Светлые утренники

                "Все сказано на свете,
                несказанного нет,
                Но людям вечно светит
                несказанного свет".
               
                / Новелла Матвеева. /

О Н 

Угощал её шоколадкой, апельсином, мороженным...  что там еще?..  Объяснял это тем, что она худенькая и ей необходимо поправляться.  А она была  —  просто миниатюрная.
Никогда с ней не шутил и не спрашивал о чём-нибудь неловком для неё, как это делали другие коллеги.
Чинил ей сумочки, зонтики, цепочки, -  все, что у неё "случайно" ломалось.  А ломалось у неё  –  исключительно всё!
Всегда был с нею вежлив и обходителен…

А больше они  –  никак не общались!


О Н А

Никогда не шутила с ним, как позволяла это себе с другими, и не рассказывала ему о себе.  Ненавидела его короткие брюки, в которых он время от времени появлялся на службе.  Уходила с собрания, когда он поднимался на трибуну и зачитывал свой доклад.  Просто вот так вставала и уходила, а почему  –  не известно.  По его просьбе иногда помогала ему в мастерской, поддерживала какие-нибудь железячки, дощечки, или что-нибудь этакое.  (Любила эти минуты.)

Зимою, в то время как утром он старательно разгребал шуфлей сугробы, освобождая выезд из гаража для своей машины, она, когда все спали, брала лопату и забрасывала его гараж снегом.  И он думал, что каждую ночь идёт снег.  Иногда по этой причине он даже опаздывал на службу!  Но застигнутой на месте «преступления» она никогда не была.

А больше они  –  никак не общались!

Нет, они, конечно, как-нибудь непременно общались, если не сказать больше.  У них сложились весьма трогательные отношения на фоне деловых.  Или деловые с уклоном в трогательные.  Или в дружеские.  Или дружеские, переходящие в трогательно-деловые…  В общем, нет разницы.
 
Потому что, когда она только устроилась на работу, он был ее начальником.  Это уже потом он ушел в отставку, и стал трудиться в мастерской.


А  ОДНАЖДЫ...

Когда он уже начальником у нее не был… 
Однажды, незадолго до того, как она должна была переходить на новую работу, он распахнул дверь ее маленькой библиотеки, и сказал, что должен ее сфотографировать, потому что он просто фотографирует всех коллег, и вообще…  нужно.  Она что-то печатала на машинке, возможно была немного растрепана.  Он застал ее врасплох и она до того растерялась, что захотелось провалиться сквозь землю от неловкости.  Она заметалась, не зная что делать, куда смотреть, протестуя, вскинула руки…  Но он не оставил выбора  –  и сфотографировал ее!

Только потом она догадалась, что он все придумал с фото-сессией коллег.  Для того, чтобы оставить себе на память ее фотографию.  Её!..


КРАСНОЕ  ПЛАТЬЕ

А еще у нее было красное платье.  А на платье брошка.  А на брошке Джоконда.  А красное платье сразу бросается в глаза.  Да еще когда ты в лакированных красных туфлях.
И она так ходила на работу целую неделю.  А он  –  не заметил!  Все заметили, а он нет.  Ну, или сделал вид.  Потому что, а зачем смотреть, зачем вглядываться?  Что он может увидеть такого, чего еще не видал в своей жизни?  Уж лучше что-нибудь пилить или точить в мастерской, так надежнее.  Там запах опилок и свежеструганных досок.  Там станки и инструменты.  Там все понятное и близкое ему.  Все, кроме красного платья…

А через неделю, прямо с утра…  Это произошло на вахте, и совершенно непонятно что она там делала.  Он стремительно подошел к ней, приблизился и посмотрел на брошь:  «Это что у вас такое?»  –  «Это…  брошка».  –  Она смутилась, конечно, что и говорить.  Одно дело, когда спрашивают другие, но он же  –  не другие!  Он смотрел прямо на ее брошку, а брошка  –  была на груди!  Вот и получается, что смотрел он прямо на ее грудь!  Конечно, грудь ее была не так, чтобы очень, но ведь какая разница, правда?  –  «А кто это на брошке изображен, вы?»  –  «Я?..  Нет, зачем?  Это Джоконда».  –  Она совершенно растерялась, все произошло так внезапно...  Он хотел было протянуть руку, дотронуться, чтобы рассмотреть поближе изображение, но вовремя осекся…  «куда  –  дурак старый, клешню свою тянешь волосатую?  Она же совсем девочка!..»
 
Он вдруг заспешил, сославшись на дела.  Уходя, повернулся в пол оборота, сказал:  «Очень красивое платье».


КОЕ - ЧТО  ИЗМЕНИЛОСЬ...

Но когда она в очередной раз пришла ему помочь в мастерскую, кое-что изменилось...
Нет, сначала было все, как обычно, он мастерил, она поддерживала некие конструкции.  Работа требовала усердия и продвигалась медленно.  Он изредка бросал какие-то реплики, негромко играло радио... 
Как вдруг!.. 
Как вдруг его рука оказалась так близко-близко к ее! 
Она стала отодвигать свою...  небольшая конструкция накренилась…  Он поднял глаза, спросил обеспокоенно: «Что случилось?  Вы, наверно, уже устали?  Простите, я видимо, зря вас так нагружаю…» 
Она что-то ответила, она не помнит... «все хорошо, она вовсе не устала, с чего бы ей уставать, глупости какие…»
 
И в ту же минуту она поняла, что боится его прикосновения! 
Одна только мысль об этом пронзала ее как током, лишала всяких сил и способности двигаться дальше.

Она по-прежнему приходила помогать ему в свободное время, они могли о чем-то беседовать, о чем-то необязательном…  Но ситуация для нее все более заходила в тупик.  Она начала избегать его взгляда, это для нее становилось мучительным.  Если раньше она искала различные поводы и причины, чтобы заглянуть к нему в каморку,  подремонтировать свои милые девичьи безделушки, просто что-то спросить.  То теперь она их не искала.

И однажды она чуть было себя не выдала!
 
В тот день шел первый снег, летел большими хлопьями, все было белым-бело.  Они стояли у стола совсем близко друг к другу, он что-то мастерил, она помогала...  И тут ей пришла мысль, что вот эти минуты, наверно, и останутся в памяти, как самые счастливые, как самые дорогие, когда она стоит вот так близко к нему, и он совсем рядом, можно даже коснуться рукой...  Что однажды все это закончится.  И ей стало страшно и больно от этой мысли, от будущей неминуемой потери, от того, что уже должно случиться так скоро!  И она смотрела, смотрела на него, на его красивые руки, плечи, волосы, пытаясь запомнить, впитать это ощущение близости, доселе неведомое и не испытанное ею…  Он, словно что-то почувствовав, медленно выпрямился и встретился с нею глазами, она не успела отвести взгляд.  Прошло несколько долгих секунд…
 
«Что происходит?  –  спросил он.  –  Что вы на меня так смотрите?  Со мной что-то не так, или…  Или что?»   Он растерянно стал осматривать себя… 
Она разлепила сухие губы:  «Да нет, все хорошо, не беспокойтесь.  Не обращайте внимания.  Я просто…  пустяки…» 
«Может у вас что-то случилось?  Я чем-то могу помочь?..»
«Случилось?  Да, случилось!  Только вы ничего не знаете, не хотите знать!  Слепец!  Какой же вы слепец!  Разве не видите, что я…  люблю вас?!..»  –  закричало ее сердце…
«У меня все нормально, спасибо.  Вам показалось.  Я, наверно, не выспалась…»  –  и она улыбнулась.

Он не стал настаивать и спрашивать более, глупо же так навязываться молодой девушке, правда?


А  КОГДА...

А когда ей пришло время уходить…  Ведь всякая история рано или поздно приходит к своему логическому завершению.  Да и потом разве наша история могла закончиться чем-нибудь хорошим?.. 
Поэтому пусть она закончится вот так.

Когда нашей героине пришло время переходить на другую работу, он не присутствовал на пятиминутке, где ей говорили много хорошего, и дарили какую-то грамоту, и так тепло с ней прощались.  Она благодарила всех, потому что ей было хорошо и уютно здесь, среди этих людей. Она жала их сильные руки своими холодными пальчиками, и едва сдерживалась, чтобы не заплакать…
 
А он  –  не пришел!

И она пошла к нему сама, в его мастерскую.  Как кукла, на негнущихся ногах.  Вот,  –  сказала,  –  ухожу... 
Да, я знаю, -  ответил он.  -  Мне очень жаль...

А больше они друг другу  –  так ничего сказать и не придумали!

Хотя почему же, очень даже придумали.  Ведь это, наверно, была их последняя встреча? 
И вот что они сказали друг другу.
Он стоял у окна, но не близко к ней.  Она стояла напротив, но не близко к нему.  Их всегда разделяло расстояние, хоть маленькое, хоть вот такусенькое, но оно ведь было!

Вот что они сказали друг другу.
Он, сбиваясь и делая паузы:  «Мне искренне жаль, что вы уходите…  Я не мог этого раньше сказать…  Вы мне…  вы мне очень симпатичны…  по всем вопросам…  И я к вам за этот год…  очень привязался…

Она, вполголоса, (а может, прошептала едва слышно):  «Я тоже…» 
Потом поняла, что слишком тихо сказала, испугалась что он мог не расслышать, и повторила громче:  «Я тоже!..»  Ей так важно было, чтобы он это услышал, чтобы узнал об этом.  (О, Боже!  Нет!  Нет!  Как она могла?!..)

И он услышал!  Услышал  –  и оторопел!   
«Нет-нет, вы только не подумайте!  Я не это хотел…  Я же много старше вас, и вы должны понять, что я гожусь вам…»  (Ну, вы же понимаете, что он сказал ей дальше?  О ее молодости, о том, что у нее вся жизнь впереди, и она еще встретит…)
Он так долго приказывал себе молчать, что когда судьба подарила ему шанс сказать то что чувствует, сказать правду этой девочке, к которой он привязался всем своим сердцем, он не воспользовался им. 
Он научился запрещать себе многие вещи… 
Он открыл ладонь, и выпустил призрачную бабочку надежды…

Погодите!  Но если эта девочка  –  тот последний единственный человек в его жизни, которому эта правда была нужна?.. 
Поздно.  Слишком поздно...  Бабочка улетела, озарив его последним светом близкой и такой желанной любви, которой больше не предстоит ему испытать.

А она… 
Ведь она была еще девушка, почти девочка и не знала, что в таких случаях нужно делать и говорить. 
Она замолчала…  Лишь сердце ее и вся она дрожала оттого, что случилось.  Ей было стыдно и страшно, хотелось бежать подальше от него, от этих беспощадных слов, огнем сжигающих ее сердце. Эти страшные слова говорил не он!  Не он!  Она верила тому, кого встречала каждое утро, приходя на работу, тому, кто с ней был всегда так добр, внимателен и ласков.  Но не тому, кто стоял сейчас перед ней  –  строгий, чужой, недосягаемый,  как будто бы близкий  –  и такой бесконечно далекий…  Нет, этого человека она не знала.

Он был взрослый и сильный человек.  И ему нечего было добавить к тому, что сказано.  Он молчал.  Чувствовал себя страшно неловко за эту нелепую сцену объяснения.  Он было подался к выходу, но спохватившись, вспомнил, что находится у себя в мастерской, и уйти ему некуда. 
Он молчал…

Вот и всё, что произошло между ними в этот день.

Он стоял у окна, но не близко к ней.  Она стояла напротив, но не близко к нему. 
Их всегда разделяло расстояние…
И в тишине они оба слышали, как по оконному стеклу шмякает мокрый снег, который уже через несколько минут будет стекать у нее по щекам и ресницам, и росинками блестеть на солнце…  Потому что на улице стоял теплый февраль, и она знала, что никогда больше не увидит этого человека.  Ну, ей так казалось...
А впрочем так оно и вышло.  Ну зачем себя обманывать?


И  НИКТО  НЕ  ЗНАЕТ...

И никто не знает, какие чудесные солнечные утра у нее были.  Какие задумчивые, прозрачные сумерки... 
Никто не знает, какие светлые стихи и рассказы она ему посвящала. 
Всю свою жизнь.  Сидя за письменным столом под россыпью рубиновых звезд…


-------------------------------------
Картинка из интернета.
Спасибо автору!