Дама с собачкой

    "Дама с @" (Очень простая история)
      
      
      
      
      Море открылось сразу за Джубгой.
      
      Гуров представил как он разгоняется, вначале медленно, натужно набирая скорость -
      но потом все быстрее и быстрее.
      Рассыпая ненужный хлам писем и контактов, телефонов и обязательств.
      Сбрасывая балласт вчерашних дел, прошлых мыслей, непрекращающихся хлопот.
      Вот он отрывается от дороги, взлетает - все выше и выше.
      Лопаются тонкие нити непонятных связей,
      рвутся так и не распутанные сети пустых отношений.
      Он стремится вверх. Вверх - в Космос.
      
      И только дойдя до самой вершины своего полета,
      отбросив абсолютно все,
      он застывает,
      ощущая холод бесконечной свободы,
      или, что одно и то же,
      астрального одиночества и чистоты.
      
      Теперь - падение.
      Назад - в тепло. Вниз к земле.
      Быстрее и быстрее.
      В ласковые теплые воды материнского моря.
      В студенисто-вибрирующую обнаженную плоть черноморского пляжа.
      На песок. Под солнце. К людям.
      
      -
      
      У нее была большая пляжная сумка с оригинальным рисунком - белый пушистый шпиц грыз огромный красный символ @. Да она и сама чем-то походила на маленькую собачку - густые рыжие волосы, маленькое заостренное лицо, пронзительно черные глаза. В том как она, свернувшись под зонтом, читала книжку было что-то одновременно и уютное и трогательное.
      "Что-то в ней есть жалкое все-таки", - почему-то вспомнилось Гурову.
      
      - Да Вы прямо дама с двумя собачками - пошутил Гуров и приставил палец к пасти шпица на рисунке.
      Она захохотала так задорно и весело, что Гуров не выдержал серьезности и рассмеялся вместе с ней.
      - А вы, как я понимаю, милостивый государь, - Гуров Дмитрий Дмитриевич?
      Гуров от неожиданности вздрогнул - она знала классику. Он предательски покраснел. И сразу же, за растерянностью, волна сладостного предчувствия захлестнула все его естество, и наслаждаясь ожиданием интеллектуальной игры, растяжно выдал -
      - Гуров-с, милостивая государыня, Гуров-с - но Денис.
      Она изящно повела плечиком, округлила глазки и махнула маленькой ручкой -
      - Да полноте вам шутить то.
      
      -
      
      Было очень весело, очень легко и очень интересно.
      Гуров блистал. Он был положительно в ударе.
      Чего - только не касался он - и кино, и собак, и соседей на пляже, и везде находились у него точные емкие определения. Она не отставала, поощряя его своим восторженным смехом и тонкими замечаниями. Этакая смесь интеллектуального флирта, разговора о бренности бытия и простого трепа.
      
      Ели мороженное и дурачились обмазывая друг друга липкой белой кашицей.
      Гуров нырял надолго и, выныривая, плыл широким баттерфляем, распугивая всех окружающих в воде.
      Плыл что есть мочи, представляя, как она смотрит на него с берега.
      Кидали дротики, и она так трогательно пугалась, когда лопались воздушные шары.
      Уже подуставшие, на водном велосипеде, медленно крутили педали,
      расслабленно перемывая кости русским классикам и нынешней гламурной тусовке.
      
      
      -
      
      Вечером в прибрежном кафе решили пить местное домашнее полусладкое.
      Было оно изрядно кислым, но веселило по-настоящему.
      Отплясывали самозабвенно.
      Она - выставив полусогнутые руки перед собой словно играя на высоком пианино.
      Он - широко расставляя руки, как будто пытаясь взлететь.
      Все было очень красиво и естественно.
      Гуров изрядно разошелся и трижды заказывал песню #стаскостюшко
      потешно изображая как - он то танцует, то не танцует.
      Она хохотала, закидывая голову назад, и Гуров любовался ее ямочками на щеках.
      
      И когда #cтасмихайлов запел про сердце из чистого золота,
      Гуров сильно прижал ее к себе,
      и она опустила голову ему на плечо
      и ощутил он запах ее волос
      и пахли они морем, хвоей и едва уловимой кислинкой винограда.
      И захотелось Гурову взять эту маленькую изящную уютную женщину на руки,
      и нести ее к морю, к соснам, в горы, нести и нести пока хватит сил, пока бьется сердце,
      сердце из чистого золота...
      
      -
      
      После кафе на маленькой полянке ночь была восхитительно великолепна.
      Запах сосен и цикады.
      Отдаленная музыка, шум моря и цикады.
      Нежные объятья и цикады.
      Под ритм цикад Гуров превзошел себя многократно.
      
      -
      
      Ранее утро.
      Они сидели прямо на земле, он - привалившись к огромной сосне, она - к нему, дремала.
      Гуров нежно поглаживал ее острые девичьи коленки и расслабленно улыбался,
      перебирая яркие впечатления вчерашнего дня и ночи.
      Во всех ее движениях и позах, жестах и мимике, в смехе и улыбке, в интонациях голоса -
      во всем этом была какая-то бесконечно привлекательная естественность, что-то истинное и настоящее.
      Гуров даже растерялся. Выразить это было невозможно ничем - только абсолютным молчанием.
      Просто сидеть, обнявшись, и молчать. Молчать вместе. Дышать вместе.
      
      Цикады умолкли - тишина была первозданная.
      И совершенно неожиданно, где-то за кромками огромных деревьев, блеснуло желтым.
      Громко чирикнула птица прямо над головой, издали ей вторила другая...
      Гуров вдохнул полной грудью - солнце окончательно проснулось.
      И теперь уже тысячи птиц радостно щебетали:
      Новый день. Новая женщина. Новая жизнь.
      
      -
      
      Вечером на пляже ее не оказалось.
      Гуров прошелся вдоль берега, заглядывая под зонтики.
      - Спит, наверно, после ночи, - самодовольно подумал он.
      Присел на место где они встретились, и стал нетерпеливо ждать.
      Через несколько минут не выдержал и снова пошел по пляжу.
      
      Когда красный диск солнца коснулся воды, Гуров окончательно потерял терпение.
      - Да где же она, в конце концов?!
      Гуров быстро пошел во вчерашнее их кафе. Ее там не оказалось.
      Вернулся на пляж. Ее не было.
      Суетливо метался Гуров между кафе и пляжем, пока его не осенило:
      - Она на нашем месте! - и он побежал на их полянку.
      
      Возле сосны стоял мужчина в шортах цвета хаки, внешне напоминающий Маяковского.
      Секьюрити какой-то - подумал Гуров и вдруг испугался, - С ней что-то случилось!.
      
      - Гуров? - сухим казенным голосом спросил мужчина и почему-то посмотрел по сторонам.
      - Да, что слу...- не успел закончить Гуров, как что-то тяжелое глухо врезалось ему в голову.
      Гуров не соображая качнулся и получил второй хлесткий удар уже с другой стороны.
      Рот наполнился чем-то соленым, что-то потекло из уха, перед глазами замельтешили красные звездочки и Гуров опустился на колени.
      
      - Я тебе пид## еб#### ху# от### - сказал этот секьюрити и ударил Гурова ногой прямо в живот.
      - Ху### еб#### - и снова ударил ногой в живот уже лежащего на земле Гурова.
      
      Совершено инстинктивно Гуров свернулся калачиком на земле, защищая руками голову и живот.
      Он пытался что-то сказать, прокричать, позвать на помощь - но не успевал - из-за новых ударов.
      Он слышал какие-то слова: "уехал", "один день", "жена" - но было очень больно и Гуров не мог связать их воедино.
      Совершенно неожиданно, где-то на периферии сознания, наверно из-за ритмичных ударов, Гурову вспомнилось что на этом самом месте, вчера, у него было с ней...
      Что-то хрустнуло в правом колене, и невыносимая боль подарила Гурову долгожданное беспамятство.
      
      -
      
      Из больницы Гурова забрала жена.
      
      Казалось, что его превратили в кубофутуристическую скульптуру. Правая нога в лангетке состояла из трех белых параллелепипедов. Из эллипсоида тела торчали туго перебинтованные тонкие палочки рук. Раздутый шар наверху был практически правильной формы. Скульптор оставил всю нижнюю часть белой, а над головой потрудился. Сине-красные разводы соседствовали с бриллиантово-зелеными подтеками. Шар этот местами был аккуратно заштопан и зачем-то обклеен пучками волос и щетиной. Портил картину только моргающий правый глаз и периодически открывающаяся щель рта.
      
      Когда вели его к нанятой для перевозки машине, он в полу-беспамятстве шепелявил:
      - Низшая раса!
      - Низшая раса!...
      
      Врач сказал, что это от обезболивающего и скоро пройдет.
      
      Жена устроила Гурова полулежа на заднем сидении, сама же села спереди и постоянно поворачивалась, чем ужасно его раздражала. Действующим глазом Гуров мог наблюдать только небо и огромные мелькающие билборды вдоль трассы.
      
      На плакатах все время виделись ему надписи:
      "Дама с @"
      "Дама @"
      "Дама - с@бачка"
      
      Гуров изо всех сил пытался не заснуть. Поскольку, как только накатывала волна дремы, так сразу возникала очень пугающая его живая картина:
      Маяковский-в-шортах кулаком разбивает пенсне на лице другого русского классика, приговаривая:
      ... где харкает? Туберкулез! Где **ядь с хулиганом да сифилис? ...
      
      -
      
      Впрочем, как выяснилось существенно позднее, сифилиса у Гурова не оказалось.