Лоскутный мир - отрезки жизни

      Было у бабушки лоскутное одеяло. Cшито оно было из кусочков тканей разного вида и рода. Всевозможные оттенки пристыковывались, казалось, безо всякой логики. Просто так, как "Бог на душу положит". Но в целом рисунок получался пёстрым и, как сейчас модно говорить, психоделическим.
Некоторые лоскутки постоянно повторялись, другие - были в единственном экземпляре. Помню, нравился мне один такой. Изумрудно зелёный бархат. Только вот сейчас трудно сказать, что мне нравилось больше: цвет или его мягкое прикосновение.
      В этом одеяле на тот момент была такая магическая сила, что, как говорится, ни словом сказать, ни тем более пером описать. Оно чудесным образом спасало меня в минуты болезней, которых было достаточно много для маленького дитя, рождённого весом в полтора килограмма и отданного умирать домой, чтобы не портить врачебную статистику. Оно и только оно способно было уложить меня спать.
      Сколько мне было тогда лет? Точно до 4-ёх, потому что в четыре мы с родителями переехали от бабушки. Я отчётливо помню, как часами водила пальчиками по складкам и лоскутам. В каждом отрезке жили свои невиданные и невидимые животные. Были города и деревни, церкви и колхозы, поля и реки. Жили люди и звери. И всем было хорошо и весело. Единственное, зло, которое мне представлялось в детстве (только не смейтесь!) коровы с клыками. Но они водились в одеяле в малых количествах и быстро поддавались дрессировке.
      Это был маленький мир, только мой. В нём правили мир и любовь. И даже если я пыталась им поделиться, мне отвечали - ну и фантазёрка!
Я любила своё одеяло. Наверное, эта любовь к вещам сохранилась во мне и по сей день. До сих пор редко расстаюсь с ними, чаще переделываю, перешиваю или мастерю что-то ещё более нужное для дома.
      Но не суть. Вернусь к воспоминаниям. Вспоминая это самое лоскутное одеяло, его пёстрые лоскутки, как отрезки жизни, я пытаюсь понять, кто была моя бабушка Клава? Да, мы много разговаривали о ней. Но это было давно и я помню о ней бессовестно мало.
      Первый лоскуток - самый маленький и счастливый. Всё детство она прожила в Ленинграде. Её отец держал лавку на Васильевском острове. Потом гонения. Второй лоскуток - более тёмный и непонятный: раскулачивание. Они большой семьёй бежали в деревню Середейка Сухиничского района.
      Потом в пяти километрах от Сухиничей родителей расстреляли. Это был первый чёрный лоскут в её жизни. Второй такой она увидела много лет спустя, похоронив без времени ушедшего 30-летнего сына Сашу.
      А пока её - совсем ещё юную ждала нелёгкая череда из 1418 дней. Ровно столько длилась Великая Отечественная война. В это время, без любящих мамы и папы, Ваня Толик, Клава и младшенький Лёша остались на попечении старшей сестры Маруси, на тот момент у неё самой было уже 2 рта - 2 сыночка.
      Про любовь мне бабуля говорила мало. Как она познакомилась с дедушкой - задорным парнем из Подборок, ничего не знаю. Опять же, из своих детских воспоминаний могу сказать: дед Коля играл на мандалине, охмурял всю женскую половину деревню, знал шутки-прибаутки на все случаи жизни. Был шофёром на автобусе и на других разным машинах. Бабушка же - полная противоположность. Серьёзная и строгая, трудолюбивая и расчётливая (в хорошем смысле слова). Она чуралась людей и почти не имела подруг. Не подпускала людей очень близко и с недоверием относилась к чужакам. Они никогда не жаловалась, как бы тяжело не было. Искренне смеялась и горько плакала, только по очень большим поводам.
За совместную жизнь с дедом, не всегда счастливую и безоблачную, они родили четверых детей.
      Большую часть времени бабушка нигде не работала (это была прихоть супруга), но держала огромное хозяйство. Любила рукодельничать. Помню, картину в синей рамке - кот вышитый крестиком, рушники - гладью. Один из них она подарила мне на 20-летие. И он даже лежит где-то у мамы. На всех кроватях в бабушкином доме были подузорники с невероятными космическими рисунками крючком. Даже я, занимаясь вязанием почти профессионально, не могу повторить и покорить этой сложности!
Под конец жизни она вязала носки. Нацепив на кончик носа сильно-увеличивающие очки, за один вечер одолевала сделать пару! Нитки - ровница. Те самые, которые рвутся на ровном месте. И даже когда не стало мужа и двух сыновей, она тем более ускорила темпы вязания. Ей хотелось обогреть весь мир. Она дарила эти носки. Они были уже корявые, с не сочетаемыми полосками. Но она не сдавалась.
      Сейчас уже с ужасом понимаю, что она уже ощущала этот самый холод. Она вязала, потому что хотела согреться сама. Бедная моя бабушка. Ей бы так пригодилось моё лоскутное одеяло...
      Не знаю, на каком лоскутке теперь уже моей жизни оно потерялось. Но я чувствую его тепло. Особенно, когда болею. Это тепло рук моей Клавдии Ивановны.