Течет, течет речка, или Истории не для учебника ис

(Байки от Вениаминыча, или Истории не для учебника Истории)

«Всё течёт» (Гераклит Эфесский, древнегреческий философ),
«но ничего не меняется» (Вениаминыч, наш современник).

ВМЕСТО  ПРЕДИСЛОВИЯ.

«Течёт, течёт речка, через речку – мостик.
На мосту – овечка, у овечки хвостик.
Кому это надо? Кому это нужно?
Никому не надо, никому не нужно!»
(из детского фольклора)


     – Слышь, студент, в выходные пособить мне в гараже с машинюшкой не желаешь?– остановил меня намедни сосед по лестничной площадке Вениаминыч, и, загадочно подмигнув, добавил: есть о чём покалякать!

     Вениаминыч (он же Витаминыч) – ещё довольно крепкий и бодрый мужичок, в ранне-пенсионном возрасте «слегка за шестьдесят». О себе он, обычно, упоминает не без юмора: «дожил, понимаешь ли, до таких лет, что когда какая-нибудь идущая по улице навстречу девушка вдруг начинает мне улыбаться – первым делом проверяю, не расстёгнута ли у меня ширинка и не высовывается ли наружу часть рубашки, заправленной в штаны. По другим причинам молодые девушки таким как я уже давно не улыбаются!». Кроме среднестатистических плюсов и минусов своего характера, Витаминыч – страстный автомобилист и, по совместительству, алконавт-любитель со стажем. Его «жигулёнок», когда-то раздолбанный после неудачного лобызания с опорой электропередач, и с огромными трудовыми и финансовыми затратами реанимированный из разномастных деталей отечественного и зарубежного автопрома, теперь уже трудно идентифицировать по модели. Поэтому всякий раз, когда он выкатывает своё «богатство» из стойла, мне сразу же вспоминается один знакомый дворовой кот, у которого в предках наверняка пробегали и персы, и сфинксы, и сиамцы и, не исключаю даже, что какие-нибудь межгалактические существа, случайно посетившие нашу планету ещё во времена строительства египетских пирамид.

     Машинюшка у Вениаминыча капризная, требующая чуть ли не ежедневного внимания и терпеливого ухода, поэтому для её владельца гараж – второй дом. По выходным он устраивает там симпозиумы районного масштаба, собирая многочисленные консилиумы автознатоков, а также любителей халявного стекломоя и тормозной жидкости. Коллоквиумы заканчиваются не всегда мирно, но всегда шумно, с хватанием друг дружку за грудки и рукоприкладным выяснением отношений. Благо поводов для ведения дискуссий всегда хватает: тут и происки американского Госдепа, и международные санкции, и падающая в цене нефть, и торчащие кругом уши «евробанков», и вставание с колен, и грошовые зарплаты, и ещё более грошовые пенсии, и, естественно, русский мир во всём мире!

     Пока старички спорят до хрипоты, обсуждая последние новости, заботливо подкинутые телевизионными оракулами, я спокойно сижу в уголке гаража и потягиваю принесённое с собой пиво, поскольку я человек спортивный и непьющий, ну, во всяком случае, ту бормотуху, что обычно Вениаминыч выставляет гостям. Когда в гараже становится жарко и попахивает началом третьей Мировой войны, я вежливо, но решительно вклиниваюсь между спорщиками, беспроигрышно используя свои метр восемьдесят пять росту и девяносто кэ-ге весу, а также память о посещении секции карате ещё в школьном возрасте. Причём стараюсь соблюдать объективность и вершу правосудие по совести, не щадя, если надо, и самого хозяина, поскольку тот хоть и хлипкой конституции, а под градусом легко в споре сатанеет и запросто может схватиться за монтировку.

     Вы спросите – зачем мне вся эта мышиная возня? Ну, во-первых, я когда-то давным-давно дал честное пионерское милейшей супруге Вениаминыча тёте Шуре, что её муж при любом раскладе будет доставлен домой в целости (за что ещё в детстве был щедро награждаем конфетами, а в весёлые, но малобюджетные студенческие годы – сигаретами и пивасом). А во-вторых, а может быть и в главных, мне всегда очень нравится слушать разные Вениаминовические байки, ну, пока его язык не начинал жить отдельно от мыслительной деятельности своего хозяина. В жизни мой сосед повидал много, рассказывать умел и любил, и вполне мог бы стать литератором средней руки, но бумагомарательство презирал, поскольку привык зарабатывать на хлеб простым физическим, как он говорил «рукастым» трудом. Да и с русской грамматикой у него было слабовато, а другими языками, кроме родного и матерного, он не владел, чем несказанно гордился: «А нафиг оно мне нужно, если я никогда за границей не был и не буду? Это пусть они там, за океаном, наш Великий и Могучий штудируют – как-нибудь придём и спросим!». Кто куда придёт и что у кого спросит – Витаминыч обычно не уточнял, но стальными коронками при этих словах скрипел страшно, так что я бы на месте англосаксов и прочих гейропеоидов поостерёгся. Ну и запасался бы на будущее словарями.

     Лев Толстой как-то заметил, что в принципе любой человек, разумеющий грамоте, может написать хотя бы одну книжку. Это будет книга о его, этого человека, жизни. Вопрос в другом – будет ли эта писанина хоть кому-нибудь интересна, кроме самого автора и его ближайших родственников? Поскольку сам Вениаминыч никак не ведётся на мои уговоры начать писать мемуары, то я решил поработать немного «записатором» (была, между прочим, когда-то такая экзотическая профессия!) и перенести всё услышанное на бумагу. Потом можно будет, на пробу, разместить эти байки на каком-нибудь литературном сайте, ну хотя бы на «Проза.ру», а может быть даже удастся пристроить их в какое-нибудь издательство. А на полученный гонорар накупить классной фирменной выпивки и устроить в гараже пир на весь мир, а то сколько можно Витаминычу травить людей разной бормотухой? В общем, как-то так.

История 1-я. ВЕРЛЕН ИЛИ ВЕРСТАЛ?

     Скорому на язык и горячему на руку Вениаминычу посчастливилось родиться в год исторического (а они все тогда были «историческими») ХХ –го съезда КПСС, на котором покойного Иосифа Виссарионовича Сталина, ещё совсем недавно Великого Отца и Учителя, Вождя советского народа и всего прогрессивного человечества, оставшиеся в живых однопартийцы осудили за «культ личности» и партийную тиранию. После чего он был сброшен со всех больших и малых пьедесталов, а затем тайком, в обстановке абсолютной секретности, вынесен одной глухой осенней ночью из Мавзолея, оставив нетленное тело другого Вождя скучать в гордом одиночестве.

     Такая резкая смена генеральной линии Партии и Правительства внесла определённую сумятицу в монолитное до этого момента советское общество, которое, судя по тогдашней прессе, было намертво сцементировано своим «единодушием и единогласием» со всеми решениями партийного руководства по любым вопросам нехитрого социалистического бытия. Общество незримо, но ощутимо раскололось на «сталинистов», усомнившихся в честности и объективности выдвинутых в адрес Вождя обвинений, и «верных ленинцев», которые настаивали на реанимации каких-то давно позабытых ленинских норм партийной демократии.

     Так уж вышло, что в семье новорождённого сошлись в идеологическом «бодании» и те, и другие. Молодые родители культ Личности осуждали и твёрдо стояли за ленинские принципы в построении развитого социалистического общества в отдельно взятой стране. Поэтому как комсомольцы, верные помощники Партии и молодые строители коммунизма, они хотели назвать малыша Верленом – сокращённо от «Верь Ленину». Дедушки-бабушки, не доверявшие словесной трескотне нового «кукурузного» генсека и свято хранившие светлую память о Великом Иосифе, предлагали имя Верстал, то есть «Верь Сталину». Удивительнее всего было то, что героические деды и бабки в своё время прошли и через сталинские ГУЛАГи, и через «поражение в правах», и вообще физически чудом спаслись, будучи выпущенными на свободу и реабилитированными «ввиду отсутствия состава преступления» уже после смерти их любимого Вождя и Учителя. Но при этом, на подковыристые вопросы антисталинистов «за что?», они отвечали искренне, с жаром, но как-то туманно: «значит, так было нужно!». Кому именно были нужны их страдания, принятые за чрезмерную веру в светлые идеалы, они никогда не уточняли, и обиженно называли подобные вопросы «провокационными и антисоветскими». В итоге, как следствие долгих и упорных идеологических прений родственников, новорождённый вполне безбедно просуществовал почти месяц вообще без имени, и звался домашними просто – «наш мальчик».

     – И что самое обидное,– жаловался мне Вениаминыч, пьяненько всхлипывая,– это то, что лежу я в люльке, всю эту бредятину слушаю и даже кое-что понимаю, а возразить ничего не могу! Запхали мне в рот соску-пустышку, скрутили-спеленали по рукам и ногам, словно буйно помешанного в психушке. Даже среднего хулительного пальца этим правоверным партейцам не покажешь, чтобы хоть как-то выразить своё отношение к происходящему! И даже не столько за себя обидно, сколько за детей моих будущих – ведь как же это они по отчеству будут называться, вы об этом подумали, старичьё? А ты, папашка, забыл уже, как в школе дразнили тебя Вениамином-витамином? Небось, не раз про себя деда ругнул за такое экзотическое имечко, теперь вот на мне решил отыграться?  Хорошо ещё, что родственнички сами потом немного охолонули и порешили на очередном семейном совете пойти на мировую – назвать меня Василием.

     – В честь героя гражданской войны, легендарного красного комдива Василия Ивановича Чапаева?– уточнил я.

     – Это так родители думали, что в честь Чапая, а дед с бабой тайно имели в виду Васю Сталина, сына Вождя, военного лётчика-истребителя, бравого 26-летнего генерал-лейтенанта авиации, и большого друга и любителя советских спортсменов и физкультурниц. Тогда многие «из бывших» возлагали на него определённые надежды, как на возможного приемника покойного Иосифа. Впрочем, Василий Иосифович надежд не оправдал и очень скоро был отодвинут от кремлёвского трона более опытными «товарищами», по причине своей чрезмерной мягкотелости и беззубости характера, косвенно подтверждая тезис о том, что «Природа на детях великих людей любит отдохнуть».

     В общем, надо признать, что Вениаминыч довольно легко отделался! А то пришлось бы ещё и его детям таскать, как верблюд свой горб, загадочное отчество «Верленовна» или же «Версталевич». Впрочем – это всё дела давно минувших дней. А вот совсем недавно я вычитал в Интернете, что какой-то восторженный житель Дагестана дал своему первенцу имя «Путин». Если такой почин найдёт отклик в массах и народ не забудет ещё про премьер-министра, то вскоре на Руси могут появиться люди с очень интересными отчествами. Вот так!


История 2-я. ПЕРВАЯ ДЕТСКАЯ ЛЮБОВЬ И ПЕРВЫЙ ПОЦЕЛУЙ.

     Однажды маленькому Вениаминычу надоело возиться в своём углу с игрушками и он, сопя, взобрался на колени к папке Венику, читающему на тот момент газету «Правда» с целью последующей политинформации на ближайшем комсомольском собрании. В увлекательнейшей передовой рассказывалось о посещении Генеральным секретарём ЦК КПСС Н.С.Хрущёвым с правительственной делегацией какой-то, только что освободившейся от оков колониализма африканской страны нового животноводческого комплекса. На пол страницы красовалась подборка фотографий этого поистине исторического события: « Н.С.Хрущёв демонстрирует зарубежным товарищам успехи советского колхозного строя на примере передовой свинофермы имени 21-го партсъезда. Гости осматривают элитных хряков-производителей, золотых призёров ВДНХ. Третий слева – Никита Сергеевич».

     – Вот, Васенька, смотри – это самый главный дядя нашего государства, дорогой и любимый Никита Сергеевич! – стал объяснять любопытному карапузу азы политического устройства страны папа Веня.– Он очень хороший и добрый, он распахал и засеял кукурузой целину, чтобы нам, советским людям было что кушать, он запустил в космос дядю Юру Гагарина, и, самое главное, с ним мы начали уверенный путь к построению коммунистического общества, светлой мечте всего прогрессивного человечества. Представляешь, Васёнка, какое прекрасное и светлое будущее тебя ждёт! Пройдёт лет пять, и мы обгоним Америку по молоку и мясу, через десять лет осушим Каракумы, повернём сибирские реки вспять, через пятнадцать – построим коммунизм, а в году двухтысячном полетим на Марс и посадим там первые яблони! И знаешь, кто это сделает?
     – Дядя Юра Гагарин?
     – Нет, малыш, дядя Юра к тому времени уже будет стареньким, а первые саженцы на Марсе посадишь ты, Васька! Ты к тому времени вырастешь, тоже станешь космонавтом и почётным гражданином нового Союза Советских Коммунистических Республик!

     Про «почётного гражданина» маленький Вася ничего не понял, но мысль стать космонавтом ему понравилась. Хотя больше всего ему запали в душу и породили массу радостных фантазий слова восторженного папаши о том, что в этом самом непонятном «коммунизме» абсолютно всё будет бесплатно. А это означало прямо таки безграничные возможности: опустошение полок в отделе игрушек магазина «Детский мир» (куда родители водили Василия лишь на скучные и утомительные примерки разной бесполезной одежды, а «на всякие глупости» у них, как правило, не оставалось денег), ежедневные визиты к тётке-мороженщице (у которой в синем холодильном ящике на колёсиках хранились богатства всего мира – сливочное в вафельном стаканчике за девять копеек, фруктовое на палочке за восемнадцать и совсем уж «буржуйское», в шоколадной глазури за двадцать две копейки, словом всё то, что при коммунизме будут раздавать детям просто так, задаром!), и, естественно, бесплатное катание с утра до вечера на каруселях в городском парке имени Культуры и отдыха!

     Всесторонне обдумав полученную информацию и осознав, какое на него в скором будущем должно свалиться счастье, Василий вдруг воспылал любовью к этому маленькому смешному человечку, улыбающемуся ему с фотографии, и в эмоциональном порыве звонко чмокнул Никиту Сергеевича прямо в блестящую лысину, оставив на газетной бумаге слюнявый отпечаток своего искреннего детского поцелуя.

     И потом, всякий раз, когда маленького Вениаминыча спрашивали, кого он больше всех любит – маму или папу, дедушку или бабушку?– он уверенно отвечал, пугая спрашивающих своей недетской политграмотностью, что больше всех он любит «дядю Никиту Сергеевича»! А когда удивлённые взрослые интересовались «а за что?», Васька радостно заявлял: «за то, что он запустил в космос кукурузу, посадил космонавта и пообещал всем бесплатные пирожные и мороженое – «сколько хошь, хоть лопни» (как сказал папка – каждому по потребности!). В кино родители брали маленького Васю на колени и билет на него не покупали, поэтому тезис «и бесплатно покажет кино» был тогда для него неактуальным.

     Вскоре недоброжелатели из Центрального Комитета отправили дорогого Никиту Сергеевича на пенсию, и Вениаминыч пол ночи горько проплакал, детским безошибочным чутьём поняв, что бесплатных пирожных из светлого коммунистического будущего у него никогда уже не будет.


История 3-я. ВСТРЕЧА С ПЕРВЫМИ ЖИЗНЕННЫМИ НЕСПРАВЕДЛИВОСТЯМИ.

     В детстве Вениаминычу очень нравился его октябрятский значок – маленькая красная звёздочка с узнаваемым профилем маленького Володи Ульянова (Ленина), курчавая головка которого располагалась по центру. Но пришло время, и «октябрята, дружные ребята» стали готовиться к поступлению в пионеры.

«Взвейтесь кострами, синие ночи,
Мы – пионеры, дети рабочих.
Близится эра светлых годов,
Клич пионеров – Всегда будь готов!»

     Чтобы быть «готовым», Василий стал теребить родителей заранее – надо было купить для такого торжественного момента красный галстук и красную пилотку с кисточкой. С галстуком проблем не было, а вот все перемерянные пилотки оказались слишком велики для Васькиной стриженой «под полубокс» головёнки, и обидно сползали на глаза. Они обошли с мамкой все детские магазины города и таки нашли подходящую по размеру пилотку, но она была беловато-серого цвета и без залихватской кисточки. Мама успокоила Васю, сказав, что она купит в хозяйственном магазине анилиновый краситель, и пилотка, в конце концов, будет нужного красного цвета.

     «А кисточку я срежу с бабушкиного китайского веера!» – хотел было радостно озвучить свою криминальную задумку будущий пионер, «всем ребятам пример», но благоразумно промолчал.

     В те счастливые годы детишек в пионеры принимали в возрасте девяти лет и, как правило, 22 апреля, в честь дня рождения Владимира Ильича Ленина – основателя первого в мире государства рабочих и крестьян. Кроме того, пионерская организация носила его почётное имя, так что привязка такого торжественного события к этой дате была очень символичной: «Идеи Ленина живут и побеждают!». Правда, сам Василий отмечал свой день рождения в начале июня и был этому очень рад – уже было тепло, появлялась первая клубника, и начинались летние каникулы. Но в случае с пионерией это сыграло с Вениаминычем довольно злую шутку. Впрочем, об этом чуть позже. А пока счастливый кандидат в пионеры зубрил слова торжественной клятвы «Я, такой-то и такой-то, вступая в ряды Всесоюзной пионерской организации, перед лицом своих товарищей торжественно клянусь…», и готовил себя к будущим подвигам во славу Родины.

     Для лучшего осознания высокой ответственности юного Василия Вениаминовича в новом, более высоком общественно-политическом статусе, прикреплённая к их классу в качестве пионер-вожатой рослая девица Светка Копытина из седьмого «Ге» посоветовала ему почитать что-нибудь про первых отважных пионеров. Например, про Павлика Морозова или Колю Мяготина, убитых классовыми врагами и навечно занесённых во Всесоюзную книгу Почёта за номерами 1 и 2, а также про других героических пионеров прошлого. Пришлось Ваське отложить в сторону увлекательнейший «Таинственный остров» Жюля Верна и идти в школьную библиотеку. Прочитав «рекомендованную к прочтению» литературу, Василий расстроился и даже загрустил. Ему, с одной стороны, было очень жалко тех далёких пионерских пацанов, что сложили головы за его светлое будущее. Но при этом было немного жалко и себя, родившегося не в героическое время, когда все враги Советской власти уже повержены и он не может никак отличиться, раскрыв какой-нибудь антиреволюционный заговор, возможно даже с риском для собственной жизни. И никто не прицепит ему на грудь медаль или даже орден, и не наградит именным оружием, и фамилия его никогда не будет внесена в список Героев, на зависть обижающим его школьным хулиганам и в укор некой однокласснице (не будем здесь раскрывать имя красавицы), не обращающей на него никакого внимания.

     Торжественное мероприятие проходило в школьном актовом зале, по такому случаю празднично украшенному, с приглашением орденоносных ветеранов и родителей. Под грохот пионерского барабана и звуки пионерских горнов в зал строевым шагом внесли красное знамя, а все действительные члены пионерской организации подняли руки в пионерском «салюте». Кандидаты же стояли, вытянув руки по швам, и робели от всеобщего устремлённого на них внимания и серьёзности момента. У юного Вениаминыча даже вспотели ладони и пересохло во рту, а ещё больше он перетрусил, когда Старшая пионер-вожатая вдруг подошла к нему первому, хотя он не был отличником и даже меньше всех принёс на школьный двор металлолома в рамках акции «Соберём на новый трактор!».

     Отведя в сторонку перепуганного Василия, пионер-вожатая ему объяснила, что по Уставу в ряды пионеров принимают детей с девяти лет, а ему девять исполнится только через полтора месяца.
– Так что не волнуйся, мальчик, приходи летом, можешь даже сразу после дня рождения, мы тебя обязательно примем в пионеры «в индивидуальном порядке»! – строго, но мягко сказала девушка, и обнадёживающе улыбнулась.

     В тот день пионерами в классе стали все – и местный хулиган Вовка Дурындин (мы его специально берём, что бы он исправился!), и круглые двоечники, и даже те, кто в сборе металлолома не участвовал вовсе (оно мине надо?). Поначалу Вениаминыч держался стойко: в особо торжественные моменты церемонии хлопал в ладоши, забившись в уголок зала, потом поздравлял своих корешков, выдавливая кислую улыбку, но придя домой – не выдержал, расплакался словно девчонка, совсем не по-пионерски, не по павлико-морозовски. 

– И понимаешь ли, студент, после этого у меня в голове будто что-то щёлкнуло! Знаешь, как это называется? Нет, не чёрствость, не угадал. Это называется по научному «зарегулированность». Короче:  «шаг вправо, шаг влево – приравнивается к побегу, охрана стреляет без предупреждения!», как рассказывал мне потом про свои лагерные скитания дед-троцкист и, одновременно, агент трёх зарубежных разведок. И уже тогда – ты не поверишь!– я понял своим детским умишком, что именно может погубить первое в мире государство победившего социализма. Абсолютная его негибкость, твердолобость и зашоренность. Так когда-то динозавры вымерли, не желая приспосабливаться к изменяющимся условиям окружающей среды.


(продолжение следует)