Сорок оттенков грусти

Здесь сорок оттенков грусти
и пятьдесят – печали,
когда же меня отпустит,
я вновь окажусь в начале,

где буду дерзить и плакать
(во всём виновата осень!),
побольше тоски и мрака,
и ветер пусть башню сносит

за поворот сомнений
из тонких прозрачных перьев,
пока я купалась в пене
и в кронах больших деревьев,

листала страницы книги
с картинками криостаза,
запуталась в той интриге,
и разбивала вазы.
 
Остаться бы мне живою
на этом последнем шаге,
всё, кажется, я завою
или порвусь на флаги.

Беда подноготной грязи,
суставы болят и ноют,
как рвутся печально связи,
так я становлюсь иною.

Останься со мной на время,
и пусть в темноте, обиде,
никто тебя не заменит,
а я не хочу увидеть,

как в разнице положений
вдруг глохнет благое дело,
есть тысяча предложений,
в них серый – смесь черни с белым.

И я почти онемела,
боюсь отпустить, тоскую,
здесь сорок оттенков мела,
я им для тебя рисую.

Всё снова копить и тратить,
и крест на себе поставить,
такой, что пылает в злате
за дьявольскою заставой,

пускай, говорят и пишут,
здесь всё облетит с листвою,
я вновь занимаю нишу,
я вновь тут стою и вою.

Меняют цвета оттенки,
и долбится перфоратор
за этой прозрачной стенкой,
металлом войдёт в караты.

Я всё обесценю снова,
тоска без тебя заела.
И даже два резких слова
на мокром асфальте мелом

пройдутся, как по живому.
Я, кажется, сохранила
остатки чего-то злого
и хрупкость того винила,

что был в отдалённом прошлом,
и вновь воссоздался мигом,
я радостна и истошна,
забытая кем-то книга.

Не отпущу до смерти,
задушит в прямую страстью,
а эти оттенки-черти
разинут пугливо пасти.

Вновь видится крематорий,
я всё намешала в кучу,
но прелестью этой «стори» -
семнадцать оттенков тучек.

Висят надо мной, и гаснет
«прожекторомпэрисхилтон»,
а то, что вчера опасно,
сегодня – предельно мило.

Сто сорок оттенков боли,
я с ними опять печалюсь,
всегда обращаюсь в нолик,
чтобы грустить в начале…