Глава 2. Бернард и небесная битва

Волшебство всегда начинается прозаически. Самым невероятным чудесам обычно предшествуют самые обыденные события. Переоденься в пижаму, почисть зубы, прибери игрушки, ложись спать, и вот, ты уже под одеялом, и никакие уговоры не помогут. Попробуй, объясни упрямым родителям, что на пороге сказка.
— Они же в сказки не верят, — пробурчала Камилла, хлопнула ладошками по одеялу и с досадой сказала. — Ах, ну почему празднуют только день рождения? Надо, чтобы праздновали и вечер рождения, и ночь!
Комнату, как обычно, подсвечивала пара светильников с витражными куполами. Длинная бисерная бахрома по краям отбрасывала на стены и потолок яркий акварельный ковёр, а от бисерных нитей расходились разноцветные волнистые тени.
— Наверное, так и выглядит сказка, да, Бернард? — мечтательно спросила Камилла, глядя вокруг. — Разбегается веером разноцветных дорог…
Минуту назад к витражным лампам добавился ещё один источник света — мама поставила на столик единственный уцелевший кусочек торта, с горящей именинной свечой. Она надеялась, что глядя на пламя, дочка быстрее уснёт. Как бы ни так!
Огонёк ещё сильнее разжигал нетерпение Камиллы и призывал к действиям. Она так нетерпеливо ёрзала, будто мягкая пижама была сшита из крапивы, а лёгкое воздушное одеяло сплетено из еловых веток. Но мама проигнорировала все возражения и удалилась. Бернард тоже, воздержался от комментариев, впрочем, как и всегда.
Ах, простите, я же вас ещё не познакомил! Что ж, разрешите представить, это Бернард — замечательный плюшевый медвежонок. Он такой крохотный, что с лёгкостью помещается в нагрудном кармашке, и может сопровождать свою хозяйку повсюду. Недавно вместе пошли в школу.
Через плечо у Бернарда висит сумочка. Она такая крохотная, что в ней может поместиться... Да кого я обманываю? В ней ничего не может поместиться, разве что бусина или горошина. Но бусина и горошина Бернарду ни к чему, так что сумочка пустует. Зато она у него есть, а медвежонок с сумочкой гораздо лучше, чем медвежонок без сумочки.
Бернард на целых три дня старше Камиллы. Для плюшевой игрушки возраст солидный, но половину жизни медвежонок пролежал на полке, поэтому он прекрасно сохранился, замечательно выглядит и полон плюшевых сил и игрушечного задора.
А ещё Бернард — идеальный собеседник. Скажете, слишком молчалив? Не спорю. Зато он никогда не перебьёт и не попросит помолчать хоть немного. Более внимательного слушателя не найти. Вот и теперь, пока Камилла стягивала пижаму и влезала в своё любимое платье, Бернард не призвал быть рассудительной и осмотрительной, сидел себе да помалкивал. А что тут скажешь? Аргументы у неё железные.
— К сказке нужно быть готовой всегда! — заявила Камилла, застёгивая пряжки на туфлях. — Никогда не знаешь, где тебя могут поджидать чудеса.
Закончив переодевание, она усадила медвежонка в карман как раз в тот момент, когда из гостиной донеслось знакомое Тинь-дили-дон.
Если бы это пропели обыкновенные часы, не стоило бы о них и упоминать. Но это были старинные часы, с настоящим механическим ходом и звонкими мелодичными курантами. Они принадлежали ещё прадеду Камиллы. Массивные, напольные, ростом с папу, не на батарейках и не электрические, а с настоящими колёсиками, рычажками и молоточками, эти часы у всякого вызывали уважение.
Наверху лакированный корпус украшали резные виноградные гроздья, а за стеклянной дверцей мерно покачивался из стороны в сторону широкий круглый диск маятника, да поблёскивали на длинных цепях два тяжёлых латунных цилиндра. Это гири. Раз в неделю папа приподнимал потайной крючок, распахивал дверцу и погружал руки в таинственные недра часов (Камилле пока не разрешается открывать дверцу). Он аккуратно тянул цепи, гири поднимались, часы на мгновенье замолкали, и Камилле всякий раз казалось, что часы задерживают дыхание, словно раздумывают, идти им дальше или не идти. Она и сама замирала в волнении.
— Дышат! — радостно выдыхала она, когда из часов вновь доносилось равномерное тик-так, тик-так, тик-так.
Папа как-то попытался объяснить дочке, каким образом гири силой тяжести заставляют двигаться все эти бесчисленные замысловатые детали, что прячутся за циферблатом. Но Камилла принялась задавать столько вопросов! В самом деле, почему маятник качается так быстро, а стрелки ползут так медленно? А если подтягивать гири чаще, или реже, или не подтягивать их вовсе? А если подвесить вместо них, к примеру, тыкву, или кашпо с цветами, или гамак? Или просто повиснуть на них, как будто ты сам — тыква или кашпо, или гамак? В общем, папа очень скоро сдался и бросил затею с объяснениями.
— Вот подрастёшь, начнёшь изучать точные науки, сама разберёшься, — сказал он.
Но Камилле ещё далеко до «точных наук», она ведь только в первом классе. И часы ей открывать не разрешается. Поэтому ей остаётся только смотреть, как качается маятник, да считать бой курантов. Так называется музыкальный механизм из колокольчиков, который поёт каждый час «Бо-о-ом», а каждые полчаса «Динь-дили-дон».
— Бо-о-ом! — пропели часы.
— Одиннадцать, — по обыкновению сосчитала Камилла и вдруг вскрикнула, поглядев в око. — Ой! Что это там такое?
А там происходило нечто необычное. Небо будто разделилось на две половинки. На одной стороне звёзды вытянулись длинной волнистой полосой в виде Жёлтого Дракона. Он сверкал золотой чешуёй и грозно мигал огненно-изумрудными глазами.
На другой звёзды словно расступились, освобождая место беспроглядной чернильной тьме. Она стягивалась и сгущалась, принимая форму чёрного Змея с кроваво-алыми коралловыми рожками. Он окинул землю свирепым взглядом агатовых глаз.
— Какое яркое световое шоу! Вот бы родителей позвать, — сказала Камилла, но тут же отбросила эту мысль. — Ах, нет, меня сразу уложат спать.
Вдруг Змей бросился на Дракона, и в небе завязалась битва. Змей полоснул острыми когтями, и золотое тело обагрила кровь. Но и Змею досталось, Дракон был не менее силён и могуч. В честном поединке он бы не проиграл, но Змей прибегал к уловкам, исчезал во мгле и броском выныривал из черноты. Получив удар, он рассвирепел и вновь скрылся во мраке. В следующую секунду его хвост вылетел из тьмы и хлестнул по телу Дракона. Золотая чешуя осыпалась, звёздочки, из которого состоял Дракон, смешались, и он в  самом прямом смысле слова потерял форму. Теперь это был круглый сверкающий шар. Змей выскочил из чернильных клубов, изо всей силы стегнул по шару хвостом, и звёздный клубок отскочил, как теннисный мячик от ракетки. Он стремительно приближался прямо к дому Камиллы. Прямо к её окну!
— Ой! — испуганно вскрикнула она, нырнула в кровать и с головой укрылась одеялом.
Затаив дыхание, она ждала грохота. Но услышала только, как часы отзвенели полчаса, да приближающиеся мамины шаги в коридоре. Ах да, мама должна погасить свечу и забрать тарелку. Камилле захотелось выскочить из-под одеяла и броситься к ней, рассказать про небесную битву и глянуть вместе, что там, за окном теперь... вместе не так страшно.
Но платье, туфли, носочки, всё это вместо пижамы в такой час, под одеялом? Пожалуй, и влетит ей за такой наряд! Так что она притворилась спящей. Благо, это несложно, когда укрыт одеялом по самую макушку.
Мама прошла к столику, дунула на свечу, поглядела на дочку и шёпотом сказала:
— Вот и славно, наконец-то уснула. Пусть тебе приснится сказка, самая замечательная сказка, — она поцеловала Камиллу в макушку и вышла из комнаты.
Когда её шаги в коридоре стихли, Камилла сбросила одеяло и бросилась к подоконнику. Небо за окном дышало спокойствием, звёзды обыденно мерцали алмазным блеском. Ничего необычного. Ни Змея, ни Дракона.
— Хм, что же это было? — удивлённо молвила Камилла и услышала за спиной:
— Динь-дилинь! Дзинь-дили-динь!
Она обернулась и остолбенела. Над столиком выписывал пируэты и мелодично позванивал маленький и очень шустрый красноватый огонёк. Мгновение, и он нарисовал в воздухе копию тарелочки и дольку торта с горящей свечой. Словно над столом застыло желе из Млечного Пути. Огонёк пролетел сквозь нарисованный бисквит, так швейная игла пронзает тонкий шёлк, и принялся кругами носиться вокруг своего творения.
— Вот это да! — молвила Камилла, помолчала секунду, и выдала. — Какая милая цветомузыка, ещё и с голографической фотографией.
 — Дзи-и-и-инь! — протестующим звоном залился огонёк. — Дзинь-ди-ли-и-инь!
— Надо уменьшить звук, — поморщилась Камилла, безуспешно пытаясь уследить за шустрым огоньком. — И скорость, пожалуй, тоже. Где же инструкция? Не помню, чтобы я открывала такой подарок, — и она погрузилась в ворох коробок и бумажной упаковки, которая ещё валялась в углу комнаты.
Что-что? Вы спрашиваете, куда подевалась её хвалёная сказочная прозорливость? Поверьте, такое случается сплошь и рядом. Порой человеку так сильно хочется встретить что-нибудь по-настоящему чудесное, что он начинает ужасно нервничать и суетиться. Но Чудесное не терпит суеты.  В итоге, стоит волшебству в самом деле начаться, как человек не в состоянии его разглядеть.
 В эти самые минуты сказочное чутьё посылало сердцу Камиллы такие громкие сигналы, что от них её волнение и сомнения только возросли. Всё было бы проще, знай она звёздную азбуку. Но, увы, этот язык считается утерянным, и лишь немногие посвящённые ещё могут понять, о чём поют звёзды.
— Тинь-ти-линь! — отчаянно дребезжал огонёк над ухом Камиллы. — Ну, тинь-ти-ли-линь же!
В переводе со звёздной азбуки Морзе это означало: «Я Летящая! Я Летящая! Летящая звезда Барнарда!»