Давным-давно на думанской земле, глава 25

Охота
               
Река распрощалась с ароматными садами и с их удивительными обитательницами со вздорными характерами. Аделон лежал на дне судка, любуясь пушистыми облаками, проплывавшими по сиреневатому небу вслед за уходящим на запад солнцем. Ему не однажды в жизни приходилось убеждаться в том, что внешность редко имеет какое-то отношение к характеру. И эти крылатые девы были, пожалуй, лучшим подтверждением его наблюдений. Такие нереальные, воздушные, разноцветные, с хрупкими, точёными фигурками они походили на существ из чудесного волшебного мира. Но стоило заглянуть в этот мир попристальней, как всё чудо тут же рассыпалось в прах. Киянки, даже те, что не отличались спокойным, добродушным нравом, на фоне этих сварливых фей казались просто воплощением мягкости и нежности. Правы были те, кто говорил «прежде чем корить свою жену, узнай, за что корит свою твой сосед». Да уж, всё познаётся в сравнении. Аделон горько усмехнулся – оказывается не только киянцы не умеют жить в мире. Интересно, есть ли где-нибудь на земле народ, который научился ценить жизнь, любить друзей так, чтобы им не завидовать, любить детей так, чтобы не посягать на их детство, любить жён так, чтобы мысль о войне никогда не казалась слаще их объятий?
  Постепенно мысли стали путаться, а солнце уверенно катилось к западу, окрашивая облака всё новыми тонами и полутонами розового и фиолетового. Аделон закрыл глаза и провалился в яркий, разноцветный сон. Ему снился киянский мир, его родители и сестрёнки были живы и весело бегали по поляне, собирая и тут же поедая землянику, сок которой раскрашивал щёки, тёк по подбородку на шею, плечи и одежду. И это было так здорово, так беззаботно и переполнено единственным ощущением – тихим счастьем.
  Аделон улыбался во сне и, глядя на него сверху, улыбались облака и само небо, которое не умело завидовать чужому счастью, потому что само было счастливо. А река ещё раз изогнулась и понесла свои воды, а с ними и судок, вдоль новых берегов, покрытых густой травой. А дальше простирались лишь холмистые равнины, где тут и там ютились разбросанные по склонам, невиданные прежде Аделоном дома. Но он их сейчас не видел и не знал, что ему очень скоро предстоит познакомиться с ещё одним народом, доселе известным ему лишь понаслышке.

                ***

   Как только Ленвел и Лиль подошли близко к ароматным садам, и чуткие ноздри киянца уловили едкий цветочный запах, он тут же надел прихваченную с собой маску. Было ещё светло, но в воздухе уже появилась едва ощутимая прохлада – день преодолел пик жары: солнце пересекло невидимую границу между днём и ночью и уверенно двигалось к западу.
  Искать стрекоз было не нужно – их здесь летало в избытке. Прорезая воздух перламутровыми молниями, они сновали туда-сюда в поиске жертв.
  Лиль с детства знала, что стрекозы опасны, ведь случалось, что они нападали на животных, не уступавших им в размерах. На памяти её родителей было несколько страшных случаев нападения стрекоз на малышей таянцев. Но всё же это было большим исключением. Как правило, стрекозы не трогали представителей крылатого народа и мирно сосуществовали с ним.
  Когда возле дома Лиль так уверенно сражалась за право поучаствовать в охоте на стрекоз, она не подумала о том, что, в сущности, вызывается совершить убийство. Ведь стрекозы достигали почти таянских размеров, а крылья и тех, и других были удивительно похожи. К тому же, пусть и беспощадные, стрекозы были на редкость красивыми и умными животными.
  Именно поэтому она закусила губу, когда Ленвел протянул ей свой страшно заточенный нож. Но не в её правилах было отступать, во всяком случае теперь, когда беды и страдания закалили и укрепили её дух.
  Зажав рукоять в руке, она взмыла в воздух и замерла, высматривая жертву – нужна была крупнокрылая стрекоза. Если удастся убить такую, не повредив ни одного из четырёх крыльев, у Зеды появятся серьёзные шансы вновь обрести радость полёта.
  Ещё издали Лиль заприметила большую красавицу с золотисто-коричневыми, сверкавшими на солнце крыльями. Выждав, когда та окажется прямо под ней, таяна камнем упала вниз, неуклюже выставив вперед свой нож. Стрекоза легко увернулась и, зависнув, будто в недоумении, почти рядом с нападавшей, метнулась в сторону и растворилась в воздухе.
«Дура! - в сердцах подумала Лиль. - Она же видит своими бесчисленными глазами всё со всех сторон, а значит, видела и меня ещё до того, как я ринулась вниз».
 По выражению её лица Ленвел понял, что творится у Лиль в душе, и тихо спросил:
-Стрекозы ведь летают быстрее таян?
-Немного, - Лиль вновь закусила губу, затем нервно сдула прядь волос со лба и хмуро добавила. - Я попробую по-другому.
 Ничего не говоря, Ленвел взял нож из рук Лиль, сделал несколько колющих движений в воздухе и вернул ей оружие. Так же молча она повторила их.
  Теперь таяна затаилась в чашке цветка, глядя в щель между лепестками, и вскоре приготовилась к новому броску, на этот раз немного снизу.
  В подходящий момент она стремительно взмыла вверх, только для того чтобы вновь восхититься ловкостью этого неуязвимого животного: не поворачиваясь и не меняя положения туловища в воздухе, стрекоза дала задний ход – теперь впереди летел её хвост. Затем, смерив обескураженную Лиль бесстрастным взглядом, она резко взмыла вверх и, как и первая, исчезла в вышине.
 Невезение злило, но одновременно раззадоривало Лиль. Сейчас она знала, что охота закончится, либо когда она поймает стрекозу, либо когда наступит ночь и перламутровые красавицы отправятся спать. Но второе означало ещё один потраченный впустую день и плохо маскируемое отчаяние в глазах несчастной подруги, ожидавшей их в доме братьев-киянцев. А ведь она обязана Зеде освобождением, и, кто знает, может и жизнью.
  И Лиль решилась на отчаянный шаг. Не желая думать о возможных последствиях, она вновь взлетела над пёстрым ковром из зелени и цветов. Наблюдавший за ней снизу Ленвел в первый момент в ужасе подумал, что у неё повреждены крылья – Лиль двигалась каким-то зигзагом, припадая то на одно, то на другое крыло, то вдруг совершала в воздухе какой-то немыслимый пируэт, грозивший закончится падением. Но тут он заметил её хитрый прищур и догадался, что она прикидывается раненой специально, чтобы показаться весьма лёгкой добычей и тем привлечь внимание стрекоз.
-Что ты делаешь? – гаркнул он. – Спускайся немедленно! Мы что-нибудь придумаем вместе!
 Но Лиль продолжала свой смертельный полёт и явно не собиралась его слушать.
Отчаявшись как-то на неё воздействовать, Ленвел окинул росшие близ цветы и кустарники цепким взором и, не теряя ни мгновения, заткнув нож Кастида за пояс, полез вверх по шипастому стеблю возвышавшегося над всем репейника. Он надеялся, что Лиль не нарушит данное ему обещание и не полетит прочь, так что он будет бессилен ей помочь, если случится что-нибудь непредвиденное.
  Он стремительно карабкался по стеблю, одновременно наблюдая за тем, что происходит в небе. Вот прямо под Лиль пролетела стрекоза, не обратив на таяну никакого внимания. Ленвел сделал ещё одно последнее усилие и оказался на одном из верхних шипов, что предоставляло ему прекрасный обзор.
  Не успел он перевести дыхание, как та же самая стрекоза, развернувшись у росшей в отдалении мальвы, ринулась в обратном направлении, слегка забирая вверх и влево и набирая скорость. Сомнений быть не могло, она летела к Лиль – безрассудная маленькая таяна добилась-таки своего – ей удалось обмануть стрекозу. И сейчас огромное животное уже почти поравнялось с ней. Ленвел видел, как та выставила перед собой руку, судорожно сжимавшую нож.
  Неожиданно стрекоза резко вильнула влево и вверх и, оказавшись над не успевшей среагировать таяной, цепко схватила ту своими когтистыми лапами. От неожиданности и боли Лиль вскрикнула и разжала правую руку – каменный нож Ленвела, недоумевая, почему его отпустили на волю, так и не пустив в ход, легко прорезал ни в чём не повинный воздух и безжизненно упал на землю.
  Не рассчитавшая свои силы и неправильно оценившая вес таяны стрекоза под тяжестью ноши резко просела в воздухе, так что ноги Лиль почти касались высокой травы. Ленвел в ужасе наблюдал, как летучая тварь медленно, но верно уносит барахтающуюся и визжащую таяну прочь от него. Однако тяжёлое, плавное движение сделало стрекозу лёгкой мишенью для того, кто умел метко бросать. Выругавшись, что не взял с собой лук и стрелы, Ленвел сделал единственно возможное. Он прицелился и пустил нож по изогнутой траектории. В отличие от бессмысленно валявшегося на земле собрата, нож Кастида гордо взмыл в воздух и, вырисовав в нём дугу, воткнулся остриём прямо промеж стрекозиных крыльев. Та судорожно дёрнулась, но когти не разжала, а как ни в чём не бывало продолжала свой полёт. Боясь потерять Лиль из виду, Ленвел с силой оттолкнулся от шипа и перепрыгнул на соседний цветок. Не мешкая, он тут же перелетел на следующий. Он был в таком ужасе и отчаянии, что, почудилось, у него самого на спине выросли крылья. Никогда впредь он не сможет повторить этих невероятно длинных прыжков с цветка на цветок.
  И вот, когда ему уже казалось, что он целую вечность преследует стрекозу, та неожиданно рухнула вниз, как будто все жизненные силы в одно мгновение покинули её. Она тут же скрылась из виду где-то в зарослях зелёной травяной чащи. Ещё мгновение и зелёное море поглотило и леденящие душу вопли Лиль.
 «Только не это!» – пронеслось в голове у Ленвела, продолжавшего свою невероятную погоню то по чашечкам и листьям цветов, то по шипам их стеблей. Добравшись до места падения, он с замиранием сердца заглянул в пропасть, простиравшуюся между листом люпина, на котором он стоял, и землёй. Там, на примятой траве лежало агонизирующее тело стрекозы, которое почти полностью закрывало собой распростёртую под ним Лиль. Запрещая себе думать о худшем, Ленвел начал стремительный спуск, избегая ненужных рисков, понимая, что повреди он себе хоть что-то, это может стоить Лиль жизни, если, конечно … Нет! Он не смеет об этом думать. Ещё один самый длинный пролёт между нижним листом и землёй, и киянец стоял возле стрекозы. Сейчас он должен был думать только о Лиль, но Зеда, ведь она ждала их дома, она надеялась на них, и мысли о ней по собственной воле вплетались в мысли о её подруге. Поэтому первым, на что он обратил внимание, были огромные крылья, которые вполне могли заменить Зеде её повреждённые. И самое главное, эти крылья были невредимы, правда, почти не переливались. Именно это обстоятельство заставило Ленвела обратить внимание на то, что солнце уже почти распрощалось с небом, и наступившие сумерки скоро начнут уплотняться, выдавливая из воздуха остатки света, неумолимо преобразуясь в ночь. Надо было спешить. Уж Ленвелу ли было не знать, как опасно оставаться ночью без укрытия таким небольшим существам, как они с Лиль, тем более, что за ароматными садами простирался лес, и его обитатели вполне могли переступить или перелететь границу между этими двумя мирами.
  Ленвел вынул нож из спины стрекозы и, заткнув его за пояс, начал осторожно приподнимать её туловище, чтобы высвободить Лиль. В первое же мгновение он понял, что насекомое до сих пор держит таяну в прямом смысле мёртвой хваткой. Он сел на корточки и в убегающем свете различил коготки, впившиеся в грудь Лиль с одной стороны. Выхватив нож, одним движением он перерубил оцепеневшие крючки и, обежав стрекозу, сделал то же самое с другой стороны. Теперь насекомое подалось, и Ленвел аккуратно поднял его и положил рядом с Лиль. Второе страшной опасение не подтвердилось – крылья таяны были целы. Но никакого облегчения он не испытал – Лиль не подавала ни малейших признаков жизни. Тогда киянец осторожно перевернул её обмякшее тело на спину. Теперь он мог её осмотреть. Кроме ран от когтей, остатки которых торчали с двух сторон между рёбрами, Ленвел не обнаружил никаких внешних повреждений. Он приник к её груди– там, в глубине этого хрупкого организма продолжало свою работу слегка ослабевшее от только что пережитого, но неутомимое сердце. Ленвел с силой выдохнул – Лиль была жива. Возможно, таяне потребуется много времени на востановление, но она жива!
  Хватаясь за последние крохи света, растворённые в воздухе, киянец нарезал большую охапку травы, уложил на неё Лиль и обвязал охапку вместе с таяной одним концом своего пояса. Обезглавив стрекозу, так как голова составляла примерно половину её веса, Ленвел водрузил насекомое себе на спину. Придерживая одной рукой тело за хвост, другой он ухватил свободный конец своего пояса и двинулся по направлению к дому, волоча за собой травяную подстилку с не приходившей в сознание Лиль.