Глава одиннадцатая. Падение сверхчеловка

Рассуждая о том, что же все-такие страшнее: несколько недель томится в ожидании казни или моментально, безо всяких прелюдий, без возможности проанализировать жизнь подставить шею лезвию гильотины, маленькая Силен пришла к неутешительному выводу. Ужаснее всего семилетней девочке представлялось третье промежуточное положение, в котором она и прибывала - страдать от физических и душевных мук и не иметь ни малейшей надежды на избавительную смерть.
Силен прекрасно знала: ей не позволять умереть. Давно потеряв счет дням, она лежала, собственным бессилием прикованная к железной кроватке. Маленькая узница была обречена  целую вечность вдыхать стерильный хлорированный воздух бесцветной комнаты, где вместе с ней помещались еще три одноклассника, три мальчика, почти переставших приходить в сознание. Их голоса уже не хрипели, не всхлипывали и не стонали, как это было в первые дни пребывания в ужасной подземной детской клинике - почти ж то концлагере для ребят от пяти до восемнадцати лет.
Сразу же после допроса в тронном зале правительственного дворца Силен еще пытали в темном подвале два солдата, совсем молоденьких. Но благодаря заступничеству Мальвуса пытали  уже не сильно и исключительно по странной инициативе Тайпана Коллинза. Лазурно-бледные синяки и легкие следы от поцелуев розг быстро исчезли. Душевные же раны, нанесенные малышке сценами военной жестокости вряд ли затянутся когда-нибудь. На глазах невинного ребенка убили множество знакомых ребят-земляков, в том числе и умнейшего паренька Элладиума - сына премьер министра. На глазах Силены до полусмерти избили ее родного деда. На глазах девочки рухнул ее родной дом и родной мир. Всего этого с лихвой хватило бы трем взрослым людям для схождения с тропы ума и стремительного падения в пропасть безумия. Однако маленькая гражданка погибшего государства держалась стойко и с момента последней экзекуции, с того дня, когда загадочная Кира Коллинз ступила на военную базу своими мягкими "кошачьими лапками".
Силен не проронила не единой слезы. Генетически заложенное в ней чувство собственного достоинства не позволяло казаться слабой перед лицом врага. Хотя надзирательницы клиники, непременно тучные и непременно с  какой-нибудь волосатой, сморщенной, точно изюм, бородавкой на носу или щеке (всегда разделяющие идеологию Урсулы) относились к девчушке крайне жестоко. В стремлении высосать максимально возможное количество крови из двадцати килограммового  тельца они не чурались никакими методами. Не могли лишь подвести Силен к летальному исходу. Ведь за каждую смерть ребенка сводом законов господина Мальвуса предусмотрена была смертная казнь. Каждый детский организм являлся важным звеном в ужасном предприятии по сбору крови. Новых детей взять было неоткуда, пожалуй,  потребовались бы новые завоевания и новые порабощения городов, что в условиях дефицита бюджета не представлялось возможным. Поэтому все до единого дети установленного возраста и обладающие хоть сколько-нибудь прочными венами определялись в так называемую клинику, располагающуюся под зданием пансионата "Константа". Первым же отданным  приказом  Мальвус категорически запретил расстреливать детей на месте и причинять им физические увечья. Вот только ровно, как и все правительственные приказы, приказ номер один нарушался, нарушался неоднократно. Нарушался и рядовыми солдатами в первые дни оккупации ( именно по сей причине погиб Юлинан и едва не погибла Виолен), и самим же Мальвусом при казни царской семьи. 
Количество крови, в котором нуждались поработители Элладиума было просто устрашающим. Порой в те дни, когда Силен еще слегка пошатываясь, но, перебарывая головокружение, стояла на ногах, сквозь замочную скважину наблюдая пяти и десятилитровые прозрачные бочонки,  перевозимые на  железных тележках. Денно и ночно кровавые "грузовые составы" курсировали по ярко освещенным коридорам, словно кровь была единственном пищей, предоставляемой людям Мальвуса (безумная догадка, впрочем, содержащая толику правды).
Со своей печальной участью малышка  почти свыклась, как свыкается воин с постоянным свистом пуль над головой. Ведь человек существо ко всему приспосабливающиеся. Она знала, что произойдет рокировка совершенно безразличных ей чисел на табло электронных часов, и вновь заскрипят несмазанные петли тяжелой двери. Опять ворвутся медсестры, брызгая слюной с запахом гнили. Увидев на прикроватном столике Силен нетронутую телятину, надзирательницы поднимут визг и гам. Они приволокут чугунные тазы, трубки и воронки, до онемения сдавят ее тоненькие чресла и станут пытаться разорвать маленький прелестный ротик, желая запихать в него инородные предмет в виде   кусков мяса или кончика трубки. Но сколько б не пыхтели  сестры над кормлением, какие бы методы не применяли, сколько бы не переливали девочке крови только что убитых взрослых, она не поправлялась и не прибавляла в весе. Ребра Силен пытались прорвать кожные покровы
      и просвечивали даже через ночную рубашку с номерным знаком тысяча четыреста восемьдесят восемь.

Мысли в голове подлежали постоянному взбалтыванию,  будто  белки в кондитерской миске. И в этом неподслащенном гоголе-моголе тихо и жалобно, почти безнадежно постанывало имя сестры:
 
"Вио, Виолен, Виолетта! Я не знаю любила ли ты меня по-настоящему, как должно сестре, но я искренне верю, что вечная холодность была лишь маской. Из всей нашей семьи,ты единственная, за исключением деда, была со мной постоянно. Детей, нас в семье четверо, все девочки, но лишь тебя я могу назвать сестрой. Я думаю, что вправе была любить тебя больше мамы и папы.Ведь я их почти не видела почти никогда. Но твое лицо, совсем на мое не похожее, лицо, сочетающее   лучшие черты родителей всегда напоминало мне о них, годами пропадающих в экспедициях. Я не знаю, насколько изменилось оно с момента нашего расставания, я не знаю изувечила ли его война, но сердцем мое стучит лишь в надежде на новую с тобой встречу.
 В тот момент, когда я сорвалась с вайолетскутера, и слезы текли по моим щекам, забрызганным ледяной грязью, в которую я упала... Еще тогда я могла с полной уверенностью сказать: мы видимся не в последний раз. Знаешь, пусть мы, дети Элладиума в семь лет можем дать  фору средне образованным взрослым большого мира, пусть мы можем производить в уме сложные математические вычисления, знаем наизусть всю политическую карту мира и всю "Одиссею"... Но  это не ослабляет нашего детского страха перед разъяренным взором солдат, физической болью и видом собственной крови, медленно капающей в мягкий сосуд. Еще недавно над нашими каштановым макушками солнце всегда жонглировало лучами, оно же будило в восьмом часу утра, осторожно проникая в комнату сквозь натертые до блеска стекла. Помнишь, как недавно приезжали в гости мама, папа, сестры, бабушки и дедуля, и мы всем нашим гигантским семейством садились в круг посреди гостиной, передавали друг другу чащу со сладким миндальным молоком. Отхлебывали. Беседовали. Смеялись. Играли в шарады. И каждая коротенькая встреча с ними, с мамочкой и папочкой для нас все же была бесценным подарком. Я жадно пыталась наглядеться, наобниматься, пыталась полюбить их, но никогда не успевала за три-четыре дня дважды в гот ( или того реже). Но каждый раз, когда ветерок сквозь распахнутую дверь вносил в прихожую полу пастельного маминого плаща мое сердце, Виолен, на секунду останавливалось. Недавно, в перый день этой весны в день рождения царицы Мирабель мы с тобой носили лили к ее мавзолею. Они сильно-сильно пахли. А ты надела подаренную сестрами взрослую юбку. Оливковую. В  пол. Ее подол постоянно путался у тебя под ногами. А помнишь лучший и самый сказочный бал снежинок, который давали царь и царица на Новый год во дворце. Десятилетний царевич Николас меня приглашал на танец. Кто знает, может мне  довелось бы стать принцессой Элладиума. Вот только сейчас об этом уже не помечтаешь. Нет больше Николаса, нет дворца, нет Элладиума. Мне осталась лишь безысходность серого потолка, сосуд, жаждущий моей крови и смутная надежда вновь увидеть твоей лицо.
К сожалению, я слишком слаба: не могу ни то что взять руки карандаш, но и поднять голову с подушки. Извини, но это письмо никогда не будет написано и никогда не будет прочитано тобой. Оно пронеслось у меня в голове, а через несколько секунд, я вновь потеряю сознание, забыв все до единой его строки.

С любовью,
твоя Силена"



В небрежно выдуманном господином Мальвусом паснионате  "Константа" не собралось еще и половины учащихся, когда были избранны трое старост,  назначенных возглавлять три потока  подростков тринадцати, четырнадцати и пятнадцати  лет. Разумеется,   старост Малвус   выделил собственнолично , исходя из трех важнейших на его взгляд качеств: происхождения, интеллекта  и амбициозности. То, что Кира Коллинз возглавит  поток  младших ребят решилось при  первой встречи девочки с Мальвусом в тронном зале.   Честно говоря, и сама идея создания  образовательного  заведения явилась    "начинающему диктатору" как раз в образе   этой   темноволосой  нимфетки . 
Замысел показался безупречен и  Тайпану, и Драцене, еще   не сломленной  умопомешательством . Ведь разве   не дети  обеспечат   будущее  его политическому режиму? Разве не с помощью новых плодящихся поколений он  сможет навязать   свою идеологию всему миру? Кто, если не они?А о вербовке маленьких приспешников стоило начинать заботится как можно раньше,  пусть  его войска и едва ли расположились на пепелище Элладиума . Кроме  того, подростки, те, кому отроду  не больше пятнадцати  весен -  самый  внушаемый народ. Они  самый мягкий и эластичный пластелин, способный принять   любую  форму. Они самые преданные фанаты музыкальных групп и сериалов,  самые отчаянные последователи субкультур, самые ярые атеисты, нигилисты  и анархисты. Они еще прибывают в тот возрасте, когда всю жизненную идеологию определяет одно слово. Одно убеждение.  Их вожделенный юношеский взгляд редко замечает переходные оттенки между черным и белым .  Они  хотят быть либо  кем-то, либо вовсе никем. Они впадают в самые глубокие депрессии ,   тяжелее всего переносят  оскорбления   и самоотверженно отдают своих маленькие жизни  за  звучный слоган.  Именно такое сырье и необходимо было Мальвусу  для успешного осуществления будущих замыслов.
Исходя уже из   изложенной мною части текста не трудно вычислить имена двух других старост. Мизер Домнаторум , с  первых же часов правления династии Инфернус  пыталась выделится и привлечь к себе внимание всеми возможными  способами . Она повисла на плечах Мальвуса многотонным  балластом, и  мужчине просто не оставалось никакого другого выбора, кроме как исполнить прихоть дочери  экс-премьер-министра. Иначе бы он просто погиб от психологического удушья, вызванного непрекращающимися назойливыми   просьбами и расспросами   юной госпожи Домнаторум.
Яну же, избранному лидером третьей и старшей группы, унижаться не было необходимости. Мальчик не позволял порочить свою гордость, а всегда  выходил из положения так, что даже те люди, у которых он хотел просить одолжения , ползали у его больших   всегда мерзнущих ступней.      
    Усилиями, по энергозатратам равным нескольким щелчкам пальцев, Ян добился звания старосты. До сих пор единственной его официально обязанностью являлось ношение знаков отличия, но секретари да и первые лица в новоявленном королевстве Мальвуса многократно шептали ему на ухо одну и ту же влажную речь:"В один прекрасный день вам первому будет дарована сила,    присоединяющая к званию человека соблазнительную приставку "сверх". Точной даты такой реинкарнации и ее условий юноше не объявляли. Хота он твердо был уверен, когда он почувствует себя готовым к болезненной (никак иначе) процедуре, он добьется ее проведения. Пока что Ян приклонялся перед двумя идолами своей политеистической религии - болью и смертью.
Дело в том, что полгода тому назад подростковый кризис Ян достиг апогея. В этот переломный момент трагический погиб его старший приятель. Разбился на мотоцикле, будучи пьяным в двадцать первый  и последний День Рождение. Глуповатый, вспыльчивый, добрый и забавный, он всегда был на особом счету у Яна. Он единственный из людей вызывал искреннюю улыбку на каменном лице паренька. Вот только трагедия заключалась не в утрате товарища, в столь раннем уходе из мира хорошего человека. Когда всежевырытую глубокую могилу осторожно спускали  тесный кипарисовый гроб, присутствующие на погребении, даже самые отъявленные дебоширы, расхитители пивных ларьков, потаскуны и  потаскушки, все рыдали навзрыд. И сливались их грубые от природы голоса в стройный жалобный хор. Только один певец выбивался из ритма. Ян тянул собственную "Оду к Смерти"; его плачь была адресована будущей собственной кончине. Он не бросил невинную белую лилию в непримятые комья могильной земли, он от ярости надломил ее тонкий стебель и изничтожил, превратил в горсть вялых обрывком. Ведь еще минуту назад он вспомнил одно обстоятельство, слишком мешавшее следованию сверхчеловеческой теории  . Мальчик с бриллиантовой серьгой, но пока не выбритыми висками, осознал конечность своего бытия.
До того момента смерть представлялось ему чем-то фантастическим и несбыточны, другими словами Ян вместе с любовью вытеснял смерть из своего сознания. Несколько недель он провел, закрывшись в своей комнате, уставившись в пятнышко от облупившей штукатурки на потолке, чей желтоватый контур напоминал очертания кленового листа. "Друзья" его не посещали, близкие не придавали значения его юношеской депрессии. Он ведь никого не любил и немого претендовать на подлинные чувства с чьей-либо стороны.
Вернувшись в школу, вернувшись к жизни Ян решил кардинально измениться. Теперь паренек лишь сжимал между губ бумажную трубочку сигареты, не втягивая дыма и только смачивал уголки рта в бокале вина. Все вредные привычки, за исключением редкого курения канабиса (хотя и в нем юный гипнотизер почти не нуждался, поскольку естественные медитации доставляли намного больше удовольствия, чем блеклые наркотические грезы) Ян оставил. Балго нескромное материальное  состояние  семьи позволяло юноше тешить душу бессмысленными визитами частных клиник, где каждый специалист готов был на Библии поклясться,  что его новая система диет совершенно точно позволит обрести почти что бессмертие. На рубеже четырнадцати и пятнадцати лет Ян стал чувствовать, что время стремительно набирает скорость и трехмесячные летние каникулы уже не казались ему вечностью, как это было в детстве. Мальчику очень тяжело давалось утаивать от окружения свои болезненные пристрастия к здоровому образу жизни. Признайся он, все до единого друзья-остлопы покрутили бы пальцами у угреватых висков ( этим детям все не присущие им качества казались противоестественными). Играть пьяного на первых порах пареньку вообще не удавалось, и он едва ли не выдал свою тайну. Зато теперь Ян, профессионально овладев мастерством, мог без подготовки играть пьяниц на театральных подмостках. В любимый кульминационный момент,  в то время, как все участники обыденной вакханалии погружались в забытие, опутанные шлейфом алкогольных испарений, мальчик обычно мерил шагами помещение и часами вглядывался в почти миловидные лица приятелей и приятельниц с чувством торжества и собственного превосходства над ними, над одержимыми самыми низменными страстями.

Помимо строжайшей диеты и  безупречного моциона, молодой человек нашел еще одно,на первый взгляд, сомнительное, но весьма действенное средство. Изучив принципы энергетического вампиризма, стравливая людей,  Ян научился красть жизненные силы двух оппонентов, причиняя людям физическую и душевную боль. Высмеивая несчатных, юный манипулятор крепчал и набирал мощь. А уж совершая то, что он вчера проделывал с Ангелиной, Ян мог в полной мере ощутить себя божеством - бессмертным.    Высасывать  остатки живой энергии паренек мог и из спящих ослабших после шумной вечеринки ребят, никогда не упуская подобной возможности.
После всего вышеизложенного  в вашей голове неприменно всплывет вопрос: на долго ли Ян тем самым продлит  свое земное существование? И продлит ли вообще? Ведь по всем законам подлости в одночасье с мальчиком может случится непредвиденный несчастный случай. Тогда все его усилия окажутся напрасны. По мне, никому из людей, даже из тех, кто принадлежит к разряду гениев не стоит так изголяться, ибо, помяните мое слово: боящиеся смерти притягивают к себе смерть в несколько раз сильнее.

Сегодняшнее утро после забавы с невинной девочкой представилось герою особенным. На сей раз он заполучил особый деликатес, своего рода амброзию в образе Лео. Конечно, Ян не просто так заметил и не просто так приволок на вечеринку  этого золотовласого херувима.Но, как ни странно,  он не сотворил со своей жертвой ничего особо извращенного. До самого утра он просто лежал и любовался бледным скуластым лицом мальчика, которое в его восприятии являлось ангельски красивым. В предрассветный час Ян внезапно вскочил на ноги и вынул серьгу из уха, затем аккуратно, стараясь не разбудить подполз к дремлющему, тончайшей иголочкой пронзил мякоть его ушной мочки, продел бриллиантовый пусет с кровоточащее отверстие... Неизвестно зачем, Ян подарил Лео свой дорогостоящий бриллиант. Последним элементом ритуала Яна стал троекратный поцелуй в лоб и обе щеки.

Несмотря на то, что внешне мальчики походили друг на друга не более, чем ромашка походит на пион, Ян чувствовал в Лео своего мистического духовного двойника. Его непреодолимо влекло в спящему, как южный полюс магнита влечет к северному. Уж если и сам Лео испытывал подобное в отношении пареньку с бритыми висками, то нет сомнений: между ними существовала связь, находящееся за гранью человеческого и даже свехчеловеческого понимания.

Апартаменты Яна располагались на первом подземном этаже пансиона Константа.  Словно в каменном бутерброде юноша был стиснут семью этажами над его комнатами и семью этажами под ними. Отсутствие окон и постоянная сырость, тяжелыми комьями витающая в воздухе,  делали жилище мальчика уж точно не самым приятным местом для жизни. Зато квартира была очень просторной, в целых двенадцать комнат, исключая гардеробную. Ее убранство по своей роскошности не уступало царским палатам. Лиловый бархат и шелк спальни Киры, никогда не проявлявшей интереса к богатой жизнки, меркли перед редкими породами древесины, персидскими коврами и настоящим золотом, обволакивающими опочивальню Яна. В отличии от дочери Коллинза, герой всю жизнь  считал, что имеет недостаточно  материальных благ, попрекал родню, якобы экономящую на нем. Хотя, в сущности семья Киры едва ли жила богаче, чем семья Яна. Девочка просто не хотела выпрашивать у господина Мальвуса раритетные кресла, стоящие миллионы. А вот Ян не только имел стремления иметь все лучшее, что есть на свете, но и постоянно шантажировал властей мелкими грязными тайнами. Другими словами, он всегда добивался своего.
 Единственным  соседом по этажу  юного манипулятора была Мизер, с которой он состоял почти в доверительных отношениях. Киру, напротив, мальчик ненавидел до нервной дожи. Ее идеологии Ян не понимал, считал ее странной и, ко всему прочему, завидовал особому статусу семьи Коллинз.

 Житель королевских подземных апартаментов  тщательно пережевывал остатки своего обеда, состоящего из светлых пресных салатных листьев и  слабого зеленого чая. В последнее время он прибрел абсолютное отвращение и к еде, которая почти вся,  исходя из статей о диетологии, губительна для человека  (впрочем, как и воздух, и вода, неизбежно ведущие к быстрой или медленной, легкой или мучительной смерти). Но мальчик более даже из-за психологического сдвига, чем из-за заботы о здоровье стал сперва вегетарианцем, затем сыроедом, а теперь едва ли проталкивает в свой пищевод только чай и салат.
 Фрагмент салатного листа скользнул в щель между верхней и нижней челюстями, когда все тело мальчика содрогнулось от резкого звука. У Яна совершенно не оставалось сомнений, что к нему вновь пожаловала соседка. Как всегда она вломилась без приглашения и даже позволения войти, расковыряв замок дверной отмычкой, а затем со всей силы толкнув дверь плечом. Наверняка ее привело к приятелю желание сболтнуть глупую сплетню, подцепив ненароком  бутылочку пива из мини-бара. Но за время, пока мисс Домнаторум пересекала  прихожую, коридор и огибала габаритный диван в гостиной, паренек успел спрятать тарелку в выдвижной ящик комода, нырнуть в океан шелковых подушек  разных размеров и форм и притвориться спящим.

-Поднимайтесь, ваше величество, дело есть! - приказала Мизер, переступая порог спальной.
На такое бесцеремонное обращение хозяин квартиры еще долго не хотел откликаться. Он переворачивался с одного бока на другой,  ноги вытягивал и прижимал   к плоскому животу, поднимал и безжизненно опускал руки, усеивая все новыми и новыми складками перламутровое покрывало. На цирковой с открывание глаз ушло более пяти минут. Никогда и не при каких обстоятельствах будущий сверхчеловек не позволял и малейшего неуважения к своей персоне, и поэтому теперь притворными действиями мучил свою посетительницу, заставляя прибывать в длительном ожидании. Окончательное пробуждение юноши наступило лишь когда его слух уловил нотки другого мягкого и сильного, незнакомого девичьего голоса. Любопытство мгновенно одержало победу над позерством.
Итак, Ян окончательно сфокусировал взгляд, чтобы рассмотреть и оценить новую персону, появившуюся в его спальне. Это была смуглая девочка, на вид не старше шестнадцати, с  идеальными кольцами бронзовых волос чрезмерной для современного мира длины. Подтянутое спортивное тело облегала какая-то невзрачная скромная одежда. Держалась девочка тоже скромно. Впрочем,   слово сдержанно лучше бы описало ее манеру поведения.

-Можешь воспринимать это, как первую взятку - холодно проскрежетала Мизер, пасуя Яну сверток из плотного черного целлофана. Заостренным ногтем указательного пальца паренек вскрыл упаковку, и с равнодушием обнаружил в ней одну из самых дорогостоящих моделей электронных сигарет.
-В любом случае можно подарить Алисе на годовщину знакомства - пронеслось в голове героя перед тем, как он задал приятельнице вопрос - Чего ты хочешь?

-Так, небольшое одолжение, но не для меня, а вот для госпожи...
Мизер вопрошающе взглянула на девушку, чтобы убедиться в ее способности самостоятельно огласить просьбу.  Та ответила легким кивком, заставившим слегка качнутся притупленный подбородок. Великую гордость элладианки пришлось тогда оставить за порогом комнаты. Это был отнюдь не подходящий случай,  чтобы печься о собственном достоинстве. Последняя надежда,  скользкая и изворотливая, слово пойманная рыбешка, вот-вот могла исчезнуть в пучине темных вод безысходности. Да, возможно Виолен и не любила Селену так, как должно любить младшую сестру - по всем канонам и правилам. Возможно, раньше Вио и не достаточно заботилась о ее воспитании, не достаточно многому ее научила, не играла с ней в куклы, но все положительные чувства, переполняющие душу, девочка не могла направить не на кого более. Нет, Вио не любила сестру по канонам, она любила по наитию, неподдельной, натуральной, природной любовью. Ведь настоящая человеческая любовь - это способность перешагнуть через себя и свои интересы во имя спасения ближнего, способность принести не только тело, но и душу на жертвенный алтарь, не опасаясь, быть отвергнутым и осмеянным обществом. Даже убийство, даже предательство, если оно действительно способно спасти дорогого вам человека оправдывает вселенский суд. Запомните, люди, нет ничего на свете важнее любви, а поскольку любовь к человечеству понятие в большей степени лицемерное, любите подобно Вилоен хотя бы одного из своих близких!
Девочка упала, более в прямом, чем в переносном смысле упала на колени перед последним возможным спасителем своей сестры -Достопочтенный Ян - начала речь гражданка мертвого государства - простите, не знаю вашей фамилии. Я, Виолетта-Ривьен  утверждённой по матери фамилии Маритимис, третья по старшинству дочь в семье, коренная элладианка и почитательница вечной покровительницы нашего града, Мирабель, я склоняюсь теперь перед вами, как перед последним упованием. Вы единственный человек в этом мире, который может оказать мне помощь. Слезно молю не глумится надо мной и выслушать. Моя родная младшая сестра и мой дед находятся в плену здесь, в тюремных катакомбах, подобно и всем уцелевшим жителям    Элладиума. Сама же я ранее бежала из города, в ущерб моим близким. Теперь я отдала все,все, что имела, чтобы их спасти: я отреклась от родины, религии, знакомых с детства идеологических принципов... Что уж там, я свою собственную душу продала в рабство дьяволу... В прямом смысле это слова! Не сочтите меня сумасшедшей, он везде преследует меня, навязывая свою волю,  я обязана служить вашему Мальвусу до скончания века, и находится в этом пансионате, хотя каждая минута пребывания здесь  отзывается жгучей болью  в сердце. Как страшно видеть то, во что превратилась родина! И единственной светлой целью я поставила себе спасти моих близких, которые здесь чахнут в заточении, уберечь их от пыток и насильственной смерти. А затем от меня не останется уже ничего, кроме безропотной машины, льющей свою и чужую кровь на славу вашему войску, войску вашего предводителя. 

Несколько минут Ян, потрясенный душещипательным монологом в полуарханичной манере пронзал взглядом одну точку, один сапфировый камушек на кулоне Вио. Юноша изо всех пытался припомнить, действительно  ли он не принимал никаких наркотических веществ в ближайшие часы, действительно он прибывает в реальном мире, а не в глубоком гипнотическом трансе, из которого всегда так сложно выйти. Бывало, Ян целые дни бродил по розовеющим склонам гор и каждая травинка целовала его оголенные лодыжки своими  губами. А в реальности взволнованные члены семьи тряслись с его телом в карете скорой помощи, опасаясь, как бы их впавший в кому "милый мальчик" не умер прежде, чем они достигнут госпиталя. Слезные стоны и мольбы долетали до  его слуха в клюве райской птицыс опозданием в  три дня. И вот на счастье родителей, уже готовых к худшему исходу, Ян пробуждался обновленным и полным сил, все таким же сверхмальчиком.

Он еще раз встряхнул головой, зажал кожу у запястья между пальцев, проверяя, ощущает ли он боль. Еще раз внимательно рассмотрел антураж комнаты. Нет, пожалуй, все вокруг представлялось ему обыденным и реальным, без каких-либо наркотически-фантастических прикрас: здоровый блеск излучал хрусталь люстры, висевшей строго перпендикулярно полу, не на одной из стен попрежнему не появились окна, пальцы ног попрежнему скользили по паркету, издавая глуховатый шорох. За рамки реальности выходила лишь сумбурная и необъяснимая речь девочки. Неужели живые настоящие люди говорят так, как эта особа с аккуратной родинкой на левом катите равнобедренного носогбуного треугольника?

-Даа - непроизвольно вырвалось у Яна в первую минуты реакции на монолог. -Прошу встаньте, встаньте на ноги. Драма у вас получилась неплохая, но я ненавижу их, не терплю театр и все прочее слезливое искусство. Так что поднимитесь,  Виолетта, и даже не думайте плакать, если хотите помощи. Я, конечно, пока не очень понимаю, что вам нужно, но по возможности постараюсь  помочь. Ведь это долг всякого честного христианина.

-Вот только не начинай опять про честного христианина - буркнула Мизер с отвращением, выразившимся в двух вертикальных морщинках над переносицей - именно из-за таких честных христиан, как ты религия и находиться в упадке, и моральные устои общества...

-Конечно, давай мы с тобой, Виолетта, вместо того, чтобы решать проблемы спасения  твоей сестры, послушаем проповедь твоей подруги, которая сама,  так печется о морали, что уже через три дня после захвата Элладиума стала самой развратной из всех знакомых мне девочек.

Получив в свой адрес столь неожиданное и едкое оскорбление, Мизер раскрыла рот, судорожно глотая ртом воздух, точно выброшенная на берег рыба. Не найдя возможности оправдаться, госпожа Домнаторум приняла вид невероятно беспомощный, до смешного нелепый, и Ян не удержался от замечания - Не надо, не здесь ты будешь так широко разевать свой ротик. -Итак, я готов помочь милая Виолетта, но, я не какой-нибудь там всемогущий Господь Бог. Вероятно, эта маленькая потаскушка говорила о моих способностях, но они все же не фантастические. Больше двух человек удерживать в гипнозе я не могу, запас жизненной энергии имею тоже не бесконечный. Хорошо, если удасться повлиять в общей сложности на четверых...

 Кулисы век опустились на глаза,  в воображении паренька разостлалась масштабная карта подземных катакомб. Визуальную память юноша имел блестящую.
-Проникнуть на территорию я могу и при помощи обаяния: потолкую с охранником Пабло о его дурацкой компьютерной игре. Если в коридоре встретится кто из дежурящих, скажем, что, как обычно за таблетками к Марго, всунем купюру в случае крайней необходимости.   У входа в детское отделение ущипну или не только ущипну стоящую за стойкой регистрации девушку. С камерами проблем точно не будет. Я знаю парня, следящего за исправностью системы наблюдения. И знаю, с кем изменяет он своей девушке. Проблем не будет, вопреки представлениям Мальвуса, его система охраны никуда не годится, если даже я могу ее обмануть. Выводите хоть десяток детей от туда. Проблема только  в транспорте. Гипнотизировать вертолетчика - опасно...

-О, не беспокойтесь на сей счет - пролепетала Вио - в качестве средств передвижения мы используем последнее, что осталось у нас от погибшей цивилизации. Только помогите сопроводить до взлетной площадки моего деда и сестру, и я по гроб жизни останусь вам благодарна!

-Не надо не каких гробов - возразил Ян - и уж тем более не надо рассыпаться в благодарностях, ты мне лучше скажи,  зачем тебе это?

-Простите, я не совсем понимаю...

-А я все понимаю! И даже готов тебе объяснить - внезапно Ян схватил девушку за плотные правильные плечи и развернул лицом к зеркалу - ты давно смотрела на себя в зеркало?Взгляни еще раз. Ты видишь эти горящие жизнью глаза. Даже они стонут от осознания твоей участи. Ты убила себя, Виолетта. Продала себя в рабство незнакомым дядкам ради какой-то сопливой сестренки. А почему это должна была делать ты, а не родители или другие сестры? Почему ты должна жертвовать собой, ведь она на твоем месте, будь она даже и по старше, не поступила бы так. Да, тебе удалось сбежать, а ей нет. Естественный отбор и выживает сильнейший - натуральная природная истина. У тебя было  с собой золото, я знаю, без средств тебя не отправили бы. Да только на пару кубиков вашего  Элладиумского золота, можно было бы гулять несколько лет. А теперь ты прозябаешь здесь, с нами. А тебя ведь здесь сожрут, сожрут, как маленькую птичку. Ты ведь даже не представляешь, в какой Ад ты попала. Здесь собрались самые отъявленные малолетние отморозки и я первый из них. Здесь на днях один мальчик, такой же, как ты... Его убили, по пьяне, с особой жестокостью, убили просто за то, что он был праведный и хороший. Думаешь, почему твоя подруга так опустилась всего за три дня? Потому что по-другому здесь не выжить!  Стены  этого каменного куба высасывают последнее человеческое, что в тебе есть. Вчера я изнасиловал девочку и она от этого, кажется, сошла с ума. Я не знаю, зачем это сделал, но ничуть теперь не раскаиваюсь. Мне все равно, мне абсолютно все равно.

-И мне все равно - неожиданно даже для самой себя вымолвила Вио с бесовской ухмылкой на лице - а ведь я знаю это девочку, мы с ней даже более чем приятельницы, она свою душу, если разобраться, со мной за компанию продала. И сюда пришла со мной, якобы для помощи. Сегодня с утра я увидела Анежель и все поняла по ее виду и поведению. И я сама себе тогда ужаснулась, понимая, насколько я равнодушна к ее трагедии. Вы только сестру мою помогите спасти, а искусственно вызвать у меня к вам  или Мизер омерзение, даже не пытайтесь. Я сама себе омерзительна!

-Что ж -Ян поперхнулся - тогда у меня больше вопросов нет. Подходите сюда к половине четвертого утра,  это будет самое уязвимое и сонное время,  а теперь дайте мне поспать.

И когда последний локон фантастических волос Виолетты перенесся в другую комнату, юноша, не помня себя рванул к двери, висок его совокупился с могильно холодным и гладким мрамором косяка. Своим ненасытным взглядом Ян пожирал силуэт смуглой девушки, мчащиеся через все проходные комнаты, едва не подпрыгивавшей до потолка от счастья, девушки с неуклюже запинающимися друг о дружку ступнями, лоснящимися при электрическом свете упругими лодыжками, окольцованными  ярусами тонких нитевидных браслетов. Все это в ней казалось Яну  до такой степени трогательным, что на секунду в забвения канули все ницшеанский  догматы. Вопиющий для мальчика случай: его суровую идеологию победил приятный согревающий зуд чуть ниже левого сердечного желудочка, в том  месте, где располагается мифическая душа. Но блаженство, до селе не знакомое,  продлилось несколько мгновений.  За ним  последовали  страх, оцепенение, бешенство и ненависть к самому себе, не способному побороть  детскую сентиментальность . 

-Что со мной такой? - вскрикнул он вслух, когда все двери,включая входную, захлопнулись наглухо.

-Вио-Виолен-Виолетта- зачем эта гнусная двойная т отскакивает от верхнего неба, как резиновый мячик от гладкой стены.
Разве возможно, чтоб человек,  совершенно здоровый и с трезвым, более чем трезвым рассудком, мог так внезапно рехнулся?  Нет это не СПИД, не холера, не пневмония, не столбняк, даже не рак, а намного хуже рака. Злокачественную опухоль всегда можно вырезать, но нет такого скальпеля, чтобы очистил  разум. Вот снова и снова образ воплощается в голове... 
И нет никакого спасения, как от мании преследования или одержимости желанием самоубийства, но  и жуткие обсессии вылечиваются, подавляются транквилизаторами в конце-концов. Но эта пресловутая дрянь не лечится, а сердце каждый раз сжимает конвульсия, едва начинаю думать...  О  ней! В густом безмысленном вакууме и то мелькнет портрет девчонки. Норму салата я не доел, непреодолимо тошнит. Знобит. При попытках ходит шатает, будто бы я вышел на палубу корабля в шторм.  Не помню, который час... А может быть, моя болезнь -  только глупое самовнушение? Внушить себе можно все, что угодно:  криминальное прошлое, виновность в несчастии близких. Или  вдруг на меня просто  повлияло то, что я вызвался участвовать в новом для меня роде деятельности - в благом деле? Хотя, зачем обманываться. С собой я должен быть честен, не стесняясь. Лгать нужно кому угодно,  кроме себя. Да,  болен, да, погиб, да, прикрыв глаза, я вижу бронзовый отблеск  ее волос. Но как же  все туманно! Лишком далек я  от желания обладать именно телом, я  запутался в сетях этой ведьмы, цыганки Эсмеральды,  и теперь, почти в состоянии  ее идолопоклонника, единственное, чего я хочу: ещё раз увидеть лицо, лодыжки и ровные плечи. Черт, даже себе противно назвать слащавый свой диагноз. Не стану, до чего же я дошёл. И ещё дурацкое милосердное обещание. Но отказаться тоже нельзя. Очень может быть, что именно ее щенячий умоляющий взгляд и подействовал, а стоит мне завершить дело -никогда больше о ней не вспомню.


 Несмотря на страстное желание выспаться, до момента пересечения часовой стрелкой тройки на циферблате Ян не сомкнул глаз. Он только ходил взад-вперед по комнате, переодически лишая свою макушку нескольких черных волосков. К шести утра мальчик доплелся до собственной квартиры практически  в беспамятстве. Он абсолютно не припоминал, что делал и чувствовал в предрассветные часы. С умиротворяющей пустотой души, паренек не рухнул на высокий матрас кровати, упиваясь долгожданным сном. Этот юный страдалец помчался прямиком в покои господина Мальвуса, но поскольку у дверей путь  преградили широкие груди охранников, он добивался аудиенции другого человека. Просьбу Яна, абсурдную и спасительную, выполнила та, чье собственное сердце трещало по швам от тоски.   Герою удалось уговорить Авалин Инфернус выдать ему разрешение на преждевременную инъекцию черной лимфой, которая прежде еще никогда не вводилась детям и вполне могла повлечь за собой летальный исход. Внезапно  разбуженная мать Лео  (взлохмаченные трением о подушки волны длинных  распущенных волос придавали ей образ лесной   нимфы) без пререканий начеркала документ легкой рукой. Сделала она это не от безразличия к судьбе Яна, а от него интуитивного осознания правильности своего действия. Разумеетс,я в последствии паренька одолела дурманящая лихорадка, заставляя больного две недели сильно потеть, бредить от жара и кашлять. Но ужасные побочные эффекты стоило терпеть ради главного облегчения. Ведь на целых две недели Ян изгнал навязчивый образ из своей головы.