И сгустилась тьма

------------------ Часть первая ------------------


История, которую я хочу вам поведать, произошла на заре времён, когда мир был еще юн, Солнце не успело еще окраситься в тёмно-багровые цвета, а волшебства и мрачных чудес было разлито по земле с достатком. Далеко на западе, за тремя морями и пустынным туманом, что отводит посторонний взор, на нескольких невысоких холмах угнездился маленький хутор. Жили в нём гордые, стойкие люди, упорные в труде и необузданные в веселье. С достоинством, присущим человеку, они несли на своих плечах собственную жизнь, не прося помощи у беспечных богов. Быт их был прост, печали редки, а время… время шло своим чередом, отмеряя своими сухими песчинками ритм жизни хутора.

 Нельзя рассказать о хуторе, не упомянув Леса. Сколько себя помнили его жители, он всегда был рядом - рукой протяни. Тёмный, страшный, он нависал своей молчаливой громадой над хибарами, протягивал к людям ветви, заплетал в причудливые узоры корни. Казалось, будто еще немного - и Лес встанет, отряхнёт мокрую глину и медленно переваливаясь, начнёт неминуемое наступление. Но жители хутора знали - такого не произойдёт. По какой-то неизвестной причине Лес не переступал священной границы. Ко всему привыкает человек - к хорошему ли, к плохому ли - к своему мрачному соседу люди привыкли так же, как к полётам летучих мышей в ночи, грозам и хищникам где-то в темноте. Каждый год старейшины замеряли расстояние до старого дуба, стоящего к домам ближе всего, и с удовлетворением отмечали его неизменность. Большая часть обитателей хутора довольствовалась плодами земли, но, конечно же, не обходилось и без отчаянных смельчаков, которых тянуло в лесную глубь. Отважные охотники частенько отправлялись за священную границу, ступая осторожно, как лисы. Удача, эта непостоянная спутница, решала их судьбу и в её руки они вверяли свою жизнь. Чаще всего та поворачивалась к ним лицом, но не обходилось и без трагедий. Смерть охотники принимали как старого знакомого, который с самого начала шёл за ним по пятам, а оставшиеся без супруга жёны никогда больше не выходили замуж и до самого конца несли на себе свой благородный, пусть и глубоко печальный крест. Они знали на что идут, выходя замуж за охотника, и были готовы к этому. Считалось, что частичка погибшего в Лесу мужа каким-то образом передаётся жене и потому жители хутора частенько ходили к вдовам за предсказаниями и оберегами. Человеку со стороны, привыкшему к другому и желающему другого, жизнь хутора могла показаться однообразной и серой, но его жители не хотели другой, да и попросту не могли таковой представить. Люди возделывали поля, отмечали праздниками смену сезонов и памятные даты, играли свадьбы и рожали себе подобных. Река, берущая истоки в Извечном Лесу, давала чистую холодную воду, которая почти никогда не иссякала, Солнце каждый день побеждало ночь и вставало на горизонте, освещая своих детей, птицы выдавали причудливые трели и всё шло своим чередом, песчинка за песчинкой. До этого самого момента, когда…

В то лето еще не пролилось ни капельки дождя и всё живое изнемогало от жары. Но когда пришёл ливень, он не принёс радости. Совсем наоборот подействовало буйство стихии на природу и на людей. Три дня и три ночи изливались небеса на землю, гремел гром и потоки воды были так сильны, что грозили вот-вот смысть избы и всех их жителей. Когда же всё закончилось, Извечный Лес, всегда стоявший на пороге человеческого мира, его колыбель и источник жизни, так же, как и смерти, вдруг начал хиреть. Сначала перестали петь птицы, потом умолкли и прочие живые существа. Деревья, такие гордые, в ужасе изогнули, вывернули ветви, истончились, корни их торчали из земли, словно бы несчастные пытались бежать с исполненного смерти места. Сухие серые стволы покрылись тёмными пятнышками, напоминающими оспу, земля тоже покрылась каким-то липким серым слоем чего-то, только отдалённо похожего на пыль. Река, никогда не пересыхавшая, сначала обмелела, а затем, превратившись в крохотный ручеёк, стыдливо обнажила своё дно, усеянное мертвыми рыбами. Их животы вспучились, жабры приобрели иссиня-чёрный оттенок, белёсые глаза с немым укором смотрели на высохшие берега. Люди с изумлением смотрели на свою кожу - в тех местах, куда упали капли дождя она вспучилась и разошлась лоскутами, как ткань в перегруженном мешке. Никто не знал в чём причина постигшего хутор бедствия. Старики не могли припомнить ничего подобного, вороньи кости молчали, многозначительно перекрестившись во время гадания. А потом появилась паутина. Сначала едва заметная, словно бы стесняющаяся самой себя, затем всё больше и крепче становились грязноватые шёлковые нити, обвивающие тело леса. Вскоре уже нельзя было кинуть на него и взгляда, чтобы не увидеть её. Вновь в Лесу появились животные, только уже совсем не те, что прежде. Глядели из тёмной чащи красные глаза, слышалось то и дело какое-то копошение, взвизги, стоны, звуки отрываемой от костей плоти. Вдовы обнаружили, что не могут более видеть будущее, даже самое близкое. Оно словно бы покрылось той же паутиной, что сковала изначальный Лес. Надежда на то, что всё вернется на круги своя, оказалась недолговечной. Через месяц стало ясно, что мир погибает, забирая с собой всех своих детей. Но, как я говорил, ко всему привыкают люди, и к этому тоже. Жизнь в хуторе стала совсем невыносима, но другой всё равно не было, а потому пришлось смириться. Пришлось пить грязную мёртвую воду, возделывать отвергшую своих детей землю, рожать больных и хилых детей, вставать поутру, ложиться с закатом, с тоской глядеть в небо и ждать конца. Но был в хуторе один человек, по натуре своей непримиримый, гордый и сильный. Лучшим охотником из всех мужчин был он до злосчастного ливня, а сейчас, как и все, сложив своё копье, вкалывал на ненавистном поле, растил сына, да ждал смерти. Но такая участь - не дело мужчины, а потому охотник решил действовать.

Лес был уже совсем не тот, что прежде, и охотник знал, что жена ни за что не отпустит его туда, как бы он не уговаривал. Да и что бы он ей сказал? Охотник и сам не мог себе ответить для чего собирается он пересечь границу и войти в пределы Леса. Что-то внутри него было уверено, что там, за почерневшими кронами, за серой и вязкой паутиной находится отгадка и ключ всех бед. Но то было лишь чувство, не подкрепленное ни доводами ни предсказаниями. Голос сердца, который звал мужчину за собой, велел ему отправиться в дорогу. И раз помощи и понимания от близких ждать не приходилось, охотнику пришлось действовать тайно. Дождавшись дня, когда от луны, мешавшей его планам, остался лишь маленький куцый месяц, он терпеливо дождался момента, когда его жена наконец погрузилась в сон. Осторожно, чтобы ни одна половица не скрипнула, слез он со своей кровати. Жена охотника была догадливой женщиной и прислушивалась к своему сердцу так же чутко, как он - к своему. Взяв после ливня с мужа обещание не ходить более в Лес, она приспособила себе вместо подушки резной деревянный футляр, в котором хранилось его копьё. Но тщетны были ее попытки удержать мужа. Накануне он вынул из футляра своё оружие, положив вместо него копьё сына, внешне похожее на отцовское. В темноте, в которой тот прекрасно ориентировался, охотник быстро собрал своё нехитрое снаряжение, съестного на несколько дней и надев на удачу на палец фамильное кольцо, которое было у каждого члена его рода, тихо вышел из дома. Ночь была густа, дух охотника твёрд и вскоре тот оказался уже на священной границе. Покрепче сжав копье в руках, он глубоко вздохнул и сделал первый шаг вперёд. Откуда-то из глубины Леса донесся протяжный и жалостливый волчий вой...


------------------ Часть вторая ------------------


Изменился мир,исказился изначальный Лес, померк ночной свет и изувеченные кроны вековых деревьев закрыли полотно неба от охотника, ступившего в царство Смерти. Шорохи травы, скрип веток, пищание, визги и вой сопровождали его шаги. Странные, страшные, неизвестные. Паутина обвивала стволы, создавала лабиринт, лезла в глаза, которые напряженно всматривались во тьму. Тщетно пытался охотник найти ориентиры и знакомые тропки, словно бы и не бывал он частым гостем в этом Лесу последние годы. Как в первый раз отыскивал он дорогу, то и дело спотыкаясь о корни, торчащие из глинистой земли. Если и есть разгадка, ключ к бедствиям последнего времени, то он несомненно спрятан в самом центре Леса, куда и раньше-то никто никогда не заходил, а сейчас и подавно. Вспотевшие ладони крепко сжимали копье, ноги упрямо делали шаг за шагом а ум напряжённо работал, выискивал путь. Вглубь леса, вдаль от жизни, все ближе к тайне, лежащей где-то там, в центре Леса. Так далеко ушёл охотник и так извилист был его путь, что даже если бы он захотел, он вряд ли смог найти дорогу домой до утра. Даже по звёздам сориентироваться не удалось бы - недаром он выбрал такую тёмную ночь.

Уже какое-то время охотник чувствовал на себе жадные голодные взгляды, слышал отзвуки шорохов, дыхания, лап, ступающих по палым листьям. Он не оборачивался, не подавал виду, что знает о своих преследователях, потому что знал - если он сделает это, они прыгнут в тот же миг и их зубы сомкнутся на его горле и никакое копьё не поможет человеку, осмелившемуся зайти так далеко. А потому охотник упрямо продолжал идти вперёд. Страх всё-таки проник в него, начал обвивать сердце скользкими холодными щупальцами, но отступить было нельзя, поэтому охотник лишь ускорял шаг. Следуя за ним, ускоряли шаг и волки. С раззявленных пастей капала вонючая слюна, глаза на изъязвленных мордах жадно вглядывались в добычу. Волки знали, что охотник не выйдет из Лесу живым и их терпение уже подходило к концу. Совсем близко к нему приблизились хищники, буквально наступая на пятки своей жертве, готовые броситься. Всего несколько секунд отделяли охотника от смерти, когда тот неожиданно вышел на поляну. Громадная, она зияющей дырой находилась в центре Леса. И почувствовав, что они более не в своём праве, хищники сгрудились на границе, спрятавшись в кустах.

Дерево, стоящее в центре поляны, было громадным, больше любого другого в Лесу. Его исполинские ветви тянулись, казалось, до самого неба, ствол не смогли бы обхватить и десять человек, а корни великана надёжно уходили в землю. И всё же этого гиганта, отца всего Леса, постигла та же беда, что и его детей. Гордо выглядел гигант, но это была гордость обречённого на смерть павшего жертвой порчи существа. Охотник подошёл ближе, он чувствовал, что почти нашёл то, что искал. Он пригляделся и увидел в теле дерева разлом, трещину. Она шла от самой земли и была высотой метров в пять, если не больше, а внутри неё… Внутри спал огромный иссиня-чёрный паук. Сам вид его вызывал инстинктивное отвращение, которое охотнику едва удалось сдержать. Мощные лапы с шарнирами-сочленениями, покрытые жесткой щетиной, беспорядочное шевеление нескольких пар жвал, глаза, беспокойно бегающие во сне под прикрытием мохнатых век - никогда охотник не видел такого омерзительного существа. Сам его вид был противен жизни, до того страшную и нелепую пародию на неё являло собой это жуткое насекомое. И в то же время… Что-то такое было в нём, что неожиданно вызывало сочувствие и жалость. Только сейчас, подойдя еще ближе, охотник наконец расслышал то, что раньше принимал за сопение спящего насекомого. Это был тихий, протяжный плач или даже стон. Лапы существа подёргивались, из-под опущенных век с капельками гноя стекали слёзы - паук словно бы застрял, как в паутине, в страшном сне, который никак не прерывался. Тем временем волки рассаживались кругом  на границе поляны, ожидая грядущего представления. Охотник медленно и аккуратно подходил всё ближе к спящему пауку, стараясь ничем не выдать своего движения. Он затаил дыхание и занёс руку с копьём над головой. Охотник знал, что у него всего один шанс и бить надо наверняка. Но куда? Где у этой твари сердце и есть ли оно вообще у этого жуткого порождения, отравы, пустившей яд в самое существо изначального Леса? Вот уже так близко к твари подошёл охотник, что может разглядеть даже волоски на теле паука, как вдруг… Тот открыл глаза, резко, мгновенно. И все они, все 4 пары бездонных чёрных колодцев уставились на охотника, занёсшего над пауком своё копье. И так мерзко было существо, так противно жизни и так глубоки были его страшные глаза, что охотник попался в них, заворожённый, не в силах отвернуться от ужасающего зрелища.


Я не знаю, что охотник увидел в паучьих глазах, но только стоило ему встретиться с ними взглядом, как копье выпало из ослабевших рук мужчины. Руки невыносимо дрожали, лицо побелело. Не переставая глядеть в глаза паука, охотник опустился на колени. С минуту два существа смотрели друг в друга, словно бы вели неслышимый никому кроме них диалог. А потом… Потом паук вытянул лапу и легонько толкнул охотника. Того словно бы ударил электрический разряд - он вдруг вскочил и стремглав побежал со всех ног обратно в чащу Леса. Напролом, через кусты, через ветви, спотыкаясь, падая, охотник в ужасе бежал сквозь деревья и кусты, обдирая кожу о колючие заросли. Сквозь лабиринты тропок и паутину, сквозь умирающий Лес бежал испуганный до невозможности человек, бежал, чтобы стать жертвой густой чащи и собственной судьбы. Но что он увидел в глазах паука, и о чём эти двое вели свой молчаливый разговор? Этого я не знаю.

А в это время жена охотника, до той поры забывшаяся в беспокойном сне, вдруг проснулась. Она будто бы почувствовала неладное, почувствовала грядущие события - и  чуткая женская душа не обманула её. Свеча жизни охотника, которую его жена зажигала каждый вечер, потухла, не догорев и до середины, дверь на улицу была распахнута настежь, а супружеская постель - пуста. Обезумев от страшного предчувствия, женщина как была босая и простоволосая, пустилась бегом в запретный Лес. И если охотник ступал этой ночью по чаще неуверенно, блуждал и плутал, то жена его, ведомая каким-то седьмым женским чувством, бежала сквозь заросли наверняка, словно бы ей кто-то сказал, где сейчас её муж. И волки не пугали её и боль от порезанных и исколотых ног не мучила женщину, а лишь только предчувствие грядущей беды причиняло ей смертельную боль и заставляло бежать всё быстрее, позабыв о всякой осторожности. Но когда она нашла охотника, было уже слишком поздно. Лес провёл его, переиграл на своей территории и завёл в непроходимое болото, глубокое,, как колодец, и коварное, как змея. Когда женщина выбежала к охотнику, тот уже по пояс увяз в густой трясине. С первого взгляда было ясно, что его уже не спасти. Он бросил горький взгляд на жену и слёзы потекли по его искажённому горем лицу. Вторая потеря ждала несчастного этой проклятой ночью…

Женщина окинула взглядом болото, пытаясь найти какую-нибудь палку или жердь, но вокруг было одно только проклятое болото, по берегам которого расселись эти чёртовы волки, только и ждущие того, чтобы жена охотника вышла к ним. Они знали, что это обязательно произойдёт. Когда же женщина сделала первые шаги в трясину, где молча тонул её муж, хищники пронзительно завыли. Они не могли поверить, что их добыча уйдёт от них вот так. А жена охотника всё переставляла ноги, с усилием вынимая их из густой и вязкой болотной жижи, пока не дошла до своего мужа. Она нежно поцеловала его в изборождённый морщинами лоб и вытерла слёзы с лица. Охотник обнял свою любимую и пока болото засасывало их всё глубже в свою пучину, они смотрели друг на друга и тихонько улыбались. Как ни ужасна была их скорая судьба, сейчас эти двое были друг у друга и они любили друг друга и полна была их любовь. Каждый из них держал в своих руках человека, ради которого стоило жить и вместе с которым только и можно было умереть. И когда жена охотника погрузилась в болотную грязь целиком, муж не стал заставлять свою любимую ждать и вскоре исчез вслед за ней. Волки, оставшиеся без добычи, угрюмо разошлись по своим волчьим норам, а над умирающим лесом тихонько взошло солнце. Начинался новый день. И только один человек в деревне бодрствовал в это предрассветное время. Это был сын охотника. Он молча смотрел на изначальный Лес, в который ушли этой ночью его родители и хотя горе его было велико, мальчик не проронил ни слезинки. Он знал - время слёз еще не пришло.


------------------ Часть третья ------------------


Со смертью охотника и его жены что-то изменилось, сломалось в сердцах жителей хутора. Если самый сильный и смелый из них не смог пережить столкновения с Лесом, не смог спасти свой дом и близких - на что уж рассчитывать им? Вскоре после гибели охотника начались осторожные разговоры, пересуды, споры. Вначале тихие, затем всё громче и уверенней. Надо идти, покидать это проклятое богами место и искать новый дом - так говорили многие, и в их речах был свой резон и своя правда. Один за другим пустели дома, чернели окошки оставленных изб, огороды, брошенные на произвол судьбы, порастали ползучей травой, а рассыхающиеся половицы протяжно скрипели в бессловесной тоске по старым хозяевам. Хутор вымирал. Оставались лишь самые упрямые да те, кто не мыслил себе другой жизни, кому неизвестность была еще страшнее нового существования. А что же сын охотника? После смерти отца тот быстро повзрослел, как-то особенно посуровел. И до того нелюдимый и угрюмый, он стал еще более замкнутым и сторонился людей. Дружил мальчик только с девочкой с другого конца хутора - светловолосой, улыбчивой девчушкой, которая владела даром мгновенно переходить от детской непосредственности к убийственной взрослой серьёзности - и всё по взаправдашнему. Но даже она не могла надолго выманить мальчика из дома, в котором тот проводил почти всё время. Что он там делал целыми днями - того никто не знал. Никого внутрь не пускал и ни с кем не делился своей тайной, как бы не выспрашивали его дети. Светловолосая ужасно была охоча до чужих секретов и страшно обидчива, а потому когда сын охотника вновь отказался выдавать ей правду - топнула ногой и убежала, чтобы больше никогда не возвращаться. В глубине души она надеялась, что он придёт за ней.

Помириться детям было не суждено. Через неделю семья девочки приняла решение покинуть хутор. Презрев гордость, светловолосая звала мальчика с собой, но тот был непреклонен, а девочка не стала долго уговаривать его. С грустью и тоской проводил мальчик взглядом удаляющийся силуэт своей подруги. Непрошенные слёзы выступили на глазах, но он быстро отёр их и поспешил в дом, не говоря ни слова. Вот уже несколько месяцев, с того самого страшного дня, сын охотника поддерживал в печи пламя ярости и гнева, не затухающее ни на секунду. Дров в доме было не очень много, и последние дни мальчик скармливал огню нехитрую домашнюю мебель. Он посмотрел на небо. Еще три дня - и огонь будет готов. Сын охотника с ненавистью глянул в сторону Леса. На секунду ему показалось, что он видит его насквозь.

Бросив последние щепки в священный и смертоносный огонь, сын охотника подставил пламени своё копье. Почернело острие, покрылось таинственными знаками закопченное древко, судорожно дёрнулась рука мальчика - дело было сделано. Огонь, передав всего себя новому оружию, со свистом потух. Вот и ночь, вот и звёздное небо, вот и полная луна. Тому, кто задумал месть, не пристало скрываться, и сын охотника ступал твёрдо и непреклонно. В ярком свете луны мальчик легко различал тропки. Прежде скрытые и от опытного взгляда, они открылись сейчас сыну охотника, впервые вошедшему в Лес. Оголодавшие волки провожали мальчика и его копьё опасливыми взглядами, стараясь не выдавать своего молчаливого присутствия. Шаг за шагом, всё ближе к врагу, всё ближе к центру Леса. Почему-то мальчик совсем не боялся. Может быть потому, что весь страх он перековал во что-то другое? А может потому, что не мог себе представить грядущего? Это нам неизвестно.

Паук не сильно изменился с той ночи. Длинные жёсткие лапы, огромное туловище, сильные жвалы, щетина. Мальчик вышел на поляну и крикнул изо всех сил, что только было мочи. Это был вызов на поединок. И паук не мог не откликнуться. Мгновенно распахнулись его глаза, восемь бездонных колодцев, тягучих, злых, невозможных. Они уставились на мальчика, пытаясь поймать его волю в сети, спеленать решимость, сковать дух. Но копьё вдруг нагрелось, раскалилось, покраснело, обожгло мальчику руки и тот немедленно освободился от страшного транса, в который его почти было погрузил соперник. Сын охотника улыбнулся чудовищу. Враги начали медленно кружиться, изучая друг друга, выискивая слабые места, планируя атаку, поджидая неверного шага. Казалось, целую вечность длился уже этот странный танец, когда сын охотника наконец прыгнул к своему противнику. Ловко был нанесён удар и сильна была рука мальчика, но удар прошёл мимо, а паук немедленно воспользовался промахом своего врага. Лязгнули жвалы, скрипнули сочленения мощных лап, прыгнул паук прямо на мальчика, подмял его под себя и соперники покатились по пыльной земле. Изо всех сил сын охотника отбивался от чудовища, бил копьём куда-то в эту чёрную громаду, уворачивался от когтей и жвал, но сил у мальчика было не так-то и много. Казалось было, паук вот-вот нанесёт последний смертельный удар, как вдруг луна вышла из-за тучи и мальчик наконец увидел то самое место, которое и хранило в себе жизнь паука. Точен был удар и немедля страшное существо испустило свой дух. Паук не бился в агонии, не держался за жизнь. Он ушёл из неё быстро и легко. Мальчик, тяжело дыша, весь в крови и слизи, встал на дрожащие ноги. И тут копьё, застрявшее в теле умершего паука, неожиданно занялось пламенем. Весь тот огонь, который напитал смертоносное оружие, вышел теперь на свободу и пожирал всё до чего мог дотянуться. С мерзким скрипом и визгом сморщивалось и обугливалось тело чудовища, с воем занималась пламенем земля, в ужасе выли деревья, пожираемые огнём. Мальчик смотрел на свои ноги, по которым быстро взбегали красные всполохи, на тлеющую на теле одежду. Удивительно, он совсем не чувствовал боли. А пожар всё разрастался, он ширился и становился всё больше, он начал уже гудеть, да так, что у мальчика заложило уши. Животные пытались бежать из Леса, обернувшегося геенной, но огонь был быстрее. До сына охотника донёсся запах горелого мяса и он увидел как с рук, шипя и шкворча сходят жир и мясо, обнажая тонкие кости. И тут… Тут он почувствовал боль. Она была такой сильной, что мальчик почти сразу потерял сознание. Последнее, что он увидел перед гаснущим взором, была Луна - огромная, заслоняющая всё небо, она была кроваво-красного цвета. Цвета мести.

Когда сын охотника очнулся, было уже светло. Вспомнив последние события, он в ужасе дотронулся руками до лица, но на нём, кажется, не было ни следа от ночных событий. Не веря своим глазам, он оглянулся. Вокруг, куда ни посмотри, была одна лишь только бескрайняя равнина, покрытая серым слоем пепла. Можно было бы принять его за грязный снег. Мальчик со стоном встал на ноги, сделал неверный шаг и споткнулся о что-то. Он посмотрел вниз - там лежала маленькая - лет девяти - девочка. Очень красивая, в тонком белом льняном платье, с длинными причёсанными волосами. Глаза её были черны и глубоки, как бездна, а на шее висело кольцо на цепочке. Сын охотника наклонился, чтобы разглядеть его, и слёзы потекли по его закопченному лицу. Судорожные рыдания, наконец вырвавшись на волю, сотрясали тело мальчика. Он узнал кольцо на шее девочки. Точно такое же носили его отец и мать. И у мальчика было такое.

После недолгих поисков мальчик нашёл и своих родителей. Пожар каким-то образом вытащил их кости из болотной пучины и оставил лежать на выжженой земле. Даже в посмертии охотник и его жена обнимали друг друга. Мальчик не стал их разделять. Долго пришлось ему собирать горелые сучья по пепелищу, но всё же он смог управиться до вечера. В погребальном костре тела погибших сгорели мгновенно, как спички. Пепел, оставшийся от родных, мальчик завернул в тряпицу и уложил ту в заплечный мешок. В хуторе он взял с собой всё необходимое для дальней дороги и отправился в путь. Не знаю, сколько дней или месяцев потребовалось, чтобы его преодолеть. Сын охотника отправился на далёкий восток, пересёк целый мир и дошёл до самой его границы. Он взошёл на верх священной горы и там, перед лицом богов и духов этого мира, развеял наконец прах настрадавшихся родных. Закатное солнце освещало бухту своими последними лучами, когда сын охотника увидел что-то почти у самого горизонта. Это были три дельфина, которые весело резвились на далёком морском просторе.