Любовь моя, печаль моя. Часть 1. Глава 22

Вот и кончилась зима. По улицам шагал март. Ранняя капель не заставила себя ждать.

У отца наступило временное улучшение. Он встал с кровати, много ходил по квартире и ему уже не терпелось выйти на улицу.
Наконец, папа разложил мольберт и продолжил рисовать начатый в прошлом году пейзаж.
Я занималась рассадой помидор на балконе, а мама, как всегда, с книжкой.
У родителей была прекрасная солнечная сторона и большущий балконище, метров пять, крытый застекленными рамами.
Каждый был при своем деле.
Апрель не застал себя долго ждать. Мы с мужем выходили на дачные работы: дымили кострами, копали землю, готовили грядки... А в мае вплотную занимались посадками овощных культур и ягодных кустарников.
В мае на дачу приходили родители, так что мы вместе работали и отдыхали. Зрела клубника, выбрасывая множество усов и розеток.
В июне, ближе к середине, появились первые ягоды. Мы собирали с мамой, и она относила часть домой к себе, подкармливала отца. У него дела стали хуже. Нарушился аппетит. Организм слабел. Он это чувствовал. Сначала возобновились боли в эпигастрии, потом папа перестал на них жаловаться. Мама тоже не могла этого понять. Или он искусно скрывал, чтобы нас не беспокоить, хотя мы приготовили уже сильные обезболивающие средства.
По вечерам я ставила ему димедрол, чтобы он мог спать, да и маме тоже надо было отдохнуть. Выдавал вид. Может, между ними были разговоры, мне об этом не известно, но мама предпочитала быть в другой комнате, а не с ним.
Для поддержки организма я ставила ему витамины, врачи советовали. Каждую неделю к нему приходил терапевт; выписывала новокаин для питья, чтобы уменьшилась боль в желудке.
Состояние отца каждый день ухудшалось. Он не вставал с постели; силы оставляли его. Я уже говорила, что он в прошлом медик, поэтому стал разбираться, что в нем не так, когда сильно похудел.
И отец догадался, что с ним. Сначала, увидев нас с мужем, плакал и просил, чтобы детей мы не приводили, чтобы их не напугать. Потом он взял себя в руки. Взгляд посуровел, стали глаза холодные, волчьи; он все допытывался, какие у него глаза.
Сначала я не понимала его, но потом стало ясно: это глаза умирающего человека.
Страшно жить, сознавая, что тебя практически нет. Так, в муках, голодный, (он ничего не мог), через две недели умер. Мы были с мамой около него до конца. Видели агонию, знали, что значит уход из жизни.



продолжение следует...