Глава девятая

Глава девятая.

Крики в этом месте никогда
 не замолкают, не так ли?
Крики — это только начало.


Медленный, недоступный разуму холод сначала незаметно, невесомо стиснул её похолодевшие пальцы рук и ног; однообразным течением какая-то невообразимая дрожь, сладкая и холодная поднялась от щиколоток, плотно обхватывая ступни, к икрам, затем к коленям, укрепляясь в своём начале и продолжая путь всё выше. Трепетное однообразие всех этих её выходок давно оставило её — ярко тлеющими точками загорались вдоль позвоночника песочные, мягкие лампады, разносящие восковой аромат, постепенно отливающий всё более знакомой серой, а мысли остановились лишь на одном желании — ждать. Бурное, тянущееся к груди чувство внезапно затопило её, смутно отскабливая от реальности, отчего тьма наконец захлестнула, а нечто более другое и невидимое сумрачным вздохом затерялось в захлебнувшейся тишине утихающих черт происходящего. Невесомые руки потянули всё её существо куда-то вперёд, и она отдалась на волю этим колеблющимся волнам, пронизывающие острую плёнку последней стены, что преодолела с ещё большим легкомыслием, чем раньше. Предвкушающе заныло сердце, которое девушка совсем не замечала теперь. Белёсые пятна под собственными опущенными в назидательной борьбе веками опустились на ветхое дно.
«Это как вечный пустынный бархан во времени, как сотни страниц осмысленного текста без букв — единство моей проклятой формы… ». Едва что-то поняв из туманных расхождений, шагнула  в оседающую сдобой и лестью глубокую тишину.
Глаза никак не могли привыкнуть к слепящему свечению горящих по всему круг сфер. Что здесь? - между устремляющимися в высь горячечными каплями и оплывшими косыми линиями змей она чётко отметила знакомый поток известнейшего во всём мире — пентаграмма. Но какая! Священный пентакль, который наибольшей частью задел её внимание, был лишь самой малой, никчёмной и пустой частью — многообразие редких цифр, букв, мальтийских крестов, смахивающие на таинственные письмена, не имеющая ни начала, ни конца, подобная бесконечности повторяющаяся тайная символика, отчерченная ровным кругом, где внутри во слепую, украшенная свечами, сияла звезда Давида, смахивающая на своего квадратного двойника, переплеталась со своей же тенью, различающая диагональные слова, неизвестные никому — семь имён священных Богов. Она онемела, в попытке убрать мешающую ногу с края одного из таких Архангелов, ещё с большим религиозным ужасом понимая, что ни может двинуться с места, с  места между каким-то «Eh», и словом, напоминающий народное «Небеса».
- Вау… - только и сумела, что пробормотать Береслава. - В жизни не видела звезды лучше, чем этой. Не удивлюсь, если я ещё окажусь распятой. Оу…
Она замолчала, понимая, что в таких ситуациях полагается осрамлёно молчать, изредка же крича «Где я? Кто я?», но это же было слишком банальным для неё. На самом деле, какой-то подсознательный отрывок сознания радостно вещал и ежеминутно напоминал, что где-то там, неизвестно где, в грубом материальном мире, на преступном кладбище её бренное и ненужное тело охраняет вполне даже опытный маг, с удовольствием стоявший на защите своеобразного целомудрия. Её что, за девственницу, что-ли, все сегодня решили принять? Если только опытную…
Самая обыкновенная, но очень уж ровная, красивая пентаграмма, как точно такое же тело, руками и ногами страшным образом «пришпиленное» к углам звезды — раны несносно болели, а рукояти ножей отчаянно сверкали. К счастью для себя, она пропустила эту пытку ещё до пробуждения. Чёрт, да её же наивно используют для жертвоприношения, для изнасилования, жестокого оргиастического акта пробуждения древних сил! Ведьма, в тщетных попытках, забилась под клинками, тут же остановившись, прижав свободную голову к плечу, сквозь зубы застонала от нахлынувшей, ещё более смертоносной боли, и новая струя багровой, в тесном пространстве чёрной крови заструилась по причудливому орнаменту, показавшийся ей теперь не просто забавой. К её везению прибавилась ещё некоторая забава — ноги хоть и были крепко стиснуты, но зато не до ран благодаря толстому защитному покрою обуви, что можно было уже решительно выбрасывать. Всё же лучше, чем ничего. Те сатанисты отнюдь бегали без тапочек или шлёпанец, но ещё и с исчерпывающими порезами на горле.
Письмена мёрзло, неподходяще светились. Зловонная вонь трупов зловеще окутывала пространство от конца и до края, просачиваясь сквозь опущенные от боли веки, наполняя переполненные капилляры новым стечением обстоятельств. Один из них, на правом глазу, угрожающе распух лопнувшей яркой язвой. Она как следует молчала, а в ответ слышалось… Подозрительный стук быстрых крысиных лапок перемещался сначала от левого уха к противоположному, тихонько, но плотоядно касаясь источающими мерзкий гной ртами, волосинками дрожащие голени и холодные предплечья. Это они оставили клыкастые следы на телах погибших. Это они сейчас обнюхивали, тёрлись, заползали, обменивались, перешёптывались тучными, посеревшими голодными телами, заползая на неё: неокрепшими челюстями прикусывая кожу на шее, на лице, на ступнях и на пальцах. Дрожь, схожая с предательскими мурашками медленно охватывали её. Чей-то леденящий крик наполнил тишину грызущими звуками, чавкающими челюстями и удлиняющимися хоботками. Черви внутри неё делились, обменивались родственными клетками, выбирались… Осматривались, оказывались съеденными, а быстрые, словно молнии когти подбирали их слизистые остатки. Она кишела ими. Она жила ими. Она существовала с помощью этого отрепья. Это был её крик. Поверхность зарябила, оттягивая резкой холодной болью и испуганными, тревожными, вечно всматривающимися в неё, нечасто безжизненными, опустошёнными глазами. Иллюзия зашаталась, внезапно опрокидываясь прямо на неё. Болезненная, одинокая тишина… он вернулся.
- Ч-что?.. - она ошарашено уставилась на ещё более удивлённого человека, увлечённо пытающийся привести её в чувство. Лицо было совершенно ей незнакомо. - Ты что делаешь, придурок? Варун где? - мужчина внимательно посмотрел на неё.
- Воспалённые глаза, повышенная агрессивность, зато отличное сохранение координации — не смахивает на обморок. Рука не болит?
- Ты кто вообще такой? - грубо обратилась к нему практикующая до селе девушка, переводя взгляд на руку, на свежих бинтах которой выступали отличительные пятна крови, затем глядя за спину незнакомца, со степенью спокойствия обращаясь к учителю.
- Эй, что происходит? - он невесело покачал головой, вырывая её из под мужчины и притягивая к себе, не собираясь ничего пока отвечать, удаляясь от него. - Ну ты-то мне хоть расскажешь, что делала эта смертная харя?
- Ничего.
- Как ничего? Он меня своим расспросами чуть в больницу не сдал, будто бы моё поведение — какой-то инсульт!
- Ничего такого. Ты просто немного дрожала с видом наибледнейшего трупа. Не знаю зачем, но он проходил мимо и подумал, что я не хочу спасать тебя от агонии, или вернее вообще убиваю. Не объяснять же ему, что у тебя важная миссия, да и вообще… - он смолк.
- А, и поэтому он бросился меня спасать? Раз я вела себя странно, почему ты меня раньше не разбудил?
- Но ведь это было нормально. Всего лишь немного покричала и очнулась.
- Я кричала? - она недовольно поморщилась, разглядывая почти заживший, но опять открывшийся шрам. - Сильно, да?
- Есть немного.
- А чего ты ходишь, будто бы тебя уже гиены обглодали?
- Так оно и есть. Нашла что-нибудь? Получилось?
- О, спросил, однако. Как сказать. Меня пригвоздили к Священному Пентаклю, простудили и чуть не сожрали крысы. Теперь, я, по-крайней мере, понимаю, почему собачьи раны и почему с улыбкой на лице.
- И что тогда? Это поможет?
- Конечно! Конечно поможет! Что за имена в этом Пентакле?
- Ты же знаешь, что семь великих имён бога, или множества богов, которых никто не знает, как правильно произносить или призывать. Если прочитать по-другому, то получатся имена четырёх групп Ангелов.
- Верно, это я знаю. А остальное должен ты мне найти. Найти их имена, перевод, транскрипцию, историю, буквенное число и тому подобное. Понимаешь?
- Понимаю. Только зачем — нет. Если я и найду транскрипции, если и найду перевод, Пентакль нигде всё равно не применяется. Это просто в более фигурном, может быть, виде четырёх скрижалей, и больше ничего. Его используют в основном для красоты и для присутствия. Просто перетягивает за счёт имён всяких древних божков... Тебе это так надо?
- Ты хоть и идиот, но такой гений! - она моментально обрадовалась и этому.
- Значит, ты ищешь скрижали!
- Ты вроде бы тоже гений, но складывается такое впечатление, словно кроме меня здесь никто не знает простых основ энохианской магии. Что такое энохианский язык и что такое скрижали?
- Эм-м… Четыре расшифровки Сторожевых башен, переполненные её королевскими жителями, между которыми чёрный-чёрный крест, верно? Вселенная.
- Ну и? Своей головой додумать так сложно?
- Но мне нужны подробности! - уверенно «возопила» защитница старых традиций теории на практике.
- Ох, ладно. Что-то ещё?
- Моя правая нога сползала на то место пентаграммы, значение которой обычно имеет стихия Земли.
- О-о, просто поздравляю. Мне надо сейчас гордиться тем, что ты заслужила чин гнома?
- Но это истина! Правда-правда! Не ерунди, я ещё спасу этот мир от покушения на наших честных девственниц и бравых крестьян!
- Ну-ну. К твоему сведению, если ты бы оказалась обращена стороной зеркально-перевёрнутой, то в таком бы случае это была Вода. - Береслава сияла, переливаясь всеми оттенками грязного серого, лёгкого румянца, синюшных пятен и красно-белого бинта.
- Да это же прелестно! Мы можем быть сто процентов, даже скорее должны быть уверенны в том, что Земля и Вода — не случайность! Тот, кто убивает и тот, кто возвращает прошлое. Варунчик, да ты вундеркинд! - осчастливленная, она бросилась мрачному собеседнику на шею.
- Угу, угу. Спасибо, что назвала меня неразвитым ребёнком к моему совершеннолетию…
- Ты меня ещё поблагодаришь.
- СПАСИБО, БЛИН!