Эссе Ползучая эгалитарная демократия мировых религ

Ползучая эгалитарная демократия мировых религий

Эссе

На сайте — REGNUM 07.09.2016г.  автор Константин Казенин напечатал любопытную работу, которая наводит на интересные мысли. И так предлагаю Вашему вниманию статью автора с моими обычными комментариями:

«Исчезновение имама Шамиля
157 лет назад сдался имам Шамиль»

«7 сентября (26 августа по старому стилю) 1859 года в горном дагестанском ауле Гуниб знаменитый имам Шамиль, 25 лет возглавлявший исламское теократическое государство — имамат (ну, конечно же, никакое не теократическое государство, а религиозное мусульманское движение; в то время проходила активная массовая мусульманизация Кавказа и Шамиль под мусульманскими радикальными лозунгами возглавил многолетнюю борьбу с Имперской Россией В.М.) прекратил сопротивление царским войскам и сдался кавказскому наместнику князю А.И.Барятинскому. Это стало важнейшим этапом замирения Восточного Кавказа. Шамиль вскоре после сдачи был представлен в Царском Селе императрице, а затем отправлен на жительство в Калугу, где до сих пор можно найти его потомков.

… эти события …сполна отражены в художественной и научно-популярной литературе, живописи. А вот судьба памяти имама Шамиля, его образа в постсоветское время требует самого пристального изучения, которое, по сути, еще не началось. Это …показало бы весьма любопытные особенности северокавказского общественного сознания последних десятилетий.
 
В первые годы после распада СССР в Дагестане все шло к тому, что Шамиль в публичном пространстве заменит Ленина. «Первый советский поэт» Дагестана Расул Гамзатов также успел в последние годы жизни внести свой новый вклад в «Шамилиану». Недоброжелатели стали тогда припоминать ему стихотворение «Сабля имама», написанное в начале 1950-х, где лидер имамата был изображен не только классовым врагом (что соответствовало официальной советской позиции на тот момент), но и деятелем, максимально чуждым дагестанцам. Например, смерть Шамиля во время совершения паломничества в Мекку описывалась так:

«Прах чеченского волка, ингушского змея имама

 Англичане зарыли в песчаный арабский курган».

В новую же эпоху Гамзатов писал о Шамиле и его воинах уже совершенно в иной тональности:

«Двадцать лет их славные дела

Поражали русского сардара».
 

Впрочем, официозом и связанными с ним поэтами дело вовсе не ограничивалась. Шамиль, по сути, стал в Дагестане в первые постсоветские годы олицетворением «всего хорошего против всего плохого».

Но прошло полтора десятка лет ; и присутствие образа Шамиля в Дагестане стало гораздо менее заметно.
Но гораздо важнее другое: упоминание Шамиля сегодня крайне трудно найти в местной публицистике, посвященной исламу и судьбам региона (а таковая в Дагестане сохраняется, главным образом благодаря существованию дистанцированных от властей (независимых, что для русской России к сожалению нонсенс, а они необходимы жизненно В.М.) СМИ), на всевозможных публичных дискуссионных площадках, периодически организуемых в Махачкале. Имам как-то незаметно «разактуализировался». Почему так случилось?

Стремительное возвращение ислама в общественную жизнь Дагестана в начале 90-х очень быстро выявило глубокий религиозный раскол (среди многочисленных народов Дагестана В.М.), в основе которого — разное отношение к той исламской традиции, которая  сохранялась в советское время. Этой традицией был суфизм — мистическое религиозное течение, в основе которого — духовное ученичество у наставника-шейха.

(Сам В.М.) Раскол на сторонников и противников суфизма шел и среди стремительно формировавшейся мусульманской элиты и в массах, прежде всего из-за появлявшихся одно за другим «расколотых сел», где смута началась со споров между религиозными людьми старшего поколения и молодыми сельчанами, вернувшимися с учебы на Ближнем Востоке (и принесшими с собой разные течения экстремистского вахабизма В.М.). Образовавшиеся трещины неминуемо расширились после того, как часть местных противников суфизма поддержала нападение на Дагестан басаевских бандитов в 1999 году. В «антисуфийских» рядах были на самом деле люди разных убеждений, далеко не все поддерживали сепаратизм и насильственные методы борьбы.

Но Шамилю вдобавок «не повезло» еще потому, что его образ попал, можно сказать, в идеологические «ножницы», отдалившие его от обеих сторон конфликта (вот психологическая подоплека этих «ножниц и породила данную статью В.М.). Для (разных В.М.) противников суфизма имам не мог быть «своим», потому что сам был близок этому религиозному течению. О том, насколько близок, разные авторы судят по-разному, но присутствие суфийских шейхов в окружении имама вряд ли может быть оспорено.

Однако и сегодняшним дагестанским суфиям деятельность Шамиля созвучна, видимо, не во всем (что является главным признаком существования своеобразных народных культур-традиций В.М.). Ведь в его времена суфизм был течением, не только отрицавшим существовавшие до него народные религиозные практики, но и менявшим весь жизненный уклад горцев, стиравшим границы местных ханств и горных обществ, творившим новое государство, неведомую ранее на Кавказе социальную реальность. Сегодняшние суфии, напротив, подчеркивают, что за ними в Дагестане многопоколенная традиция и что их, в отличие от оппонентов, великие потрясения не вдохновляют.

…Но сложная судьба Шамиля в памяти потомков никак не может лишить его совершенно особой роли — роли «стартовой точки», с которой русские художники начинали осмыслять Кавказ. Толстовский «Хаджи-Мурат» — несравненное, но вовсе не единственное тому свидетельство. Например, в совершенно другую эпоху поэт Семен Липкин, много переводивший дагестанскую поэзию и часто посещавший регион, из всех увиденных там мест написал именно о Гунибе:
«Тополя в Гунибе»

Семен Липкин, 1950

Многоярусный, многодостойный,

Прежде яростный, ныне спокойный,

Поднимается к небу Гуниб.

Не сгорел. Не исчез. Не погиб.

Ничего, кроме камня и славы,

Не осталось от дней Шамиля.

Ничего. Лишь одни тополя

Сохранили свой отсвет кровавый.

Я слыхал от людей: русский князь

В знак победы велел посадить их.

Высоко их семья поднялась,

Но молчат о суровых событьях.

На вершине гранитных громад

Ныне праздно зияют бойницы

Там виднеется зданье больницы,

Рядом школа, при ней интернат.

А на площади сонные парни

Ждут чего-то у входа в райком.

Пахнет мясом, вином, чесноком,

Кукурузным теплом из пекарни.

Что же смотрят на все тополя

С выраженьем угрюмой обиды?

Мнится мне: то стрелки Шамиля,

То его боевые мюриды».

Моя точка зрения и видение этой поистине глобальной проблемы социального мира:

Ключевой здесь является фраза: - «Ведь в его времена суфизм был течением, не только отрицавшим существовавшие до него народные религиозные практики, но и менявшим весь жизненный уклад горцев, стиравшим границы местных ханств и горных обществ, творившим новое государство (вернее новую социальную общность, так назыаемую глобальную мусльманскую цивилизацию, о которой я уже писал ранее В.М.), неведомую ранее на Кавказе социальную реальность».

Ислам, как и Христианство, сам по себе многоконфессиален и за этим явлением прячутся расовые истоки разных народных верований. Приближенно это видится так. Собственно расовые народные начала и породили все разные религиозные толки, из которых главные, основные, имеющие большее влияние и распространение и именуются  конфессиями. Это касается и Мусульманства и Христианства и искусственного эрзаца Мировой Религии - Коммунизма – Социализма, где также «каждый кулик хвалит свое болото».

Да это так. Коммунизм это эрзац примитивной эгалитарной демократической Веры, к которой примыкают в первую очередь люди, не имеющие полноценного расового чувства и верующие рассудком (и естественно разные приспособленцы), заменяющим им духовные содержания в их вместилище – душе. И его эгалитарность и демократизм главная ловушка заблудших душ. Больше всего меня смешат сообщения о диалогах коммунистов и Церкви. Ведь для коммунистов это тактика борьбы за власть, а что они творят с верой после прихода к власти общеизвестно. И разговоры о том, что дескать сейчас не то время, это для недалекой публики.


Да и в отношении мировых религий, это тоже именно так! Современные Мировые религии своим эгалитарным демократизмом Веры являются могильщиками национальных Культур и Традиций Народов и в первую очередь Имперских Народов. И в первую очередь здесь показателен процесс тоталитарного экуменизма, как могильщик Традиционных Верований. Только национализация верований, как путь к Богу, сохраняет главное, что делает народ, данным народом, это его Культура Бытия и сохранение Традиций. Так что те объяснения, что со временем множится число последователей не истинной Веры, имеет совсем другой смысл. Правда это так, если такие различья укладываются в расовые народные рамки, тогда Вера становится естественной частью полнокровной Культуры Народа и Семьи имперских Народов.

Вот такие психологические истоки разногласий были тогда у народов Кавказа во времена Шамиля, полностью сохранились они и сейчас.

Чем страшен экспорт конфессий Веры? Он разрушает расовые природные начала любого народа, если не укладывается в эти рамки. И это должно быть основой национальной имперской политики России. И тогда и только так Мы с Вами можем восстановить нашу Империю и социальный мир в ней.