Убежище

    Жизнь в одиноком домике посреди леса — это тяжёлый физический труд. Впрочем, не у всех есть выбор. И когда немолодой уже человек сел на скамью у входа, то другой, выглянув из дверей, заметил:

    — Лучше было бы в городе укрыться… -

    — Положим, это я уже слышал. -

    — Здесь, в глуши, каждый человек — как на ладони. Я, конечно, понимаю редких местных жителей, хоть до ближайшего пару десятков километров, и то не каждый месяц. Я понимаю, что они молчуны, и что они тебя ни о чём не расспрашивают, и никому ничего не скажут, в том числе и тебе. Но я им не сильно верю. Со спутника и лесной схрон видно прекрасно, не то что наш домик… -

    — И кто ж со спутника будет за двумя людьми следить? -

    — А почему ты так уверен, что есть у наших преследователей дела поважнее? — стоящий в дверях умолк, потом подошёл и сел рядом, на скамью. — Надо было в городе прятаться. Там людей куча, двоих человек никто и не заметит. Все болтают, рассказывают сплетни одна другой страшнее. Попробуй, отсей правду их этой кучи небылиц. Что о себе ни расскажешь — всему поверят. И со спутника там ни за кем не уследишь. -

    — Я уже говорил тебе, что в городе полно шпионов, в том числе и у тебя под боком. И добровольных, и официальных. Куча стражи. Везде камеры. И каждую секунду тебя благополучно могут схватить. А здесь — даже если и вычислят, то уйти всегда лесом можно. -

    — А ты пробовал? В городе-то задними дворами да крышами уйти ещё проще — особенно в старом городе. Интересно… Сколько нас таких прячется? -

    — Не знаю. А писателям всё-таки легче. Писать почти везде можно, ну, за очень редким исключением. А остальным… -

    — Так и ноты писать можно. И даже картины рисовать… -

    — Так, хватит. Это всё равно, что политику обсуждать. Все ждут, когда падёт нынешняя власть, а она и не падает. Революцию поднять — так сколько раз уже поднимали. Надоело мне всё это, я давно дальше вечера ничего не планирую. Вот если до вечера доживём — так уже хорошо. -