Анх. Дорогой Света Глава 20

Елена Урания
Анх.Дорогой Света
Глава 20

Мы покинули приграничный коридор, и сразу задышалось легче. Напряженно сверлящие взгляды пограничных магов, невидимые, но явно ощутимые, заставляли нас держать спины ровно, опустив глаза в пол. Мы с Антисом чувствовали, что формальное разрешение пересечь границу еще не означало, что за нами перестали наблюдать. Наоборот, наблюдение продолжалось с еще большим вниманием, и в какой-то миг мне даже показалось, что в воздухе зазвучала настороженность наблюдателей, тех, кто стоял за спиной Эфелии Марок и мог в любой момент отменить ее решение. Внутри меня все сжалось, ведь я подумала о том, что в этом могу быть виновата  я. Ведь это меня тайно вывозят из Империи, это я беглая жрица, это из-за меня Антис и Манас могут так и не достичь спасительного берега Тангринии. Но через несколько мгновений маг, внимательным и напряженным взглядом рассматривающий меня, расслабился и как будто бы махнул рукой.  Или как будто его отвлекло что-то другое, более важное, и он попросту забыл обо мне. В то же мгновение в моей голове вдруг словно взревела сирена. Я схватилась руками за уши и крикнула:
- Манас, что это?
- А, так ты слышала? – отозвался черноволосый иноземец. – Ну и способности у тебя! У меня только ум Жука уловил этот звук и выдал мне на экран. Это их магический сигнал тревоги. Никто, кроме них самих и некоторых приборов, не может его уловить. Вот ты это слышал? – спросил Манас, повернувшись в сторону задумчиво глядящего в окошко Антиса.
- Что-что? – задумчиво переспросил тот.
- Я говорю, слышал ли ты только что звук тревожной сирены, от которого у Накшени уши заложило?
- Нет, не слышал, - мотнул головой Антис. – Я думал о своем…
- Значит, они кого-то поймали? – спросила я снова. – Что с ним теперь будет?
- Я не знаю, что они делают с нарушителями границы и, если честно, знать не хочу, - ответил Манас. – Я сам никогда их правил не нарушал и никому не советую этого делать. Если бы у Учителя не было разрешения такого высокого ранга, я бы даже не подумал везти тебя на Жуке. Слишком это опасно.
- Даже ради Учителя не стал бы? – переспросила я.
- Не знаю, Накшени. Не спрашивай меня о таком. Я просто уверен, что Учитель никогда не попросил бы меня,  если бы знал, что… ну, что я могу не справиться.
На этих словах Манас снова надел свой шлем, с внутреннего экрана которого он не сводил глаз даже во время разговора, давая мне понять, что разговор окончен.
Я отвернулась к своему окошку. Мы летели над морем, внизу все было темно-синим, вверху ярко-голубым, и только белая молочная полоса разделяла два этих пространства там, где они соприкасались. Жук плавно покачивался из стороны в сторону, убаюкивая нас с Антисом, и вскоре мы действительно задремали, устав от впечатлений и переживаний.
***
Как, оказывается, много можно разместить внутри пирамиды! Мы с Доути поднимались вверх по спиралевидному коридору с остроконечным потолком. Проход был неширокий, идти можно было только друг за другом. Но дышать здесь было легко, как будто свежий воздух просачивался сквозь невидимые щели в стенах, как сквозь поры тела. Вход в этот коридор находился под землей и был скрыт от посторонних глаз.
На мне был голубой льняной каллу. Учитель попросил больше не надевать ничего. Волосы распущены. Подъем был долгим, повороты все чаще – завитки спирали сужались, ведя нас к вершине пирамиды. Мы шли медленно. Потом Доути вдруг повернулся ко мне, остановился и, посмотрев прямо в глаза, взял за плечи. Точно так же, как тогда, в храме Хапри, великого Хепер-ра.
Не знаю, что происходит со мной, когда он делает это. Мне становится и радостно и спокойно в одно и то же время. Мне кажется, я и лечу, и застываю. А он молчит. Стоит, держа меня за плечи, и молчит. Но я чувствую то же, что и он. И в это мгновение все слова исчезают.
Потолок коридора низковат, кажется, Доути едва не касается головой его островерхого перекрытия. Руки его излучают такое тепло и энергию, что я готова отпустить себя и сделать тот самый последний шаг, который разделяет нас. Исчезнуть в волнах его дыхания, его запаха, его тела. Я не успеваю понять как, но это происходит само собой. И вот мы стоим обнявшись и прижавшись друг к другу. Его одежда пахнет восхитительной смесью зеленого, серебристого и голубого. Доути медленно поворачивает нас кругом, и вот теперь я оказываюсь впереди него. Похоже, до конца спирального коридора осталось совсем немного. Он снова берет за плечи, мягко подталкивая вперед:
- Иди, малышка. Почти пришли.
Я двигаюсь дальше, и еще через пару поворотов проход заканчивается, образуя круглое помещение с черными стенами и невысоким круглым каменным постаментом посередине.
- Здесь, Накшени. Твое место здесь, - говорит мне Доути, касаясь рукой постамента.
Я тоже протягиваю руку к этому странному столу и начинаю обходить его кругом, проводя ладонью по гладко отполированному черному краю. Освещение здесь тусклое, но тепло-желтое, как будто излучающееся от самих стен.
Я кладу обе руки на гладкую поверхность стола. И – вот чудо! – поверхность вдруг начинает таять под моими ладонями, словно мягкая глина. Я приподнимаю одну руку и вижу след своей ладони, отпечатавшийся на камне. Поверхность стала мягкая и теплая, пальцы  легко  проминали ее, как  мокрый морской песок. Я поднимаю глаза на Доути, он стоит напротив меня с другой стороны стола. Совершенно обнаженный.
- Разденься, Накшени, - тихо просит меня он.
Я выскальзываю из  лямок каллу и позволяю одежде упасть к моим ногам. Мы с Доути снова кладем ладони на гладкий отполированный каменный стол. И снова твердая поверхность прогибается под нашими руками, становясь теплой и податливой. Затем Доути быстрым движением садится на край постамента, как на кровать, а затем ложится на спину, вытянув ноги и раскинув руки в стороны.   
- Смотри, Накшени, - говорит он мне. – Отойди на два шага назад и смотри.
Я делаю, как велит Учитель, и, отойдя на два шага назад, чувствую под ногами небольшой выступ, на который и становлюсь.
Теперь я вижу поверхность стола с небольшого возвышения, и фигура, которую изображает тело Доути, видится мне очень четко. Перекрестие с круглым навершием. Тот лежит на столе, изображая живой Анх – крест жизни. Над его головой возникает круглое сияние, свет которого только подтверждает, что я поняла фигуру правильно.  Поверхность стола под его телом приняла форму его тела и той фигуры, которую оно символизировало. Весь постамент как будто еле заметно дрожит и издает высокий приятный уху звук. Этот звук подхватывают стены зала и несут его вниз, от вершины пирамиды к ее подножию. Легкая дрожь охватывает все вокруг, и меня тоже. Это  восхитительное и странное зрелище.
Через несколько мгновений дрожь прекращается, пирамида успокаивается, словно получив новую настройку от своего хозяина. Я восхищенно замираю, стоя на своем выступе.
Тот не спеша поднимаетя с черного постамента, оставив на нем след своей фигуры – живого Анха, и указывает  на него рукой:
- Теперь твоя очередь. Аллиоре. Это не страшно, но очень приятно и полезно, - улыбнувшись произносит учитель.
След на каменном круглом столе медленно исчезает,  поверхность медленно выравнивается, словно гладь густого черного озера, в который бросили камень. Когда я приближаюсь к столу, уже ничто не напоминает о том, что несколько мгновений назад здесь лежал человек.
Я осторожно присаживаюсь на край – камень кажется теплым и упругим, он принимает мой вес на себя, как плотно набитая подушка.
- Как мне следует лечь? В какую сторону головой? – спрашиваю я у Доути, который отвернулся, чтобы набросить плащ.
- А как тебе кажется, в какую? – отвечает учитель.
Недолго раздумывая, я вытягиваюсь на каменном столе точно так, как  сделал Доути. Каменная столешница мягко покачивается под моим телом, словно морские волны. Это  приятное ощущение. Я закрываю глаза и позволяю себе расслабить все тело. Сразу же наступает забвение…
Очнувшись, я открываю глаза  и вижу, что вокруг меня все изменилось. Стены словно раздвинулись и стали из черных белыми. Мне кажется, что от них исходит особенное сияние. Я все еще лежу, но ощущения стали совершенно иными. Я почти совсем не ощущаю своего тела. Пошевелив руками, я понимаю, что лежу не на каменном постаменте, а на чем-то очень напоминающем большую мягкую кровать. Учителя не  видно рядом. На мне   каллу, а на ногах кожаные сандалии. Вставать не хочется,  и я снова потихоньку впадаю в полудрему. В голове эхом вторили слова Учителя: «Здесь Накшени, Твое место здесь». Руки и ноги  тяжелые,  трудно пошевелить даже пальцем. И с ощущением безграничного покоя я снова закрываю глаза.