Туман

   Аэродром был построен в  пятидесятых рядышком с райцентром. Тогда сюда, в узкую,  затерянную в горах долину,  защищённую со всех сторон горами, летали лёгкие АН-2, машины, будто созданные для того, чтобы сесть на крохотные , практически неподготовленные площадки.
А в середине семидесятых на каменистый грунт уложили бетон, вместо крохотной будочки для кассира, притулившейся прямо возле взлётной полосы, построили  вполне приличный деревянный пятистенок, даже установили мощную рацию, способную в любую погоду достать базовый аэропорт "Толмачёво", что в Новосибирске.
   И стали летать сюда ЯК-40.
   Какой бы ураган не бушевал вокруг, было в долине тихо и спокойно. О том, что над здешними местами проносились и ураганы, говорили лишь вывороченные с корнем вековые лиственницы, попадавшиеся то там, то тут на склонах, ближе к верхней границе леса.
В тот сентябрьский день всё было как всегда. В полдень пристрекотал "кукурузник", высадил и забрал пассажиров,  бодро чихнул двигателем, неторопливо взлетел, за два круга над долиной набрал высоту и исчез за хребтом, уже одевшим белую шапку снега.
   Через час на бетонку почти спикировал ЯК, взвизгнул колёсами, добавил басов в гул турбин - реверс врубил, подрулил, слегка покачиваясь,  к зоне посадки и затих.
Пилоты, ладные сорокалетние мужики,   вышли последними вместе со стюардессой, им полагался часовой отдых.
   Мы терпеливо ждали - самое обычное занятие для тех, кто в пути.
   Как-то вдруг небо покрылось дымкой, и через узкое ущелье в десятке километров к западу, прорезанное крохотной речушкой в отроге хребта, стремительно хлынул туман: мощный поток принёс тёплый воздух из Казахстана. Через считаные минуты туман скрыл солнце, его струи неслись  в паре сотен метров над землёй, продолжая опускаться всё ниже. Три яруса растяжек высоченной радиоантенны загудели слитным многоголосым аккордом, с окрестных полей полетела пыль. Безвольно висевший конус  ветроуказателя в красно-белую полоску расправился и не опадал даже на секунду, предупреждая о шторме.
   Не получилось отдыха у экипажа - нас погнали на посадку даже без досмотра, не все ещё сели в кресла, а пилоты уже поднимали аппарель трапа, заводили двигатели, стюардесса заставляла пристегнуться - и всё это в режиме "хватай мешки вокзал отходит".
   Со стоянки самолёт свернул направо, и я, поудобнее усаживаясь в своём кресле на первом ряду, вспомнил правило о взлёте против ветра. Значит - с востока на запад. А строго на запад была гора Громотуха, по высоте не слишком уступавшая хребту... И было до неё совсем чуть.
   Пилоты раскрутили турбины так, что тормоза уже не удерживали ЯК, он круто взмыл почти без пробежки и тут же врезался в непроницаемую мглу.
И тотчас самолёт замотало с такой силой, что я приложился головой об иллюминатор. Он клюнул носом и завалился на левое крыло: турбулентность, созданная Громотухой, трепала воздушное судно, казалось, оно вот-вот развалится.
   Я метнул взгляд влево. Не на пассажирку, сидевшую рядом, которая плотно закрыла лицо ладонями, а в иллюминатор противоположного борта, и оцепенел: мы были уже ниже тумана, в сотне метров под нами мелькали дома райцентра.
  Турбины зашлись в пронзительном вое, блеснула Катунь. В чудовищном крене, продолжая терять высоту, самолёт прошёл над ней и начал выправляться. Внизу замелькали знакомые места правобережья, и я внутренним зрением увидел то, что видели сейчас пилоты - крохотную деревушку Гагарку и сразу за ней отрог Катунского хребта с небольшой седловиной.
  Видно, ангел сидел на плече первого пилота - через седловину ЯК прыгнул, едва не чиркнув брюхом за скалы, пронёсся над Верхним Уймоном -  я успел разглядеть людей, задравших головы к небу, и пошёл над рекой, не набирая высоту, чуть ниже слоя тумана. "Назад на аэродром?" - подумал я.
   Но - нет! Самолётик снова круто накренился в развороте над склонами гор, запирающих долину с востока, выровнялся, потом бодро задрал нос и ...
   Будто сильные, надёжные руки Бога подхватили его под крылья и за секунду пронесли сквозь мглу  - засияло солнце. Ни одного облачка. И тьма тумана, такая страшная снизу и изнутри, теперь - сверху - казалась огромным белоснежным одеялом, бережно укрывшим Уймонскую долину...
  Дверь в кабину распахнулась. Вышел пилот, остановился  против первого ряда и сказал:
- Экипаж приносит извинения за испытанные неудобства.
   Все загомонили, а я не отрываясь смотрел на его руки, устало повисшие вдоль тела - пальцы лётчика сотрясала непрерывная крупная дрожь...
      .
16-24 ноября 2015 г.