К 88-й годовщине начала красного террора

RLD

Над слезинкой единственной детской
Закружились потоки страстей,
И подул ветерок Соловецкий,
Пробирая вождя до костей.
И ватагой мальчишек упрямых
Встали, страшные раны открыв,
Офицеры в заброшенных ямах,
Арестанты в застенках сырых.
Поднимались немые останки,
Подходили в кровавых платках
Гимназистки. Казачки, крестьянки
С неживыми детьми на руках».

Дмитрий Кузнецов.


Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа, аминь.

5 сентября 1918 г. - день подписания декрета "О красном терроре". В этот день захватившие власть в России большевики узаконили совершаемые ими убийства и насилие, возведя террор в ранг государственной политики.

Большевицкое насилие изначально было направлено не против лиц, активно сопротивлявшихся установлению и упрочению большевицкой диктатуры, а против целых слоёв русского общества, поставленных захватившими власть большевиками вне закона вне закона: помещиков и вообще дворян, офицеров, священников, кулаков (в которые весьма произвольно зачислялись все мало-мальски состоятельные крестьяне), казаков, ученых и вообще интеллигенции, купцов, промышленников, и т. п.

На V Всероссийском съезде Советов с отчётом Съезду о деятельности ВЦИК 5 июля 1918 г. выступал глава большевицкого правительства Я. М. Свердлов. В условиях углубляющегося кризиса большевицкой власти, Свердлов в своём докладе призвал к "массовому террору" (В. И. Ульянов-Ленин иногда именовал террор, к которому призывал своих клевретов, "массовидным"), который считал необходимым необходимо проводить против "контрреволюции" и "врагов советской власти".

9 августа 1918 г. В. И. Ленин направил в Пензенский губисполком следующую директиву:

"Необходимо произвести беспощадный массовый террор против кулаков, попов и белогвардейцев; сомнительных запереть в концентрационный лагерь вне города".
"Декретируйте и проводите в жизнь полное обезоружение населения, расстреливайте на месте беспощадно за всякую сокрытую винтовку".

В. И. Ленину вторил его верный соратник Л. Д. Троцкий: "Вам следует знать, что не позднее чем через месяц террор примет очень сильные формы по примеру великих французских революционеров. Врагов наших будет ждать гильотина, а не только тюрьма".

Согласно постановлению Совета Народных Комиссаров РСФСР от 2 сентября 1918 г., "обеспечение тыла путём террора является прямой необходимостью», республика освобождается от "классовых врагов путём изолирования их в концентрационных лагерях", "подлежат расстрелу все лица, прикосновенные к белогвардейским организациям, заговорам и мятежам".

Ф. Э. Дзержинский заявлял:

"Законы 3 и 5 сентября наконец-то наделили нас законными правами на то, против чего возражали до сих пор некоторые товарищи по партии, на то, чтобы кончать немедленно, не испрашивая ничьего разрешения, с контрреволюционной сволочью".
Другой известный чекист, М. Я. Лацис, определял принципы красного террора следующим образом:

"Мы не ведём войны против отдельных лиц. Мы истребляем буржуазию как класс. Не ищите на следствии материалов и доказательств того, что обвиняемый действовал делом или словом против советской власти. Первый вопрос, который мы должны ему предложить, — к какому классу он принадлежит, какого он происхождения, воспитания, образования или профессии. Эти вопросы и должны определить судьбу обвиняемого. В этом — смысл и сущность красного террора".

По данным, опубликованным лично М. Я. Лацисом, в 1918 г. и за 7 месяцев 1919 г. большевиками были расстреляны 8389 человек, из них: Петроградской ЧК — 1206; Московской — 234; Киевской — 825; ВЧК 781 человек, заключено в концлагеря 9496 человек, тюрьмы — 34334; взяты заложники 13111 человек и арестованы 86 893 человека.

В то же время, в октябре 1918 г. Ю. О. Мартов, лидер партии меньшевиков, заявил, что жертв репрессий ЧК в ходе красного террора с начала сентября было «более чем десять тысяч».

23 марта 1919 г. историк С. П. Мельгунов сообщал о красном терроре в августе 1918 г. в Петрограде и окрестностях (сохраняем старую орфографию):

"в последних числах августа две барки, наполненныя офицерами, потоплены и трупы их были выброшены в имёніи одного из моих друзей, расположенном на Финском заливе; многіе были связаны по двое и по трое колючей проволокой".

Самой массовой одноразовой акцией в рамках развернутой большевиками кампании красного террора был расстрел в Петрограде 512 представителей русской элиты (бывших сановников, министров, профессоров). Данный факт подтверждает сообщение газеты "Известия" от 3 сентября 1918 г. о расстреле ЧК города Петрограда свыше 500 заложников (из числа "контрреволюционных классов").

Согласно исследованиям итальянского историка Дж. Боффы в ответ на ранение В. И. Ленина в Москве (якобы эсеркой Дорой, Фейгой - или Фанни - Каплан, убитой и сожженной в бочке с бензином без суда и расследования большевицким комендантом московского Кремля Мальковым, по принципу "концы в воду") в Петрограде и Кронштадте было расстреляно ещё 1000 человек.

В сентябре 1918 г. особенно близкий к Ленину видный большевик Г. Е. Зиновьев сделал соответствующее заявление:

"Нужно уподобиться военному лагерю, из которого могут быть кинуты отряды в деревню. Если мы не увеличим нашу армию, нас вырежет наша буржуазия. Ведь у них второго пути нет. Нам с ними не жить на одной планете. Нам нужен собственный социалистический милитаризм для преодоления своих врагов. Мы должны увлечь за собой 90 милл.[ионов] из ста, населяющих Советскую Россию. С остальными нельзя говорить — их надо уничтожать".

В то же время, Центральный Комитет Российской Коммунистической Партии (большевиков) и ВЧК разработали совместную инструкцию следующего содержания:

"Расстреливать всех контрреволюционеров. Предоставить районам право самостоятельно расстреливать... Взять заложников… устроить в районах мелкие концентрационные лагери... Сегодня же ночью Президиуму ВЧК рассмотреть дела контрреволюции и всех явных контрреволюционеров расстрелять. То же сделать районным ЧК. Принять меры, чтобы трупы не попадали в нежелательные руки..."

Последнее распоряжение выполнялось так: трупы замученных чекистами людей свозились в Петроградский зоопарк и скармливались хищным животным.

Многочисленные призывы к массовому террору содержались в большевицкой прессе. 31 августа 1918 года официальный печатный орган ВКП (б) газета "Правда" писала:
"…настал час, когда мы должны уничтожить буржуазию, если мы не хотим, чтобы буржуазия уничтожила нас. Наши города должны быть беспощадно очищены от буржуазной гнили. Все эти господа будут поставлены на учёт и те из них, кто представляет опасность для революционного класса, уничтожены. [...] Гимном рабочего класса отныне будет песнь ненависти и мести!"

Официальное издание Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов Петросовета, "Красная газета", писала:

"Без пощады, без сострадания мы будем избивать врагов десятками, сотнями. Пусть их наберутся тысячи. Пусть они захлебнутся в собственной крови! Не стихийную, массовую резню мы им устроим. Мы будем вытаскивать истинных буржуев-толстосумов и их подручных. За кровь товарища Урицкого, за ранение тов. Ленина, за покушение на тов. Зиновьева, за неотмщенную кровь товарищей Володарского (убитого эсерами в Петрограде - В.А.), Нахимсона (расстрелянного антибольшевицкими повстанцами в Ярославле - В.А.), латышей, матросов — пусть прольётся кровь буржуазии и её слуг, — больше крови!"

Но большевики лили кровь не только "буржуев".

5 января 1918 г. в Петрограде большевики расстреляли из пулемётов мирную демонстрацию в поддержку Учредительного собрания (после того, как сами разогнали это собрание, не получив в нем большинства). По официальным данным ("Известия ВЦИК", 6 января 1918 г.)  21 человек был убит, сотни ранены..Чем не "кровавое воскресенье"? Но то произошло при "проклятом царском режиме" и потому было достойно осуждения, а это - в России, "освобожденной" большевиками от "царского деспотизма" и потому достойно было только одобрения.

14 сентября 1918 года был арестован сотрудниками ВЧК на своей даче на Валдае русский патриот, православный мыслитель, публицист и общественный деятель, один из идеологов русского национализма М. О. Меньшиков. 20 сентября Меньшиков был расстрелян большевиками во главе с комиссаром Губой без суда на берегу Валдайского озера на глазах жены и шестерых детей.

Подобные повсеместно практикуемые большевиками безсудные расстрелы сопровождались издевательствами и пытками.

Харьковская ЧК под руководством Саенко применяло скальпирование и "снятие перчаток с кистей рук", Воронежская ЧК применяло катание голыми в бочке, утыканной гвоздями. В Царицыне и Камышине «пилили кости». В Полтаве и Кременчуге священнослужителей сажали на кол. В Екатеринославе применяли распятие и побивание камнями, в Одессе офицеров привязывали цепями к доскам, вставляя в топку и жаря, либо разрывали пополам колёсами лебёдок, либо опускали по очереди в котёл с кипятком и в море. В Армавире, в свою очередь, применялись «смертные венчики»: голова человека на лобной кости опоясывается ремнём, концы которого имеют железные винты и гайку, которая при завинчивании сдавливает ремнём голову. В Орловской губернии широко применяется замораживание людей путём обливания холодной водой при низкой температуре.

6-го октября 1918 года 3-й номер "Еженедельника ВЧК" публикует посвящённую "Делу Локкарта" статью "Почему вы миндальничаете?", автором которой был Председатель Нолинской ЧК:

"Скажите — почему вы не подвергли ...Локкарта самым утончённым пыткам, чтобы получить сведёнія, адреса, которых такой гусь должен иметь очень много? Скажите, почему вы вместо того, чтобы подвергнуть его таким пыткам, от одного описанія которых холод ужаса охватил бы контр-революціонёров, скажите, почему вместо этого позволили ему покинуть Ч. К? Довольно миндальничать!... Пойман опасный прохвост… Извлечь из него всё, что можно, и отправить на тот свет".

И это при том, что ещё 5 сентября 1918 года были расстреляны бывшие царские министры Н. А. Маклаков, И. Г. Щегловитов, С. П. Белецкий, А. Н. Хвостов, протоиерей Иоанн Восторгов, епископ Ефрем (Кузнецов), и многие другие лица, уже долгое время находившиеся в тюрьме, и, соответственно, не имевшие никакого отношения к покушению на Ленина или планам Локкарта.

9 (22) января произошел расстрел демонстрации в поддержку Учредительного собрания в Москве. По официальным данным ("Известия ВЦИК". 1918. 11 янв.) число убитых более 50, раненых — более 200.

И если в Москве и Петрограде количество убитых поддаётся хоть какому-то учёту, можно найти свидетельства зверств чекистских палачей, то в отдалённых уголках России красный террор принял неконтролируемые формы. Самопровозглашённые "чекушки", состоящие из бывших уголовников, тунеядцев-алкоголиков и всевозможных маргиналов, творили любой беспредел, упиваясь властью и безнаказанностью, под видом "борьбы с буржуазией" убивая всех, кто им лично не нравился, часто - с целью завладеть имуществом убитого, а то и просто для удовлетворения собственных садистских потребностей.

Здесь конец и Господу нашему слава!

ПРИЛОЖЕНИЕ

КРАСНЫЙ ТЕРРОР ГЛАЗАМИ ОЧЕВИДЦА

Красный террор глазами очевидцев

Я обещал тебе написать о "чрезвычайках" Киевских; не знаю, выйдет ли? Слов нет: все краски бледнеют перед тем, что я видел. Итак: ЧК было в Киеве три: Городская, Губернская и Всеукраинская со знаменитым Лацисом во главе. За месяц до ухода большевиков (конец июня 1919 г.) все три стали проявлять лихорадочную деятельность и притом по разрядам: в первую голову были расстреляны буржуи, не внесшие контрибуции, потом юристы, инженеры, поляки, украинцы, педагоги и т. д., и т. д. Люди прямо исчезали ; списков расстрелянных не печатали больше, прямо человек исчез ; значит, расстрелян. Придирались к мельчайшему поводу: нашли при обыске 2 фунта сахару ; довольно, или бензин для зажигалки: расстрел чуть ли не на месте. У меня за неделю было 5 обысков и все ночью между 3;4 часами, что искали ; неизвестно, придут, посмотрят и уйдут; может быть, вид у меня был совсем пролетарский. Последние 2 1/2 недели я скрывался... Жизнь стала невыносима...

Во время прихода добровольцев, конечно, я оказался в городе. Зная о существовании ЧК и справедливо предполагая, что в первый день там будет мало народа, т. к. все будут на улице, моментально отправился туда: я принципиально бывал всюду, где бывали находимы трупы, может быть, увижу или узнаю кого;нибудь из знакомых, тогда хоть известить будет можно. Итак, прихожу туда, в городскую, раньше. Милый небольшой особнячок миллионера Решетникова, весь окруженный огромным тенистым садом. Народу немного: кругом однако стон стоит: истерики, слезы и какие;то непонятные выкрики: "еще два!.." "и что они с тобой сделали…" "не нужно стрелять..." ; прямо визжит какой;то женский голос... это, как оказалось, все были родные заложников, взятых большевиками, и пришедшие что;нибудь узнать. И они узнали: большевики при отступлении за невозможностью взять заложников с собой расстреляли 1 800 человек, не успели всех 2 300, т. к. не было времени. У Петра в больнице были умалишенные из числа спасшихся: рассудок не выдержал, т. к. большевики заставляли приговоренных убирать и уносить трупы, ; когда кто уставал... его убирали уже другие, но уже с раздробленной головой. Итак, я вхожу на двор: ничего не выдает ужасного назначения этой милой и мирной на облик усадьбы; перехожу наискось двор и иду к кучке людей, собравшихся при входе в каменный, солидно построенный гараж. На 2/3 пути меня словно огорошивает кто;то ударом в голову; мой путь перерезает бетонная канава (для стока воды по время мойки автомобилей), полная дымящейся и запекшейся кровью, в которой плавают какие;то белые клецки. Присмотревшись, эти клецки оказались человеческими мозгами. Из толпы на эту "мелочь" никто не смотрел: все смотрели на нечто более ужасное... толпа положительно безмолвствовала в этом углу, и все стояли без шапок.

Иду параллельно канаве, стараюсь подальше: меня уже мутит от невероятно сильного запаха крови, протискиваюсь чрез толпу и вижу: гараж для 3;х больших автомобилей… бетонные стены, наклонный пол, сток устроен в канаву, о которой я уже писал. Стены буквально залиты кровью, человеческие мозги всюду, на стенах, даже на потолке, пол же на 1/4 аршина покрыт кашей из волос, кусков черепных костей, и все это смешано с кровью. Отсюда;то и берет свое начало ужасная канава... На стенах висели кронштейны с веревками, совершенно пропитанными кровью, ; это для привязывания тех, которые сопротивлялись. Не дай Бог еще раз что;нибудь подобное видеть. И это результаты работы только одной ночи, последней перед их уходом! Трупов убирать не было времени, для этого был заготовлен особый ящик шириной в нормальный рост человека и такой длины, что могут в него лечь рядом 6 человек. Обреченные клались в него ничком и пристреливались выстрелом из револьвера в голову, сверху клался еще ряд живых, опять пристреливался и так пока ящик не наполнялся. Ящик с трупами вываливался или в Днепр, или прямо на свалку, или увозился в редких случаях в анатомический театр. Чем руководствовались большевики при этом распределении; не знаю. Рядом с гаражом мастерская; печь, в которой еще дымились угли, клещи и гвозди, какие;то особые, никогда мной не виданные ножи, вроде докторских; все покрыто клочьями мяса и запекшейся кровью. Огромный котел, наполненный еще теплой жидкостью, сильно пахнувшей бульоном, и в ней куски мяса и отваренные человеческие пальцы ; это камера судебного следователя ЧК товарища Богуславского, о его конце я расскажу ниже. Рядом с его столом огромный чурбан; плаха, топор и солдатский тесак ; все в крови. Здесь совершался допрос, и суд, и расправа. Потом, из осмотра трупов, я видел отваренные руки с облезшим отваренным мясом и с голыми костями вместо пальцев, видел трупы без кожи совершенно и с кожей, оставленной на месте погон и лампасов, с отрубленными и вырезанными частями; все это были следы "следствия", а результат один: пуля браунинга в голову в соседнем помещении. Иду в сад. Оттуда-то неслись возгласы, и истерики, и проклятия: оказывается, сад представлял из себя сплошную братскую могилу: ни одного невскопанного места не было, и уже добровольцы из публики принялись ее раскапывать: трупы, трупы, без конца трупы, наваленные вповалку один на другого, как попало и засыпанные не более как на 1/2 арш. землей. У всех решительно головы раздроблены ; это мера большевиков, чтобы труп не был опознан. Половина их носила на себе следы допроса. Но вот из не отрытой еще могилы показывается рука... пронзительный, душу раздирающий крик, и какую;то женщину уносят замертво: это мать Жигалина (ты ее знаешь) узнала по какой;то метке на руке труп своего сына. И такие картинки без конца, там, где выкопанные трупы положены рядами, исковерканные, истерзанные, с раздробленными головами, с судорожно сведенными оконечностями, все голые, т. к. перед расстрелом большевики всем приказывали раздеваться. Среди них был и Г. О. Паукер, но я его не узнал. Были и старики, и женщины, и дети 10-12-летнего возраста; заложники польской партии, когда поляки двинулись вперед. Толпа становилась многочисленнее и возбужденнее, мне же было более чем довольно, и я отправился посмотреть особняк, но было уже поздно: успели поставить стражу. В окна были видны комнаты барского роскошного дома, наполненные обломками мебели, пустыми бутылками и рваной бумагой. Пока я ходил около дома, толпа сильно возросла, стали произноситься речи, и уже хотели идти бить евреев, но нашелся один священник, который предложил тут же на улице отслужить панихиду по замученным. Я этого зрелища никогда не забуду: старичок-священник служит - без облачения, без всяких привычных церковных принадлежностей; панихиду по «имена же их, Господи, ты веси», а толпа в 5 000 человек minimum поёт.

Но опять случай: некоторые, более предусмотрительные, чем я, успели;таки забраться до постановки стражи в помещение. Бродили там и добрались до подвалов и, оказывается, не зря. Там скрывались 2 члена ЧК, не успевшие удрать вовремя и залегшие среди пустых ящиков в надежде под покровом ночи задать тягу. Их;то и раскопали. Не зная, куда деться, они полезли из окна в надежде скрыться, т. к. толпа была занята панихидой, но их все-таки заметили: одного успела отбить стража, а другой, оказавшийся секретарем следователя ЧК (безусый мальчишка лет 17), был менее чем в одну минуту на моих глазах буквально затоптан толпой, осталась какая-то кровавая масса на улице без малейшего признака чего-либо человеческого, ни рук, ни ног, ни головы - ничего, буквально ничего. Другой был на другой день повешен. После этого я отправился во Всеукраинскую ЧК, где "забавлялся" сам Лацис, но об этом в другой раз: я думаю, что тебе и этого пока довольно. Видел я ужасов довольно, видел 74 повешенных на трамвайных столбах на главной улице Николаева (Слащёв повесил всю организацию коммунистического заговора, задумано было его убийство и взрыв штаба и казарм) ; висели 3 дня, но ничего подобного я нигде не видел, что видел в К[иеве] в застенках большевиков. В следующий раз, но не раньше твоего ответа, т. е. разрешения, писать не буду: моих рассказов об этом никто еще более 5 минут не был в состоянии слушать. А еще имеется 2 чрезвычайки, морг, раскопки, ловля чекистов на улицах и, наконец, Роза Кровавая - палач ЧК и Богуславский - судебный следователь ЧК, весьма достойная парочка. Итак, я буду ждать ответа.

Н. Б.

ПРИЛОЖЕНИЕ

Этот текст написан Владимиром Яковлевым – журналистом, основателем и первым главным редактором ИД «Коммерсант», сыном известного советского журналиста Егора Яковлева.

Меня назвали в честь деда.

Мой дед, Владимир Яковлев, был убийца, кровавый палач, чекист. Среди многих его жертв были и его собственные родители.

Своего отца дед расстрелял за спекуляцию. Его мать, моя прабабушка, узнав об этом, повесилась.

Мои самые счастливые детские воспоминания связаны со старой, просторной квартирой на Новокузнецкой, которой в нашей семье очень гордились. Эта квартира, как я узнал позже, была не куплена и не построена, а реквизирована — то есть силой отобрана — у богатой замоскворецкой купеческой семьи.

Я помню старый резной буфет, в который я лазал за вареньем. И большой уютный диван, на котором мы с бабушкой по вечерам, укутавшись пледом, читали сказки. И два огромных кожаных кресла, которыми, по семейной традиции, пользовались только для самых важных разговоров.

Как я узнал позже, моя бабушка, которую я очень любил, большую часть жизни успешно проработала профессиональным агентом-провокатором. Урожденная дворянка, она пользовалась своим происхождением, чтобы налаживать связи и провоцировать знакомых на откровенность. По результатам бесед писала служебные донесения.

Диван, на котором я слушал сказки, и кресла, и буфет, и всю остальную мебель в квартире дед с бабушкой не покупали. Они просто выбрали их для себя на специальном складе, куда доставлялось имущество из квартир расстрелянных москвичей.

С этого склада чекисты бесплатно обставляли свои квартиры.

Под тонкой пленкой неведения, мои счастливые детские воспоминания пропитаны духом грабежей, убийств, насилия и предательства. Пропитаны кровью.

Да что я, один такой?

Мы все, выросшие в России — внуки жертв и палачей. Все абсолютно, все без исключения. В вашей семье не было жертв? Значит, были палачи. Не было палачей? Значит, были жертвы. Не было ни жертв, ни палачей? Значит, есть тайны.

Даже не сомневайтесь!

Оценивая масштаб трагедий российского прошлого, мы обычно считаем погибших. Но ведь для того, чтобы оценить масштаб влияния этих трагедий на психику будущих поколений, считать нужно не погибших, а — выживших.
Погибшие — погибли. Выжившие — стали нашими родителями и родителями наших родителей.

Выжившие — это овдовевшие, осиротевшие, потерявшие любимых, сосланные, раскулаченные, изгнанные из страны, убивавшие ради собственного спасения, ради идеи или ради побед, преданные и предавшие, разоренные, продавшие совесть, превращенных в палачей, пытанные и пытавшие, изнасилованные, изувеченные, ограбленные, вынужденные доносить, спившиеся от беспросветного горя, чувства вины или потерянной веры, униженные, прошедшие смертный голод, плен, оккупацию, лагеря.

Погибших — десятки миллионов. Выживших — сотни миллионов. Сотни миллионов тех, кто передал свой страх, свою боль, свое ощущение постоянной угрозы, исходящей от внешнего мира — детям, которые, в свою очередь, добавив к этой боли собственные страдания, передали этот страх нам нам.

Просто статистически сегодня в России — нет ни одной семьи, которая так или иначе не несла бы на себе тяжелейших последствий беспрецедентных по своим масштабам зверств, продолжавшийся в стране в течение столетия.

Задумывались ли вы когда-нибудь о том, до какой степени этот жизненный опыт трех подряд поколений ваших ПРЯМЫХ предков влияет на ваше личное, сегодняшнее восприятие мира? Вашу жену? Ваших детей?

Если нет, то задумайтесь.

Мне потребовались годы, на то, чтобы понять историю моей семьи. Но зато теперь я лучше знаю, откуда взялся мой извечный беспричинный страх. Или преувеличенная скрытность. Или абсолютная неспособность доверять и создавать близкие отношения.
Или постоянное чувство вины, которое преследует меня с детства, столько, сколько помню себя.

В школе нам рассказывали о зверствах немецких фашистов. В институте — о бесчинствах китайских хунвейбинов или камбоджийских красных кхмеров.

Нам только забыли сказать, что зоной самого страшного в истории человечества, беспрецедентного по масштабам и продолжительности геноцида была не Германия, не Китай и не Камбоджа, а наша собственная страна.

И пережили этот ужас не далекие китайцы или корейцы, а три подряд поколения ЛИЧНО ВАШЕЙ семьи.

Нам часто кажется, что лучший способ защититься от прошлого, это не тревожить его, не копаться в истории семьи, не докапываться до ужасов, случившихся с нашими родными.

Нам кажется, что лучше не знать. На самом деле — хуже. Намного.
То, чего мы не знаем, продолжает влиять на нас, через детские воспоминания, через взаимоотношения с родителями. Просто, не зная, мы этого влияния не осознаем и поэтому бессильны ему противостоять.

Самое страшное последствие наследственной травмы — это неспособность ее осознать. И, как следствие — неспособность осознать то, до какой степени эта травма искажает наше сегодняшнее восприятие действительности.

Неважно, что именно для каждого из нас сегодня является олицетворением этого страха, кого именно каждый из нас сегодня видит в качестве угрозы — Америку, Кремль, Украину, гомосексуалистов или турков, «развратную» Европу, пятую колонну или просто начальника на работе или полицейского у входа в метро.

Важно — осознаем ли мы, до какой степени наши сегодняшние личные страхи, личное ощущение внешней угрозы — в реальности являются лишь призраками прошлого, существование которого мы так боимся признать?

P. S. В 19-ом, в разруху и голод, мой дед-убийца умирал от чахотки. Спас его от смерти Феликс Дзержинский, который приволок откуда-то, скорее всего с очередного «специального» склада, ящик французских сардин в масле. Дед питался ими месяц и, только благодаря этому, остался жив.

Означает ли это, что я своей жизнью обязан Дзержинскому?

И, если да, то как с этим жить?