возражать ему в этом. К тому же король был благосклонен к почившему епископу Франкону, своему дальнему родственнику, и потому желал добра и Ротруде, дочери благородного графа Адалельма де Труа, павшего в бою с норманнами.
Все эти соображения были известны Клотильде, которая была для своего времени и положения вполне образованной девушкой. И сейчас, размышляя обо всём этом, она беспокоилась за будущее своей подруги. Как видим, женская дружба бывает, и это не является вымыслом! Разумеется, если речь не идёт о споре из-за жениха. Но Клотильда уже знала, что Ротруда любит кого-то другого, но кого именно, она не знала. Она решила не противиться желанию отца и при первой возможности отправиться в Труа, где пока не было опасности появления норманнов.


                XXV
                ОПАСНОЕ ЗАДАНИЕ

Из двух оруженосцев графа Рудольфа Людвиг был старше Бажана в два раза, он годился ему в отцы, так же, как и самому Рудольфу. Поэтому повседневное командование своим отрядом граф поручил именно ему, поскольку был уверен в его верности, опыте и здравомыслии. А с Бажаном у графа сложились отношения скорее дружеские, что могло быть объяснено и схожестью характеров, и близостью по возрасту. Поэтому, когда на следующий день маркиз Роберт рассказал своему сыну о результатах вчерашнего совещания и плане, который был там намечен, то Рудольф в свою очередь поделился этим с Бажаном. Он рассказал ему, что от лазутчиков стало известно, что недавно сам вождь викингов ярл Роллон прибыл в Тур, приведя с собой большой дополнительный отряд воинов, которые недавно приплыли на десяти драккарах по Луаре. Принято решение отправить туда отряд добровольцев, чтобы добыть сведения о планах врагов и постараться взять в плен одного из норманнских вождей, чтобы привезти его сюда. Тот, кто сделает это, совершит подвиг и заслужит великую честь от самого короля.
– Отец предложил мне, отобрав добро¬вольцев из моего отряда, возглавить это опасное дело. Этим можно заслужить великую славу, а какой же рыцарь не хочет этого!
– Можете рассчитывать на меня, – сразу же ответил Бажан. – Я нагляделся на этих разбойников и убийц и поэтому готов драться с ними!
– Я знал, что вы согласитесь! – воскликнул Рудольф, пожав ему руку.
Позвали Людвига и сообщили ему эту новость. Верный оруженосец, ни мгновения не колеблясь, сказал, что пойдёт за графом хоть в преисподнюю!
Готовиться надо было немедленно, поэтому граф Рудольф приказал собрать весь свой отряд, который насчитывал в это время пятьдесят шесть воинов. Граф собрал его около своей палатки и сказал:
– Нашему отряду оказана большая честь, нам доверено выполнить опасное задание, из которого не все вернутся живыми. Поэтому решено взять только добровольцев. Какое задание, я пока сказать не могу, чтобы это не стало известно вражеским лазутчикам. Скажу, когда будем на вражеской территории. Кто из вас хочет вместе со мной заслужить славу и отомстить проклятым убийцам, насильникам, грабителям?
Ни один из воинов не отказался от участия в этом походе. Уже много лет норманны разоряли франкские земли, совершая страшные злодеяния. Захватывая города и посёлки, они не щадили никого! Почти у каждого из воинов отряда кто-то из родных был убит или изувечен, или угнан в рабство. Поэтому ненависть к врагам и желание отомстить им горело в груди каждого воина.
Радостным взором Рудольф оглядел своих воинов и поблагодарил их. Было решено выступать завтра, поэтому он приказал всем отдыхать и готовиться к походу. Затем граф с Людвигом и Бажаном зашли в палатку и стали обсуждать, как им выполнить задачу. Решили разделить отряд на две части. Главный отряд из сорока человек под командованием самого графа, с которым будет и Бажан, выступит первым и будет выполнять основную задачу по поиску и пленению вражеского «языка». А второй отряд из шестнадцати человек под командованием Людвига будет резервным и двинется вслед за главным отрядом на таком расстоянии, чтобы его можно было видеть. В главном отряде был создан отдельный отряд из десяти лучников во главе с Андрэ. Оба отряда отправятся на лошадях и будут двигаться по вражеской территории ночью, с большой осторожность, не производя шума. Доехав до Тура, они остановятся в каком-нибудь густом лесу и попытаются, возможно, с помощью кого-нибудь из местных крестьян, узнать, где находятся норманны, и дальше действовать по обстоятельствам.
На следующий день, когда солнце стало клониться к горизонту, отряд выехал из лагеря. Пока ехали по территории, которая контролировалась королевскими войсками, можно было не опасаться нападения врагов. Тем не менее, впереди отряда ехал авангард из трёх человек во главе с Пьером, которого мы уже знаем. Иногда по дороге встречались охранные патрули или заставы, тогда граф Рудольф называл пароль, который ему дал маркиз Роберт, и отряд ехал дальше. Оглядываясь назад, Бажан видел резервный отряд Людвига, который держался сзади на расстоянии одного полёта стрелы.
Когда совсем стемнело, весь отряд заехал в лес и, выставив часовых, остановился на ночлег. Уже почти полгода Бажан вёл военную жизнь, с походами, ночёвками в лесу или в поле, неожиданными схватками с врагами, засадами и погонями. И сейчас, глядя на воинов, расположившихся на ночлег, он думал о том, что толкает людей на такую жизнь. Тех, кто был сейчас с ним в этом лесу, понять было не трудно – они хотели изгнать жестоких врагов со своей земли, защитить свои семьи. А норманны, почему они не жили мирно на своей земле? Зачем приплыли сюда на своих кораблях с драконьими головами? Ответ тоже был Бажану понятен – они хотели отнять у других людей плоды их труда и заставить их работать на себя.
    Мы уже знаем, что Бажан, ещё с того возраста, когда все звали его Бажанкой, пытался понять причины поступков людей. Зачем ему это было нужно? Он и сам не знал, просто хотел понять. Так, с этими грустными мыслями, он и заснул, чтобы утром проснуться отдохнувшим и полным сил. Дальше ехать надо было только лесом, по тайным тропкам, чтобы избежать встречи с норманнами. Некоторые воины отряда были из здешних мест и служили проводниками. Вскоре они наткнулись на крестьянскую семью из пяти человек, которая состояла из мужа, его жены и троих детей. Они спряталась в лесу от норманнов. Рудольф предложил крестьянину сходить в Тур и выяснить, приехал ли уже главный вождь норманнов Роллон и где он остановился. Тот наотрез отказался из страха быть убитым этими варварами, которые, как он сказал, когда напиваются вина, становятся, как звери. Граф долго уговаривал его, предлагая деньги. Тогда один из местных воинов сказал ему: «Неужели ты не хочешь, чтобы мы скорей прогнали этих разбойников? Помоги нам!». Тогда крестьянин за десять золотых монет согласился послать в город своего старшего сына, которому было двенадцать лет. Малец был смышлёный и обещал узнать всё, что нужно.
Вернулся юный разведчик только поздним вечером. Он рассказал, что пошёл в ближайший кабачок и, разжалобив кабатчика словами, что он давно не ел, попросился к нему на работу. Тот пожалел его и взял на один день мальчиком на побегушках. Поднося воинам-норманнам вино и закуску, и получая от них множество подзатыльников, он прислушивался к их разговорам. Из всей той пьяной болтовни, какая обычно бывает, когда разговор перемежается с обильной выпивкой, он выяснил, что вожди уже два раза собирались на совет в местечке Шамбре, где ярл Роллон устроил свою ставку. И завтра снова будет большой совет вождей норманнов. Их вождь Эйрик тоже поедет туда. Когда эти воины собрались уходить, мальчик незаметно пошёл за ними, чтобы узнать, где они живут. Оказалось, что их отряд расположился на окраине Тура, как раз с той стороны, где в лесу прятался отряд графа Рудольфа. Шамбре располагался к югу от Тура, и дорога от лагеря вождя Эйрика до него проходила недалеко от леса, где они сейчас находились.
Было ясно, что Эйрик отправится в Шамбре не со всем своим отрядом, а лишь с небольшой охраной. Поэтому было решено напасть на него, когда он отъедет от своего лагеря на достаточно большое расстояние, чтобы там уже не услышали шума сражения. Граф Рудольф и Людвиг, взяв с собой крестьянина в качестве проводника, сходили на разведку и выбрали место для засады там, где лес подходит близко к дороге. В этом месте должен был скрытно расположиться главный отряд во главе с самим Рудольфом. Лучники во главе с Андрэ тоже должны были спрятаться в кустах и за деревьями. А резервный отряд во главе с Людвигом должен был расположиться на расстоянии полёта стрелы от основного отряда, также спрятавшись в лесу недалеко от дороги в той стороне, куда поскачет основной отряд с захваченным пленником. Его задача была отсечь преследователей, если в лагере всё-таки услышат шум и бросятся в погоню, а затем им надо будет догонять основной отряд и всем вместе скакать в Блуа. Поскольку было не известно, когда Эйрик поедет на совет, решили занять свои намеченные позиции рано утром. Оба отряда, главный и резервный, расположились в глубине леса, на некотором расстоянии от дороги, чтобы не быть замеченными раньше времени. А в кустах вблизи от дороги спрятались двое часовых, которые должны были сразу оповестить графа Рудольфа о приближении Эйрика с его охраной.
Томительное ожидание длилось уже больше трёх часов, когда в лагерь прибежали часовые с вестью о том, что со стороны города движется отряд всадников в количестве двадцати человек. Рудольф дал команду сесть на коней и приказал воинам не кричать, когда они бросятся в атаку, чтобы враги как можно позже увидели их и не смогли повернуть назад и вернуться в свой лагерь. Когда норманны поравнялись с местом засады, отряд графа Рудольфа в грозном молчании вырвался из леса, стараясь обогнуть норманнов с обеих сторон. Им удалось значительно приблизиться к врагам, прежде чем те заметили их. Это объяснялось ещё и тем, что норманны чувствовали себя в полной безопасности на захваченной ими территории, и к тому же после вчерашнего обильного возлияния по поводу приезда нового войска, в котором у них нашлось немало друзей и родственников, они чувствовали себя не совсем свежо и бодро.
Однако норманны были опытными воинами, привыкшими к сражениям. Они мгновенно выхватили оружие, сняли со спин щиты и приготовились к бою. Один из них, пришпорив коня, бросился назад, к своему лагерю. Вслед ему лучники из отряда Андрэ выпустили несколько стрел, но хотя одна из них попала ему в руку, он сумел вырваться из окружения и поскакал за помощью. Лучники успели осыпать норманнов кучей стрел до того момента, когда всадники отряда графа Рудольфа сшиблись с врагами в жестокой схватке. Уже издалека они увидели норманнского начальника, который, видимо, и был Эйриком. Несколько воинов во главе с Рудольфом кинулись к нему и, несмотря на его отчаянное сопротивление, схватили, накинув на него заранее приготовленный мешок и скрутив верёвками. В это время остальные воины во главе с Бажаном сражались с норманнами, пока все враги не были уничтожены. Трое воинов-франков тоже были убиты, и многие получили ранения. Не желая бросать своих убитых товарищей, их крепко привязали к сёдлам, и отряд поскакал в сторону Блуа, увозя с собой пленного вождя норманнов. По дороге к ним присоединился и резервный отряд Людвига.
Через некоторое время Бажан, оглянувшись назад, увидел, что за ними гонится большой отряд. Наверно, вырвавшийся норманнский воин, раненый в руку стрелой, встретил отряд другого вождя, который также направлялся в Шамбре на сбор совета вождей, и сообщил ему о нападении франков. Этот отряд тоже насчитывал примерно двадцать человек, видимо, таков был приказ Роллона, чтобы каждый вождь взял с собой на этот совет не более этого количества, чтобы исключить какие-то возможные ссоры между воинами разных вождей. Этот отряд бросился в погоню, а раненый норманнский воин поскакал дальше, в лагерь, за подмогой. Постепенно норманны стали нагонять франков. Бажан крикнул Рудольфу, чтобы тот со своим отрядом продолжал бегство, потому что главная задача была – доставить пленника в Блуа. А сам вместе с воинами отряда Людвига остановился и стал ждать приближения врагов. Рудольф приказал пятерым лучникам тоже остаться с ними. Когда норманны приблизились, лучники выпустили по ним стрелы, которые сразили несколько врагов, после чего отряд Людвига бросился навстречу врагам. Бажан скакал впереди, он ещё издали наметил себе противника. Это был огромный воин с большой чёрной бородой и усами. Его богатые доспехи говорили о том, что он вождь этого отряда. С яростными криками и лязгом оружия два отряда смешались в битве. Численно враги были примерно равны, поэтому сражение было отчаянным и беспощадным. Здесь не могло быть пленных, бились насмерть! Очень скоро и с той, и с другой стороны стали падать с коней на землю убитые и раненые. Но и раненые сражались пешими друг с другом.
    Но ничего этого Бажан не мог видеть, потому что его противник напал на него с такой силой, что он едва удержался в седле. Они сшиблись и стали наносить друг другу удары мечами и отражая их щитами. Потом враг схватил Бажана за ногу и попытался скинуть его с коня, при этом он низко нагнулся, и Бажан смог обхватить его за шею. Они сцепились вплотную, и наносить удары мечом стало невозможно. Их кони рвались в разные стороны, и враги упали на землю. Бажан, более молодой и ловкий, вскочил на ноги первым. Он сумел не выронить меч при падении, но щит упал с его левой руки. Его враг, наоборот, удержал щит, но выронил меч, который отлетел на несколько шагов в сторону. Он кинулся к своему мечу, это дало возможность Бажану надеть на руку свой щит. Они вновь обернулись друг к другу, понимая, что бой будет продолжен. Противник Бажана был уже не молод, его грубое, обветренное лицо было обезображено большим шрамом, который начинался от левого уха и исчезал в бороде, видимо, достигая подбородка. Посмотрев на своего юного противника, он зло усмехнулся и крикнул:
– Прощайся с жизнью, щенок!
Бажан не стал ему отвечать. Он только твёрдо встал на ноги и вспомнил слова Ингельда: «В бою надо забыть про свою жизнь и не думать о смерти. Тогда ты убьёшь врага, а не враг – тебя». И когда норманнский вождь бросился на него с поднятым мечом, думая, что этот юнец испугается, он встретил противника, который не собирался отступать. Бажан хорошо помнил уроки Ингельда, подкреплённые уже немалым опытом сражений. Он наносил и отражал удары с таким спокойствием и твёрдостью, что его враг был удивлён. Он не ожидал встретить такое мужество и умение у такого молодого противника! Все его коварные удары тот отражал с непостижимой твёрдостью, а от яростных ударов со всего плеча ловко уворачивался. Очень скоро противник Бажана стал задыхаться, его движения стали медленнее. Бажан, напротив, стал нападать на него быстрее и с разных сторон. Наконец норманн решил дождаться какой-нибудь ошибки своего молодого противника и покончить с ним одним ударом. Он выждал момент, когда Бажан выпрямлялся после очередного своего удара, и ринулся вперёд, нанося удар остриём меча в шею. Он так и не успел понять, почему его меч попал в пустоту, потому что, потеряв равновесие от этого резкого выпада, он упал на землю, и последнее, что он почувствовал, была резкая боль в шее, после чего его голова осталась лежать на земле отдельно от тела.
Быстро оглянувшись вокруг, Бажан увидел, что бой продолжается. Почти половина воинов и с одной, и с другой стороны, лежала на земле. Но норманны, увидев, что их вождь убит, бросились бежать. Франки не стали преследовать их. Всё сражение длилось меньше времени, чем потребовалось читателю, чтобы прочитать эти строки. Вдалеке ещё клубилась пыль от копыт лошадей отряда графа Рудольфа. Надо было догонять его, пока не подоспели новые преследователи, потому что шум сражения мог быть услышан норманнами. Бажан быстро оглядел своих воинов. Их было семеро, остальные погибли или лежали без движения, раненые. Приказав ловить разбе¬жавшихся лошадей, Бажан стал искать Людвига. Тот лежал на убитом им враге без признаков жизни. Надо было спешить, поэтому, когда кони были пойманы, на них погрузили раненых и убитых, привязав их верёвками. Когда стали привязывать Людвига, он неожиданно издал стон. Тогда Бажан бережно положил его на своего коня. В последний момент он решил захватить с собой щит поверженного им вождя норманнов, на котором был нарисован красивый герб. Он привязал щит к своему седлу и дал команду к отправлению. Кажется, погони больше не было, поэтому они не стали мчаться вскачь из опасения, что раненые могут умереть.


                XXVI
                РЫЦАРЬ ЖАН ЛЕ РУС

Понимая, что отряд Рудольфа им сейчас догнать не удастся, и, беспокоясь о своих раненых соратниках, которые могли умереть во время быстрой скачки, Бажан, принявший на себя командование отрядом, приказал свернуть в лес и углубиться подальше в чащу, чтобы скрыться от возможной погони. Они с трудом продирались сквозь кусты и ветки деревьев, пока не оказались в совершенно глухом лесу. Неожиданно ему показалось, что он узнаёт место, где они очутились. Осмотревшись кругом, он заметил скрытую в густых зарослях маленькую хижину. С огромной радостью Бажан узнал в ней жилище монаха-отшельника отца Теодора. Он спрыгнул с коня, постучал в дверь и позвал:
– Отец Теодор, откройте! Это я, Бажан. Вы недавно вылечили нашего командира, графа Рудольфа. Откройте, у нас раненые!
Дверь открылась, и монах вышел на крыльцо. Он вгляделся в лицо Бажана и, горько покачав головой, сказал:
– У тебя всё лицо в крови, сын мой, но я всё равно тебя узнал. Граф снова ранен?
– Нет, граф здоров, но несколько наших воинов ранено. Помоги им, как помог в тот раз графу Рудольфу! Смажь их раны своим чудодейственным бальзамом.
Воины уже снимали с коней своих раненых и убитых товарищей. Поскольку домик монаха был слишком мал, чтобы вместить всех раненых, туда внесли только Людвига. Остальных положили на разостланных плащах возле дома. Отец Теодор велел принести чистой воды, промыл ею раны, смазал своей мазью и перевязал. Затем занялись похоронами убитых воинов. Недалеко от дома нашли небольшую поляну, и там похоронили их с воинскими почестями. Отец Теодор обещал ухаживать за могилами.
Состояние некоторых раненых, особенно Людвига, было очень тяжёлым. Поэтому решили хотя бы на один день остаться здесь, а потом всё-таки осторожно двинуться в обратный путь, двигаясь лесами, как в прошлый раз. К счастью, большинство раненых могли сами ехать верхом. А тяжело раненых было всего трое, включая Людвига. Для каждого из них было решено сделать носилки из двух длинных жердей, которые закреплялись к сёдлам двух лошадей, идущих друг за другом. Между этими жердями делался настил, на который укладывался раненый.
На следующий день утром отряд двинулся в сторону Блуа по тем же тропинкам, по которым ехали раньше. Отец Теодор дал Бажану баночку с мазью и объяснил, что надо делать. Среди уцелевших воинов оказался один из тех, кто знал эти места и в прошлый раз был одним из проводников. Он ехал впереди, указывая дорогу. Отряд двигался медленно, чтобы не причинять страданий раненым. На остановках Бажан с помощью одного из воинов делал перевязку. Воины видели, что их молодой начальник нисколько не гнушается ухаживать за простыми ратниками, и это вызывало в них уважение к нему.
Когда в норманнском войске узнали о дерзком нападении франков, там пришли в ярость, и большой отряд всадников бросился в погоню за ними. К счастью, преследователи решили, что дерзкие франки поехали дальше по дороге, и помчались за ними. Они даже иногда видели далеко впереди клубящуюся пыль. Это был отряд графа Рудольфа, увозящего вождя Эйрика. За ними-то и бросились преследователи, что и дало возможность Бажану с остатком своего отряда уйти от погони. А отряд Рудольфа смог уже далеко оторваться от преследователей и к вечеру достиг расположения королевских войск, и норманнский отряд повернул назад, не рискнув принимать бой.
Отряд графа Рудольфа заночевал в ближайшем селении и на следующее утро продолжил путь в Блуа. Но там они узнали, что маркиз Роберт вчера выехал в Орлеан, в ставку короля Карла, который проводил там совет с высшими военачальниками. Поэтому, отдохнув в Блуа только один день, Рудольф с десятью воинами и пленным норманнским вождём выехал в Орлеан, поскольку понимал, что сведения, которые можно было от него получить, были бы очень полезны королевскому совету. Остальным воинам своего отряда, среди которых было много раненых, приказал тоже ехать в Орлеан, когда они перевяжут свои раны и немного отдохнут.
Всю дорогу графа мучила мысль о той части его отряда, которая самоотверженно осталась, чтобы прикрыть их отступление. Он терзал свою совесть за то, что принял их самопожертвование, не попытавшись помочь! И вот теперь Бажан, Людвиг и двадцать простых воинов принесены в жертву воинскому долгу! Он понимал, конечно, что, вернувшись к ним на помощь, они могли погибнуть все и тем самым не выполнить приказ добыть «языка». Допустить этого было нельзя! Но сердце графа Рудольфа обливалось кровью от чувства своей вины…
Приехав в Орлеан, Рудольф сразу же велел доложить отцу о своём прибытии. Маркиз Роберт всё это время с большой тревогой ожидал возвращения сына. Он тоже терзал себя за своё решение послать на это опасное дело своего любимого старшего сына, хотя это и давало ему путь к славе. Поэтому он был очень рад счастливому возвращению Рудольфа и крепко обнял его, стараясь, чтобы никто не заметил слёз радости на его глазах. Потом он подробно расспросил сына обо всех подробностях дела и велел привести к нему пленного вождя Эйрика. Его привели двое воинов и поставили перед маркизом. Норманн стоял, гордо подняв голову, хотя и видел, что перед ним знатный франкский вельможа. Он отказался отвечать на вопросы и пообещал всем присутствующим жестокую месть со стороны своих воинов.
– Ладно, – сказал маркиз, – я не буду сейчас настаивать на твоих ответах. Но завтра будет совет у короля. Посмотрим, откажешься ли ты ответить ему. У него есть помощники, которые умеют заставить отвечать! Увести и хорошо стеречь! – велел он страже.
– Отец, я в отчаянии, что оставил своих людей в смертельной опасности, – горестно сказал Рудольф. – Вспомни, что Бажан уже дважды спас мне жизнь! И Людвигу я обязан не меньшим.
– Таковы законы войны, сын мой. Будем надеяться на милость Божью, ведь ещё ничего не известно. Может, твои друзья живы!
На следующий день король созвал совет всех высших военачальников. Герцог Бургундии Ричард, уже получивший к тому времени прозвище «Заступник» за свои победы над норманнами, сказал, что в Бургундии сейчас практически нет больших вражеских отрядов. Есть только небольшие разбойничьи шайки, которые скоро будут уничтожены. Другие военачальники тоже рассказали о положении дел на своих участках борьбы с викингами. Маркиз Нейстрии Роберт, или герцог франков, каковой титул ему даровал король, сообщил, что его сын граф Рудольф только вчера вернулся из разведки в район города Тура, где сейчас ставка Роллона, и что он захватил там в плен вождя по имени Эйрик. Не угодно ли королю самому задать вопросы этому Эйрику?
– Пусть ваш сын Рудольф приведёт сюда этого пленного, – велел король.
Вошёл Рудольф в сопровождении двух воинов, которые вели пленника. Король милостиво ответил на приветствие графа Рудольфа и спросил:
– Расскажите нам, как прошёл ваш поход во вражеские владения. Сколько с вами было людей, сколько погибло?
Рудольф кратко и точно рассказал, каков был его отряд, как они добрались до Тура и как действовали дальше. В заключение сказал, что те воины, которые остались прикрывать отход его отряда с пленником, совершили подвиг, пожертвовав собой.
– А что, разве есть сведения, что они все погибли? – спросил король.
– Нет, ваше величество, пока мы ничего не знаем.
– Что ж, будем надеяться на то, им удастся вернуться живыми. А сейчас спросим этого норманна, что он знает о планах своего вождя Роллона. Отвечай! – обратился король к пленному. – Как тебя зовут?
– Я – Эйрик, вождь двух сотен храбрых воинов! – гордо ответил тот. – И я требую, чтобы ко мне относились с должным почётом!
– О почёте мы поговорим после. У вас был совет вождей. Что на нём было решено?
– Совет собирался уже два раза, но никакого решения принято не было. Вожди настроены по-разному. Кто-то хочет идти дальше, на Париж, на Реймс. Другие говорят, что и на завоёванной территории ещё много добычи, которая не собрана. А есть и те, кто награбил достаточно и хочет вернуться домой, к своим семьям. Должны были собраться ещё раз, но в тот день ваши люди схватили меня.
– А сколько войска сейчас у Роллона?
– Этого я не знаю. В Туре и его окрестностях собралось, наверно, тысяч десять. А сколько в других местах, не сможет сказать никто. Драккары с воинами приплывают и уплывают обратно, когда захотят их вожди.
– Хорошо, – сказал король. – Что ж, ты, видимо, действительно честно рассказал всё, что знаешь. Поэтому к тебе будут относиться с должным уважением, хоть ты и будешь находиться под крепкой стражей. Возможно, впоследствии мы поменяем тебя на кого-нибудь из наших знатных воинов, попавших к вам в плен. Уведите его!
В это время к королю подошёл начальник караула и что-то шёпотом сказал ему на ухо.
– Вот как! – воскликнул король и посмотрел на графа Рудольфа. – У меня радостная новость для вас, граф. Ваши воины, возможно, не все, только что прибыли в Орлеан и находятся на нашей западной заставе. Я думаю, что вы сами, граф, горите желанием привести их сюда!
Поняв это как приказ, который, впрочем, полностью совпадал с его желанием, Рудольф поклонился и быстро вышел из королевского шатра. Вскочив на коня, он помчался в сопровождении воина, принесшего эту добрую весть.
Быстро доехав до указанного места, Рудольф ещё издали увидел своих воинов и Бажана, спешившего ему навстречу. Они обнялись.
– Как я рад! Как я рад, дорогой друг, что вы живы! – радостно воскликнул Рудольф. – А где же Людвиг? Неужели он погиб?
– Нет, он жив. Но опасно ранен.
И он рассказал, что случилось после того, как началось сражение с отрядом преследователей, в том числе и о своём бое с вождём этого отряда. При этом он показал его щит с гербом, который он взял себе в качестве законного военного трофея. И как потом они случайно снова оказались у отца Теодора, которому Людвиг и ещё двое раненых обязаны жизнью.
– Граф, им срочно нужен лекарь!
Рудольф передал начальнику заставы приказ короля срочно отправить прибывших воинов в ставку короля. Быстро нашли подходящую телегу и, постелив на неё соломы, уложили на неё раненых. Когда доехали до королевского шатра, граф велел привести к раненым лекаря и сделать всё возможное, чтобы сохранить им жизнь. Остальных своих воинов, каждого их тех семи человек, которые вернулись, граф обнял и сказал, что все они получат достойную награду. Затем они с Бажаном прошли в королевский шатёр, куда их пропустили, зная повеление короля.
Когда граф Рудольф с Бажаном вошли в королевский шатёр, все посмотрели в их сторону. Маркиз Роберт подошёл к ним и сказал, обращаясь к Бажану:
– Это опять вы, сударь! Рудольф, думаю, что тебе скоро придётся искать себе нового оруженосца, – добавил он, обращаясь к своему сыну.
Он подвёл его к королю и велел рассказать подробно обо всём, что произошло, когда они вступили в схватку с преследователями. Бажан рассказал, как они атаковали тот отряд, который догонял их. Сказал, что все воины храбро сражались, и он просит наградить их всех и позаботиться о семьях погибших.
Граф Рудольф выступил вперёд:
– Ваше величество, позвольте мне добавить то, о чём шевалье Бажан умолчал из скромности.
– Говорите! – разрешил король.
– Шевалье Бажан, разбив отряд преследователей, не только сумел вывести уцелевших воинов в наше расположение, но и в том бою в единоборстве поразил вождя того отряда так, что его голова осталась лежать на земле отдельно от тела. Он взял с собой щит этого убитого им вождя. На этом щите изображён треугольный герб с красным драконом на голубом поле.
– Как вы сказали? – неожиданно вос¬кликнул граф де Вержи, стоявший недалеко от них. – Простите, ваше величество, но ведь это герб жестокого и отважного ярла Гунннара Эриксона!
– Того, который захватил и разграбил монастырь Сен-Мартен и лично, своей рукой, убивал монахов? – взволнованно спросил герцог Ричард.
– Да, – ответил граф де Вержи. – Как он выглядел? – спросил он, обращаясь к Бажану.
– Это высокий, сильный мужчина примерно сорока лет. У него светлая борода и усы. И ещё у него шрам на левой щеке, – ответил Бажан.
– Государь, это он, тот самый злодей! Мне довелось видеть его однажды в бою. Кара божья в лице этого храброго юноши настигла его! – сказал де Вержи.
Король спросил:
– Можно ли взглянуть на этот щит?
Тотчас слуга побежал во двор и через несколько мгновений принёс щит, который взял у воинов, вернувшихся с Бажаном. Все стали разглядывать щит, при этом обратили внимание на совсем свежие вмятины от сильных ударов мечом.
– Однако, у этого юноши крепкая рука! – уважительно сказал один из рыцарей.
Маркиз Роберт, обратившись к королю, сказал:
– Ваше величество, этот молодой оруженосец моего сына уже два раза спас ему жизнь, а в этот раз совершил настоящий подвиг.
Король внимательно посмотрел на скромно стоящего перед ним юношу и сказал:
– Положительно, молодой человек, судьба настоятельно требует, чтобы ваше звание соответствовало вашей доблести и верности. Значит, он ваш оруженосец, граф? – спросил он, обращаясь к Рудольфу.
– Да, ваше величество.
– И он добрый христианин? У него странное, языческое имя.
– В крещении он получил имя Жан, в честь святого Иоанна Златоуста, в день именин которого состоялось его крещение в монастыре Святого Бенедикта в городе Майнце. Крёстным отцом был благочестивый монах Макариос, и я лично присутствовал на крещении, – с поклоном ответил Рудольф.
– А откуда он, из какой страны? Кто его отец? – продолжил выяснять король.
– Он сын рыцаря из дружины великого князя страны Русь, далеко на востоке.
– Встань на колени, Жан из страны Русь! – торжественно произнёс король.
Взяв меч, поданный ему своим оруже¬носцем, король коснулся им плеча Бажана:
– Будь отважен, честен и верен своему долгу. Посвящаю тебя в рыцари. Встань, рыцарь Жан ле Рус! И да будет с этого дня твоим девизом «Отвага побеждает!», а на твоём гербе, который я велю нарисовать нашему придворному художнику, будет изображён поверженный красный дракон и меч над ним. Запиши это! – велел он своему секретарю.
Король протянул Бажану свою руку, которую тот поцеловал. После чего Бажан и граф Рудольф, поклонившись королю, вышли из шатра. Они направились туда, где лежали раненые Людвиг и двое воинов. Лекарь был там, он уже осмотрел их и начал лечение. Успокоившись заверениями лекаря, что опасности для их жизни нет, Рудольф распорядился перевезти раненых в дом, который занимал его отец, маркиз Роберт. Затем друзья отправились в кабачок, где они отпраздновали посвящение Бажана в рыцарское звание. Когда это событие было обсуждено со всех сторон, Рудольф вдруг устремил задумчивый взор куда-то вдаль и неожиданно произнёс:
– Интересно, где сейчас та милая девушка, Клотильда?..


                XXVII
                ВСТРЕЧА ДВУХ ПОДРУГ

Уже наступило лето, когда Клотильда, о которой мы, как и граф Рудольф, конечно же, не забыли, приехала в Труа. Из Блуа она выехала в крытой повозке, где вместе с ней ехала её служанка и двоюродная сестра её отца, которую звали Адель. Это была достойная женщина лет пятидесяти, которая тоже захотела в это неспокойное время уехать подальше от военных действий. Их сопровождал небольшой отряд из десяти воинов и офицера. Дорога заняла более двух месяцев, потому что на своём пути им часто приходилось делать остановки. Слухи о небольших отрядах норманнов, а порой и просто обычных шайках разбойников, заставляли пережидать опасность в местах, где были сильные гарнизоны королевских войск.
Ротруда ещё месяц назад получила от Клотильды письмо с известием, что та едет к ней, и давно жила ожиданием этой встречи. Конечно, она была рада, когда вернулась в дом своих родителей, где прошло её детство. Были у неё здесь друзья и подруги по её детским играм, но все они давно выросли и почти забыли её. И поэтому сейчас Клотильда была её единственной близкой подругой, с которой они познакомились совсем недавно, в Кёльне, но очень быстро подружились.
Когда повозка Клотильды и сопровож¬дающие её воины въехали в ворота большого двора, где стоял особняк графов де Труа, служанка Марта, первая увидевшая их в окно, побежала к своей хозяйке с этой радостной вестью. В те далёкие времена, когда путешествия были очень утомительными, а во время войн и междоусобиц ещё и опасными, люди, жившие на расстояние даже всего лишь в сотню лье друг от друга, виделись редко. Поэтому встреча двух подруг была очень сердечной. Объятиям и поцелуям не было конца. Наконец, когда они немного успокоились, и все прибывшие были размещены по своим помещениям, подруги смогли уединиться и поговорить.
Клотильда рассказала о том, как она жила после того, как Ротруда уехала из Кёльна в Льеж, к своему больному дедушке. Она очень скучала по своему отцу, поэтому вскоре тоже попрощалась со своими родственниками, у которых она жила в Кёльне, и уехала в Блуа. Но там было очень неспокойно, норманны хозяйничали во всех графствах вдоль Луары, по которой они поднимались с моря на своих драккарах с головами драконов на носу корабля. Поэтому отец, как ни был он рад её приезду, настоял, чтобы она уехала в более безопасное место, и когда она сказала ему о своём желании поехать к подруге в Труа, он сразу же дал своё согласие. Она рассказала Ротруде всё, что знала, о военных действиях, об общих знакомых, которые воевали с норманнами. Потом, слегка покраснев, рассказала о своём знакомстве с графом Рудольфом, сыном могущественного герцога франков Роберта, маркиза Нейстрии, брата бывшего короля Франции Эда Парижского.
– И этот граф Рудольф, кажется, влюбился в меня, – с лукавой улыбкой сообщила Клотильда. – Подумай только, он сказал, что будет скучать, когда я уеду. А ведь он племянник короля Эда! И он просто не сводил с меня глаз!
– А он тебе нравится?
– Он красивый, обходительный и, видимо, смелый воин! Он участвовал в сражениях с норманнами и был недавно сильно ранен. Его спас оруженосец. Да! – воскликнула Клотильда, – Чуть не забыла! Ты знаешь, кто у него оруженосец?
– Как же я могу это знать, дорогая? – с удивлением спросила Ротруда. – Ведь я не видела ни графа Рудольфа, ни его оруженосца.
– А ты помнишь, как однажды во дворец кёльнского архиепископа приехали послы из далёкой страны Русь? Мы с тобой из любопытства пришли посмотреть на них.
– Помню, – ответила Ротруда, почув¬ствовав, как сердце её слегка замерло.
– А помнишь, там, в большом зале, где мы с тобой прогуливались, сидел юноша, почти мальчик, одетый не так, как сейчас одеваются наши молодые люди?
– Да, кажется, вспоминаю, – неуверенным голосом произнесла Ротруда, сердце которой теперь, наоборот, застучало сильнее.
– Мы с тобой ещё шутили над его важным видом! Он так смешно притворялся, что не замечает нас, и что ему нет до нас совсем никакого дела. Мы потом узнали, что он слуга главного посла руссов.
– Да, помню. Но при чём здесь этот юноша?
– А при том, что этот юноша и оруженосец графа Рудольфа – одно и то же лицо! – с довольным видом рассмеялась Клотильда.
Ротруда с таким изумлением уставилась на Клотильду, что та расхохоталась! Она ещё продолжала смеяться, когда Ротруда тихонько села на стоящий рядом с ней стул с высокой спинкой. Там она приложила свои ладони к щекам и почувствовала, что они горячие. Испугавшись, что подруга заметит это, она попыталась взять себя в руки и успокоиться.
– Это не может быть он, ведь то посольство давно уехало из Майнца в свою страну, – наконец сказала она.
– Значит, он не уехал, а остался по какой-то причине.
– А какое у этого оруженосца имя?
– Очень странное у него имя, но я его запомнила. Его зовут Бажан.
Ротруда поняла, что ошибки быть не может, это именно он. Но почему он остался? Как он стал оруженосцем графа Рудольфа? Прошло почти два года. Как он сейчас выглядит? Об этом она и спросила свою подругу:
– И что, он совсем не изменился? Как он выглядит?
– Он возмужал и уже не похож на мальчика, как тогда, когда мы видели его в Кёльне. Он тоже воевал с норманнами, и у него небольшой шрам на щеке. И взгляд стал взрослый и немного суровый, – добавила Клотильда. – А помнишь, как смешно он моргал глазами и смотрел в сторону или в потолок, когда мы прохаживались мимо него? Все эти мальчишки такие смешные, когда хотят показать, что им до нас нет никакого дела!
– Ты думаешь, что он тебя не узнал?
– Я в этом уверена! Он смотрел на меня совсем равнодушно, я даже немного обиделась на него за это. Зато граф Рудольф не сводил с меня глаз!
В это время пришёл слуга доложить, что обед подан. Это дало возможность Ротруде сменить тему и не дать подруге заметить её волнение.
Но, как выяснилось вечером, когда подруги снова остались вдвоём, чтобы немного поболтать перед сном, это волнение всё-таки было замечено. Ротруда поняла это из вопроса, который ей задала Клотильда:
– Скажи, это что, он?
– Кто он? – растерянно спросила Ротруда, слегка смутившись.
– Это Бажан?
– Что ты имеешь в виду?
– Не притворяйся, что не понимаешь. Я же помню, что ты мне сказала год назад. Ты сказала, что любишь человека, который намного ниже тебя по своему положению, и что он, понимая это, уехал далеко и навсегда. Соединив это с тем, как ты встретила известие об этом юноше, как ты удивилась, узнав, что он не уехал, мне не трудно было догадаться. Но я не могу понять, когда ты успела? Ведь мы с тобой видели его только однажды, во дворце архиепископа в Кёльне.
После небольшого молчания Ротруда ответила слегка дрогнувшим голосом:
– Клотильда, с того дня мы с ним виделись ещё много раз.
– Не понимаю. Когда?! Как?!
– Он тоже плыл в Майнц на том же корабле, что и я. У него было поручение от их главного посла, его господина. Там мы и познакомились. Однажды на нас напали разбойники-венгры, он бросился спасать меня, и, как и я, попал к ним в плен. Нас спас рыцарь Адальберт Бабенберг, и мы смогли добраться до Майнца. Там мы были приняты королём Людовиком, который был с Бажаном очень ласков. Потом мы ещё раз виделись с ним, мы попрощались, сказав друг другу «до свидания», хотя оба понимали, что прощаемся навсегда. Ведь посольство руссов уже готовилось к отъезду в свою далёкую страну. Всё это время я была уверена, что он давно уже там…
Клотильда нежно обняла Ротруду.
– Так это он? – ласково спросила она снова.
Ротруда положила свою головку на плечо подруги и тихо ответила:
– Да…
Оставим подруг вдвоём, им надо поговорить, а девичьи разговоры не для чужих ушей…
Ночью Ротруда долго не могла уснуть. Новость, сообщённая ей Клотильдой, взволновала её. Уже почти год она жила в уверенности, что Бажан уехал далеко и навсегда, заставляла себя привыкнуть к этой мысли и смириться с ней. И вот сейчас, когда она почти смирилась, сомнения снова начали терзать её душу. Все вокруг говорят, что ей срочно надо выйти замуж, чтобы не закончился род графов Труа. Для этого её и отправили в Майнц, и граф Конрад был вполне подходящим женихом. Но почему-то, если сердце уже занято, оно не может принять никого другого…


                XXVIII
                ПОЛИТИКА И ГИМЕНЕЙ

Прошёл месяц с того дня, как Бажан стал рыцарем. Придворный художник нарисовал герб, на котором над поверженным красным драконом и мечом была надпись «Отвага побеждает!». По распоряжению короля из королевской казны ему выдали объёмистый кошель с золотыми монетами, чтобы он смог одеться и экипироваться в соответствии со своим новым званием. Теперь он мог бы найти себе приличное жильё, но по просьбе графа Рудольфа продолжал жить у него. Они ещё больше подружились, и Рудольф уже не раз предлагал познакомить его с красивыми девушками из знатных семей. Но Бажан каждый раз с улыбкой отклонял это предложение. Сам же Рудольф не раз изъявлял желание съездить в Труа, куда уехала Клотильда, но маркиз, его отец, постоянно нуждался в его помощи и всё время давал ему какие-то важные поручения.
В один из тёплых летних дней в королевском шатре военного лагеря близ Орлеана сидели два человека и вели разговор, который в то время относился к числу политических. Это были сам король Карл III и герцог Бургундии Ричард. После очередного собрания военного совета, бурно обсуждавшего войну с норманнами, им было даже приятно неспешно поговорить на тему, не связанную с боевыми действиями. Речь шла о благородной девице Ротруде де Труа, хранительнице графского титула. После смерти её единственного родственника, льежского епископа Франкона, было необходимо не тянуть время с её замужеством, дабы родившийся сын стал законным графом де Труа. Политика здесь зависела от капризного божества по имени Гименей, как изящно выразился герцог Ричард, вызвав этим улыбку на лице короля Карла, который сказал:
– Любезный герцог, графство Труа является ленным владением герцогов Бургундских. Поэтому вам и следует найти жениха для юной графини. Мы, с вашего согласия, хотели найти его в Германском королевстве, чтобы укрепить дружбу с ним. Но недавно из письма архиепископа Гаттона я узнал, что сватовство юного графа Конрада не увенчалось успехом. Другие кавалеры при дворе юного короля Людовика также не преуспели. По предположению королевы-матери Оды Франконской наша юная красавица кого-то любит, но этот счастливчик находится где-то далеко. Это её предположение основано на донесениях некоей доверенной женщины по имени Хильда, которой королева Ода поручила тайно наблюдать за Ротрудой.
– Ваше величество, среди моих вассалов есть много прекрасных молодых кавалеров из благородных семей, и многие из них готовы предложить ей свою руку. Но ведь графиня Ротруда является кузиной вашей сестры Ротхильды. Поэтому ваше величество сами должны распорядиться её замужеством на благо укрепления королевства. Разумеется, будущий муж юной Ротруды должен будет дать клятву верности мне, герцогу Бургундии, как своему сеньору.
– Разумеется, дорогой герцог. А что вы скажете о кандидатуре молодого графа Рудольфа, признанного сына маркиза Роберта? Он уже прекрасно проявил себя как воин, хорош собой и совсем не глуп. Такой брак мог бы послужить укреплению согласия между Бургундией и Нейстрией.
Ричард недовольно нахмурился, но, быстро согнав с лица это выражение, ответил:
– Позвольте мне ответить вашему вели¬честву откровенно. Я знаю графа Рудольфа, это прекрасный молодой человек. И я верю, что, дав мне присягу верности, он не нарушит своего слова. Но ведь всё в жизни быстротечно и порой непредсказуемо. Графство Труа находится на границе владений Бургундии и Нейстрии и, в случае возобновления каких-нибудь недоразумений между ними оно может стать яблоком раздора. Разумеется, я молю Господа, чтобы он уберёг от этого во имя единства Франции!
– Знаете, герцог, а что если нам поинтересоваться мнением на это счёт самой этой юной девицы? Ведь, если её сердце, как предполагает королева Ода Франконская, кем-то уже занято, то, возможно, эта кандидатура всех и устроит. Надо бы узнать, кто этот счастливчик! Признаться, мне не хотелось бы даже во имя государственных интересов навязывать ей мужа вопреки её желанию. Её родители погибли ужасной смертью от рук норманнов.
– Разумеется, ваше величество, я также с большим уважением относился к графу Адалельму де Труа, отцу Ротруды. И теперь отношусь к ней с любовью, как к своей дочери.
– Значит, решено. Недавно я велел ей вернуться домой, значит, она сейчас в Труа. Пошлите кого-нибудь за ней, пусть эту красавицу привезут в Орлеан, в мой дворец. Я дам распоряжение, чтобы её там приняли. Хоть посмотрю, так ли она красива, как все говорят! – засмеялся король.
Герцог Ричард поклонился и вышел из шатра. А уже на следующий день отряд из десяти всадников выехал на восток, в сторону Труа, чтобы выполнить приказ короля, и через четыре дня прибыл на место.
Ротруда с самого первого дня возвращения в отчий дом, начала входить в домашние хозяйственные дела, что для восемнадцатилетней девушки было совсем не просто. На её счастье управитель дома Агерад был старым и верным слугой графа Адалельма де Труа, и, когда бабушка Ротруды увозила её в Льеж, он поклялся ей сохранить дом и владения в порядке и сохранности. И вот сейчас он помогал молодой хозяйке освоиться в своём большом хозяйстве. Впрочем, Ротруда, полностью доверяя ему, оставила за собой только общий пригляд и контроль над денежной казной. Приехавшая Клотильда сначала с шутками отнеслась к таким скучным занятиям своей подруги, но потом, заинтересовавшись, стала помогать ей, видимо, поняв, что когда-то и ей предстоит стать хозяйкой своего дома.
Когда приехали посланцы короля с повелением прибыть в Орлеан, подруги очень удивились. Но волю короля не обсуждают, надо было повиноваться. Разумеется, Клотильда решила ехать с ней, тем более что ей хотелось посмотреть, по-прежнему ли граф Рудольф неравнодушен к ней. Итак, через два дня, необходимых для сборов, обе подруги в сопровождении присланного отряда отправились в путь и через неделю прибыли в Орлеан. Их разместили в королевском дворце, и они стали строить догадки, зачем Ротруду так неожиданно вызвали к королю Карлу.III.
На следующий день король, вернувшийся из военного лагеря на берегу Луары в Орлеан, приехал в свой дворец. Ему доложили, что вызванная по его распоряжению Ротруда де Труа находится во дворце. Король пожелал оказать ей честь своим личным визитом в её покои. Когда он вошёл в комнату, подруги присели в почтительном реверансе, и Клотильда по просьбе короля вышла из комнаты.
– Сударыня, – ласково обратился к Ротруде король, – надеюсь, в этот раз дорога была без неприятных происшествий? Я уже слышал о ваших приключениях в Германии.
– Благодарю вас, ваше величество. Ваши воины охраняли нас.
– А кто эта девушка, которая сейчас вышла из комнаты?
– Моя подруга Клотильда, дочь графа де Блуа. Она гостила у меня в Труа и захотела поехать вместе со мной.
Король помолчал, пытаясь придумать, как бы деликатнее приступить к той теме, которая его интересовала. И хоть у короля есть привилегия задавать любые вопросы и получать на них прямые и правдивые ответы, он всё-таки не хотел, чтобы его вопрос прозвучал бестактно. Наконец решив, что лучший путь к цели – прямой, он произнёс:
– Как вам понравились кавалеры и рыцари при дворе нашего брата Людовика, короля Германии?
Ротруда смутилась, поняв, куда клонит король.
– Они все были добры ко мне и любезны, – ответила она, слегка покраснев.
– Но эта прелестная краска на ваших щеках говорит о том, что среди них, наверно, был кто-то, кто превосходил остальных в этих достоинствах?
– Нет, ваше величество, – почти прошептала она.
– Но тогда, может быть, среди французских рыцарей есть такой человек?
– Нет, ваше величество, – виновато повторила она ещё тише.
– Сударыня, я с большим уважением и любовью относился к вашему дедушке, епископу Франкону, и уважаю память вашего покойного отца, храброго рыцаря! Поэтому я не хочу принуждать вас торопиться с выбором достойного мужа. Но поймите, графство Труа нуждается в сильной мужской руке, чтобы я как государь мог в случае надобности найти в ней опору.
– Ваше величество, я понимаю, что мне надо выйти замуж. Простите меня за то, что пока я не могу назвать имя своего избранника.
– А он есть?
Ротруда не ответила на этот простой вопрос, лишь слёзы показались на её глазах. Король понял, что продолжение разговора на эту тему вызовет лишь новые слёзы. Он налил ей воды из стоящего на столе графина, подождал, пока она отпила пару глотков, и ласково сказал:
– Простите меня, милочка! Я не хотел вызвать эти слёзы. Ну, вытрите свои красивые глазки и улыбнитесь вашему королю. Вот, прекрасно! – воскликнул он, увидев, что Ротруда улыбнулась. – Вы же не хотите, чтобы придворные подумали, что я вас тут обижал?
– Простите меня, ваше величество! Я уже не плачу…
Король ещё раз улыбнулся ей, дружески погладил её по плечу и вышел из комнаты, с огорчением поняв, что ему так и не удалось ничего выяснить о сердечной привязанности Ротруды.


                XXIX
                СИТУАЦИЯ ПРОЯСНЯЕТСЯ

Клотильда, покинув комнату Ротруды при появлении короля, вышла в сад и стала медленно прогуливаться, раздумывая об этом событии. Она догадывалась о цели этого визита, понимала, как тяжело сейчас будет её подруге, но не знала, как ей помочь. И не было никого, с кем можно было бы посоветоваться! Вдруг, словно её мысленный возглас был услышан, в конце аллеи она увидела идущего к ней графа Рудольфа.
Граф узнал о приезде девушек случайно, встретив офицера того отряда, который был послан за ними в Труа. Тот и сообщил ему о том, что Ротруду вызвал король, и Клотильда приехала вместе с ней, желая поддержать свою подругу в случае необходимости, и не видя смысла оставаться в Труа одной. Этот же офицер сказал, что он доставил девушек в королевский дворец, где они и будут жить всё это время. Рудольф очень обрадовался этой новости и поспешил во дворец, где и встретил Клотильду в саду. Девушка тоже была очень рада этой встрече. Мы уже знаем, что граф тоже был ей небезразличен, к тому же она решила посоветоваться с ним о том, как помочь Ротруде.
Приблизившись, Рудольф поклонился и сказал:
– Счастлив видеть вас, сударыня. Надеюсь, поездка в Труа и встреча с подругой доставили вам удовольствие.
– Увы! Наша безмятежная жизнь в Труа была неожиданно нарушена королевским офицером, который привёз моей подруге Ротруде повеление короля приехать в Орлеан. Сейчас она беседует с королём, и я очень переживаю за неё!
– Но почему? Я часто вижу короля и знаю, что он не злой человек и никогда не обидит женщину!
– Граф, вы как раз тот человек, который может помочь мне советом. Я не знаю, как помочь Ротруде. Как я могу ей помочь, если я сама не знаю, что ей сейчас делать! – в каком-то отчаянии воскликнула Клотильда.
Рудольф понял, что тут дело серьёзное и шутки будут неуместны. Поэтому он сразу стал серьёзным и сказал:
– Сударыня, я к вашим услугам. Расскажите мне, в чём заключается то дело, которое так вас расстроило.
Тогда Клотильда рассказала ему о положении Ротруды как единственной наследницы графа Труа, о том, что и король Карл, и герцог Ричард Бургундский, её сюзерен, заинтересованы в её скорейшем замужестве. Они предлагают ей разных знатных кавалеров в качестве женихов, но она любит другого человека, и этот человек гораздо ниже её по своему положению. И выйти за него замуж ей не разрешат ни король, ни герцог Ричард.
– А вы знаете, кто тот человек, которого она любит?
– Знаю, и вы очень удивитесь, когда узнаете, кто это. Для вас будет неожиданностью, что это очень близко касается и вас.
– Меня? – удивился Рудольф. – Вы сказали, что это близко касается меня?
– Настолько близко, насколько близким другом для вас является ваш оруженосец по имени Бажан.
– Бажан? – в изумлении воскликнул Рудольф. – Ваша подруга любит Бажана?
– Да, и она знает, что он тоже её любит, но, понимая, что он ей не пара, хотел уехать навсегда к себе на родину. Но почему-то он не уехал и неожиданно стал вашим оруженосцем.
– Теперь я понимаю причину его грусти, которую часто замечаю у него. Бажан действительно мой близкий друг, он два раза спас мне жизнь. А может, даже три, если учесть последний случай. Но ваши сведения о нём несколько устарели. Он уже не оруженосец. За совершённый подвиг король лично посвятил его в рыцари! Теперь он рыцарь Жан ле Рус.
– Он рыцарь?! – настала очередь удивиться Клотильде.
– Да, и король был очень милостив к нему.
– Граф, надо им помочь! Поговорите с вашим отцом, король уважает его. И приведите вашего друга сюда, в этот сад. Сегодня, когда колокола прозвонят вечерню, я буду ждать его здесь, вот на этом самом месте. Только не говорите ему пока, что Ротруда здесь.
– А меня вы не будете ждать? – с улыбкой спросил Рудольф.
– Я буду ждать вас после вашего разговора с отцом, – тоже улыбнулась Клотильда.
На этом они расстались, Рудольф пошёл к Бажану, а Клотильда пошла во дворец, посмотреть, ушёл ли король. Оказалось, что он уже ушёл, а Ротруда сидела печальная. Когда подруга рассказала ей новость об изменении в положении Бажана, она удивлённо вскрикнула и вопросительно посмотрела на неё. Клотильда продолжила:
– Сегодня после вечерни он придёт сюда, в сад, чтобы встретиться со мной. Он пока не знает, что ты здесь, он думает, что ты в Регенсбурге при дворе короля Людовика. Ты в это время будь вон в той беседке, которая видна из этого окна. Я приведу его туда.
– Я боюсь встречи с ним! Что я ему скажу?
– Скажешь правду! Это лучший вариант, когда не знаешь, что сказать!
Оставим двух подруг обсуждать эту интересную тему и проследуем за графом Рудольфом. Бажана не оказалось ни дома, ни в ближайшем кабачке, где они обычно обедали. Вспомнив о странной привычке своего друга, он пошёл к Луаре и нашёл его там. Бажан, как Рудольф уже не раз видел, сидел на прибрежном камне и смотрел на реку. Рудольф сел рядом и рассказал о своей встрече с Клотильдой и о её просьбе прийти им обоим сегодня после вечерни в сад королевского дворца.
– Зачем я ей нужен? – удивился Бажан.
– Она этого не сказала, но попросила, чтобы мы пришли оба, – уклончиво ответил граф.
– Ну, что ж, я не могу отказать даме в её просьбе, тем более что я сейчас ничем не занят.
В назначенное время друзья пришли в сад королевского дворца. По настоянию Рудольфа Бажан оделся так, как оделся бы для приёма у короля. Они успели уже три раза пройти по аллее туда и обратно, когда перед ними появилась Клотильда. Загадочно посмотрев на Бажана и оглядев его с головы до ног, она одобрительно кивнула головой и сказала, обратившись к Бажану:
– Сударь, я прошу вас подождать вон в той беседке, которая видна в конце этой аллеи. Мне надо сказать графу что-то очень важное.
Бажан, удивлённый такой странной просьбой, послушно пошёл в указанную беседку. Опустив голову и продолжая размышлять, зачем Клотильда пригласила его, если потом не стала с ним говорить, он так же задумчиво и вошёл в беседку. Здесь он поднял голову, огляделся и неожиданно обнаружил, что он тут не один. На скамье сидела девушка. Она медленно подняла голову, и Бажан увидел, что это Ротруда!..
Он шагнул к ней и неожиданно его ноги подогнулись, и он стал перед ней на колени. Голос отказался служить ему, и он только смог выдохнуть:
– Это вы!..
– Да, рыцарь Жан ле Рус, это я, – ответила с улыбкой девушка. – И, пожалуйста, встаньте с колен и сядьте рядом на эту скамью, как мы когда-то сидели на том поваленном дереве, на берегу реки.
– Но как вы здесь оказались?! – воскликнул Бажан, выполнив её просьбу сесть рядом. – Ведь вы оставались в Германии и уехали в Регенсбург.
Пришлось Ротруде рассказать ему, что она туда не уезжала, а жила во Франкфурте, потом уехала в Льеж к больному дедушке, епископу Франкону. А потом по воле короля уехала сначала в Труа, а затем – сюда, в Орлеан. Бажан, в свою очередь, рассказал, как он остался, чтобы потом вместе с монахом Макариосом поехать в Константинополь, как познакомился с графом Рудольфом. Потом рассказал о своих приключениях, избегая тех моментов, где он геройски себя проявил. И как, наконец, стал рыцарем.
– Вот видите, теперь я знаю, как называть вас: рыцарь Жан ле Рус, – улыбнулась Ротруда. – Помните, как вы возразили, когда я назвала вас «сударь»?
– А вы помните, как я сказал, что был бы счастлив быть вашим слугой, и чтобы вы называли меня просто по имени?
– Помню, я тогда ещё обещала вам подумать об этом, – ответила она.
Бажан не знал, что сказать ей. Рядом сидела девушка, дороже которой для него не было. Он думал, что год назад расстался с ней навсегда. И сейчас он не знал, хватит ли у него душевных сил расстаться с ней снова, ещё раз претерпеть все те муки, которые он пережил. За этот год он понял, что любит эту милую девушку, и жизнь без неё была ему совсем не в радость. Неожиданно он осознал, что если им снова предстоит расстаться, то ему сейчас, именно сейчас, необходимо сказать ей об этом. Иначе он потом просто сойдёт с ума от раскаяния, что не сделал этого. Человеку свойственно больше жалеть о чём-то не сделанном, чем о сделанном, пусть даже ошибочно и неудачно. Вот так и получилось, что он вдруг сказал:
– Я люблю вас.
Так просто, всего три слова. Но порой они переворачивают всю жизнь двух людей. Он взял её руку в свою, и она не отняла её.
– Бажан…
– Ротруда…
Как же вдруг оказалось, что их губы соединились?.. Они этого так никогда и не поняли! Не будем подслушивать их дальнейший разговор. Поверьте, он мало чем отличался от того разговора, который происходит в подобном случае в наше время, как и во все другие времена.


                XXX
                ИНОГДА БОГ УЛЫБАЕТСЯ

Отправив Бажана в беседку, где его ждала Ротруда, Клотильда спросила графа Рудольфа, видел ли он сегодня своего отца.
– Да, я видел его, но говорить о нашем деле пока преждевременно, – ответил он. – Я думаю, надо подождать результата того разговора, что происходит сейчас вон там, в той беседке.
– Да, вы правы.
Они стали прогуливаться по аллее, ожидая, когда закончится разговор Бажана и Ротруды, путь которых к этой встрече был столь долог и труден, что это казалось чудом. Рудольф, нежно посмотрев на Клотильду, спросил:
– Вы очень любите свою подругу?
– Да, конечно, очень. Но почему вы об этом спрашиваете?
– Дело в том, что Бажан два раза спас мне жизнь. Хотя, конечно, я люблю его не за это, а просто, потому что он хороший друг и благородный человек. Мне нравится его спокойствие и рассудительность, когда надо принять важное решение. А когда он мечтает, то мне становится завидно, потому что я так мечтать не умею!
– А я Ротруду просто люблю! – ответила Клотильда. – Просто люблю, и всё!
Рудольф с восторгом посмотрел на неё. Эта девушка нравилась ему всё больше и больше! Он уже собирался сказать ей об этом и даже начал подбирать соответствующие слова, но в это время из беседки вышли Ротруда и Бажан. Бажан пошёл к ним, а Ротруда осталась около беседки. Клотильда направилась к ней, на ходу сказав Рудольфу: «Подождите меня здесь!». Встретившись на середине дороги с Бажаном, она успела увидеть его сияющие глаза и поняла, что объяснение состоялось. Она шутливо сделала ему книксен, подбежала к Ротруде и обняла её. А Бажан, подойдя к графу Рудольфу, посмотрел на него таким отрешённым взглядом, что и графу тоже всё стало ясно. Он сказал, что ещё задержится здесь ненадолго, поэтому Бажан пошёл домой один, с душой, наполненной счастьем.
Проводив Ротруду до её комнаты, Клотильда вернулась к Рудольфу и сказала:
– Граф, пришло время заручиться поддержкой вашего батюшки. Поговорите с ним. Вы же говорили, что маркиз Роберт хорошо относится к вашему другу и даже считает себя в долгу перед ним за ваше спасение от смерти.
Рудольф согласно кивнул головой и отправился выполнять это щекотливое поручение, а Клотильда вернулась во дворец. Однако не успела она зайти в свою комнату, как слуга в ливрее с королевским гербом передал ей приглашение зайти к королю. Королевское приглашение по сути своей является приказом, поэтому она не мешкая пошла вслед за слугой.
Что послужило причиной столь неожиданного вызова, ведь Клотильда видела короля всего один раз, и то мельком, когда он пришёл к Ротруде. Скорее всего, он даже не знал её имени, и ему не было известно, кто она. Дело в том, что король, уходя из комнаты Ротруды огорчённым, что ему не удалось выяснить имя избранника Ротруды, вспомнил о той девушке, которая вышла из комнаты, когда он пришёл. Он вспомнил, что Ротруда даже назвала её имя, но он его не запомнил. Спросив у мажордома, кто была та девушка и как её зовут, он решил поговорить с ней, справедливо рассчитывая, что подруга легче может раскрыть этот секрет. Как видим, несмотря на то, что король был ещё молод, он неплохо знал женскую природу!
Вошедшей в его комнату Клотильде он приветливым жестом указал на стул, приглашая сесть. После чего остановился около окна и задумался. Затем, обернувшись к девушке, он сказал:
– Вы дочь виконта Гарнего де Блуа, зовут вас Клотильда и вы близкая подруга Ротруды де Труа?
– Да, ваше величество, – ответила девушка, удивлённая таким вопросом.
– Сударыня, я хочу вам прямо сказать, что желаю добра вашей подруге и хочу ей помочь.
Клотильда молчала, ожидая продолжения, но внутренне замерла, догадываясь о дальнейшем. Король, посмотрев на неё внимательно, продолжил:
– Я хочу знать, кем занято сердце этой девушки, кто её избранник. Вы поможете мне? Или, вернее, вы хотите помочь ей? Ведь король может многое.
Понимая, что просьба короля всегда является приказом, Клотильда ответила дрогнувшим голосом:
– Ваше величество, это достойный и отважный рыцарь Жан ле Рус. Я буду в отчаянии, если мой ответ навлечёт на него немилость вашего величества…
Карл III удивлённо воскликнул:
– Вот как?! Этот юноша, которого я недавно посвятил в рыцари? Но когда же он успел, между всеми своими воинскими подвигами, завоевать ещё и сердце знатной  красавицы?
В этом восклицании Клотильде послышалось скорее весёлое удивление, а отнюдь не гнев. Это придало ей бодрости, и она уже более смело ответила:
– Так случайно сложилось, что он плыл из Кёльна в Майнц на том же корабле, что и Ротруда. И, когда на них напали разбойники-венгры, он бросился спасать её, и был жестоко изранен врагами. А потом он сопровождал её в дальнейшем пути до Майнца.
– Значит, я не ошибся в нём. Однако, как же он всё успевает! – уже со смехом произнёс король. – Я, хоть и король, никак не могу выбрать время, чтобы найти себе жену! Всё время государственные дела отвлекают!
В это время слуга, приоткрыв дверь, доложил королю, что маркиз Роберт граф Парижский почтительно просит принять его. Король кивнул головой и, обратившись к Клотильде, сказал:
– Благодарю вас, сударыня, вы можете идти.
Вошёл маркиз Роберт. Карл приветливо ответил на его поклон и спросил, чему он обязан удовольствию видеть его.
– Ваше величество, недавно герцог Ричард сетовал, что никак не может выдать замуж одну свою подданную, юную графиню де Труа.
– Да, у меня тоже был с ним недавно разговор по этому поводу. И я даже обещал ему помочь в этом. Правда, пока безрезультатно.
– А я, в свою очередь, могу дать вашему величеству совет, если позволите, как угодить герцогу Бургундскому и одновременно к общей выгоде.
– Что вы имеете в виду, дорогой маркиз? Не своего ли сына Рудольфа хотите предложить в качестве жениха?
– О нет! Ведь графство Труа находится на границе владений Бургундии и Нейстрии, поэтому вряд ли герцог Ричард согласился бы выдать свою подданную за моего сына. Но если она станет женой достойного человека не из моей семьи, то он согласится.
– И кто же этот достойный человек?
– Это молодой рыцарь Жан ле Рус, которого ваше величество недавно посвятили в рыцари. Он бывший оруженосец моего сына и его друг, поэтому он будет в добрых отношениях с нашей семьёй. С другой стороны, дав присягу на верность герцогу Бургундскому, он будет верен и ему, потому что он – человек чести. Всё это послужит укреплению добрососедства между Нейстрией и Бургундией, что так необходимо сейчас, перед лицом норманнского нашествия.
– Вот забавно! – весело произнёс король. – В течение каких-то пяти минут я уже дважды слышу это имя.
– Кто же навал вам его первым, раньше меня? – удивился маркиз.
– Та девушка, с которой вы встретились в дверях! Это Клотильда, дочь виконта де Блуа и подруга Ротруды. Мне удалось уговорить её назвать имя человека, которого та любит. Надеюсь, вы уже догадались, какое имя она мне назвала?
– Догадываюсь, ваше величество. Это Жан ле Рус?
– Право, я уже не удивлюсь, если и герцог Ричард вскоре придёт ко мне и назовёт это же имя! – рассмеялся король. – Впрочем, я думаю, что всё-таки не герцог должен просить руки рыцаря для своей подданной, а наоборот. Поэтому передайте рыцарю Жану ле Рус, что он может просить руки графини Ротруды де Труа у герцога бургундского, а я со своей стороны поддержу эту просьбу. Чёрт побери, мне нравится этот юноша! Я сегодня же поговорю с герцогом.
Когда маркиз сказал об этом Рудольфу, а тот в свою очередь передал Бажану, то последний не мог поверить своему счастью! Правда, ещё оставалось опасение, что герцог Бургундии Ричард не согласится на этот брак. В отсутствии у Ротруды живых родителей и других близких родственников Бажан должен был просить её руки у герцога как сюзерена графства Труа. Правда обещанная королём поддержка давала надежду на благоприятный исход. Так и оказалось. На следующий день в особняк, который занимал в Орлеане герцог Ричард Бургундский, пришёл рыцарь Жан ле Рус в сопровождении графа Рудольфа де Вернон и торжественно попросил у герцога разрешения просить руки графини Ротруды де Труа. Такое разрешение было ему дано при условии принятия присяги на верность герцогу Бургундии. Граф Рудольф в сопровождении одного из оруженосцев герцога отправился в королевский дворец, чтобы пригласить Ротруду к герцогу Ричарду. Выполняя волю своего сюзерена, она в сопровождении Клотильды, без промедления прибыла в его особняк. Здесь в торжественной обстановке рыцарь Жан ле Рус попросил у графини Ротруды де Труа согласия стать его женой. Прелестные щёчки графини покрылись лёгким румянцем, и её голос слегка дрожал, когда она ответила:
– Я согласна…
Через месяц в церкви Сен Эньян в Орлеане состоялось бракосочетание рыцаря Жана ле Рус и девицы Ротруды, графини де Труа. Свидетелями на нём были граф Рудольф и Клотильда, а также маркиз Роберт и герцог Ричард. Свадьба была пышная, её посетил даже сам король Карл III, после третьего кубка вина пообещавший быть крёстным отцом их будущего сына!
Через неделю по повелению короля молодые отправились в Труа, дабы рыцарь Жан ле Рус обеспечил защиту жителей графства в это неспокойное время и разумным управлением преумножал их благосостояние и пополнение королевской казны.
Семя дерева, унесённое ветром, не возвращается обратно, а прорастает там, где упало. Так и человек в то далёкое от нас время, будучи закинутым волею судьбы далеко от дома, практически никогда не мог уже вернуться обратно. Чтобы преодолеть большое расстояние между разными странами, требовались сопроводительные письма к правителям тех стран, через которые проходил путь. Но это не давало никакой гарантии безопасности, если власть этих правителей была слабая, или на их территории шли войны и хозяйничали разбойники. Поэтому в дополнение к сопроводительным письмам требовалась воинская охрана, и без большого военного отряда пускаться в путь не имело смысла. Конечно, нищий или бедный монах могли надеяться на благополучный исход своего путешествия, но и их могли ограбить и убить.
Для человека в те времена родиной был его дом, семья, соседи, люди одного с ним языка, живущие поблизости. Само понятие «родины» как страны впервые встречается именно в русской летописи «Слово о полку Игореве», написанном почти через триста лет после описываемых здесь событий. А в западноевропейских летописях (хрониках, анналах) такое понятие вообще появляется значительно позже. Поэтому человек, закинутый обстоятельствами далеко от места, где он родился, начинал считать своей родиной то место, где у него появилась своя семья, и родились дети.
Дома Бажана ждала мать. Но в те времена люди жили гораздо меньше, чем сейчас, и человек после сорока лет уже считался стариком. Поэтому взрослый сын мог быть почти уверен, что его родители уже умерли, если он пробыл на чужбине лет пять или десять.
Вот и у Бажана был момент, когда он должен был сделать выбор. И он его сделал. Первый раз, когда он мог вернуться с посольством на Русь. Второй раз, когда мог отправиться в опасный путь с Макариосом в Константинополь, и оттуда – на Русь. В обоих этих случаях он мог до Руси не добраться. При возвращении с посольством их корабль мог затонуть в бурю или быть захвачен пиратами-варягами, и он бы погиб или был захвачен в плен. При странствии с Макариосом, они просто могли быть убиты или захвачены в рабство любым отрядом или племенем. А ведь в случае возвращения домой нашего юного героя ждала вполне предсказуемая и обеспеченная жизнь! При покровительстве Руалда он мог сделать карьеру посла или воина. Он мог бы стать приближённым будущей княгини Ольги, поскольку был её молочным братом и другом детства. Ведь маленькая Оленька любила его и, конечно, оставила бы при себе. Он мог бы жениться на Миладе, дочери второго посла Вельмуда, ведь у них уже возникла взаимная симпатия.
Мы знаем, что, отправляясь с Руалдом, Бажан так и предполагал свою будущую жизнь. Но Господь смеётся, когда узнаёт о наших планах! Так произошло и в случае с Бажаном. Он встретил любовь и решил остаться, просто остаться, ни на что не надеясь. Он не смог уехать. Давайте же порадуемся за нашего героя, порадуемся тому, что Бог в данном случае не стал смеяться, а по-доброму улыбнулся!


                XXXI
                А ЧТО ЖЕ ДАЛЬШЕ?

Неравнодушный читатель, возможно, захочет узнать, как дальше сложилась жизнь наших героев, как главных, так и второго плана. Сквозь толщу времён разглядеть это трудно, но благодаря некоему обстоятельству, о котором будет сказано ниже, кое-что можно увидеть.
Так, например, точно известно, что Бажан с Ротрудой жили долго и счастливо в любви и согласии. Первый же их ребёнок, сын Рауль, стал новым графом де Труа. А родившуюся через два года доченьку назвали Клотильдой в честь верной подруги, которая и стала её крёстной матерью. А незадолго до этого из Германии пришло известие, очень огорчившее молодую чету. Граф Адальберт Бабенберг, возглавлявший борьбу своих сторонников, после ряда поражений был обманом завлечён на переговоры, но там коварно схвачен и казнён. Ротруда горько плакала, узнав об этом, ведь граф Адальберт спас её от смерти и бесчестия, а Бажана – от смерти или рабства, что ещё хуже. Клотильда вышла замуж за Рудольфа и стала графиней де Вернон. Они с Ротрудой часто ездили в гости друг к другу.
Король Франции Карл III после ещё семи лет войны с норманнами был вынужден заключить с ярлом Роллоном договор, согласно которому тот получил большую территорию на севере страны, став формально вассалом короля Франции. Карл III даже дал ему в жёны свою дочь Гизелу, при условии принятия Роллоном христианства. Так было положено начало герцогству Нормандия, а сам Роллон стал родоначальником Норманнской династии. Французские феодалы сочли этот договор проявлением слабости короля, и подняли против него мятеж, в котором участвовал и маркиз Нейстрии Роберт, они заключили Карла в заточение, где он и провёл последние шесть лет своей жизни и умер или, по некоторым сведениям, был убит. В истории он получил прозвище Простоватый, возможно, за то, что бы слишком доверчив, потому что глупым он отнюдь не был. Маркиз Нейстрии Роберт после свержения Карла III стал королём Франции, но был им всего лишь один, последний, год своей жизни.
Король Германии Людовик IV Дитя отличался слабым здоровьем и через восемь лет умер, в возрасте восемнадцати лет. Всё своё правление ему пришлось бороться с набегами венгров, однако его войска постоянно терпели поражения. После его смерти королём был избран граф Конрад, тот самый, который ухаживал во Франкфурте за Ротрудой. Он стал королём Конрадом I, вёл неудачные войны с венграми и борьбу с сепаратизмом герцогов Баварии, Саксонии и Швабии, правил всего семь лет и умер в возрасте тридцати семи лет.
Макариос узнал о свадьбе Бажана с Ротрудой из письма, которое Бажан ему написал. Через два года после этого Макариос приехал к ним в Труа. Пришло время ему отправляться в Константинополь, и он решил добираться туда морем на каком-нибудь купеческом корабле с надёжной охраной от пиратов, которых было много в Средиземном море. Из Константинополя он хотел, когда появится возможность, поехать на Русь, чтобы принести туда веру Христову. Ротруда посоветовала ему заехать в Тоскану, к графине Берте Лотарингской, жене маркграфа Адальберта Тосканского. Ротруда переписы¬валась с ней, поэтому графиня Берта знала о её замужестве, была этому очень рада и в каждом письме звала к себе в гости вместе с мужем, которого она помнила. Ротруда дала Макариосу письмо для графини Берты Лотарингской с просьбой помочь ему в поиске корабля до Константинополя, что ей не трудно было сделать, поскольку её муж, маркграф Адальберт, обладал большой властью и богатством.
Погостив у своих друзей полгода и насладившись семейным уютом, Макариос отправился в Тоскану. Перед отъездом Бажан дал ему золотой крест филигранной работы с изображением распятого Христа. Бажан долго искал такой и, наконец, нашёл у одного мастера-итальянца, который делал его по заказу королевского казначея для крестин племянника короля. Мастер сделал два, чтобы второй потом продать кому-нибудь. Бажан решил, что крест, который есть ещё только у королевского племянника, будет достойным подарком для его маленькой любимицы! Он попросил передать его Оленьке, если Макариосу удастся увидеть её, и сказать ей, что это подарок от её молочного брата Бажана. Надо сказать, что в своём письме, данном Макариосу для вручения графине Берте, Ротруда написала, что это не простой монах, он из знатного рода римских патрициев. Поэтому в Тоскане Макариос был очень хорошо принят графиней Бертой и её мужем, и ему был оказан должный почёт. Маркграф Адальберт лично договорился с капитаном корабля, который отправлялся в Константинополь, и дал Макариосу денег на дорогу.
В Константинополе Макариос вскоре стал известен как учёный богослов, богословские труды которого пользовались большим успехом. Вскоре после своего приезда он стал свидетелем прихода под стены города войска руссов во главе с князем Олегом, когда ромеи были вынуждены уплатить им дань, чтобы они ушли. Когда руссы уходили, Макариос с благо¬словления Константинопольского патриарха Евфимия* отправился вместе с ними на Русь, чтобы проповедовать там учение Христа. Князь Олег разрешил ему следовать с его войском в Киев, где была столица государства руссов. В Киеве Макариос встретился с Ольгой, которой было уже четырнадцать лет, и она уже четыре года была женой князя Игоря. Макариос передал ей подарок от Бажана, золотой крест, и объяснил его значение.
Ольга взяла с собой в Киев мать Бажана, Благославу, которая со времени возвращения Руалда ничего больше не знала о своём сыне. Каким счастьем было для неё узнать о его счастливой судьбе! Она с радостью узнала, что у неё уже есть внук и внучка, а сам Бажан стал большим господином, рыцарем. Слёзы счастья были на её лице, жалела только о том, что не сможет она увидеть своих внуков и сына. Но разве просто знать, что они живы и здоровы – это не счастье для матери?!
Однажды в дом, где Макариос жил, пришла красивая молодая женщина в сопровождении служанки и двух маленьких девочек. Она сказала, что её зовут Милада, и долго расспрашивала о Бажане, о его жене и детях. Потом вытерла появившуюся слезу и попросила Макариоса, чтобы он, если будет писать Бажану, передал ему привет от неё.
До конца своей жизни Макариос жил на Руси, неся слово Божье. Княгиня Ольга покровительствовала ему, поэтому, хотя князь Игорь, ставший после смерти Олега великим князем, и относился к его проповедям с настороженностью, но не мешал ему и не преследовал. А ещё Макариос вёл летопись, в которой он писал обо всём, что видел в своей насыщенной событиями жизни. Была там и летопись, которая называлась «Сказание о добром рыцаре Бажане Русском, известном во Франкском королевстве как Жан ле Рус», она чудом уцелела в войнах и пожарах и сохранилась до нашего времени. А иначе, откуда бы мы смогли узнать все подробности его жизни и приключений?

 
                ПОСЛЕСЛОВИЕ АВТОРА

Даже более-менее исторически-образованный читатель, конечно же, знает хотя бы несколько разных версий о княгине Ольге, о её происхождении, дате рождения и других обстоятельствах её жизни. Не буду здесь останавливаться на этой теме, потому что нет непреложных доказательств ни одной из этих версий. Любая из них имеет множество слабых мест и противоречий. Желающие могут ознакомиться с соответствующей литературой и покопаться в Интернете, чтобы убедиться в этом. Там мы увидим попытки историков хоть как-то увязать все разрозненные сведения о ней. Все эти попытки не выглядят достаточно убедительно доказанными. Поэтому оставим все эти версии историкам. Возможно, когда-нибудь будут получены новые археологические находки или найдены новые достоверные летописи, на основании которых можно будет сделать точные выводы.
Книга, которую вы прочитали, является не историческим исследованием, а всего лишь приключенческим романом, действие которого происходит в эпоху, скрытую в тумане времени.
Поэтому мною была выбрана одна из таких гипотез, согласно которой Ольгу выдали замуж за Игоря в 10-летнем возрасте, что было вполне возможно, когда речь шла о государственных интересах, и практиковалось во все времена во многих странах. При этом получается, что сына Святослава она родила в возрасте 49 лет, что весьма сомнительно, но также в принципе возможно. Мы знаем, что из политических соображений иногда супругами становились совсем дети. Поэтому выдача замуж десятилетней девочки была в той ситуации вполне допустима. А родить в сорок девять лет тоже вполне возможно с медицинской точки зрения. Поэтому не будем более останавливаться на этом вопросе, раз не можем на него достоверно ответить. Более вероятной является гипотеза, что Игорь был просто «объявлен» сыном Рюрика с целью придачи легитимности передачи ему власти. Такая практика была, например, в традициях Римской империи, когда император «усыновлял» своего будущего преемника, которого он выбирал с целью спокойной передачи ему власти. Причём возраст «усыновляемого» не имел значения. Например, император Август «усыновил» своего преемника Тиберия, который был старше его на пятнадцать лет!
О событиях и исторических лицах Западной Европы того времени имеется сведений значительно больше. Это вполне объяснимо, если вспомнить про монгольское нашествие, когда в результате битв и пожаров на Руси были уничтожены многие летописи. Не надо забывать и про то, что многие сохранившиеся летописи были впоследствии, при их переписке, неоднократно отре¬дактированы в угоду интересам утвердившихся княжеских династий. В Европе у летописей было больше шансов сохраниться в каменных монастырях и замках. Поэтому исторические деятели и исторические события франкских государств отражены в данном романе максимально достоверно. Краткие сведения о них можно посмотреть в «Комментариях».
Отдельно следует отметить, что реальный образ рыцаря, который существовал в конце девятого – начале десятого веков, отличался от представленного в романе, причём в худшую сторону. Куртуазность в обращении рыцарей к женщинам и вежливость по отношению друг к другу появились значительно позже. А в то время рыцарем был просто конный тяжеловооружённый воин, умеющий и привыкший воевать, грабить и совершать насилия над мирными жителями. Его культура была на весьма низком уровне. Но можно предположить, что высшие слои рыцарства, получившие наследственные феодальные титулы, могли уже в то время быть несколько более цивилизованными. Поэтому, в романе сделан акцент именно на привлекательных качествах рыцарства, пусть даже несколько «забегая вперёд». А вообще надо понимать, что во все времена были люди разные – добрые и злые, умные и глупые, воспитанные и грубые... Как и сейчас, как и мы с вами, уважаемые читатели.


 
                КОММЕНТАРИИ

        Стр. 5. Князь Олег (? – 912) – князь новгородский с 879 г. и великий князь киевский с 882 по 912 гг. Родич Рюрика, предположительно – брат его жены Ефанды.
Стр. 5. Князь Рюрик (? – 879) – князь новго¬родский с 862 по 879 гг. Основатель династии Рюриковичей.
        Стр. 6. Князь Игорь (ок. 878 – 945) – великий князь киевский с 912 по 945 гг. Предполо¬жительно –  сын Рюрика.
        Стр. 9. Берсерк –  воин-варяг, посвятивший себя богу Одину. Перед битвой они приводили себя в бешено-агрессивное состояние. В бою отличались неистовством, воинским мастерством и нечувствительностью к боли. Стр. 9. Княгиня Оьга (ок. 893 – 969) – жена князя Игоря, правившая после его смерти с 945 по 960 гг. Возможно – дочь князя Олега.
        Стр. 10. Руалд – историческое лицо, был в составе русского посольства в Константинополе в 907 г.
        Стр. 11. Драккар – «корабль-дракон», деревянный корабль викингов, длинный и узкий, с высоко поднятыми носом и кормой, обычно с головой дракона на носу.
        Стр. 12. Карл III Простоватый (879 – 920) – король Западно-Франкского государства (Франции) с 898 по 922 гг.
        Стр. 12. Людовик IV Дитя (893 – 911) – король Восточно-Франкского государства (Германии) с 900 по 911 гг.
Стр. 12. Лев IV Мудрый (866 – 912) – византийский император с 886 по 912 гг. из Македонской династии.

       Стр. 23. Вельмуд – историческое лицо, был в составе русского посольства в Константинополе в 907 г.
        Стр. 25. Ода Франконская – регент при малолетнем короле Восточно-Франкского государства (Германии) Людовике IV Дитя с 900 по 903 гг.
Стр. 26. Скьёльдунги – легендарная королевская династия народа данов (датчан).
Стр. 32. Гаттон I (ок. 850 – 913) – церков¬ный и политический деятель, архиепископ Майнца с 891 по 913 гг.
Стр. 32. Арнульф Каринтийский (ок. 850 – 899) – король Восточно-Франкского коро¬левства (Германии) с 877 по 899 гг.
Стр. 36. Герман I – архиепископ Кёльна с 890 по 923 гг.
Стр. 42. Конрадины - знатный феодальный франкский род.
Стр. 42. Бабенберги (Поппониды) – знатный феодальный франкский род.
Стр. 44. Франкон (? – 903) – епископ Льежа с 856 по 903 гг. Согласно «Деяниям епископов Льежа» был родственником короля Карла II.
Стр. 47. Берта Лотарингская (866 – 925) – дочь короля Лотарингии Лотаря II.
Стр. 47. Адальберт II Богатый (? – 915) – граф Луки и маркграф Тосканы с 886 г.
Стр. 47. Лотарь I (795 – 855) – император из династии Каролингов. В 855 г. разделил свою империю между сыновьями Людовиком, Карлом и Лотарем.
Стр. 54. Василий I Македонянин (ок. 811 – 886) – император Византии с 867 по 886 гг.
Стр. 54. Юстиниан I (483 – 565) – император Византии с 527 по 565 гг. Полководец и реформатор.
       Стр. 59. Адальберт Бабенберг (? – 906) – глава дома Бабенбергов в период правления короля Людовика IV Дитя.
       Стр. 71. Карл II Лысый (823 – 877) – король Западно-Франкского королевства (Франции) с 843 по 877 гг.
        Стр. 91. Конрад I (ок. 881 – 918) – король Восточно-Франкского королевства (Германии) с 911 по 918 гг.
Стр. 113. Роберт I (866 – 923) – граф Парижа, маркиз Нейстрии, король Западно-Франк¬ского королевства (Франции) с 922 по 923 гг.
Стр. 129. Беатриса де Вермандуа (ок. 880 – 931) – жена Роберта I, королева Западно-Франкского королевства (Франции) с 922 по 923 гг.
Стр. 144. Адалельм де Труа (? – 894) – граф Труа с 886 по 894 гг.
Стр. 148. Ричард I Заступник (ок. 856 – 921) – герцог Бургундии с 898 по 921 гг.
Стр. 154. Роллон  (ок. 860 – ок. 932) – один из вождей викингов, первый герцог Нормандии по именем Роберт I с 911 по 927 гг.
Стр. 219. Евфимий I Синкелл (ок. 834 – 917) – патриарх Константинопольский с 907 по 912 гг.