Романова М. Ф

РОМАНОВА МАРИЯ ФЕДОРОВНА
14.10.1759 – 24.10.1828

Мария Федоровна родилась 14 октября 1759 г. под именем София Доротея Августа Луиза Вюртембергская в Штеттине (Щецин), столице прусской Померании, в Штеттинском замке, где за тридцать лет до этого, в 1729 г., родилась Екатерина II.

Отец Марии Федоровны принц Фридрих Евгений Вюртембергский (1732-1797) был младшим из трех сыновей владетельного герцога Карла Александра фон Вюртемберга (1684-1737) и принцессы Марии Августы Турн унд Таксис (1706-1756). В 1744 году Фридрих Евгений поступил на прусскую военную службу, участвовал в Семилетней войне. В 1759 году был ранен в сражении при Кунерсдорфе и побывал в русском плену.

Мать Марии Федоровны Фредерика София Доротея Вюртембергская (1736-1798) являлась дочерью маркграфа Фридриха Вильгельма Бранденбург-Шведского и Софии Доротеи Марии Прусской, младшей сестры короля Пруссии Фридриха II и, таким образом, приходилась прусскому королю родной племянницей. Опекая свою племянницу, Фридрих II в 1753 году выдал ее замуж на герцога Фридриха – Евгения Вюртембергского, которого, ценя его верную службу, он назначил наместником прусской Померании и губернатором города Штеттина (эту должность с 1729 г. занимал и отец Екатерины II).

София-Доротея (Мария Федоровна) была четвертым ребенком в семье и старшей дочерью. Её воспитанию и образованию родители уделяли большое внимание.

В 1769 году, когда ей было 10 лет, ее отец получил приглашение от старшего брата Карла Евгения вернуться на родину и принять на себя управление княжеством Монтбельярдским. Все семейство переехало в Монбельяр, в замок герцогов Вюртембергских. Вскоре вблизи Монбельяра была построена летняя резиденция – Этюп, с домом и садом, который София Доротея особенно любила.

В одной из ученических тетрадей Софии-Доротеи сохранилось переписанное ею французское стихотворение «Философия женщин», являющееся своеобразным кредо будущей российской императрицы:
«Нехорошо, по многим причинам, чтобы женщина приобрела слишком обширные познания. Воспитывать в добрых нравах детей, вести хозяйство, иметь наблюдение за прислугой, блюсти в расходах бережливость – вот в чем должно состоять ее учение и философия».

В 1776 г. София-Доротея «близорукая, статная, очень высокая, свежая блондинка» (по свидетельству одного из её современников), была обручена с Людвигом Гессен-Дармштадским, братом первой супруги Павла I Натальи Алексеевны, но после её смерти по инициативе Фридриха II помолвка эта была расстроена. Этому предшествовали трагические события в Российском императорском дворе.

Первым браком в 1773 г. цесаревича Павла Петровича императрица Екатерина Великая женила на принцессе Гессен-Дармштадской Августе-Вильгельмине, в православии крещенной Натальей Алексеевной.
Павел страстно любил свою изящную и остроумную супругу, но она не платила ему взаимностью, и даже напротив – изменяла ему с его же лучшим другом Андреем Разумовским, племянником гражданского мужа императрицы Елизаветы. Ходили слухи, что Августа-Вильгельмина отдалась Разумовскому еще до венчания с Павлом, на корабле, который вез её в Россию. При дворе все знали об их связи – и только цесаревич наивно полагал, что жена и друг его связаны только общей симпатией к нему, к Павлу!
Финал этой истории оказался печален.
После свадьбы круг высокопоставленных сановников, в который входила и Дашкова Е.Р. (1743 – 1810) организовали заговор по свержению Екатерины II с целью возведения на престол Павла Петровича. Душою заговора была супруга Павла, великая княгиня Наталья Алексеевна, тогда беременная.
Судя по многочисленности заговорщиков, по их бестолковости (реального плана переворота так и не было предложено), а главное, потому что никто из участников не понёс никакого ощутимого наказания, можно с уверенностью предположить, что эта идея, «бунтарям», была подброшена самой императрицей, а многие действующие лица в этой истории, без сомнения, были её ставленниками. Больше всех выгод из «раскрытия заговора» получила сама императрица. И главная из них - теперь можно было отложить коронование Павла на неопределённо длительный срок.
Единственным пострадавшим оказалась юная Наталья Алексеевна. Заговор стоил ей жизни.
Наталья Алексеевна не смогла разродиться, и 15 апреля 1776 г. умерла вместе с младенцем после пяти суток чудовищных мучений. Оказалось, что она вообще была неспособна рожать: травма позвоночника в детстве не позволяла плоду самостоятельно передвигаться по родовым путям, но акушеры принимавшие роды об этом не знали и слишком поздно приняли решение о кесаревом сечении, ребенок был уже мертв.
Екатерина II была очень разгневана открывшейся правдой о состоянии репродуктивного здоровья Натальи Алексеевны. Ее, Екатерину Великую, провели! И как провели!
Перед свадьбой Августа-Вильгельмина отказалась от обследования под предлогом девичьей стыдливости! Екатерина тогда не стала настаивать, поскольку была уверена: истинная подоплека отказа – в том, что невеста уже утратила непорочность. Но не непорочность Августы-Вильгельмины волновала ее будущую свекровь, тоже не отличавшуюся особым целомудрием. Екатерину Великую интересовала плодовитость девушки, которую она специально выбрала в одной из самых многодетных королевских семей Европы.
Простить такое Екатерина II не могла.
По высочайшему повелению, Наталью Алексеевну отравила повивальная бабка Зорич, когда стало ясно, что она уже никогда в будущем не сможет рожать здоровых детей. За час до смерти невестку навестила сама Екатерина:
«Видите, что значит бороться со мною, - сказала она. - Вы хотели заключить меня в монастырь, а я отправляю вас подальше, прямо в могилу. Вы отравлены...».
Наталья Алексеевна скончалась на второй день после родов.
По двору поползли слухи об отравлении Великой княгини. Чтобы прекратить неприятные домыслы, императрица очень подробно описала кончину невестки в письме барону Гримму (1723 – 1807):
«Богу так угодно было. Что делать! Великий князь в Фомино воскресенье поутру в четвертом часу пришел ко мне и объявил, что великая княгиня мучится с полуночи; но как муки были не сильные, то мешкали меня будить. Я встала и пошла к ней, и нашла ее в порядочном состоянии, и пробыла у нее до десяти часов утра, и, видя, что она еще имеет не прямые муки, пошла одеваться, и паки к ней возвратилась в 12 часов. К вечеру мука была так сильна, что всякую минуту ожидали ее разрешения. И тут при ней, окромя лучшей в городе бабки, графини Катерины Михайловны Румянцевой, ее камер-фрау, великого князя и меня, никого не было; лекарь же и доктор ее были в передней. Ночь вся прошла, и боли были переменные со сном: иногда вставала, иногда ложилась, как ей было угодно. Другой день паки проводили мы таким же образом, но уже были призваны Круз и Тоде, совету коих следовала бабка, но без успеха оставалась наша благая надежда. Во вторник доктора требовали Роджерсона и Линдемана, ибо бабка отказалась от возможности. В среду Тоде был допущен, но ничто не мог предуспеть. Дитя уже был мертв, но кости оставались в одинаковом положении. В четверг великая княгиня была исповедована, приобщена и маслом соборована, а в пятницу предала Богу душу.
Я и великий князь все пять суток и день и ночь были безвыходно у нее. По кончине при открытии тела оказалось, что великая княгиня с детства была повреждена, что спинная кость не токмо была как S, но та часть, которая должна быть выгнута, была вогнута и лежала на затылке дитяти; что кости имели четыре дюйма в окружности и не могли раздвинуться, а дитя в плечах имел до девяти дюймов. К сему соединялись другие обстоятельства, коих, чаю, примера нету. Одним словом, таковое стечение не позволяло ни матери, ни дитяти оставаться в живых. Скорбь моя была велика, но, предавшись в волю Божию, теперь надо помышлять о награде потери».

Екатерина, видя страдания Павла, который находясь на гране помешательства, принял решение никогда более не жениться, открыла ему нелицеприятную правду, предусмотрительно отправив Разумовского послом в Неаполь. Это произвело ожидаемый эффект и он согласился познакомиться со своей новой избранницей.

Новую претендентку вместо умершей Великой княгини Екатерина начала искать уже на следующий день после её смерти и выбор её пал на Софию-Доротею Вюртембергскую. Екатерина так торопилась, что не был соблюдён приличествующий полугодовой траур по усопшей. Уже в июне 1776 года в Берлине состоялась встреча принцессы Софии-Доротеи и Великого князя Павла Петровича.
Павел был сражён наповал и писал матери:
«Я нашёл свою невесту такову, какову только желать мысленно себе мог: недурна собою, велика, стройна, застенчива, отвечает умно и расто-ропно. Что же касается до сердца ея, то имеет она его весьма чувствительное и нежное. Весьма проста в обращении, любит быть дома и упражняться чтением или музыкою».

12 июля 1776 года состоялась их официальная помолвка, в связи с чем, София-Доротея была награждена орденом Святой Екатерины I. Позже в 1796 г. Павел законодательно утвердил обычай, по которому каждая родившаяся великая княжна получала этот орден. В это время Мария Федоровна получила звание магистра ордена Св. Екатерины.
Едва прошло несколько недель после помолвки, как София-Доротея прислала Павлу собственноручное письмо на русском языке. При первом же свидании, зная о его серьёзных вкусах, она завела с ним речь о геометрии, и на следующий день описывала великого князя своей подруге, Генриетте фон  Оберкирх (1754 – 1803), в самых лестных выражениях и признавалась, что «любит его до безумия».
В это время она писала Павлу: «Богу известно, каким счастьем представляется для меня вскоре принадлежать Вам».
Прощаясь с невестой, Павел вручил ей собственноручно составленную инструкцию из четырнадцати пунктов, где излагал свои представления о будущей семейной жизни:
     «Первый.  Касается религии, т.е. того, что надобно будет соблюдать по отношению церковных обрядов, обычаев и т. п.
     Второй. Касается ея величества и поведения принцессы по отношению к ней.
     Третий. Касается желательнаго ея обращения со мною.
     Четвертый. Касается нашей публики, следовательно косвенно и репутации принцессы даже в чужих краях.
     Пятый. Касается нашего народа, который легко может быть оскорблен в своих чувствах.
     Шестой. Русскаго языка и других необходимых сведений о России.
     Седьмой. Касается ея личнаго штата или прислуги.
     Осьмой. Касается денег, гардероба и иных расходов.
     Девятый. Касается доверия, какое она должна иметь к супруге фельдмаршала.
     Десятый. Касается образа жизни вообще.
     Одиннадцатый. Касается тех лиц, коих нам придется видеть в обществе.
     Двенадцатый. Касается образа жизни дома и лиц, допущенных в домашний кружок.
     Следующие два пункта считаются особенно важными:
     Тринадцатый. Никогда не вмешиваться ни в какое дело, непосредственно ея не касающееся, тем более в какия либо интриги или пересуды.
     Четырнадцатый. Не принимать ни от кого, кроме лиц специально для того приставленных, а тем более от прислуги, никаких, хотя бы самых пустяшных, советов или указаний, не сказав о том хоть чего-либо мне.»
Позднее Мария Федоровна написала на ней:
«Инструкция, которую великий князь начертал для меня, прежде чем меня узнал, и которую он передал мне в Рейнсберге. Благодаря Бога, она мне не понадобилась, так как моя привязанность к нему всегда побуждала и всегда будет побуждать меня предупреждать его желания; муж мой сознал сам, что требования, им предъявленныя, были ему внушены злополучным опытом его перваго брака.»

31 августа того же года, изучив врученную ей инструкцию, София-Доротея приехала в Россию, приняла православие и получила при крещении имя Марии Федоровны и титул Великой княгини.
В день крещения  и перехода в православие невеста прислала жениху письмо: «Клянусь этой бумагой всю жизнь любить и обожать Вас и постоянно быть нежно привязанной к Вам; ничто в мире не заставит меня измениться по отношению к Вам. Таковы чувства вашего навеки нежного и преданного друга и невесты». Именно это письмо, она впервые подписала «Мария Федоровна»
По словам самого Павла, его нареченная «…умеет не только разгонять мои мрачные мысли, но и возвращать мне веселое настроение, какого я за последние три года несчастий никогда не имел».

26 сентября 1776 г. состоялось их бракосочетание. В день свадьбы Павел пишет Марии Федоровне: «Всякое проявление твоей дружбы, мой милый друг, крайне драгоценно для меня, и клянусь тебе, что с каждым днем все более люблю тебя. Да благословит Бог наш союз так же, как он создал его».

С первых дней своего брака Мария Федоровна стала проявлять характерные черты немецкой бережливости, иногда доходящие до крайности. По сообщению секретаря французского посольства Корберона, Мария Федоровна забрала себе не только все платья своей предшественницы - Натальи Алексеевны, но даже обувь.

Немецкий менталитет Марии Федоровны сказался и в целом на её образе жизни: она вставала в семь утра, обливаться холодной водой и до самых холодов держала окна открытыми, чтобы в комнатах всегда был доступ свежему воздуху. Она любила покушать и с трудом выдерживала пост, но каждый день по нескольку часов работала в собственном садике – что-то выкапывала, пересаживала, сеяла. И каждый день отправлялась на пешую прогулку с супругом, а когда родились дети – то и с детьми.

В 1777 году по случаю рождения первенца, великого князя Александра Павловича, Мария Федоровна получила вместе с супругом в подарок 362 десятины земли по берегам Славянки, где по этому случаю было построена усадьба в 4-х верстах от Царского Села, которая получила название села Павловского. На берегах Славянки появились сначала два деревянных великокняжеских дома: Паульлюст («Павлова утеха») и Мариенталь («Мариина долина»). В 1796 году село Павловское, получило статус города Павловска, ставшим любимым местом проживания Марии Федоровны.
Благодаря её вкусу и заботам Павловск стал одной из красивейших резиденций в классическом стиле. Павловский парк и его хозяйку воспевали Ю.А. Нелединский-Мелецкий и В.А. Жуковский (особенно знаменита его баллада «Славянка»). Многие сооружения парка хранят память о родных и близких Марии Федоровны: Семейная роща, Памятник родителям, Мавзолей.
Дворец, его убранство и коллекции вместе с планировкой парка и его сооружений создавались по вкусу Марии Федоровны, в них отразились различные эпизоды ее жизни: путешествие с Павлом Петровичем в Европу, рождение и смерть детей, утрата близких и дорогих ей людей.

Мария Федоровн стала для Павла настоящим другом до конца его жизни. Она сдержала клятву верности, данную в юности, и всегда оставалась для мужа опорой, желанным берегом, к которому он с радостью возвращался после всех придворных бурь. И даже когда Павел бывал неверен ей – Мария Федоровна проявляла снисходительность и прощала. Она даже подружилась с фавориткой Павла, фрейлиной Нелидовой, дабы вместе успешнее оберегать его среди дворцовых интриг. Ради блага мужа Мария Федоровна согласна была на унижение… И это при том, что горда она была необычайно, это отмечал даже Наполеон: не было у него более свирепого недруга среди европейских правителей, чем эта женщина, принципиально не желавшая признать корсиканского выскочку равным.

В 1782 году супруги совершили инкогнито путешествие по странам Европы, они представлялись как граф и графиня Северные (дю Нор). После посещения Версаля, Спа и Аахена они заехали к родителям Марии Фёдоровны в Монбельяр. Здесь, среди дружески расположенной к цесаревичу семьи Марии Федоровны, при полном отсутствии придворного этикета, Павел отдохнул и позабыл о политике, наслаждаясь, как он выразился, «спокойствием духа и тела». Графу Н.П. Румянцеву (1754 – 1826) великий князь писал:
«Мы уже восемь дней живем в семейном своем кругу. Это совсем но-вое для меня чувство, тем более сладкое, что оно имеет своим источником сердце, а не ум».
Отношения супругов в это время были самые идиллические.

По свидетельству Головкина Ф.Г. (1766 – 1823) Мария Федоровна с утра до вечера носила она пышное церемониальное платье. «То, что утомляет других женщин, ей нипочем. Даже во время беременности она не снимает с себя парадного платья, и между обедом и балом, когда другие женщины надевают капот, она, неизменно затянутая в корсет, занимается перепиской, вышиванием и иногда работает даже с медальером Лампрехтом».

 До восшествия на престол Павла I Мария Федоровна не участвовала как либо в жизни российского общества, что очевидно было связано с разладом между Екатериной II и её сыном. Она была устранена даже от воспитания своих детей (Александра и Константина), которых немедленно по их рождении Екатерина II взяла к себе и руководила их воспитанием, как в свое время с её сыном поступила Елизавета. Воспитание младших детей было перепоручено Шарлотте Ливен (1742 – 1828).
Свои будни Мария Фёдоровна посвящала обустройству любимой резиденции в Павловске, где организовала первый в России литературный салон.
Великая княгиня одной из первых женщин своего времени овладела токарным делом. Она вытачивала на токарном станке изделия из янтаря и слоновой кости: настольные украшения, чернильницы. В собрании Государственного исторического музея хранится портретная камея работы Марии Фёдоровны, изображающая августейшую свекровь в образе Минервы, со шлемом, украшенным лавровым венком и сфинксом. Материалом для камей служили многослойные яшма и агат.
Мария Фёдоровна увлекалась также рисунком и живописью, в первую очередь, освоив технику пастели. В Русском музее хранится натюрморт в стиле «малых голландцев», исполненный Великой княгиней в 1787 году. В Общем кабинете Павловского дворца можно видеть другие образцы её произведений.
Её достижения в различных сферах искусства были отмечены её соотечественниками: в 1820 году она была избрана почетным академиком Берлинской академии изящных искусств.
Мария Федоровна обладала разносторонними интересами. В коллекции дворца-музея Павловска имеются её многочисленные работы как художницы: изделия из слоновой кости и янтаря, камеи, вышивки, рисунки на молочном стекле, а также богатейшая библиотека, содержащая книги из различных областей знаний, личный архив: переписка, тетради с конспектами по научным направлениям: физика, гидравлика, философия. Но особенно она увлекалась ботаникой, что нашло отражение в Павловском парке, его оранжереях и цветниках.

С годами мелочная домашняя опека Марии Федоровны мужа лишь усиливалась. В связи с этим Головина В.Н. (1766 – 1819) отмечала:
«Его супруга (Мария Федоровна), великая княгиня, хотя любила его, но своими стараниями влиять на него только больше раздражала его. Она окружила его интригами, которые льстили его самолюбию, уничтожали доброту его характера»
Мария Федоровна была манерна: ее эмоции часто всегда носили показной характер. В ее поведении постоянно чувствовалась фальшь: она во всем была театральна. В 1791 году 32-летняя Мария Федоровна кокетливо подписывала свои письма - «великий князь и его старуха-жена».

По восшествии Павла 12 ноября 1796 г. на престол Мария Федоровна активно включается в общественную жизнь Петербурга.
Уже 2 мая 1797 г. канцелярия Марии Федоровны приняла в своё ведение московский и петербургский воспитательные дома, со всеми их заведениями, основав тем самым Мариинское ведомство (Ведомство учреждений императрицы Марии).
 Первоначально в ведении канцелярии Марии Фёдоровны были Смольный и Александровский институты, Коммерческое училище, Воспитательный дом и Опекунский совет, вскоре при участии императрицы были открыты Екатерининский и Павловский институты, Училище глухонемых, Вдовий дом, Повивальный институт, в ведение канцелярии переданы некоторые заведения Приказа общественного призрения.

На новом для себя поприще Императрица проявила большую энергию и привлекла в пользу своих подопечных много пожертвований. Она вошла с особым мнением относительно преобразования общества благородных девиц, высказываясь против раннего поступления в него девочек (5 лет), стараясь строго отделить благородных от мещанок и проектируя уменьшение числа последних. Павел I утвердил 11 января 1797 года «мнение» императрицы, не допустив, впрочем, уменьшения приёма мещанских детей.

Главную причину неудовлетворительного положения воспитательных домов императрица увидела в том, что количество приносимых младенцев было неограниченно, следствием чего была чудовищная смертность среди них, а потому 24 ноября 1797 года было велено ограничить число лиц обоего пола, воспитывающихся в доме 500-ми в каждой из столиц, остальных приносимых в дом младенцев отдавать в казенные государевы деревни благонадёжным и доброго поведения крестьянам на воспитание, с целью приучить питомцев правилам сельского домоводства; мальчиков оставлять у крестьян до 18-летнего возраста, девочек до 15 лет. В доме должны были воспитываться лишь совершенно слабые дети, требовавшие непрестанного ухода.

Она является основательницей многочисленных благотворительных заведений: школ и училищ для сирот, солдатских дочерей, глухонемых, а также вдовьих домов, домов для инвалидов войн, больниц, повивальных институтов – всего около 500 заведений, которые после ее смерти были преобразованы в Институт императрицы Марии.

Близкая ко двору Муханова М.С. (1802 – 1882) отмечала:
«Вдовствующая Императрица, по положению, должна была получать 200000 р. карманных денег, но Государь просил ее принять миллион; из этого миллиона она тратила на свои прихоти и туалет только 17000. Все прочее раздавалось бедным, а прежде всего она составляла капитал на свои заведения. Великим Князьям она имела привычку дарить по 10000 р. на именины; но в 1812 году она приостановила на год свои подарки, представляя на вид, что нужно помогать раненым и сиротам.»
 «Детей, воспитанных в ее заведениях, она никогда не покидала впоследствии, а во всю жизнь им помогала, входила во все подробности, до них касавшиеся, и была истинною матерью для всех. Никто из служивших ей не умирал во дворце иначе, как в ее присутствии. Она всех утешала до конца и всегда закрывала глаза умиравшим. Однажды сказали ей врачи, что жившая на Васильевском острове отставная ее камер-юнгфера страдает сильно от рака в груди, что можно было бы ее спасти, но она не соглашается на операцию иначе, как если во время производства ее будет находиться сама императрица. «Ну что же, – сказала она, – если только от этого зависит ее выздоровление, то я исполню ее желание». Она поехала к ней и во все время операции держала ей голову.»

Мария Фёдоровна занималась также вопросами женского образования в России. Благодаря её покровительству и отчасти содействию в царствование старшего сына Александра I основано несколько женских учебных заведений как в Петербурге, так и в Москве, Харькове, Симбирске и других городах. Цель женского образования, по мнению Марии Федоровны, заключалась в том, чтобы способности учащихся «употреблять не только для образования ума, но и для образования сердца и характера».

Деятельность Мари Федоровны по развитию воспитательного дела в России была отмечена испанским королевским двором. В 1817 г. она была награждена орденом королевы Испании Марии Луизы, которым награждались знатные европейские дамы за активную благотворительную деятельность.

Мария Федоровна была коронована в Москве 3 апреля 1797 года, в связи с чем, Павел I наградил её 5 апреля 1797 г. орденом Андрея Первозванного

В 1796 г. отношения Марии Федоровны с мужем резко изменились.
Нравственная связь между супругами рухнула окончательно, когда после кончины Екатерины Павел узнал, что Мария Федоровна была в курсе планов матери об отстранении его от трона. Но трещина в их отношениях зародилась значительно раньше. Чем дольше существовал их брак, тем яснее становилось несовместимость их личных интересов. Не объединило супругов и строительство Павловска – Павлу по сердцу была суровая Гатчина. Их не связывала общность литературных вкусов. Не сблизил интерес к искусству: их пристрастия были абсолютно разными. Великая княгиня предпочитала сентиментальную живопись Греза и Ротари - Павла влекли «бури» Верне, батальные сцены и портреты кумиров.
 К этому добивалась проблема интимного рода.
 Дело в том, что наблюдая последнюю беременность императрицы её акушер Иосиф Моренгейм (1759 – 1797) категорично заявил - что это последние роды которые могут закончиться благополучно и от дальнейшей интимной близости ей следует отказаться, так как новые роды могут стоить Марии Фёдоровне жизни. Павел же за двадцать лет брака не лишился страсти по отношению к супруге и подобным запретом был изрядно разочарован. А поскольку импульсивный Павел был крайне раздражителен, то это разочарование обернулось для императрицы фактической опалой. Сам же император нашёл утешение в отношениях с новой фавориткой Анной Лопухиной (1777 – 1805). Мария Федоровна умоляла мужа: «Я ограничиваюсь лишь единственной просьбой относиться ко мне вежливо при публике».
Муханова М.С. в своих записках горько замечала: «О семейной жизни Марии Федоровны лучше не вспоминать…»
Это обстоятельство во многом объясняет последнюю волю императрицы уничтожить после ее смерти записки и дневники, которые велись с 1770-х годов: о ее мыслях и чувствах не суждено было узнать никому…

Очевидно эта размолвка и неверность Павла, подтолкнула Марию Федоровну на участие в заговоре против мужа.
Узнав о смерти мужа в ночь с 11 на 12 марта 1801 года, в этой всегда покорной и кроткой женщине неожиданно проснулись политические амбиции. К удивлению заговорщиков, Мария Фёдоровна потребовала, чтобы после смерти мужа правящим монархом провозгласили её. По меньшей мере в течение четырёх часов она отказывалась подчиняться сыну, ставя и без того смущённого Александра в крайне неловкое положение.
Заговорщики были грубее - к телу убитого мужа императрицу не пропускали, а один из братьев Зубовых Николай (1763 – 1805) и вовсе бросил: «Вытащите отсюда эту бабу!». На претензии Марии Фёдоровны на власть один из заговорщиков, Беннигсен Л.Л. (1745 – 1826), заявил: «Мадам, не играйте комедию».
Обстоятельства оказались сильнее: намерение возврата к женскому правлению не было подкреплено политическими силами, что быстро отрезвило Марию Федоровну. Она облачилась в глубокий траур, чтобы до конца дней успешно играть роль безутешной вдовы императора Павла I…
В Павловске она давала полную волю своей скорби. В связи с этим Саблуков Н.А. (1776 – 1828) отмечает: 
«Здесь, подобно печальной тени, удручённая горем, Мария Феодоровна, одетая в глубокий траур, бродила по ночам среди мраморных памятников и плакучих ив, проливая слезы в течение долгих, бессонных ночей. Нервы её были до того напряжены, что малейший шум пугал её и обращал в бегство. Самая кровать, на которой Павел испустил последнее дыхание, с одеялами и подушками, окрашенными его кровью, была привезена в Павловск и помещена за ширмами, рядом с опочивальнею государыни.»

Посетив Московский воспитательный дом в 1826 году и застав его перенаселённым, Мария Фёдоровна распорядилась оставить в составе воспитательного дома только классические курсы, а ремесленные классы для низших сословий — вывести в отдельное учебное заведение. Это заведение, базировавшееся в Слободском дворце, Московское ремесленное учебное заведение, стало ядром будущего МВТУ.

Скончалась Мария Федоровна в 2 часа утра 24 октября 1828 года - после болезни, начавшейся 12 октября того же года. Погребена 9 ноября в Петропавловском соборе.

Мария Федоровна и Павел Петрович имели в браке 10 детей:
Александр (род. 12 декабря 1777),
Константин (род. 27 апреля 1779),
Александра (род. 29 июля 1783),
Елена (род. 13 декабря 1784),
Мария (род. 4 февраля 1786),
Екатерина (род. 10 мая 1788),
Ольга (1792-1795),
Анна (род. 7 января 1795),
Николай (род. 25 июня 1796),
Михаил (род. 28 января 1798).

После того, как Екатерина отобрала у Марии Федоровны двух её первенцев, она с завидным упорством рожала только девочек. Екатерина Великая не скрывала недовольства таким количеством внучек. Когда родилась ее пятая внучка, Ольга, она прямо сказала своему секретарю Храповицкому: «Много девок. Всех замуж не выдадут». Но она ошиблась, все княжны, кроме Ольги умершей в младенчестве, благополучно вышли замуж. Только после Анны на свет появились ещё два мальчика.
О наследницах Екатерина говорила:
«Мне бы хотелось назвать всех их, хотя бы народилось их десять, именем Марии. Тогда, мне кажется, они будут держать себя прямо, заботиться о своем стане и цвете лица, есть за четверых, благоразумно выбирать книги для чтения и напоследок из них выйдут отличные гражданки для какой угодно страны».
Двое сыновей Марии Федоровны Александр и Николай стали императорами.

Неблагополучие семейных отношений Марии Федоровны отложило отпечаток и на её детей. Почти все «Павловичи» и «Павловны» - Александр, Константин, Александра, Елена, Мария, Михаил - не были счастливы в браке…

В память о матери Николай I учредил Мариинский знак отличия бес-порочной службы, который жаловался лицам женского пола за долговременную усердную службу в учреждениях Императрицы Марии, а также в других благотворительных и воспитательных заведениях, состоящих в непосредственном ведении Государя Императора и членов Высочайшего Дома.

В 1913 году в Павловске в память об императрице был возведен павильон по старому проекту архитектора К. И. Росси (1816). Внутри установлена статуя Марии Федоровны. Павильон построен архитектором К. К. Шмидтом с применением современных железобетонных конструкций. Статуя отлита по проекту скульптора В. А. Беклемишева. Памятник ныне известен как «павильон Росси».