Фильмы Гайдая. Иван Васильевич меняет профессию

Иван Васильевич меняет профессию


Этот фильм, вышедший на экраны в 1973 году, как потом выяснилось, оказался последним из «золотых» фильмов Гайдая. Наступало другое время, которое впоследствии назовут «застойным», и в нем не было места шуткам великого режиссера. Так что этот рассматриваемый фильм – это, в некотором роде, творческое завещание мастера. Примечательно, что он поставлен по пьесе Михаила Булгакова, - писателя, чья ортодоксальность в Советской России была под большим сомнением, а всемирно известный роман «Мастер и Маргарита» долгое время не печатали. Выбор именно такого автора для экранизации был достаточно смелым в то время. Тут Гайдай как бы предвосхитил наступление новых времен: ведь уже через 15 лет произведения Булгакова станут невиданно популярными в СССР и даже войдут в школьные программы. Правда, необходимо учитывать, что режиссер модифицировал известного писателя: у него герои живут в брежневском СССР и именно оттуда попадают в 16 век. Тут надо учесть, что пьеса "Иван Васильевич" была взрывчатой во все советские времена - на царский трон Булгаков усаживал мелкую душонку, злобного и невежественного управдома. "Обобщение" здесь лежало на поверхности, но в фильме Гайдая Иван Грозный и его опричники были комическими фигурками, не вызывающими явных ассоциаций ни с современностью, ни с недавним прошлым. В этом смысле Иван Грозный у Гайдая был комической антитезой монументальному Грозному в известном советском шедевре – фильме Сергея Эйзенштейна. Что поделать, - остросоциальный Гайдай – это не Гайдай. В отсутствии диссидентства, как мы уже говорили, можно увидеть и особенное достоинство режиссера.
Кстати сказать, было бы любопытно сопоставить изменения, которые режиссер внес в изначальный текст пьесы. Разумеется, переход из 35 года, когда была написана пьеса Булгакова, в 73-й, когда был снят фильм, не произошел совсем уж безболезненно. Например, в пьесе Булгакова вор Милославский крадет у Шпака патефон – крайне ценную вещь в хозяйстве в то время. У Гайдая, это, конечно, магнитофон. Интересно, что бы украл Милославский у Шпака в настоящее время? Но это все, так сказать, технические вопросы. А вот Шпак жалуется Зинаиде (Н. Селезнева): обокрали меня, Зинаида Михайлова! Это по пьесе, но дальше добавлена замечательная комическая фраза: собака с милицией обещала прийти. Это уже в духе Гайдая . К сожалению, в диалоге Ивана Грозного с режиссером Якиным текст в фильме сокращен по сравнению с оригинальной пьесой. На вопрос царя «ты боярыню соблазнил?», Якин, пытаясь говорить на «церковно-славянском», отвечает: аз есмь.. житие мое.. Царь Иоанн парирует: какое житие твое, пес смердящий? Все это более или менее соответствует пьесе. Но далее у Булгакова Иван Грозный произносит блестящую старославянскую фразу: «О, зол муж! Дьявол научиши тя долгому спанию, по сне зиянию, главоболию с похмелья и другим злостям неизмерным и неисповедимым!» .
Вообще, у любвеобильного режиссера Якина в исполнении Михаила Пуговкина большие проблемы в старославянском. Вот он говорит: Паки, паки... Иже херувимы!... Вельми понеже! Ну что это такое! Попытка Якина говорить с Иоанном на старославянском языке на самом деле представляет собой бессвязный поток слов: "паки" - наречие в значении "опять" или "еще, снова, сызнова"; "иже" - "который, которые"; "вельми" - "весьма"; "понеже" - "потому что". В итоге получается та невнятица, которую так любил Гайдай. Это – осязаемая ниточка к незабываемому «барбамбия-кергуду». Интересно, что у Булгакова «казенные земли», а, точнее, Кемскую волость, отдает шведам вор Милославский. А у Гайдая получилось смешнее: земли отдает управдом в роли царя, зато Милославский выставлен истинным отчизнолюбом.
Нередко у Гайдая бывает добавлена всего одна фраза по сравнению с оригиналом, но зато какая! У Булгакова дьяк Федя перечисляет яства, поданные на царском пиру. В фильме прибавлена такая фраза: икра черная, красная... Да, заморская икра - баклажанная. Фраза про икру заморскую - баклажанную, моментально разлетелась по всей стране. Булгаков в 30-е годы в принципе не мог такого написать: и черная, и красная икра продавались тогда повсюду. Может быть, современным зрителям тоже не понять юмора - и сейчас икру можно купить в любой забегаловке (правда, при этом она может быть также и любого качества!). Порой в фильме изменено всего одно слово, - допустим, в пьесе Шпак говорит Грозному: мы на вас коллективную жалобу подадим! В картине местоимение «мы» заменено на «я»: я на вас жалобу подам, коллективную! И сразу получается то, за что все любят фильмы Гайдая.
Заметим, что порой изменения в фильме по сравнению с пьесой происходят не на уровне слов, а на уровне знаков. Вот Милославский поет на царском пиру знаменитую песню про счастье. Обратите внимание: у Леонида Куравлева в руке вместо микрофона - пачка Marlboro. "Иван Васильевич", конечно, не мог перещеголять по скрытой рекламе такие современные шедевры, как "Операция "С Новым годом!" или "Ночной дозор", но все же и там есть реклама следующих брендов (в порядке их появления на экране): Сбербанк, вермут Cinzano, Владимир Высоцкий, журнал "Знание-сила", спортивное общество "Динамо" и сигареты Marlboro . Тут уж Гайдай просто предвосхитил современную эпоху с ее фильмами. Есть и еще одно предвосхищение будущего в фильме. Но оно не придумано Гайдаем, а присутствует уже в исходной пьесе Булгакова. В фильме мы видим следующий обмен репликами, несколько сокращенный по сравнению с оригиналом: Якин: А кто играет Бориса, царя? Кто?
Иоанн: Какого Бориса-царя? Зинаида: Ах! Иоанн: Бориску?
Зинаида: Что это такое? Иоанн: Бориску на царство? Якин: Как, вы действительно репетируете? Иоанн: Так он, лукавый, презлым заплатил за предобрейшее!.. Сам захотел царствовати и всем владети!.. Повинен смерти! Разумеется, были большие опасения в июне 1991-го года, что вырежут эту сцену, ой, вырежут! А за компанию приголубят и весь фильм. Пока обошлось. Как известно, в июне 1991 года президентом России стал Борис Ельцин..      
В целом об этой картине в отечественном киноведении есть разные мнения. Например, М. Брашинский считает это кино некоторой неудачей, хотя и не такой явной, как его поздние фильмы . С. Добротворский, напротив, полагает, что это отличная экранизация, хотя и не «блестящая» комедия . Есть и более высокие оценки данной кинокартины. Например, сценарист Гайдая Яков Костюковский считает это фильм «просто замечательным» . Наконец, есть и такая точка зрения, что это лучший фильм всех времен и народов . Пожалуй, мы однозначно не разделяем только первое и последнее из этих мнений. В то же время мы согласны с тем, что это хорошая экранизация, хотя как комедия она и уступает «Бриллиантовой руке» и, возможно, некоторым другим комедиям режиссера. Тем не менее, она тоже должна быть причислена к шедеврам. Первое, что обращает на себя внимание в этом фильме, - это изменение главных героев. Да, в нем есть Шурик, играющий роль изобретателя машины времени. Но это, по сути, другой Шурик. Он практически не похож на себя периода «Операции..» и «Пленницы». Он уже не блондин, он постарел и не являет собой ту ироническую подвижность, которая так восхищала в 60-е годы. Как будто из прежнего героя вынули душу, и потому он сам остался на вторых ролях. Зато на его место приходят два других замечательных героя. Один из них – управдом Бунша (Юрий Яковлев), а другой – обаятельный жулик Жорж Милославский (Леонид Куравлев).
Конечно, здесь могут быть проведены некоторые параллели с предыдущими героями Гайдая. Управдом, о, точнее, управдомша, уже была – в «Бриллиантовой руке». Да и обаятельный жулик тоже имел место, - разумеется, в «Двенадцати стульях». Но ассоциации здесь, скорее внешние. Управдом Бунша в исполнении Яковлева скорее идиотичен (один тембр его голоса чего стоит), поэтому возникает такой колоссальный комический эффект, когда он играет роль царя. Управдомша, сыгранная Мордюковой совершенно не идиотична, в ней совсем нет легкости: она своей грозностью напоминает Кабаниху из пьесы А.Н. Островского «Гроза». Такая дама смотрелась бы на царском троне значительно менее комично, чем герой Юрия Яковлева. И лишь в одном управдом Бунша напоминает прежних персонажей Гайдая: он тоже слегка юродивый, блаженненький, хотя, быть может, это и не слишком проявляется в его словах (скорее, в жестах, в поступках). Вор Милославский также не очень-то похож на Остапа Бендера. Ему недостает того остроумия, которым искрится Остап в каждый момент. Это, если угодно, советский тип человека. Кроме того, банально забраться в квартиру и обчистить уважаемого товарища Шпака, - это не стиль Остапа Бендера. Тот, как известно, знал 400 сравнительно честных способов отъёма денег у населения .
Гайдай в первый и последний раз использует мотив перенесения героев из одного времени в другое, на 400 лет назад, в эпоху царя Иоанна IV Грозного. Комическое здесь достигается за счет явного несоответствия эпох. Итак, наши герои как бы случайно попадают в далекое русское прошлое. Естественно, русские стрельцы принимают их за демонов и отдают команду брать их живьем. Не очень смешно, но зато именно так, по всей видимости, и должен был реагировать человек 16 века (неважно, в Европе или в России) на людей, взявшихся на твоих глазах неизвестно откуда, да еще и одетых в странные и несуразные с точки зрения эпохи одежды. По странному стечению обстоятельств, простой советский управдом очень похож на самого Ивана Грозного, а опытный жулик – на одного из князей. Они-то и начинают управлять русским государством. Тут, конечно же, можно усмотреть большое количество намеков. Управдом, руководящий целой страной – это ли не намек на слова вождя пролетарской революции Ленина, который утверждал, что любая кухарка может управлять государством? И если управдом так хорошо вписался в роль одного из самых жестоких русских царей, то не означает ли это, что каждый управдом, каждый советский чиновник – это своего рода маленький «Иван Грозный»? Или, быть может, в Иване Грозном здесь усмотрен прообраз будущего советского управдома? – эдакий большой управдом средневековья?
Весьма смущает и тот факт, что первым советником у новоявленного царя является «князь», он же вор, Милославский. Тем самым дается понять, что в главных советниках у первых лиц государства находятся все-таки воры. Такая аллюзия могла быть особенно актуальна в брежневские времена, когда снимался данный фильм. Более того, Жорж Милославский фактически руководит государством вместо номинального и малодееспособного управдома-царя Бунши-Грозного! И самое печальное и комичное в этом факте то, что получается это у него сравнительно неплохо. Он даже проявляет себя истинным патриотом отечества. Когда управдомовский псевдо-Грозный решает отдать часть русских территорий шведам (а, что там особенного! пусть берут – пародия на обычные советские разгильдяйство и беспечность), то Милославский выговаривает ему: ты что же это казенные земли разбазариваешь! Подумать только! Прямо-таки защитник национальных интересов, если выражаться современным языком.. Тут много горькой иронии (у Гайдая или у Булгакова? – наверное, у обоих сразу). Выходит, воры могут руководить страной вполне успешно, ловко при этом маскируясь под «отчизнолюбов».. Советский вор неплохо справился с управлением большой страной, а вот советский же управдом значительно хуже исполняет свои обязанности: значит, управдомы еще хуже воров? Это напоминает известную строчку из Бродского: «но ворюга мне милей, чем кровопийца» . Уж лучше воры, чем кровопийцы-управдомы.. Это уже аллюзия на все советские времена, хотя и не только на советские..
Ни шатко, ни валко, но события движутся к развязке. Царское окружение начинает подозревать, что царь, по-видимому, ненастоящий. Похож он, конечно, здорово, но ведет себя как-то не по-людски. Например, здоровается со всеми за руку, говоря: очень приятно – царь! Такая манера поведения в русском 16 веке была сверхподозрительна, если не сказать больше. В общем, дорогой самодержец, мы влипли! А тут еще эта подпись на историческом документе – и.о. царя (исполняющий обязанности государя!). Бунша стеснителен и ничтожен, поэтому боится играть роль царя всерьез: не по Сеньке шапка! Так бывает в истории: одни исполняют обязанности царя, другие исполняют обязанности поляков (Рокоссовский и др. - tak sie mowi!). В этом можно увидеть намек на советский период: чиновники, которые только «исполняют обязанности» таковых, только играют в людей, а на самом деле.. Как это часто бывало у Гайдая, многие интересные находки придумывались по ходу съёмок.
Актер Юрий Яковлев хвалился, что придумал эпизод: когда и. о. царя садится на трон, герой Куравлева видит на ногах "царя" сандалии. Он же предложил сделать повязку своему герою Бунше, будто у него вскочил флюс. Сам Гайдай включил в фильм момент с импортной ручкой, которую Куравлев дарит послу. Эту ручку режиссеру привезли из-за границы. Смеха от этого, понятное дело, прибавилось . Это продолжает эксплуатировать прием с перепутыванием эпох. Управдом в одеждах царя и с шапкой Мономаха, а настоящий Иван Грозный в трико. Этот мотив заметен и в речах главных героев: конечно, управдомовскую манеру говорить сложно себе представить в устах русского царя в 16 веке. Напротив в диалогах Ивана Грозного со Шпаком эффект достигается за счет смешения современных и древних русских слов: ты чьих будешь? - Что значит «чьих»?! – Холоп, спрашиваю, чей? Или: ты почто боярыню обидел, смерд? – от смерда слышу! Так и есть: все мы смерды, все мы холопы.. Не смешно ли, что холопы и смерды стали во главе великой страны: кто был ничем, тот станет всем..
Не забудем и о музыкальной составляющей «Ивана Васильевича». Здесь фильм проигрывает «Бриллиантовой руке». В фильме, по сути, только одна удачная песня  - на царском пиру. Песня замечательная, но сложно представить, что ее распевали как «Остров невезения» или «А нам все равно». Она более «древнерусская». И поет ее вор Жорж Милославский, переодетый в князя. Вообще, нельзя не вспомнить эту сцену застолья из "Ивана Васильевича", всенародно любимую за исполненную Куравлевым песенки о счастье, но мало кем идентифицированную как гомерическую пародию на пир опричников из "Ивана Грозного" . Интересно, что у Гайдая счастье ассоциировалось с.. черными кошками: он считал, что они приносят удачу, потому и снимал их в каждой картине (кстати, Всего на этих съемках были "заняты" девять хвостатых "артистов"). В комедии "Иван Васильевич..." черный кот первым проникает из квартиры в царские палаты, в конце шапка Мономаха превращается в кота.
В "Бриллиантовой руке" дикий черный кот появляется в страшном сне Козодоева. Когда Шурик и Верзила ползут вдоль трубы, сталкиваясь нос к носу, они видят котенка. Сатирик Аркадий Инин рассказывал, что Гайдай несколько дней мучился погоней для "Частного детектива". Сцену сняли, всем она нравилась, а его что-то не устраивало, что-то раздражало. Успокоился он только тогда, когда разыскал крупный план черной кошки и врезал его в уже готовый материал. Излишне говорить, что кошка как таковая к сюжету никак прикреплена не была, в гонке не участвовала и больше на экране не появлялась. С ней пришел ритмический акцент, удар, синкопа (напомним, что синкопа буквально означает обрубание, сокращение, а в музыке – это смещение ритмической опоры с сильной доли такта на слабую). То, без чего кинопогоня - экстракт экранной пантомимы - просто не существует .
Превращение шапки Мономаха в кота в финале комедии, конечно, символично. Пусть для Гайдая это был символ удачи, но в фильме он подавался, скорее всего, с «общепринятых» позиций. Что это было: намек на злосчастную судьбу царской русской власти, символизируемой шапкой Мономаха? Или это несчастье любой земной власти вообще, в принципе неспособной построить рай для своих поданных? А, может быть, это аллюзия на советскую действительность: тогда была шапка Мономаха, а в коммунистическом «теперь» – как будто черная кошка дорогу перебежала? Как мыслил это Гайдай, мы никогда в точности не узнаем, но, учитывая его отношение к кошкам, более вероятно вести речь о простом ритмическом приеме.. Вообще, заключительные сцены картины замечательны. Ивана Грозного отправляют в сумасшедший дом! Любопытно, что врачей в оригинальной пьесе вообще не было. Вся линия - от того момента, как Ульяна Андреевна вызывает скорую психиатрическую помощь до того, как эта скорая забирает и царя, и Буншу в психушку - это придумка наших дней. У Булгакова милиция по-простому забрала всех до кучи, в том числе и Шпака, и изобретателя Тимофеева . Но тут просто напрашивается параллель с другим произведением Булгакова – «Мастером и Маргаритой». Помнится, Иванушка Бездомный говорил: взять бы этого Канта, да в Соловки! Есть сходство и с одним эпизодом у других, любимых Гайдаем авторов: в одной из последних глав «Двенадцати стульев» Ильфа и Петрова отца Федора увозят в психиатрическую лечебницу. Такова уж советская власть. Нам только дай волю, - мы и Канту с Иваном Грозным головы поотрываем!
Но все превосходит эпизод, когда героине Натальи Крачковской показывают двух Иванов Грозных (или двух управдомов?) с просьбой их опознать. Здесь уж полный карнавал. Кто из них кто – не разобрать: самозванец! От самозванца слышу! Просто диалог одного генерального секретаря коммунистической партии с другим.. Все слилось до полной неузнаваемости, все смешалось, - верх и низ, свет и тьма, черное и белое. Все мы самозванцы, все мы управдомы, все мы иваны грозные. В общем советские люди. Или просто грешники, и режиссер смеется над нашими пороками? Но, ничего, все будет хорошо, - готовьтесь: и тебя вылечат! и тебя вылечат! и меня вылечат! … И Гайдай вылечит!