Блажен, кто верует - полная версия

                1
      

    Она   смотрела на деревья, мелькающие за окном маршрутного такси,  на проносящиеся мимо встречные машины и редкие поселения, но ничто не касалось её сознания. Казалось, что это сама жизнь пробегает мимо неё. Всё мимо… мимо… мимо… Мысли женщины путались, рвались, сворачивались в клубок. Клубок, который теперь уже, наверное. и  не распутать. А  через все её невесёлые думы рефреном или  бегущей строкой   шли строки великого поэта:

 Но притворитесь! Этот взгляд
 Всё может выразить так чудно!
 Ах, обмануть меня не трудно!..
 Я сам обманываться рад!

 Да, всё так. И в двадцать первом веке повторяется то, что было в девятнадцатом. Ничего не изменилось. Человек всегда  готов   верить в то, во что ему очень хочется верить. Сын поверил, что эта женщина его действительно любит.

  Ах, обмануть его не трудно!..
  Он сам обманываться рад!

   Ну, а мать поверила в то, во что поверил сын.

    Маршрутка остановилась у грязно-серого здания придорожного кафе, значит, половину пути уже проехали. Люди высыпали из душного салона  и, влекомые призывными запахами якобы свежей выпечки,  устремились  к  зданию, сам вид которого отвращал от еды. Она тоже вышла, с трудом разогнула затёкшую от долго сидения спину и побрела на одеревеневших  ногах вслед за толпой. Есть ей не хотелось, хотя последний раз она ела  почти сутки назад.  Но впереди ещё два часа трястись в битком набитом авто, а потом километр брести по посёлку до своей ветхой хатёнки.
 

   Очередь была длинной, потому что именно здесь и сейчас сошлось  несколько маршруток дальнего следования. Нет, она не выстоит в этой людской веренице. Женщина огляделась. Не совсем чистые столики окружены обшарпанными стульями. Она присела, откинулась  на спинку  и закрыла глаза.
- Вам плохо? – участливо спросил чей-то женский голос.
 Она покачала головой.
- Может, вам что-нибудь купить? Моя очередь подходит, я возьму.
Она открыла глаза и посмотрела на склонившуюся к ней женщину. Кажется, эта женщина из их такси.
 - Если не трудно, то воды.
  Достала из сумки кошелёк.
- Потом рассчитаетесь, - улыбнулась женщина. – Нам с вами, Анна Григорьевна,  в этом автозаке  долго ехать. Может, ещё пирожков прихватить? Там и чебуреки есть. Вы меня не узнали? Вообще-то, это батюшку знают все прихожане, а ему знать их всех совсем не обязательно. Вы  работали экономистом в кооперативе ООО «Рассвет», а я на практике у вас была.
 - Извините, не могу припомнить, - виновато проговорила Анна Григорьевна.
 Тут подошла очередь  молодой женщины, и она поспешила к прилавку.

     Так и не узнанная Анной Григорьевной женщина купила ей два чебурека, бутылку минеральной воды, помогла  добраться до места и ушла в конец салона.  Маршрутка продолжила свой путь. 
     Солнце медленно  завершало свою работу на этом кусочке огромной планеты, что, впрочем, совсем не мешало ему щедро отдавать ему своё тепло. Приближающийся вечер не сулил  прохлады.   В салоне маршрутки,  переполненном пассажирами и  горячими лучами заходящего солнца,  было нечем дышать, хотя  все окна были открыты.  Хорошо, что сын привёз Анну   за полчаса до посадки, и она успела занять   место в первом ряду и у окошка, потому что спустя несколько минут маршрутка набилась до отказа. Желающих уехать оказалось гораздо больше, чем было посадочных мест.  Сидели даже в проходе на сумках.
    
    Женщина вяло жевала резиновую выпечку трёхдневной свежести и так же вяло перебирала свои мысли. Ещё два часа, и она будет дома. Господи, ну зачем она поехала в  город? Сидела бы в своей глуши, продолжала строить воздушные замки  и тешиться мыслью, что сын счастлив с молодой женой, а она, мать,  счастлива оттого, что её  сыну досталась  именно она,  долгожданная  Леночка. Такая  красивая! Такая душевная! Такая умная!

 Ах, обмануть меня не трудно!..
 Я сам обманываться рад!

   Как же  не хотела она ехать! Как без конца переносила дату   поездки!    Будто чувствовала, что там произойдёт нечто   очень плохое. Когда вчера ранним утром    шла  на остановку этого же самого маршрутного такси, казалось, сами ноги поворачивали пятки вперёд. Впрочем, при её варикозе с остеопорозом это и не удивительно. А   подсознание рождало предательскую надежду, что утренний рейс по тем или иным причинам отменят, и тогда она, предварительно сообщив об этом сыну, сможет с чистой совестью воротиться под крышу дома своего.  Вот сжимала сердце необъяснимая тревога – и всё тут! Каждая клеточка существа противилась этой поездке. Предчувствие что ли, мать его за ногу?!

  Но маршрутка пришла вовремя и строго по расписанию ровно через четыре часа прибыла в город.
    

 
                ***

     Денис был поздним ребёнком, он появился тогда, когда   старшие дочери уже почти заневестились. Страшновато рожать, когда возраст подходит к сорока годам, но муж очень хотел сына, и Анна отважилась на третьи роды. Только недолго   радовался отец долгожданному сыну, рано ушёл из жизни,   пришлось ей одной поднимать своего подскрёбыша. Правда, помогали дочери. Только   велика ли могла быть их помощь в те трижды  клятые девяностые и такие же последовавшие за ними нулевые, когда её девочки сами перебивались с хлеба на квас?
 
  Худо-бедно, а сумела мать поставить сына на ноги и дать возможность приобрести хорошую специальность. Вырос он работящим, ответственным и, что немаловажно, совершенно непьющим. Такие молодые люди даже в период едва ли не массовой  безработицы везде востребованы. Всё хорошо, только что-то медлил Денис с женитьбой, и  Анна долго ждала того часа, когда  сын одарит её невесткой.  Ожидание затягивалось до неприличия. Все одноклассники и друзья сына давно уже были женаты, а кое-кто даже не по одному разу.

    Шли годы.  Возраст Дениса приближался к критической отметке и  грозился вот-вот  перевалить   тот рубеж, за которым парень остаётся закоренелым холостяком.  Нет, сын не был монахом. Не был он и проповедником строгой морали. Погуливал по девчонкам. А чего ему, здоровому да   пригожему, не погуливать, коль сами они на шею вешаются?  Но, слава богу, внебрачных детей не плодил. На сей счёт жалоб от его подружек не поступало.  Однако  от  разговоров о женитьбе  он бежал, как чёрт от ладана.  А когда мать уже и не чаяла узреть своими подслеповатыми глазами хоть какую-нибудь невестку, тут она и объявилась. Да не какая-нибудь, а симпатичная, молодая  и невероятно скромная.

    Лена, Леночка... Единственная дочь своей матери…   Правда, есть у Леночки   старший брат, но он  не в счёт, потому что  невестка Леночкиной маме досталась дерзкая, резкая да, вдобавок ко всему,   жадная.  Вообще-то, вся их родня   такая же.   Понятное дело  - яблоко от яблони… Пришлось  сватье общение с ними свести к минимуму.
 

     Лена, Леночка… Из семьи потомственных горожан… Из семьи потомственных  интеллигентов… В общем,  по всем статьям та семья соответствует семье Дениса. Но не в этом дело. Не по социальному статусу Леночка в их семью вошла, а  потому что полюбили они с Денисом друг друга. Да и представил её сын не невестой, а уже женой. Правда, пока только гражданской.

  Официальной   женой Леночка один раз уже была  кому-то другому. Тот другой являлся и законным отцом их   годовалой малютки Гулюшки. Но поскольку официальный муж оказался редкой сволочью,  то   забракованные  загсом  супруги сразу после   рождения дочери оформили развод и разбежались   в разные стороны. Хоть и был   бывший  муж человеком достаточно обеспеченным, поскольку   имел хорошо оплачиваемую  должность в каком-то бизнесе, но от алиментов всячески увиливал. Редкая сволочь! Даже редкостная! Надо срочно искать замену.
 
    Не мудрствуя лукаво, Леночка села за компьютер и   быстро нашла подходящий вариант  в виде вполне достойного и неплохо зарабатывающего Дениса.
 
     Вот так они и столкнулись на бескрайних полях интернета. Там и полюбили друг друга. В интернете. Любили долго. Месяц, наверное. Потом встретились в реале и сразу начали жить. А чего тянуть, если у Дениса голову снесло, а кандидатуру потенциального мужа Леночка с мамой обсудили на семейном совете и единодушно проголосовали «за»? В конце концов, Леночка ничем не рискует. Если эта  кандидатура не будет соответствовать их требованиям, то её недолго заменить   другой, более денежной и покорной.
 
  Увы, всё это Анна поняла только сегодня, а два года назад…


                ***
 
    Гражданская невестка в первые же минуты знакомства так обаяла свекровь и двух своих золовок своей искренностью и простотой общения, что те   и представить себе не могли другую на её месте. Все были счастливы! Анна расхваливала невестку всякому, кто готов был её слушать. Она не скупилась на похвалы, вознося до небес добродетели Леночки, как  существующие, так и  придуманные.

  Потом состоялось знакомство со сватьей, тоже красивой и обаятельной     И теперь параллельно с дифирамбами в честь   необыкновенной красоты,     чрезвычайно высокого уровня интеллекта и невероятной порядочности своей  чудо-невестки счастливая Анна доносила  до посёлка информацию о своей чудо-сватье.  Эта информация,  разумеется, тоже смахивала на дифирамбы.
     Правда, время несколько умерило её восторг.   Но только по отношению к сватье. Не понравилось Анне её потребительское отношение к Денису. Ну, да ладно! Подумаешь, заказала сватья самые дорогие блюда в фешенебельном ресторане на всю их компанию за его счёт. Ну, порезвились все на дорогущих аттракционах.  Тоже за счёт Дениса. Да бог с ним со всем этим! В конце концов, сын сам выбрал такую жизнь для себя. Совесть Анны чиста, она-то  свой обед сама  оплатила. Сына никто из его новой семьи не упрекнёт,  что он её за свой, то есть, за их счёт накормил.  Правда, сын очень обиделся, но, зная своенравный характер своей матери, промолчал.
   Господи! Да о чём это она? Они теперь семья, и деньги Дениса – это, разумеется,     их общие деньги. Так и должно быть! И не только деньги, но и всё остальное. В том числе, и то, что было приобретено задолго до  встречи с Леночкой. Например, видеоплеер.
   
    Анна закрыла глаза. Нет-нет! Не надо про плеер! Не сейчас! Не здесь! Кругом люди! Она может разрыдаться! Про плеер – это потом… дома… когда будет одна… когда никто не увидит. Сейчас можно только про то, что уже оплакано. А ещё лучше про свою любимицу Гулюшку.
 
   Очаровательная малышка, казалось, могла растопить самое чёрствое сердце, а у Анны оно таким не было. И приняла она   девчушку, как родную свою внучку. Говорят, что для бабушки есть разница между родными внуками и неродными. Может, и есть. Но Анна её не почувствовала. Более того, она к Гулюшке относилась даже с большей нежностью и лаской, чем к старшим внукам.  Старшие, они уже почти взрослые, а Гулюшка  совсем ещё кроха.

              Как же хорошо всё было до этой поездки, будь она неладна!

   

             Мысли помимо её воли опять вернулись к тому, что произошло в городе.
 Может, Анна чего-то не понимает в современной жизни? Может, сейчас у людей всё по-другому? Только ведь  и сегодня суд при разводе делит между супругами только  то имущество, которое было совместно нажито, а приобретённым до брака каждый распоряжается по своему желанию.  Тогда почему же Леночка возмутилась, когда Денис решил отдать  старый плеер  родной матери?  Выходит, он не имеет права распорядиться даже той вещью,   которая   приобретена им задолго до встречи с Леночкой? Да ведь и не в качестве подарка Анна собиралась взять этот злосчастный плеер, а лишь на время, пока свой не починит.
   
   И вообще,  о каком совместно нажитом имуществе может вообще идти речь, если Леночка  не работает, а учится в  платном колледже и живут счастливые молодожёны с маленькой Гулюшкой на съёмной квартире, которую оплачивает Денис?  И не только квартиру. Он оплачивает всё! 

   Сватья живёт  отдельно от молодых.  Живёт почти в центре города,  в  огромной  квартире, доставшейся  ей  от родителей.   Нынче сватья там всю мебель заменила. Первый раз за тридцать лет.   Анна приехала аккурат к   завершению оформления интерьера, полюбовалась, искренне порадовалась.  На это немало тысяч потрачено, и собирала сватья эти тысячи целых три года. Как    удалось ей это при   небольшой зарплате секретаря-референта, имея на иждивении дочь, студентку на коммерческом обучении,   и маленькую внучку, да ещё при безбожных ценах на  продукты, на ЖКХ, на общественный транспорт и прочее? Неужели она думает, что Анна, всю свою жизнь проработавшая с цифрами, выйдя на пенсию, вдруг напрочь забыла простую арифметику?
 
 Конечно,   нехорошо считать чужие деньги. Анна и не считает. Но ведь и сватью никто за язык не тянул, никто про деньги не спрашивал. Анна    даже и не задумалась бы о нестыковках в её россказнях, если бы та не влепила   прямо в лоб:
- В прошлом году я молодым помогала. Хорошо помогала! А в это лето мне помочь нечем, потому что всё ушло на мебель.

   Анна буквально остолбенела от её логики. Значит, когда сватья копила деньги на мебель, она могла изыскивать средства ещё и на помощь молодой семье, а теперь, когда копить нет нужды, ей, выходит, нечем помочь? Теперь Анна должна помогать?
Но кому должна помогать Анна со своей мизерной пенсии? Сыну? Так он давно сам себя вполне  обеспечивает. И не только себя.  Анна прошлым летом тоже десять тысяч молодым привезла. На новосемье, так сказать. Мало? Так сколько было у неё   накоплено, столько и привезла. Денис тогда рассердился, денег не взял. Она их потом тайком в кухонный шкафчик положила. Найдут – догадаются.    
 
  Много чего говорила сватья по этому поводу. Вот только о том она промолчала, что Денис  перед отъездом на вахтовые работы в районы Крайнего Севера  оставил им свою банковскую карту. Ту самую карту, куда  перечисляется вся его зарплата. А длятся эти работы по шесть-семь месяцев в  году. С ранней осени и почти до конца весны. В тундре и в непроходимой тайге банкоматов нет, да и деньги там некуда тратить.  Вот сын карту-то им и оставил, поскольку, по его словам, они теперь живут одной семьёй и бюджет у них должен быть общим.
    Но сватья, вероятно, не знает, что они живут одной семьей, иначе не называла бы свой вклад в общий бюджет   помощью и не намекала бы на то,  что негоже   Анне в стороне оставаться.  Однако Анна-то членом их семьи не является. Да и что она может дать, кроме картошки?

    Конечно, она согласна с тем, что в семье всё должно быть общим. Не согласна она с тем, что квартиру, которую собираются покупать молодые, нужно оформлять на Леночку, так как именно она будет оплачивать ипотеку, взятую на  это приобретение.  Денису-то оплачивать не с руки,  он ведь большую часть года вдали от цивилизации находится. Пусть уж Леночка возьмёт на себя эту обузу, пусть уж она рассчитывается по долгам, тем более, что через год девочка закончит учёбу в колледже и работать пойдёт.     Если Леночке после оплаты ЖКХ, детского садика для Гулюшки и всего прочего какой-то суммы не хватит на оплату кредита, то можно и картой гражданского мужа воспользоваться.   Он же опять карту им оставит. 
 Оплачивать-то она может, но какой банк даст ипотеку, а следовательно, и документы на квартиру неработающей студентке?

   Так по фрагментам   Анна начала складывать грустную картину.  Точнее, картина сама начала вырисовываться.


 
***


   Сын, сын… Говорят, умная свекровь с появлением невестки обретает дочь, а глупая теряет  сына.  Анна глупой не была, но сына потеряла. Не стало его у Анны. Забыл он о матери.  В прошлые годы хоть наскоком да налётом в чём-то помогал, а теперь и того нет. Попросила  нынешней весной Анна    свозить её к мужу на могилу, хотя и без её просьбы  Денису  и  самому не лишне было бы отцу поклониться, а заодно и мать навестить.  И ещё попросила  прихватить с собой пилу,   брёвнышки на дрова распилить да на чурки расколоть. Они уже не один год под ногами путаются да гнилью покрываются.  Там и брёвнышек этих немного, и короткие они. Всей работы на час, не более. Только забыл сын о просьбе этой, мимо ушей пропустил. Приехал, свозил на кладбище и в тот же день в город умчался. О брёвна не споткнулся. Ну, и мать промолчала.
 
  Ворота открыть невозможно, того и гляди завалятся, столб начал гнить. Пахать   надо, а как трактору заезжать на огород?  Что делать?
     Взяла Анна верёвку, один конец к столбу привязала,   другой сквозь широкую щель в сеновале за перекладину зацепила, поднатужилась, малость выпрямила столб этот окаянный, верёвку привязала. Попробовала открыть ворота. Нет. Упираются они  в землю, большей Анниной натуги требуют. В общем, часа два пласталась она. Сил-то маловато осталось.  Но сдался столб. Она его ещё толстым бруском подпёрла. Надолго ли?  Хорошо, что никто не видел, иначе со стыда сгореть можно. Всяк, мимо проходящий, спросить может: «А  сын-то ваш где, Анна Григорьевна?»

      Раньше она могла  похорохориться и ответить нарочито беспечно, что, мол, не стоит   сыну машину гнать в такую даль ради того, чтобы ей помогать. За те деньги, которые он на бензин потратит, она двух работников нанять может.
     Да видно перестали верить ей люди, если уже даже и не спрашивают.
 
   Больно Анне и стыдно.  Но в том, что Денис вычеркнул её из своей жизни, она невестку не винит. Она вообще в этом никого не винит. Даже его.   Просто Анне очень больно. Она без конца задаёт себе одни и те же вопросы: «За что же  так со мной? Так безжалостно, так бесчеловечно?  Это жестоко! Разве я не заслужила даже   телефонного звонка?»
    Ответа   нет.  Сама, видать, виновата…
      



                ***


 Ранним утром Анна вышла на крыльцо, прошлась по деревянному тротуару до маленького огородика, окинула взглядом заросшие травой грядки и взялась за прополку.  Надо бы хоть кружку чая в себя залить, вторые сутки желудок держу на профилактике,  подумала она. Но  ни есть, ни пить ей не хотелось. 
  - Здорово, Григорьевна! – раздался бодрый голос соседки. – Ты чего так мало у сына гостила?
 
  Анна кивнула в знак приветствия и, оторвавшись от работы,  подошла к изгороди, разделявшей их подворья.
 - Не люблю я долго гостить, да и дома дел невпроворот, - она кивнула на грядки. -  Ишь, как сорняк силу набрал!
- И не говори! Будто рассада, - согласилась соседка. – А съездила-то как? Чего не хвастаешься?
  - Нормально, - выдавила из себя Анна и, потому что хвастаться   было нечем,  попыталась отвлечь её от расспросов о поездке.  –  Сорняк-то прёт, а посаженного не видать. Морковка кой-где только-только  проклёвывается.
- Как   в городе-то тебе гостилось? – продолжала допытываться настырная соседка.
- Хорошо гостилось, отлично, - вяло ответила Анна и пресекла дальнейшие расспросы: 
- Ладно, Валюша, я, пожалуй,  прервусь с прополкой, а то солнце уже припекать начало.
 
  Соседка с недоумением посмотрела на Анну, но промолчала. Что-то не то, подумала она. Обычно Григорьевна после    поездки  в  город будто новыми силами заряжается. Весёлая, разговорчивая. А сегодня   как в воду опущенная. Ладно, спишем на усталость. Годы-то её, чай, немалые. Да и здоровья они не прибавляют.
 
  А Анна, безуспешно пытаясь проглотить застрявший в горле комок скопившейся горечи,  который вот-вот может пролиться слезами, поспешила в дом. Подальше от людских глаз! Подальше от расспросов!

       2

   Стояла  удушливая жара. Временами Анне казалось, что солнце решило выжечь всё живое на грешной земле.   Она вставала ни свет ни заря и сразу же принималась за прополку, но  работа шла ни шатко ни валко.  Сорной травы было много, да и сама женщина быстро уставала. Однако через несколько дней она привела в порядок   маленький, или, как его называют,   мелочный огородик.   Теперь можно заняться  огородом большим, где росла картошка.

   Из-за своей болезни полоть и окучивать второй хлеб  вот уже несколько лет подряд Анна нанимала дочку соседки, но в это лето решила это сделать  сама. И не только потому, что были денежные проблемы. Не стала она нанимать потому, что любопытная соседка опять заведёт разговор о Денисе, а на эту тему Анне говорить ни с кем не хочет. Она никогда не выносила сор из избы, никогда ни с кем не делилась  наболевшим. Кому это надо? Конечно, люди могут и посочувствовать. Но могут ведь и позлословить. Оно ей надо?  Да и надеялась, что работа на огороде поможет  разложить тягостные думы по своим местам, переосмыслить, пересмотреть их под другим  углом. Она же сама всем мечущимся в поисках выхода советует, что если нельзя изменить ситуацию, то надо изменить своё отношение к ней. Почему же самой не воспользоваться этим постулатом?


  Вот завтра встанет она часиков этак в пять и сразу же на огород, пока солнышко не припечёт. Надо ещё мазь от комаров приготовить, не то съедят заживо, окаянные.
    Сказано – сделано.
 
     Ровные рядки вызволенной из плена сорной травы картошки задышали в полную силу  и потянулись к солнцу. Теперь ничто не мешало им жить. Вот бы и душу так же освободить от того, что мешает ей радоваться солнцу, ясному небу, свежему воздуху! Взять и вырвать из неё всё лишнее, грязное, мерзкое! Но чтобы душа задышала в полную силу, чтобы возрадовалась  жизни или хотя бы обрела относительный покой,  необходимо освободить от сорной травы свою память. А это не так просто.

  Работа, действительно, помогла. Женщина постепенно успокаивалась.   Всё, что произошло в городе,   уже не казалось ей катастрофой. Оно медленно, но верно отдалялось. Так же медленно, но верно физическая усталость вытесняла усталость  душевную. 
    После того, как с огородной страдой было покончено, Анна истопила под вечер баню,  смыла с себя всю накопившуюся грязь и впервые за прошедшую неделю заснула крепким сном. Она спала целых шесть часов, что случалось крайне редко. Таким же редким был сон без перерыва. Бессонница – верная спутница старости. А старость диктует нам свой режим сна. И не только сна.

                ***

   - Анна Григорьевна, вы слышали новость?   
Молодая женщина передала Анне банку молока и присела на лавочку под тень разросшейся черёмухи.
 - Какую?
  Анна присела рядом.
- Так перепись же идёт. Теперь переписывают всё. Сколько грядок посажено, что на них растёт. Какая техника имеется. Нанимаете ли вы кого-то пахать огород или сами  его вскапываете. Домашний скот и так далее.

     Брови Анны поползли вверх. О переписи   она знала, вот уже два месяца об этом жизнерадостно, прямо таки захлёбываясь счастьем, вещают по всем телеканалам.     Но перепись начнётся с первого июля, а сейчас ещё июнь. И кому какое дело,  чего там Анна на своих грядках насеяла? Хотя от наших чиновников   ожидать можно самого невероятного. Чтобы доказать, что на них всё держится, они ещё и не такое придумают.
 - Нет, вы только посмотрите! Будут ходить по дворам и всё переписывать! Интересно, и кто у нас в сельсовете бредить начал? – продолжала возмущаться соседка.
  Анна покачала головой.
- Нет, милая, это не у нас бредят. Бери выше.
- Неужели и там идиоты сидят?
- А ты как думала? Чем выше, тем дурнее. Чем больше власти, тем ближе к паранойе.
- К чему ближе?
- К дурдому.
 - А, поняла! Они готовы  из собственной кожи вон вылезти, чтобы простой народ…
  Зазвонивший телефон не дал   молодой женщине  разоблачить корыстные цели вылезающих вон из кожи чиновников, бездумно правящих  простым народом. Она взглянула на дисплей, поднялась с лавочки и, наскоро попрощавшись, заторопилась по своим делам, продолжая на бегу делиться теперь уже с телефонным собеседником своим искренним  возмущением   по поводу приказов тех, кому давно в психушке место  уготовано.

   Кому это понадобилось считать грядки? Для чего? Неужто опять по второму кругу  селян погонят? Продразвёрстка или продналог? Но она-то живёт в посёлке городского типа, её это не должно коснуться. Хотя, кто его знает, как оно пойдёт и чем   обернётся.

  Остановившаяся возле дома машина прервала её размышления. 
Приехала чиновница из поселковой администрации. Та самая, которую вышестоящая власть обязала переписать всё движимое и недвижимое Анны.
    Деловито осмотрев огород хозяйки, чиновница раскрыла папку, достала кипу бумаг и приступила к описи.
 - Замерять будете? – поинтересовалась Анна.
 - А зачем? Я на глазок. Итак, грядок у вас три. Каждая   по четыре квадратных метра. 
 Глазок у неё оказался, видимо, не совсем точным.
- Почему именно по четыре? – не согласилась хозяйка. – Если бы ширина грядок ровнялась  метру, то я  бы не  смогла   их прополоть. 
- Я считаю с дорожками. Дальше записываем, что у вас растёт. Лук, морковь, свёкла. Ага, записала. А там что у вас? Помидоры? Сколько корней?
-  Семь.
- А где капуста и сколько её?
- Капусту я не выращиваю уже три года. Покупаю.
- У кого и по какой цене?

         Мысли Анны заметались из стороны в сторону. Сказать правду? А  если этим она подведёт под какой-нибудь налог человека, у которого покупает капусту? Ведь неизвестно, с какой целью затеяна эта самая опись. Немного подумав, женщина на всякий случай слукавила:

       - На рынке беру, а продавцу  в паспорт не заглядываю. Да и цена разная.
  Соврала  Анна. Но сделала это как-то робко, не совсем уверенно   и покраснела по самые уши. Интересно, заметила чиновница или нет? Кажется, нет. Анна перевела дух.
 
    Допрос продолжался.
- Картошки сколько сажаете? 
- Три сотки.
- Весь урожай для личного пользования или излишками торгуете?

 
 Анна читала, что в тридцатые годы при раскулачивании крепких хозяев им задавались подобные вопросы, и заволновалась.
- Какие излишки? Откуда они могут быть, коль посажено-то всего пять вёдер?
- Ну, с пяти вёдер при хорошем урожае можно десять мешков накопать. Куда вам одной столько? Детям, наверное, помогаете. Они у вас в городе живут, вот с ними урожаем и делитесь. Так ведь?

  Конечно, делится. Но признаваться в этом не станет.

- Нет, не помогаю. Они сами себя обеспечивают.
 На сей раз Анна врала уже увереннее. Не подставлять же родных детей, если её раскулачивать станут! Надо их отмежевать от себя. Подумала немного и,  на всякий случай, добавила:
- Дети  к моему хозяйству вообще никакого отношения не имеют. Одна я, как перст, сами видите.

  На этот раз враньё вышло таким убедительным,  что Анна чуть сама в него не уверовала и едва не пустила слезу.

  - Хозяйства-то у вас я как раз и не вижу. Ни коровы, ни свиней, ни кур с гусями-утками. Только огород.
 Констатация сего факта завершилась вопросом:
– У кого мясные и молочные продукты покупаете?

 О боже! Опять с капустой по второму кругу! Ну, уж нет! 
 - Не «у кого», а «где». В магазине, - твёрдо соврала Анна и даже не покраснела.
- Техники, надо полагать, у вас тоже нет.
- Какой техники? Бытовой что ли? Есть стиральная машина, холодильник и пылесос.
- Да нет, нас интересует не бытовая техника, а сельскохозяйственная. Трактор, мотоблок…
- Чего нет, того нет. Только лопата, грабли, тяпка и вилы.

  - Ну, вроде, всё.
   Чиновница обвела подворье пристальным взглядом и заметила выглядывающую из-за бани черёмуху. Второй такой же куст рос рядом с крыльцом.
- Хотя нет, не всё. Есть ещё декоративные растения в количестве двух штук.

  Сирень, росшую под окном кухни,  она, слава богу, не заметила. Укрылась за картофельными кустами и виктория. Малина, росшая вдоль забора, тоже осталась не учтённой.
 
  Наконец, папка захлопнута. Уже у калитки Анна решила  поинтересоваться, для чего проводится подобная перепись.
- Да я и сама не знаю, - устало произнесла чиновница, пожала плечами  и  добавила:
 - Прислали сверху приказ, вот мы и выполняем.


   Этой ночью Анне приснилось, что принесли ей разнарядку, согласно которой обязана она сдать государству два ведра ягод черёмухи, семнадцать штук помидоров и пять мешков картошки. Хорошо, что про лук и свёклу с морковью там ничего написано не было.
     Да, не скоро сотрутся в генетической памяти следы продразвёрстки и развалившегося социализма, потому что российский капитализм оказался настолько диким, что сам царь Николай Второй, глядя на него  покончил бы жизнь самоубийством. Растущие не дням, а по часам цены на необходимые продукты и лекарства, налоги на всё движимое и недвижимое, задержки зарплат, немыслимые проценты на ипотеку и кредиты убивают всякую надежду на лучшую жизнь. Хотя  телеведущие бодро рапортуют не только о стабильности в экономике, но даже о некоем росте благосостояния россиян. Какая стабильность?  Чего? Зарплат, стабильно держащихся на уровне позапрошлого года? Пенсий, которые раз в год увеличивают на копейки? Какой рост? Рост чего? Цен и услуг?

      Рост благосостояния простого народа? Ой, держите меня семеро! Стабильно растёт благосостояние   российских олигархов и  так же стабильно   увеличивается их поголовье… в отличие от поголовья крупного рогатого и мелкого безрогого скота.  Лучше бы наоборот.  Пусть бы лучше увеличивалось поголовье того скота, от которого есть польза. И не паразитирующий ли скот порождает в леночках-аллочках-эллочках  алчность и желание найти себе богатенького Буратино? Конечно, на роль Буратино её Денис не подходит, но и им   не грех воспользоваться, если нет более выгодных предложений. Пока нет.

   Анна вспомнила, как её задушевная подруга Вера Николаевна  смеялась над повышением платы за электроэнергию. 
  - Хоть   полторы копейки за киловатт, да  отдай толстосумам, которые называют себя государством, - говорила она. -  Смех сквозь слёзы.    И ничего не поделаешь. Отдашь. Такой уж мы великий народ могучей страны. Угораздило же нас в ней родиться, быть вечными рабами да ещё и детей-рабов для неё нарожать.

   У неё тоже были дети. Дочь   и  сын.
 
    Вспомнив о Вере Николаевне, Анна решила её навестить. Подруга сумеет до конца развеять нехорошие мысли о новых родственниках, которых то ли бог дал, то ли чёрт подсунул. Только с ней  Анна может поделиться наболевшим.
          3
   
   - Ну, мать моя, ты совсем сбрендила! - проворно, но без суеты готовя стол к долгому чаепитию, произнесла Вера Николаевна, выслушав невесёлый рассказ подруги о поездке в город. - Во-первых, почему ты решила, что твоя сватья намекает на то, что ты должна помогать молодым?
    - Да потому что она при каждой нашей встрече напоминает о своей помощи им!
    - А тебе не приходила в голову простая мысль, что своей помощью она оправдывается перед тобой за то, что её дочь и внук находятся на иждивении твоего сына?

   Нет, такая мысль в Аннину голову не приходила, как   не было и мысли о каком-то там иждивении Леночки и крошки Гулюшки. Она считала правильным, что мужчина, в данном случае, Денис, содержит свою семью, но расставаться с обидой  на сватью  явно не желала.
- А мебель? Как можно при такой мизерной зарплате заменить всю мебель?
- Ой, дорогая моя, это делают даже при меньших доходах. Может, сватья твоя лет десять денежку  копила, а не три года, как тебе было сказано.   Подгоди-ка, - Вера Николаевна с удивлением посмотрела на Анну, -  ты что, решила контролировать их семейный бюджет?  Вроде, раньше   ничего подобного за тобой не замечалось. Ты же никогда не интересовалась, куда он тратит деньги. Никогда! Неужели в этом вся проблема?
   
     Анна вяло махнула рукой.
  - Проблема не в деньгах. Проблема   в том, что Лена его не любит. Там  даже элементарным уважением не пахнет, если она не постеснялась унизить Дениса в моих глазах, в глазах его матери. Да и я сама в тот момент выглядела  какой-то нищенкой.  Не Дениса она любит, а именно его деньги.

- Д-а-а,  - протянула Вера Николаевна, - видать,   не родилась  ещё  та свекровь, которой   с невесткой бы подфартило, даже если бы на эту роль ангел небесный был уготован. Плеер, видите ли,  невестка ей на время дать пожалела! А вдруг ты её неправильно поняла? Ишь, разобиделась-то как!

    Анна покачала головой.
- Нет, не разобиделась, просто изменила своё мнения о Лене. А понять её неправильно  было   невозможно. Всё шло открытым текстом.

    Анна опять почувствовала комок в горле и подступающие   слёзы. Перед   глазами вновь появилось лицо Леночки, но не той Леночки, которую она так обожала, а другой - недоброй, жадной.  Опять зазвучал её  голос, ставший вдруг неприятным: «Ты что,   отдаёшь плеер?! Он   нам самим уже не нужен?!»
  Анну тогда с головы до пять ошпарило чувство невыносимо жгучего стыда. Не за невестку. Нет.  Ей было стыдно за себя и за сына. Ведь это они, Анна и Денис, сговорились ограбить доверчивую девочку на целый видеоплеер! Ведь только по счастливой случайности Леночка оказалась в нужное время и в нужном месте и раскрыла их преступный замысел!А не то жила бы она, наивная, и не ведала, что этого старого видеоплеера у неё уже нет, поскольку   им давным-давно никто не пользуется. У них ведь и новый без дела пылится, потому что   фильмы или музыку из интернета скачивают на флешку   и вставляют её прямо в телевизор.

      
 
  Вот так милая, застенчивая и обаятельная девочка перечеркнула всё. Прав был Вадим Шефнер, предупреждавший, что словом  можно убить и предать… Но Леночка, наверное, не читала его стихов.


- Даже если и так, никакой трагедии я не вижу,  - оторвала Анну от Шефнера  Вера Николаевна. - А хороший Лена человек или прожжённая  девица с далеко идущими меркантильными планами, так  это только время покажет.  Денис сам разберётся.
 - Боюсь,  пока разбираться будет, останется не только без денег, но и без здоровья. А что потом?
 - Ты хочешь, чтобы они разбежались в разные стороны
 

- Бог с тобой! Пусть живут. Я  не об этом, а совсем о другом.  Мне ведь, Вера, надобно,  чтобы Дениса не превращали в покорного раба, в половую тряпку. Не для того я сына растила, чтобы об него ноги вытирали.  Я хочу, чтобы он имел равные права с женой и тёщей.

   - Ну, дорогая моя, - усмехнулась Вера Николаевна, - это уже зависит только от него самого. Это ему надо сказать своё веское слово, причём, сказать так, чтобы оно было услышано. Вот тут-то и выяснится,  спутником жизни   Леночка считает Дениса или всего-навсего временным попутчиком.
  - А мне-то теперь что делать, Вера? Как дальше жить?

  Вера Николаевна провела ладонью по клеёнке на обеденном столе, за которым они сидели, собрала в кучку крошки от печенья и вздохнула.
- А ничего тебе, Анечка, делать не надо.  Это уж как бог на душу положит.  Так что живи, как жила, и ни о чём плохом не думай. Не кличь беды, глядишь, и пройдёт она стороной.
 Не спеши хоронить надежду раньше времени. Верь в лучшее!
 
  -   Спасибо за совет.
  - Ты только не забудь им воспользоваться, - с улыбкой ответила Вера Николаевна,   –  выбрось   из головы всё то, что мешает жить. И на Дениса не обижайся, что редко тебя навещать стал. Вспомни себя в его годы. Много ли ты сама о родителях пеклась, когда замуж вышла?
- Много не много, а навещать не забывала, - обиделась Анна. – И письма писала… редко,  правда.
- Да уж, навещала она! – фыркнула подруга. – Раз в год и то по обещанию. Как, впрочем, и я.

     Но продолжила серьёзно:

  - А ведь наше время было иным, мы худо-бедно, но жили. Мы жи-ли, а наши дети вы-жи-ва-ют. Чувствуешь разницу? И чтобы выжить, им приходится на нескольких работах вкалывать.Что для твоего Дениса, что для моего Дмитрия северная вахта не отпуском заканчивается, а началом новой вахты. Одна сменяет другую. Когда они должны к нам приезжать да заборы чинить,  если имеют один выходной день в неделю?
Кстати, не худо бы иногда вспоминать, что от твоего дома до дома Дениса километров с триста, однако, наберётся. Ты хочешь, чтобы он вместо отдыха ещё в общей сложности часов восемь баранку крутил? И чего ради? Гвоздь в твой забор вбить? Я уже не говорю о том, что стоимость сожжённого бензина превысит оплату работы того, кого ты наймёшь.
- Но я же скучаю, - жалобно прошелестела Анна, - а...
- Скучаешь? - перебила её Вера Николаевна. - Тогда садись в маршрутку и поезжай к ним. У тебя-то выходных семь дней в неделю. И нечего тут ныть и всеми позабытую из себя корчить. Дети, видите ли, её своим вниманием  обделили, забросили убогую! Ничего о себе не сообщают!
  Да ты радоваться должна, что они тебя своими проблемами не грузят, на твоей шее не сидят! Теперь такое благо не каждой матери дано. Раскрой шире глаза, посмотри на наш посёлок, где сплошь и рядом здоровые парни и девицы-кобылицы от материнской юбки оторваться бояться. Вон Светка Безухова у слепой восьмидесятилетней бабушки на иждивении который год сидит, а  работы чурается. Ещё и пить-курить умудряется за бабкин счёт, тунеядка чёртова! На пекарню подсобной рабочей позвали – отказалась. Тяжело, говорит. Ты представь, живёт в двух шагах от водокачки, а воду водовозу заказывает. Это в какую деньгу та водица обходится?
  А одноклассница твоего Дениса, Любка Ларчина? У неё тоже, как и у Светки, даже Трудовой книжки нет! А годков-то этой дурынде поболее, чем твоему сыну. Только мужиков в постель собирать и насобачилась.
  Или вон мой сосед Илья Ишимов год назад к матери приполз гол как сокол. По белу свету болтался, нигде не задержался. И здесь работы не ищет.

   - Да где ж ты её найдёшь, когда сплошняком безработица? – вступилась за Илью Анна.

  - Правильно, с работой по селам, деревням и посёлкам как-то не очень, - согласилась Вера Николаевна. – Но кто хочет работать, тот и у частников подрабатывает. А кто хочет заработать, тот и Северов не чурается.
   Она разлила по чашкам чай, придвинула к Анне блюдо со стряпнёй.
- Встретила я как-то Игоря и поинтересовалась его планами на жизнь. А он мне ответствует, что мол, им с матерью много не надо, им и её пенсии хватает. Каково? Это говорит лоб, которому уже под сорок годков! Вообще-то, не «под», а «за».Да и не один он такой, у кого ни семьи, ни родины, ни флага. Так что не греши, мать моя, на своего Дениса, а давай-ка чай пить, пока не остыл.

    Чаёвничали в полном молчании. Каждая   думала о своём.
            

                ***

      Проводив подругу, Вера Николаевна ещё долго сидела за чашкой с остывшим чаем. Маленькие детки спать не дают,  от больших деток сам не заснёшь. Так говорила её бабушка. Потом - мама. Теперь так говорят они с Анной. Следующая очередь за их детьми и внуками. Диалектика.
 
 Сын Веры Николаевны тоже женился на женщине с ребёнком от предыдущего брака. Так же, как и сын Анны, Дима работает на Северах, а в городе снимает квартиру. И у него тоже есть тёща.  Может, и не всем довольна Вера Николаевна, её тоже подчас терзают сомнения, но с выводами она не торопится. Тот факт, что невестка уже была замужем, для неё совсем не важен. Важно то, что Вера Николаевна обожает Максимку и уже не представляет, как могла раньше жить без этого звонкоголосого чуда. Ребёнок не виноват в том, что произошло между взрослыми. Сын тоже считает малыша своим.
  Да и не в детях дело. Вон Ромку, сына нашей географички, одна прости-господи и без дитяти на деньги кинула, да на деньги немалые.
 Приехал парень с вахты (он на Дальнем Востоке что-то строит – то ли мосты, то ли дороги), тут и нарисовалась на дисплее его ноутбука эта Юлька-студентка. Ну, и зашуршал  у парня шифер на крыше. Квартиру снял роскошную, оплатил не только все кредиты, что его возлюбленная брала, не только экзамены в летнюю сессию, но и учёбу на следующий год. В общем, потратил всё, что скопил в прошлый сезон и заработал в нынешний. А сам тут же, не отдохнув от работы в Приморье, устроился в такси.  Пока Ромка с утра до позднего вечера на своей машине клиентов развозил, Юлька  на той самой съёмной квартире своих клиентов обслуживала. Вернее, клиента. Одного. Постоянного.

 Хорошо, что всё открылось до того, как Ромке приспело время вновь отправляться  на полгода к месту постоянной работы, опять на Дальнем Востоке то ли мосты строить, то ли дороги. Можно сказать, что парень ещё легко отделался. Вот если бы не застукал он сладкую парочку в самом что ни есть интимном положении, то неизвестно, сколько бы ещё содержал эту Юльку с её бойфрендом, сиречь, альфонсом. Он, дурень, ведь даже хотел оставить ей банковскую карту, куда перечисляется его зарплата.

 Вот так   иной раз оборачиваются  интернет-знакомства с интернет-девочками. Ведь для всяких юлек и «интердевочек» парни с периферии, работающие вахтовым методом, весьма привлекательны и удобны. Не на них ли расставлены сети и раскинута паутина? Не им ли отдают предпочтение наши отечественные Дианы? В конце концов, ради денег можно и потерпеть этих деревенских лохов. Благо, терпеть-то всего одну половину года… Зато вторая – в полном твоём распоряжении! Отрывайся на всю катушку да ещё с его банковской картой! Красота!
 
  Упаси, Господь, наших сыновей от такой участи! Пусть их полюбят по-настоящему. Полюбят именно их, а не их деньги!


                ***
         
    Наступал вечер, но неподвижный воздух не хотел остывать. Анна вошла в свой уютный дворик,  прошла по тротуару мимо окаймляющих его  клумб с цветами, присела на крыльцо и в изнеможении прислонилась спиной к перилам террасы. Что время с нами делает, подумала она, раньше по три километра от бухгалтерии до дома вышагивала и тут же за работу принималась. Две коровы держала, свиней, кур. А теперь прошла с одного конца улицы на другой и выдохлась. Куда силы ушли? На что потрачена жизнь? Что заработала она, Анна, за сорок лет трудового стажа? А что получат от государства её дети, отдавая ему все свои силы, всё своё здоровье, работая без отпусков… с одним выходным днём в неделю? Уже получили… отсрочку выхода на пенсию. Дочери хотя бы семьями своими счастливы, там всё  нормально, а Денис…   боль её не проходящая, то ноющая, то острая. Будет ли сын счастлив с той, которую так долго искал? И кто она, эта Леночка, на самом деле? 

    Где-то в отдалении прокатился гром. Подул ветер. Небо враз потемнело, и   тут же пошёл дождь, даруя всему и всем  долгожданную влагу,   свежесть и очищение.
 Анна сидела под его косыми струями, вдыхала всей грудью влажный воздух и почти физически ощущала, как дождь смывает с её души горечь.  Может, она утрирует то, что случилось в городе? Может, не она, а Вера Николаевна   права   насчёт сватьи? Конечно же, сватья ни на что не намекает, она просто считает своим долгом помогать молодой семье, о чём и сообщает Анне при каждой встрече. А разве сама Анна чувствовала бы себя уютно, если бы кто-то из её девочек жил на иждивении зятя?

   И Денис не может приезжать чаще, чем он это делает. В чём причина её обид?  Ведь сын постоянно предлагает ей   помощь. Деньгами, конечно. Она сама их не берёт. Ей пока и пенсии хватает. Да и столб   тот окаянный ей кто-нибудь укрепил бы, и брёвнышки бы распилил. Разве ей нечем оплатить эти услуги? Неужели Денис должен разрываться на части, чтобы поспеть и там, и тут?

  А Леночка? А Леночка просто спросила, просто  спросила, просто спросила...  Леночка ни в чём не виновата. Это она, Анна, всё поняла по-своему и вынесла неправедный приговор. Но даже если бы он был и праведным, в любом случае, она не может прожить за своих детей их жизни. Им и ошибаться самим, и ушибаться самим. Да и кто она такая, Анна, чтобы выносить вердикты? Отжившее свой век старое дерево. Точнее не скажешь.    И  если она не в силах  изменить ситуацию, то просто обязана   или изменить своё отношение к ней, или принять её, как данность.  Будь, что будет! А быть должно только хорошее! Как было до случая с плеером. Анна сама виновата в том, что произошло. Не надо было   просить у сына эту игрушку, пусть даже и на короткое время. Вот вернёт Анна Леночке плеер, тогда и воцарит мир и согласие  и у её детей, и в её душе.    

   А чтобы впредь не повторилось нечто  подобное, Анна никогда больше не будет обращаться к ним ни с какими просьбами и откажется принять даже то, что они ей сами  предложат. Она не имеет права вносить раздор в их отношения. Её проблемы должны исчезнуть из их жизни. Вот тогда, действительно, всё будет хорошо.
 Она верит в это. Нет, не верит - верует!
 
   Анна подставила лицо под  струи дождя и, как в детстве, попыталась собрать их   в свои ладони. Струи были холодные, но она этого не чувствовала. Ей впервые за последние дни стало удивительно тепло и покойно.   
    
   Блажен, кто верует