Неизбежность. Глава 3. Благословляю всё, что было

Глава 3.
А. А. Блок. "Благословляю всё, что было"


Аудиокнига на Ютубе https://youtu.be/PIak96UVmME


В континууме пространства-времени жизнь поэта, как порыв подлинного человеческого становления, нелинейна и неравновесна. Здесь вряд ли следует искать прямые пути от рождения к зрелости и закату, от первой пробы пера к вершинам творчества и общественной деятельности. Пути непредсказуемы – в судьбоносных точках двоятся, множатся, роятся: на каком из них остановится выбор, одному Богу известно. В заботе о себе, пока игры истины используют его жизненно важные силы, поэт воспроизводит собственную субъективность, значимую в творчестве гораздо больше всей той работы, какую власть проделывает над ним.
Да если б было иначе – без свободы выбора и действия – возможности человеческого существования были б ничтожны. И мир не безучастен к этой свободе: поэт узнаёт в нём признаки нечто большего, чем одна только причинно-следственная закономерность и естественноисторическая необходимость, – поэт-пророк, прозорливец, визионер.



*   *   *

Благословляю всё, что было,
Я лучшей доли не искал.
О, сердце, сколько ты любило!
О, разум, сколько ты пылал!

Пускай и счастие и муки
Свой горький положили след,
Но в страстной буре, в долгой скуке
Я не утратил прежний свет.

И ты, кого терзал я новым,
Прости меня. Нам быть – вдвоём.
Всё то, чего не скажешь словом,
Узнал я в облике твоём.

Глядят внимательные очи,
И сердце бьёт, волнуясь, в грудь,
В холодном мраке снежной ночи
Свой верный продолжая путь.

    15 января 1912



В скуке ли, в буре, во мгле, что всегда на земле, прежний свет с поэтом: любя и пылая, в непрерывном становлении своём он видит знаки того, «чего не скажешь словом». Узнавая эти облики и различая непотерянные душами голоса, глядят внимательные очи на зарю и в чёрную бездну, сердце, волнуясь, бьёт в грудь. Его путь – в холодном мраке снежной ночи, светлой ночи ужасающего ничто. Его путь нелинеен, состояния неравновесны – линии судьбы, на коротких промежутках собранные касательными прямыми, рассыпаются в точках интенсивного художественного роста отточиями творческого экстаза.



Ангел-хранитель

Люблю Тебя, Ангел-Хранитель во мгле.
Во мгле, что со мною всегда на земле,

За то, что ты светлой невестой была,
За то, что ты тайну мою отняла.

За то, что связала нас тайна и ночь,
Что ты мне сестра, и невеста, и дочь.

За то, что нам долгая жизнь суждена,
О, даже за то, что мы — муж и жена!

За цепи мои и заклятья твои.
За то, что над нами проклятье семьи.

За то, что не любишь того, что люблю.
За то, что о нищих и бедных скорблю.

За то, что не можем согласно мы жить.
За то, что хочу и не смею убить —

Отмстить малодушным, кто жил без огня,
Кто так унижал мой народ и меня!

Кто запер свободных и сильных в тюрьму,
Кто долго не верил огню моему.

Кто хочет за деньги лишить меня дня,
Собачью покорность купить у меня…

За то, что я слаб и смириться готов,
Что предки мои — поколенье рабов,

И нежности ядом убита душа,
И эта рука не поднимет ножа…

Но люблю я тебя и за слабость мою,
За горькую долю и силу твою.

Что огнём сожжено и свинцом залито —
Того разорвать не посмеет никто!

С тобою смотрел я на эту зарю —
С тобой в эту чёрную бездну смотрю.

И двойственно нам приказанье судьбы:
Мы вольные души! Мы злые рабы!

Покорствуй! Дерзай! Не покинь! Отойди!
Огонь или тьма — впереди?

Кто кличет? Кто плачет? Куда мы идём?
Вдвоём — неразрывно — навеки вдвоём!

Воскреснем? Погибнем? Умрём?

                17 августа 1906