Степные дороги. Часть - 4. Высокий гость

СТЕПНЫЕ ДОРОГИ
 (в новой редакции)

        ЧАСТЬ - 4
    (продолжение)


                4.4.  ВЫСОКИЙ ГОСТЬ

                1951 год.
                Зерноводческий совхоз
                «Терновский».
 

На изломе огненных сороковых и голодных пятидесятых колхоз в Терновке был реорганизован в зерноводческий совхоз. Директором вновь был назначен Зарудный. В новой структуре его хозяйство по-прежнему считалось лучшим в районе. Поэтому накануне празднования очередной годовщины Октябрьской революции совхоз был награждён областным переходящим знаменем, вручать которое приехал первый секретарь обкома партии. Это был единственный случай, когда столь высокое должностное лицо приезжало в выросший к тому времени посёлок.

Кофейного цвета «Победа»  секретаря и следующий за ней эскорт из  «Газиков» подкатили почти к крыльцу конторы совхоза. Не успев поздороваться, областной чиновник сразу же высказал недовольство:
- Вы что, не в состоянии положить асфальт? Здесь у вас ни пройти, не проехать. И это лучшее хозяйство в районе!?
- Эту проблему решить один я не в состоянии, так как в районе нет асфальтного завода.
- А почему тогда не возите из города?
- Возить асфальт из города за сто тридцать километров невозможно, так как он застывает в дороге. Да и потом даже в районном центре нет ни одной заасфальтированной улицы, а что уж говорить о селе.
- Это что, действительно так? – гость повернулся к районному секретарю партии.
- К сожалению, это так, - смущённо ответил районный начальник. Наша главная задача давать стране хлеб, мясо и молоко.
- И что же вы собираетесь предпринимать? - не отступал областной руководитель.
Секретарь райкома забегал глазами по сторонам, пытаясь отыскать председателя райисполкома. И отыскав его, сходу выпалил:
- Сейчас нам доложит председатель исполкома товарищ Гаврилов.
Не смущаясь, председатель, по-деловому, отрапортовал:
- Со следующей весны в райцентре уже будет функционировать небольшой передвижной завод по производству асфальта, вот тогда мы и сможем помочь Зарудному.
- Слышал, председатель? - поднял вверх палец областной секретарь.               
Мы уже сейчас печёмся о ваших проблемах и обязательно их решим. Дайте нам только время.
Зарудный в ответ усмехнулся:
- Что же это за политика такая! Одни обещают нам все блага в раю, другие в коммунизме, а когда же мы для себя жить то будем?
- Вот построим коммунизм и рай будет для всех, но не там, - поднял в вверх глаза секретарь, - а здесь на земле.
- Хотелось бы в это верить, – задумчиво протянул Зарудный.
- Только сейчас одной веры мало, нужно ещё и понимание текущего момента, - поучал обкомовский начальник.
- Чего другого, а уж этого хватает, успевай только разгребать проблемы, -  уклончиво ответил Зарудный и пригласил гостей в контору.
Уже сидя за столом, секретарь обкома поинтересовался:
- А как у вас обстоят дела с национальным вопросом? Я слышал, что здесь только одни украинцы?
- Нет, -  ответил Иван. - Так было давно, а сейчас в совхозе живут русские, казахи, немцы и украинцы. Каждый трудится в меру своих сил, и мы не спрашиваем, кто ты русский, казах или немец. Так везде и в работе, и в быту.
- Это хорошо, когда коллектив дружный. В этом гарантия успеха, – согласился секретарь обкома и посмотрел в сторону районного руководства.
Первый секретарь сразу же придвинулся к председателю исполкома.

Советская система была устроена так, что всем дирижировали  секретари, а работали исполкомы, профессионально реализуя стоящие задачи и управляя производственными процессами.
Поэтому, зачастую, партийные руководители имели поверхностное представление о реальных делах на местах и оказывались в неловкой ситуации.
Из-за этого  им приходилось использовать простые приёмы демагогии в виде  высокопарных призывов: догнать и перегнать, работать не жалея сил и времени, думать глубже и шире, идти дальше и выше. И так до бесконечности, насколько хватало сил и вдохновения для словоблудства.

- Так вот, - выждав паузу, продолжил секретарь обкома. В решении стоящих задач сегодня надо опираться на молодых и смелых руководителей, как это делалось на войне. Благодаря именно такой политике мы и выстояли там, на фронте.
Секретарь райкома в знак согласия кивнул головой и что-то записал себе в блокнот.
- Ну, не совсем так, - вмешался в разговор Зарудный, - на войне  были и старые и молодые, все тогда делали одно дело, вот поэтому и победили.
Но его уже никто не слышал, каждый думал только о своём.

Но, ни через десять, ни через двадцать лет асфальтных дорог не будет не в Терновке, не в райцентре. Небольшие лоскуты асфальта появятся лишь у здания райкома партии и домов, где живут секретари и их помощники. Сразу же после ноябрьских праздников Зарудный будет отправлен на пенсию, а его место займёт молодой комсомольский вожак из района.
Все его действия сопровождались идеологическим подтекстом и заклинаниями в верности коммунистическим идеям и заветам Ленина. Это вначале нравилось селянам и вдохновляло их, а иногда даже и захватывало дух от его пламенных речей.
Но идиллия продолжалась недолго. Людям надоело слушать одно,  видеть другое, а делать третье. Чрезмерная словоохотливость вскоре начала вызывать у них раздражение. Совхоз на глазах стал разваливаться, теряя былые показатели. И вот уже через год встал вопрос, как спасти хозяйство от разорения и Зарудного вызвали в райком.

Первый секретарь райкома Молчанов встретил Зарудного доброжелательно и сразу же перешёл к главному вопросу:
- Я хотел бы просить вас, Иван Корнеевич, вернуться на прежнюю работу, хотя бы на два года, пока мы не подберём достойную замену.
- А что с нынешним директором? – поинтересовался Зарудный.
- Он уходит третьим секретарём в райком партии. Вопрос уже с ним решен, – уклончиво ответил секретарь.
- Что, не справился с директорством, так теперь в секретари решили его определить?  А через год, два уже будет «первым»  и станет учить уму - разуму, таких как я?
- Вы мне не ответили на мой вопрос, Иван Корнеевич.
- Нет, такого согласия я не дам, - грустно усмехнулся Иван, - хочу ещё немного пожить.  Да и фронтовые раны всё чаще и чаще дают знать о себе, да так, что порою не знаешь, куда деваться. К тому же и выглядеть всё это будет не совсем прилично.
СЕКРЕТАРЬ:
- Это решение окончательное? Не хотите нам помочь?
ЗАРУДНЫЙ:
- Да, окончательное, но помочь могу только в том, чтобы найти достойного человека, который справиться с этой работой.
- И кто же этот человек? – оживился «первый».
ЗАРУДНЫЙ:
- Заведующий отделением Антон Вагнер. Он добросовестный работник, хорошо знает хозяйство и умеет ладить с людьми. Вот за него я могу поручиться, как за себя.
- Так он что, из репрессированных? – нахмурился секретарь.
ЗАРУДНЫЙ:
- Да, из немцев, высланных к нам уже после войны в сорок шестом. Это те, кто был в оккупации на нашей территории.
СЕКРЕТАРЬ:
- И в чём он тогда был обвинён?
ЗАРУДНЫЙ:
- А в том, что немец!
СЕКРЕТАРЬ:
- За это и был определён на спецпоселение?
ЗАРУДНЫЙ:
- Да, именно за это, и со всей семьёй. В документах так и записано: репрессирован по «национальному признаку».
- А чем он занимался во время войны? – не скрывая интереса, допытывался районный начальник.
- Восстанавливал повреждённые в боях танки на оборонном предприятии, – продолжал пересказывать историю Вагнера Зарудный.
- Так получилось, что в первый месяц войны завод из Украины был эвакуирован на Урал, а жена Антона с маленькими детьми осталась на прежнем месте и потом попала в оккупацию. Ну, а когда закончилась война, Вагнер вернулся к семье. Тут их, вскоре, всех осудили и выслали к нам на поселение.
- А что такое разве могло быть? – секретарь поднялся из-за стола и подошёл к окну.

Зарудный молчал, прекрасно понимая, что этот вопрос Молчанов задал самому себе, хорошо зная, что происходило все эти годы. Просто уже прошло много времени и об этом вспоминать не хотелось.
Нужно было всё забыть или сделать вид, что ничего этого и вовсе не было. Ведь виновным во всех злодеяниях уже объявлен Сталин, а все остальные выбрали себе роль судей или надели маски безвинных жертв. А  народ, как и прежде, славит партию и правительство, выказывая им свою преданность.

Наблюдая в окно за резвящимися в саду детьми, Молчанов вспомнил, как он ещё совсем недавно с начальником НКВД, плёл интриги против Зарудного, когда тот выступил на партконференции в защиту репрессированных немцев. Как потом писал письма в НКВД и слал телеграммы в обком с просьбой отозвать его представление на звание Герой Социалистического Труда.
- И какой же итог? - спрашивал он себя. Как жаль, что осознание  приходит только потом и приносит только боль и разочарование.
Молчанов медленно, словно нехотя, повернулся к Зарудному.
- Вы же знаете, что я не воевал, но война не обошла стороной и мою семью.   Отец и старший брат погибли на войне. Мать немцы сожгли вместе с избой в оккупированной Белоруссии. И много ещё всякого, разного, было, о чём лучше не вспоминать сегодня.
- Я вас хорошо понимаю и сочувствую, - отозвался Зарудный.
Надо было решать текущие проблемы, и Молчанов стал прощаться с Зарудным, сказав напоследок:
- Над вашим предложением я подумаю и приму решение. А вы, Иван Корнеевич, простите меня. Я не всегда был справедлив к вам. Простите!
 По всему было видно, что он говорил искренне и от души о том, что уже давно рвалось у него наружу, ожидая подходящего случая.
- Ну чего уж там, работа есть работа. Какие здесь могут быть обиды, - обыденно ответил ему Зарудный и протянул руку.

Всё же после проверок и различных согласований Вагнер был назначен директором совхоза, а главным инженером ему определили бывшего директора шахты. Работа оживилась и хозяйство через некоторое время вышло на прежние показатели.