Открытка из Нового Амстердама

Когда прожита почти вся жизнь, всё больше вспоминаешь – какой она была, невольно задумываешься – всё ли сделала или что-то не успела.
Да, и кто может знать, что такое жизнь? Мне кажется это просто течение времени: переплетение  встреч, событий и судеб. Мы просто движемся, иногда даже не считая дней, и каждый идет своей дорогой – большинство вперёд, а я – назад. Да, я живу прошлым, а прошлое – оживает во мне.
Уже многие годы меня тяготит и удивляет мысль, что жизнь прожита мною не в том времени. 
Время не щадит ничего: ни городов, ни людей, ни воспоминания. С течением времени память стала меня подводить. Я боюсь, что забуду того, кто дорог моему сердцу больше всего, моего Генри. Берта Грей посоветовала мне записать «историю для грядущих поколений», как она выразилась. И кто бы мог подумать, что я начну писать. Обычно с сочинениями в школе мне помогала моя мама. Но ведь когда-нибудь всё бывает в первый раз.
Меня зовут Роуз Джеферсон. И я хочу рассказать вам о той встрече, которая перевернула всю мою жизнь.

-1-

Когда я была еще маленькой девчушкой моя семья переехала из Богом забытого места в прекрасный город New York. Мы были не очень богатыми, поэтому поселились почти на окраине города. Мама всегда говорила мне, что не важно, сколько денег у тебя в кармане, главное – всегда оставаться человеком. Мои родители были очень добрыми людьми. Отец работал в небольшой конторе, мама хлопотала по дому, а когда было необходимо, присматривала за соседскими детишками, чьи матери работали на фабрике. У мамы была мечта – работать учителем, но, не доучившись, она вышла замуж. А вскоре на свет появилась малышка Роузи. Это было в 1948 году.
Вечерами мы собирались за столом в небольшой уютной гостиной. Хотя обстановка была скромной, мама всегда следила за чистотой в нашей маленькой квартирке и любила создавать уют вокруг себя. Поэтому мы покупали на рынке, а именно в небольшом магазинчике «Голден Пейдж», старые вещи: всевозможные фигурки, разноцветные стеклянные шарики, которые мы засыпали в вазу, купленную там же. Когда солнце бросало свой луч на эту вазу, то он разбивался на сотни, нет даже тысячи маленьких цветных лучиков, которые так весело прыгали на стены, окрашивая их в необычные цвета. Как говорила мама: «Такие вещи имеют свою историю». И, приходя домой, мы вместе пытались угадать, какой же именно историей они обладали, какие люди могли ими владеть.
Однажды мама принесла старый набор открыток, чтобы мы могли украсить ими наши стены, а отца попросила сделать для них рамочки. Я принялась их рассматривать. Больше всего мне понравилась открытка, на которой был изображен букет роз. Они были как настоящие. Мне даже показалось, что я ощутила их аромат. «Смотри, мама, какой букет! Их тоже зовут Рози» - воскликнула я и с тех пор я не расставалась с этой открыткой никогда.
За ужином отец любил рассказывать смешные истории, а мы с мамой очень громко смеялись. А еще помню, что родители любили танцевать. Когда из приемника раздавалась музыка, они кружились в танце, а я не могла отвести от них взгляд – они были такие счастливые. А потом я присоединялась к ним – и тогда кружились мы вместе. Мне казалось, что тогда время останавливалось на несколько минут. Это самые яркие воспоминания!
 Мы жили на последнем этаже серого трехэтажного дома вдоль дороги, поэтому какое-то время мне нужно было привыкать к постоянному шуму за окном, который издавали то поезда, то быстро проносящиеся машины. И такой грохот меня некоторое время сильно пугал.
Друзей у меня было немного. Самыми лучшими для меня были книги. Да, я была не такой, как все дети. 
Для чтения я всегда выбирала уединенные места, так как не любила, когда меня отвлекали. В нашей небольшой квартире был укромный уголок, в котором я, будучи ребёнком, находила спокойствие - небольшая комнатка, с одним окном в центре, из которого открывался красивый вид на город, правда был он немного серым и однообразным, но только не для меня. Отец говорил, что я умею находить прекрасное там, где другие этого не видят. Это он называл даром.
Родители не знали, что сделать из этой комнаты: отец хотел сделать из неё кабинет, а мама – гардеробную. В итоге там скапливались разные вещи, которым не нашлось места в других помещениях. И поэтому постепенно эта комната всё больше походила на чулан. Но это не отвлекало меня от чтения. Прибегая после школы, я быстро делала уроки, помогала маме по хозяйству и, когда было свободное время, устраивалась на широком подоконнике, погружаясь с головой в путешествия по тем местам и странам, которые вряд ли когда-нибудь удастся посетить. 
А напротив окна прямо на крышу вела пожарная лестница. Когда я подросла, лет в пятнадцать, родители разрешили мне подниматься наверх. Как только я открывала окно, а открывалось оно шумно, потому что из-за дождей, снега, ветра изрядно износилось, сразу слышала, как мама мне кричала: «Только осторожнее, доченька!»
«Доченька» - так называла меня мама.
На крыше я навела порядок: поставила цветы в горшочках, попросила папу вынести туда пару стульев и стол, а сверху сделать навес. В итоге получилась довольно не плохая веранда, которая иногда по вечерам в тёплую погоду собирала нашу семью немного развеяться. Там мы ужинали, строили планы на будущее. 
Но счастье не может длиться вечно. Когда мне исполнилось восемнадцать лет, мама умерла, а следом за ней и отец. Он не смог жить без нее.
 Сидеть дома одной было невыносимо. Поэтому я стала частенько ходить гулять в соседний район, за пару кварталов. Там находился парк, который летом утопал в зелени. А в центре него было голубое озеро, в котором плавали лебеди. Еще в детстве мы с родителями приходили туда  их покормить, а потом, огибая озеро, шли в кафе, в котором делали самое вкусное мороженое на свете. Как же я скучаю по этим временам…

-2-

 Я решила стать учителем в младшей школе. Этого хотела мама. Хотя работать было тяжело, но жаловаться я никогда не умела. Мне всегда было интересно общаться с детьми, иногда мы учились друг у друга. После занятий я приходила домой, оставляла массу тетрадей на письменном столе и отправлялась в Центральный парк.
На одной из аллей была моя любимая скамейка. Мне она нравится до сих пор, потому что только в этой части огромного парка открывается красивый вид на город, на строгие линии многоэтажных домов, сохранивших в себе атмосферу того времени. Эти небоскрёбы кажутся бесконечно уходящими в небо. Вот только жизнь не бесконечна… у людей не так уж и много времени, чтобы встретить свою половинку и жить счастливо. А ведь можно так легко разминуться среди разных стрит и авеню…
Возможно, такие размышления приходят с возрастом, но в юности никогда не хватает времени задуматься, сколько судеб переплетается на улицах этого города, сколько видел он счастливых лиц, грустных событий. А ведь он ничего не может изменить. Город только наблюдает молчаливо со стороны за людьми и их жизнью, и, не вмешиваясь, растворяет в себе частичку каждого. Этим он живет – это его история, которую он никогда не забудет. Даже если захочет – не сможет этого сделать никогда. В моем случае всё как раз наоборот.
В большом городе всегда шумно, особенно в школе на переменах, только моё «убежище» никогда меня не подводило. Люблю это место за тишину…
Даже сейчас, приходя на прежнее место, я убеждаюсь, что этот парк живет своей жизнью. Здесь нет места тревогам, сюда приходят, чтобы отдохнуть от городской суеты, быстрого темпа жизни и быть ближе к природе. Вот передо мной зеленовато-голубой гладью простирается Пруд, укутанный камышом и кувшинками, а переведёшь взгляд чуть правее и увидишь сказочный мост, переброшенный через него, и, конечно, Пятое авеню своими таинственными небоскрёбами украшает пейзаж, обрамляя его каменными декорациями.   
Я опускаюсь на любимую скамейку, рассматриваю знакомый пейзаж, проходящих мимо людей и в моей памяти всплывает событие, которому я сразу не придала значения, но именно это было началом Нашей истории, поразительной и даже чудесной, которую никто от нас не отнимет. Это произошло в самом начале осени, в сентябре 1968 года.

***

Эту скамейку мало кто замечал, потому что находилась она немного дальше от аллеи и почти всегда была свободной. Сидеть я любила посередине скамьи, чтобы никто не смог подсесть, иначе такие «соседи», как я их называла, начинали вести непонятные разговоры непонятно о чем. И как они угадывали с моментом? Стоило втянуться в чтение и мысленно перенестись в другие города и древние эпохи, как начинались разговоры. И вообще, за день так наговоришься, что хочется просто помолчать. Но кто-то этого совсем не понимает.
В тот день я увидела, что любимая скамейка занята. На ней сидел молодой человек с газетой в руках, при чём она  была такой огромной, что казалось это газета сидит на скамейке, выстукивая запрокинутой ногой какой-то ритм. «Только не это. Ему что, сидеть больше негде?» – подумала я с неудовольствием. «Надеюсь, он не будет слишком разговорчивым», - сразу успокоила себя. Присев, я краем глаза,  осмотрела «соседа».
Он казался приятным, интеллигентным молодым человеком. По крайней мере, его одежда говорила об этом: костюм – явно не из дешёвых, а сшит под заказ из дорогой ткани. Темно-коричневый цвет хорошо подходил к его темным волосам. На вид ему было лет двадцать, как и мне, черные волосы, такие же брови. Он читал газету и был этим явно увлечен, потому что даже не глянул на меня, как будто вообще не заметил моего присутствия. Что удивило, так это взгляд: сосредоточенный, но, в то же время, очень добрый и мягкий.   
Открыв книгу на нужной странице, мне на колени упала закладка. Это была все та же открытка с нарисованным букетом. Удивительно насколько милосердным иногда может быть время к кусочку картона…Чудесным образом, букет роз с каждым днём все больше хорошеет и, кажется, их аромат усиливается, становясь всё ощутимее.   
Первые прочитанные слова помогли мне забыть о новом «соседе» и увлечь очередным путешествием во времени. Лорды и придворные дамы, дворцы и балы – всё это яркими красками оживало в воображении, а интриги, тайны волновали моё сердце, которое сильно переживало за главных героев. Но один звук вернул меня в реальность – звук приближающейся лошади, да притом и не одной. Хотя с детства я привыкла к разным звукам, но этот был очень странным, потому что лошади в этом парке были редкостью, а в этом месте им нельзя было проезжать. Однако, подняв голову, ни одной лошади на горизонте не увидела, как не увидела и своего «соседа». «Наверно не заметила, как он ушел», - подумала я и снова окунулась с головой в любимую книгу. 
Где-то вдалеке монотонным звоном разливались удары часов. Они кружились вихрем вдоль улиц, обнимались с бетонными стенами небоскрёбов, кутались в верхушках деревьев и с шепотом ложились на колени, напоминая, что путешествие окончено – как их, так и моё.
Часы отбили восемь. Дома меня ждут тетради со свежими воспоминаниями о проведенном лете. Дети так старались, писали, некоторым даже не хватило времени описать всё, что с ними произошло. На перемене, оставляя  тетради на учительском столе, они наперебой рассказывали о том, что видели и что не успели вписать в сочинение. Интересно, какими получились эти заметки? Я обещала проверить их на завтра, а обещания нужно выполнять. 
Собираясь уходить, я увидела, что моя закладка упала под скамейку. Хорошо, что я вовремя это заметила, иначе из-за сильного порыва ветра мне пришлось бы гоняться за ней по всей аллее. Поднимая её, я заметила выцветшую запись. В правом нижнем углу красивым почерком было написано: декабрь, 1888. Я сразу подумала, что это написала какая-то девушка. Интересно, с чем связана эта запись и почему я раньше её не замечала?
Этот день мне запомнился своей теплотой. Воздух был пронизан нежными лучами солнца, хотя это и был сентябрь. К сожалению, мои воспоминания слегка туманны. Но простительно же пожилому человеку это обстоятельство.
Помню, что последующие дни были не такими приветливыми. Дожди, дожди. Мне тогда казалось, что они никогда не закончатся. Так прошла очередная неделя, серая и мокрая. Из-за такой погоды я не могла выбраться в парк, и вечера приходилось проводить дома. Но погода всегда изменчива и, проснувшись субботним утром, я впервые за эту неделю увидела голубое небо и яркие лучи солнца, пробивающиеся через крыши невысоких домов, расположенных напротив.
Хотя мне нужно было проверить массу тетрадей, я решила оставить их на потом, быстро собралась, взяв свою любимую книгу, и отправилась в парк.
Тогда я не и не задумывалась, к чему приведёт эта прогулка.

-3-

Год 1911. Генри Скофилд стоял у окна, всматриваясь в лица проходящих мимо людей. Мелкий дождь монотонно моросил, уверенно придавая улицам осенний образ и постепенно окрашивая их в серые краски.
Хотя этот город раньше носил название Новый Амстердам, после завоевания его переименовали Нью-Йорком. Как же быстро меняется этот город. С каждым днем он разрастается, приобретает новый облик, становится все более тщеславным.
Но Генри не мог и не хотел жить такой жизнью. Поэтому считал себя жителем Нового Амстердама. Его характер, взгляды тоже стали иными. Всё, что раньше было неотъемлемой частью жизни, тем путём, который, как казалось, был единственно правильным, со временем оказался иллюзией, не имеющей никакого смысла. Сейчас мистер Скофилд уже не тот мальчишка, который думает, что всё  в этом мире можно купить.
Устав от прежней жизни, он перестал сосредотачиваться на своих желаниях и решил помогать другим. Он постоянно надеялся, что, помогая человеку выздороветь, иногда спасая от смерти, тем самым даёт пациенту ещё одну возможность, ещё один шанс прожить жизнь по-другому, исправить ошибки, найти смысл.
Генри был успешным врачом, имел много постоянных пациентов из разных слоев общества. Именно ему доверяли, именно в нём нуждались, но не потому, что он был единственным врачом в городе, их, как раз было не счесть, он был таким незаменимым благодаря тому, что умел произвести «правильное», приятное, впечатление при первой встрече, а в этом ему и помогали костюмы. Это было единственным, что напоминало о прошлом.

***

Генри родился в 1888 году в семье успешного банкира. Это была состоятельная семья, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Отец, Ричард Скофилд, сутками пропадал на работе, а когда возвращался домой под вечер, после насыщенного дня, всё равно продолжал заниматься документами и финансами. Он любил банковское дело и каждый раз приговаривал: «Генри, учись вести дела, потому что всё это вскоре будет твоим».
Жена Ричарда, Беатрис, гордилась мужем, точнее тем положением, которое их семья занимала в обществе благодаря нему. Приёмы, банкеты, деловые встречи занимали массу свободного времени миссис Скофилд. Особенное удовольствие она получала от встреч с женами деловых партнёров: они вместе ездили за покупками, а потом довольные, шли в дорогой ресторан обсуждать новые идеи, которые с молниеносной скоростью рождались в их светлых головках.
Но, когда появлялась свободная минутка, Беатрис любила уходить в свою студию, которая находилась в восточном крыле их дома. Она очень любила рисовать и дарить эти рисунки многочисленным друзьям. Когда миссис Скофилд узнала, что скоро в их семье появится первенец, то решила нарисовать несколько рисунков, которые назвала открытками. На них она изобразила разные пейзажи, букеты, но больше всего ей самой нравился букет роз – казалось, что это самый лучший рисунок. Когда родился Генри, Беатрис красивым витиеватым почерком вывела на этой открытке дату рождения мальчика и подарила ему: «декабрь, 1888». Открытка со дня рождения никогда не расставалась с мальчиком и постоянно находилась в его комнате. Наверно, поэтому ему всегда нравился этот нарисованный букет.
В то время, пока отец заключал очередные сделки и руководил известным банком в самом центре города, а мать, в перерывах между рисованием картин, готовилась к очередным приёмам, Генри целыми днями сидел в огромном доме один вместе со скучной, но строгой няней Полли, которая многое запрещала. Ему приходилось терпеливо выслушивать скучные истории, одному играться с дорогими игрушками и послушно соблюдать чёткий распорядок дня.
Мало кто знал, что он мечтал о маленькой сестричке или братике. Мальчик думал, что тогда ему не будет так одиноко и грустно, ведь наконец-то в жизни появится друг и будет с кем поиграть. Его мечта сбылась весной 1893 года, когда в семье Скофилдов родилась малышка Софи. Генри был счастлив.
Однажды вечером он решил зайти в комнату к маленькой Софи. Хотя за окном уже давно потемнело, комната осталась на удивление светлой, наверное, потому, что стены были покрашены в нежный бежевый цвет, а на одной из них была нарисована цветущая поляна с множеством ярких цветов и мотыльков, которые порхали в воздухе. Конечно же, эту поляну нарисовала миссис  Скофилд. А на ковре лежало море игрушек, с которыми будет играть маленькая Софи, когда немного подрастёт. На окнах висели нежно-розовые занавески, и Генри показалось на минуту, что это лучи восходящего солнца пробиваются в окно, чтобы полюбоваться его сестрёнкой. Возле окна на белом круглом столике стояла небольшая лампа. Включённая, она окрашивала всю комнату светло-желтыми оттенками, мягко освещая её почти всю. Мальчик пробирался к кроватке своей сестрички на носочках, чтобы не разбудить.
Наклонившись, он увидел маленького, беззащитного человечка. Белокурая девчушка спала здоровым крепким сном. Пару минут Генри пытался представить, что же такого интересного снилось малютке, если она даже не заметила, как в её комнату кто-то зашел. А потом мальчик очень осторожно взял сестрёнку за её хрупкую ручку и тихонько прошептал: «Не бойся, моя Софи. Помни, я всегда буду тебя защищать и обещаю, что никому не позволю тебя обидеть. Для этого и нужны старшие братья». В эту минуту Генри показалось, что Софи слегка улыбнулась. «Она меня услышала», - решил мальчик. Отойдя от кроватки, Генри увидел в открытой двери маму. Опершись на дверь, она с умилением смотрела на мальчика и улыбалась.
- Интересно, что ты тут делал? - прищурив глаза, по-доброму спросила Беатрис, при этом она как-то загадочно улыбнулась, как будто бы зашла только что и до этой минуты ничего не слышала.
- Я зашёл немного поговорить с моей Софи, – ответил мальчик шепотом, выходя из комнаты.
- М-м-м, и о чем был ваш разговор?
- Я обещал, что постараюсь быть для неё самым лучшим братом, - ответил Генри.
- Я всегда знала, что у тебя доброе сердце, - сказала Беатрис, нежно обнимая сынишку. - Ты дал серьезное обещание и должен его выполнить. Но я уверенна – у тебя всё получится. Хотя об этом можно было бы сказать и утром.
- Я не мог уснуть, пока не повидал сестрёнку. Я уже иду спать, не волнуйся, мама.
Генри запомнился этот эпизод, и он старался выполнить свое обещание.

***

Шло время, и дети постепенно взрослели. Софи становилась все больше похожей на маму: светлые локоны спадали на плечи, а красивый голубой бант, подобранный в цвет платья и вплетённый в волосы, подчеркивал красоту её глаз – таких же голубых, как небо. Неудивительно, что этот наряд так сильно нравился юной мисс, и с этим голубым бантом она не рассталась, даже когда повзрослела. Она росла любознательной девочкой и имела много любимых занятий, но больше всего ей нравилось читать и рисовать. Миссис Скофилд выделила для Софи в своей студии небольшой столик, чтобы она могла учиться рисовать. И как говорил её учитель «она сможет стать отличным художником».
Генри всё больше становился похожим на отца: черные волосы и брови обрамляли лицо юноши, делая его взгляд волевым и подчеркивая его карие глаза. Взгляд был всегда сосредоточенным и серьёзным. По характеру он был сильным человеком, на любой вопрос имел свою точку зрения и мог её отстоять. Еще в детстве Генри захотел стать врачом, а так как он настаивал всегда на своём, родители, после нескольких неудачных попыток, перестали его переубеждать в обратном. Хотя Ричард Скофилд всегда видел сына банкиром и думал, что это лишь «временный каприз», но юный Генри дал понять, что стать врачом он намерен серьёзно.
 
-4-

Генри продолжал стоять у окна – воспоминания завладели им. Но всё развеялось в ту минуту, когда послышался звук открывающейся двери. Обернувшись, он увидел юную особу восемнадцати лет. Как же он любил эти голубые глаза и светлые локоны своей сестры – Софи.
Она влетела в комнату, бросившись на шею брату:
- Как же я рада видеть тебя, мой братик. Целый год – это невыносимо долго.
- Я тоже скучал. Но я не заметил твоего приезда, а ведь ни на минуту не отходил от окна, – сказал Генри с удивлением.
- Ты, наверно, опять о чем-то думал. В такие минуты ты вообще ничего не замечаешь вокруг. Вот и сестричку любимую не заметил, - игриво произнесла Софи и потеребила брата за щеки.
- Ну что, поздравляю! Теперь твоя мечта сбылась – ты стала образованным художником, юная мисс!
- О, да! Хорошо, что из меня не сделали банкира – это же так скучно! Ах, Париж, Париж. Я за ним уже скучаю – это прекрасный город. Каждый день он вдохновлял меня своим неповторимым шармом. Мне удалось нарисовать столько картин!
- За этот год ты стала очень похожей на парижанку. Вижу, что эта поездка тебя изменила.
- Надеюсь в лучшую сторону, милый братец, - с улыбкой произнесла Софи.
- Конечно, моя дорогая. Я хочу поскорее посмотреть твои картины!
- Ты обязательно всё увидишь. Ну, пойдем же скорее вниз, там нас уже заждались!
Схватив брата за руку, Софи потащила его вниз по лестнице, по которой разливались ароматы изысканных блюд.
Спустившись, они вошли в столовую, где в центре расположился большой стол, и он уже собрал за собой небольшое семейство Скофилдов. Дождь прекратился и из окон яркими лучами падал свет заходящего солнца, который, скользя по дубовому паркету, освещал собой просторную комнату. В камине горел, приплясывая, огонь, заражая своей суетливостью слуг, то и дело проносящих ароматные блюда, к столу, чтобы тут же вернуться на кухню за очередными кулинарными изысками, приготовленными Розалиндой Шепард. Она уже достаточно давно жила в этом доме, дольше всех остальных слуг, и была, как её называла Беатрис, «самым главным человеком в доме». Её супруг, Томас, работал садовником и мог самый обычный куст превратить в настоящее произведение искусства. Также в доме работали горничные: милая девушка по имени Энни, всегда готовая прийти на помощь и поэтому все слуги и хозяева её очень полюбили; Катрина, тщательно исполняющая свои обязанности и жаждущая приключений, а вся «грязная» работа лежала на хрупких плечах Грейс, которая должна была успеть и камины почистить, и на кухне помочь. Лакеи Тони, Джои и Стенли, молодые люди, самому старшему из которых скоро исполнится двадцать восемь лет. Они пытаются быть старательными в исполнении своей работы, но у Тони не всегда это получается, а у Стенли же есть свои секреты.
На кухне вместе с Розалиндой трудится целая «армия» помощниц, которые с полуслова понимают «главнокомандующую», в чём, по её же словам, и заключается успех на кухне. Но во всём доме лишь дворецкий, мистер Френсис Купер, был действительно главным человеком, ведь он был ответственным за проведение ужинов с важными особами, планирование работы на день и всего прочего. Честно сказать, глядя на тех людей, которые проживают в доме, возникает вопрос: для чего небольшому семейству столько слуг, лакеев? Но если они могут себе это позволить, что же, пожелаем им успехов.
- Ну, где ты запропастилась, доченька? – спросила миссис Скофилд.
- Разве я могу забыть о братике, который так преданно меня ждал? – ответила Софи и многозначительно улыбнулась брату.
Весь ужин Софи рассказывала о своём путешествии в Париж, о том, чему она научилась, приговаривая, что всё покажет в мастерской.
Генри всё это время смотрел на Софи так же, как делал это ещё в детстве. Хотя они уже давно не дети, но семейные узы крепко связали этих двоих. Он любовался своей сестрой, восхищаясь, как многого она достигла к своим годам. Подруги Софи, в основном, ничем не занимались, кроме как тратой родительских денег. Но Софи... Она достигла того, чего хотела и смело уехала из родительского дома. Хотя Генри эта идея сначала и не понравилась. Он не хотел отпускать сестру не известно куда. Но слово Беатрис взяло верх. Пожалуй, это был единственный раз, когда Генри уступил и сделал это только ради Софи. Он видел, как сильно она мечтала об этом – быть настоящим художником, таким же, как и мама.

-5-

Домой Генри вернулся поздно. Стараясь не разбудить соседей, он не стал зажигать свечи в коридоре. Зная, где находятся самые скрипучие доски в полу и, стараясь на них не наступать, Генри тихо пробрался к себе. Его комната размещалась на втором этаже небольшого дома в «районе для бедных», как часто говорил отец. Однажды, придя навестить сына, мистер Скофилд сказал, что это самое шумное место, в котором он когда-либо бывал.
На первом этаже жила молодая семья Престонов со своими детьми Бетти и Чарли. Хотя семья была бедной, но это не мешало им быть весёлыми и гостеприимными. Когда Генри переехал, они сразу зашли к нему и угостили очень вкусными кексами, которые испекли вместе миссис Сара и Артур, а дети нарисовали небольшую открытку. С тех пор Генри частенько заходил к «весёлой семейке» на чай, принося с собой игрушки для детей. А когда было нужно, оказывал помощь в лечении.
Субботнее солнце, лениво светя в открытые окна, заглядывало в комнату Генри. Было еще рано, но он не спал, а думал о сестре и её поездке, о том, что каждый достиг в жизни того, о чем мечтал. 
Посмотрев в окно, Генри увидел голубое небо и никакого намёка на вчерашний дождь. Ещё с детства он любил, смотря в окно, видеть ясное небо и солнце – это означало превосходное настроение на целый день. Особенно если это происходило в выходные. Немного повалявшись в кровати, Генри оделся и вышел на улицу. Воздух был чистым, тёплым, а на асфальте постепенно высыхали следы вчерашнего дождя. Он хотел пригласить соседей, «весёлую семейку», вместе прогуляться, но дома их не было. «Наверно они тоже решили погулять. Может по дороге их встречу?» - подумал Генри и медленно пошел по направлению в парк, по дороге купив у уличного мальчонки газету. Сегодня был чудесный день, не было никаких вызовов – все пациенты были здоровы – наконец у врача была возможность отдохнуть без спешки.
Подходя, Генри понял, что не только он любит Центральный парк, было ощущение, что весь город собрался в одном месте, где от шумных разговоров создавалось впечатление, что находишься в пчелином улье. Наряду с беседами были слышны детские голоса и смех: кто на лужайке играл с собачкой в догонялки, кто по аллее весело подпрыгивал с разноцветными шариками в руке, кто бодро шагал с мороженым и большими леденцами на палочке. А рядом шли родители, о чём-то оживлённо беседуя. Но у всех было кое-что общее – все вокруг были радостные. «Радостно, потому что закончился дождь» - сделал вывод Генри.
Конечно же, все скамейки были заняты. Пройдясь по аллеям, молодой человек заметил свободную, которая находилась немного дальше от аллеи. Воспользовавшись моментом, он сел с краю под тенью дерева, растущего рядом.
- Здесь не занято? – послышался нежный голос.
Генри поднял глаза. Перед ним стояла девушка, одетая в брюки вместо платья, лет двадцати, каштановые волосы и необычайно красивые зелёные глаза, которыми, как он сразу подумал, можно было любоваться вечно.
- Так я могу здесь сесть? – с нетерпением спросила девушка.
- Да, конечно! – наконец вымолвил Генри. «Надо же, какая серьёзная» - подумал Генри.
«Опять эта газета с ножками», - подумала я и на моём лице промелькнула едва заметная улыбка. «Это его я видела здесь на моей любимой скамейке. Ну, кажется, он не слишком болтлив».
Я достала книгу и быстро погрузилась в чтение, поэтому не заметила как лёгкий ветерок, поиграв  книжными страницами, вдруг, подхватил закладку и тут же уронил её на мои колени.
- Скажите, а где вы взяли эту открытку? – послышался голос «соседа».
- О, я не расстаюсь с ней никогда. Её принесла мама несколько лет назад. Она купила её в магазине, где продаются старые вещи. Если для одних людей такие предметы не нужны, то другие – могут найти для них новое применение.
  - Это очень красивая карточка. Не думаю, что набор таких неповторимых открыток со временем мог просто надоесть и их решили продать, – ответил молодой человек, приподняв бровь.
Когда я посмотрела на него, то не могла не заметить, что эта открытка была ему знакома.
- Откуда вы узнали, что это набор открыток, ведь я ничего об этом не говорила, – вопросительно  посмотрела я на собеседника.
- Ну, я многое знаю об этой открытке, - ответил «сосед» и, казалось, что его голос прозвучал хотя и мягко, но убедительно.
- Правда? Тогда ответьте же поскорее: что за надпись сделана в нижнем углу? Мне кажется, что это написано девушкой, но с каким событием это связано? – взяв открытку, я показала её молодому человеку. Внимательно её рассмотрев, он ответил:
- Вы правы. Эту запись сделала любящая мать, когда родила сына, появление которого очень ждала. В день рождения она подарила эту открытку… мне.
- О, не ожидала такого ответа, – ответила, улыбаясь, я. – У вас отменное чувство юмора. Говорите в день вашего рождения? Так-так… Если отнять, получается. Хм, никогда не доводилось встречать людей, которые в восемьдесят выглядели бы… на двадцать.
- С чего вы считаете, что я выдумываю? - удивленно спросил «сосед». - А мне что-то не совсем понятны ваши слова о том, что я молодо выгляжу. Как, по-вашему, должен выглядеть человек, если ему двадцать три года? – снова приподняв бровь, спросил молодой человек.
- Так значит, вы считаете, что сейчас… 1911 год? – мне был всё труднее сдерживать смех.
- Тогда скажите, какой год на вашей стороне скамейки?
- Ну, не знаю как на вашей стороне, на моей – 1968 год, - ответила я.
«Сосед» громко рассмеялся. Успокоившись, но, не переставая улыбаться, он ответил:
- Не кажется ли вам, что это звучит еще более фантастично, чем ваши предположения о моём возрасте?
Никогда прежде не встречала я такого выражения лица.
- Ни капельки.
- Вот, взгляните-ка сюда.
Он протянул мне газету. На титульной странице было написано: «New York Times, 1911».
- Ну, знаете, это не самое веское доказательство. Такую газету вполне мог сохранить кто-то из ваших родственников.
- А зачем мне читать старый выпуск газеты?
- У каждого свои причуды.
- Смотрю ваши причуды не отстают от моих. Это надо же – 1968 год придумали.
- Я ничего не придумала. А-а… вот.
В ответ, протянув книгу, открыла её на титульной странице.
- Посмотрите, год издания 1963. Видите, и кто теперь из нас выдумывает?
Выражение лица моего собеседника начало меняться. Из весёлого, оно стало постепенно серьезным и сосредоточенным. Молодой человек принялся внимательно рассматривать страницу, как будто не верил своим глазам.
- Как же это возможно? Этого не может быть.
- Ну вот. Всё стало на свои места. Как оказалось: из нас двоих вы оказались выдумщиком. Признайте это.
- Никак не могу. Ведь я тоже говорю правду! Так-так… надо вспомнить… Проверьте, на обороте этой открытки, приблизительно слева вверху я сделал в детстве надпись: «Для Софи». Так зовут мою младшую сестру.
Сколько раз я держала в руках эту открытку, но не видела там никакой надписи. Я была уверенна, что молодой человек всё выдумал. Но, взяв её в руки и с недоверием перевернув, увидела слова, явно написанные детской рукой. Как они могли появиться? Моему удивлению не было предела.
- По лицу вижу, что я тоже оказался прав. Это была одна из самых моих любимых открыток в наборе. Когда родилась сестра, эту открытку решил подарить ей в день рождения.
- Тогда ничего не понимаю – мы оба правы. Одинаково. Я окончательно запуталась во времени, точнее – временах…
- Что ж можем воспользоваться моментом и познакомиться поближе.
- Действительно, такой момент не стоит упускать – вы расскажете о своём времени, а я – о своём. Это же так интересно! Мы с вами оказались в какой-то петле времени и нам надо разобраться – как это произошло! Сама не верю, что говорю!
- Я с вами полностью согласен. Меня зовут Генри Скофилд.
- А меня – Роуз Джеферсон.

-6-

- Ну, как продвигается дело, подружка? – послышался голос.
- О, Берта, это ты. Проходи-ка, дорогая, присаживайся, - ответила Роуз, улыбаясь и показывая рукой на одно из двух кресел, стоящих у окна, между которыми разместился небольшой круглый стол.
В комнату вошла невысокого роста пожилая женщина, семидесяти четырёх лет.

***

В этом уютном доме престарелых с красивым названием «Долина солнца» Берта Грей жила уже четыре года после того, как у неё случился инсульт. Родственников у Берты не было, по крайней мере, о них Роуз ничего не слышала, и она приняла решение жить в этом месте.
А Роуз приехала сюда два года назад, ведь у неё тоже не было никого, кто бы мог о ней заботиться. Поэтому она сразу нашла общий язык с этой жизнерадостной женщиной – у них было много общего. И они стали общаться, вместе проводить вечера.
Роуз не всегда удавалось съездить погулять в Центральный парк, здоровье уже не позволяло. И это её расстраивало. А на территории её «нового дома», как она часто говорила, тоже был небольшой парк. Вид, конечно, не такой красивый, но спасибо и за это. Роуз любила прогуляться мимо красивых ярких клумб, собирающих возле себя огромное количество мелких букашек, пчёл и бабочек, которые беззаботно порхали над цветами, наслаждаясь их ароматом. Огибая клумбы, она шла дальше по аллее.
На лужайках небольшими компаниями располагались её соседи: некоторые брали уроки рисования, исполняя, таким образом, свои мечты, другие – пытались осваивать спортивные игры, а кто-то, сидя за длинным столом, играл в шахматы. А ведь у каждого, кто находится в этом месте, раньше была совсем другая, интересная  жизнь: они были заняты своей работой, мечтали о беззаботном будущем и никто не планировал оказаться здесь. Ну, а в этом доме жизнь течет очень медленно и, можно сказать, – однообразно. Хотя Роуз была благодарна молодым волонтёрам, которые, приходя сюда, помогают пожилым осуществлять свои мечты, пусть и на закате их жизни.
Аллея всё дальше увлекает пожилую женщину за собой, приводя в маленький садик, в центре которого был высажен розарий. Находя скамейку в тени, она усаживается поудобнее и просто наслаждается красивым видом. Ну, а если к ней кто-то подсаживался то начинались беседы. Теперь Роуз их не избегала. Знаете, ведь пожилым есть, что рассказать, что обсудить. Так размерено проходит день за днём.
Однажды, сидя на улице, на Роуз опять погрузилась в нахлынувшие воспоминания о своей жизни. Она всегда думала, что нужно почаще вспоминать эти события, чтобы ничего не забыть. Берта подсела к подруге и спросила:
- О чем молчишь, подружка?
- Вспоминаю свою жизнь, которую время постепенно стирает, - с грустью ответила та.
- Понимаю. Ну, можешь мне рассказать что-нибудь интересное, чего не хочешь забывать. Я никуда не спешу. Тем более вечерок выдался прекрасный, теплый и, главное, безветренный.
- Да-да, помню - ты не любишь, когда ветер портит твою причёску.
- Конечно, красота – прежде всего. И она не должна ускользать. Так как на счёт проведения вечера воспоминаний?
- Я могу тебе многое рассказать, но…
- Что значит твоё «но»?
- Боюсь, ты вряд ли мне поверишь. Мне и самой иногда не верится, что такое возможно.
- О, моя милая, в моей жизни тоже было так много всего. Да и моя бабушка мне рассказывала разные интересные истории из своей жизни, когда я была ещё ребенком. М-м-м, как же давно это было.
- Ну что же, тогда слушай.
И Роуз принялась рассказывать всё, что тогда вспомнила, не вдаваясь, конечно, в подробности, иначе это заняло бы много времени. Берта Грей выслушала её очень внимательно и была серьёзной, хотя миссис Джеферсон ожидала, что она будет как-то смеяться над ней или же скажет: «Что ты, старушенция моя, напридумывала?» Кстати, она может так сказать, если что-то не так. Берта иногда бывает очень эмоциональной. Когда же Роуз закончила рассказ, Берта, к большому удивлению, сказала:
- Невероятная история. Спасибо, что рассказала мне это, - и крепко сжала руку, рядом сидевшей подруги. Тогда Роуз поняла, что ей поверили. Ведь это впервые она рассказала кому-то о том, что с ней произошло в тот сентябрьский день.
- Теперь ты знаешь, насколько мне дороги эти воспоминания.
- Что ж, тогда я знаю один способ, как их сохранить: тебе нужно всё это записать. Для грядущих поколений! – провозгласила Берта, важно подняв вверх указательный палец, приобретая при этом всё более серьёзное выражение лица.
Но Роуз от этого стало очень смешно. Хотя идея понравилась.

***

Зайдя в комнату, Берта села напротив.
- Дело продвигается медленно, но уверенно, - ответила Роуз и многозначительно подмигнула.
- Как же мне хочется всё прочитать, когда ты закончишь.
- Мне и самой не терпится увидеть оконченный вариант.
- Пообещай, что я буду первой, кто прочитает твою необыкновенную историю.
- Конечно, обещаю.
- Спасибо. Ты не представляешь, как это важно для меня. Знаешь, Роузи, а что если ты покажешь то место, где впервые встретила Генри. Очень хочу посидеть на той, чудесной «знаменитой» скамейке.
- Я тоже скучаю по своему «убежищу». Но моё здоровье не позволяет мне отправиться в такую долгую прогулку. Возраст берёт своё.
- Понимаю, подружка. О! Меня посетила одна интересная идейка. Ты посиди, а я сейчас, мигом вернусь, ты и моргнуть не успеешь.
Берта энергично поднялась и быстро вышла из комнаты, слегка прихрамывая. Роуз всегда поражало, сколько сил еще осталось в этом человеке. Никакие болезни и старость не в силах отнять желание жить.
Берта вернулась минут через десять. Войдя, она радостно сказала:
- Я всё уладила. Собирайся.
- Куда собираться?
- Мисс Реймондс уже закончила работать и едет в город. Она любезно согласилась нас с тобой отвести в Центральный парк. Мы там немножко погуляем, и нас отвезут обратно.
 - Не могу в это поверить. Я ведь уже несколько месяцев не была в парке!
- Знаю, что ты за ним ужасно соскучилась, подружка. Давай, собирайся скорее, а то мисс Реймондс нас уже заждалась.
Поездка длилась минут тридцать. В таком возрасте это, безусловно, долгое путешествие. Миссис Грей по дороге что-то очень живо обсуждала с мисс Мэри, которая согласилась быть их водителем. Погода была превосходная: светило солнце, которое с каждым днём давало всё больше тепла, от чего природа постепенно просыпалась после зимнего сна. В машине стало немного душно.
- Вы не против, если я открою окно, миссис Джеферсон?
- Это отличная идея. Я не буду возражать.
Лица Роуз коснулся легкий весенний ветерок, который принёс с собой неповторимый аромат весны, наполнив им все пространство автомобиля. Как же Роуз любила этот аромат, его ни с чем нельзя перепутать. Он пробуждает самые необыкновенные, быть может, спящие чувства – чувство любви, желание жить, надежду. И в этот миг кажется, что ещё вся жизнь впереди. Но Роуз уже прошла этот путь безвозвратно… «Как же я тоскую по тебе, мой милый Генри, - шептало её сердце. – Мне тебя не хватает». В таких мыслях всегда сквозит безысходность, ведь ничего изменить нельзя. А жаль...
Так, незаметно, они подъехали к парку.
- Я заберу вас через пару часиков на этом же месте, - предупредила мисс Реймондс, помогая Роуз и её подруге выйти из машины.
- Спасибо вам, юная мисс, - ответили они одновременно, поддерживая друг друга, чтобы лучше сохранить равновесие и не потеряться в толпе.
- О’кей, хорошо вам погулять, до встречи, - ответила мисс Реймондс, улыбаясь. И очень быстро автомобиль скрылся в потоке машин.
Проводив её взглядом, подруги немного постояли, осмотрелись. Несмотря на их долгую разлуку, парк оказался всё таким же гостеприимным. Хорошая тёплая погода располагала к прогулкам в этом удивительном островке среди каменных джунглей.
- Ну, что это мы застыли с тобой? Времени у нас, всё-таки, не так и много.
- Да, ты права, Берта. Тем более, мы пока дойдём.
- Ну, главное идти в правильном направлении, а скорость – это не так уж и важно.
С этими словами они медленно двинулись в путь, ведь спешить не хотелось.
Аллеи были заполнены людьми, которые, как и они, наслаждались теплотой и приветливостью этого весеннего дня. Вокруг открывались красивые виды на город. Всю свою жизнь Роуз ходила гулять в этот парк, иногда проводя в нём почти целый день, но эти сказочные виды продолжают поражать её до сих пор. Этот парк – сердце Нового Амстердама, который создаёт необычную атмосферу, без которой этот город утратил бы свою загадочность.
Вместе с Бертой, Роуз обошла вокруг своего любимого озера, с которым связано столько приятных воспоминаний. Берта тоже его любила. По дороге она немного рассказала о своём детстве.
Так, постепенно они приближались к «убежищу». Сердце Роуз сильно забилось в тот миг, когда она увидела вдалеке свою любимую скамейку. Заметив, что та была как всегда свободной, подруги прибавили шаг, в надежде её занять. Конечно, при этом выглядели смешно и довольно неуклюже, потому что обе прихрамывали.
Скамейка ничуть не изменилась за эти зимние месяцы. Всё так же она утопала в тени невысокого дерева, которое постепенно просыпалось после холодов. А этот вид, открывавшийся напротив, был неповторим. На фоне нежно-зелёных деревьев, отбрасывающих непостоянную тень в озере, контрастно выделялись высотные дома, которые в любое время года выглядели одинаково серыми.
- Как же я люблю это время года! – воскликнула Берта, сжимая руку от радости.
- Хорошо, что мы выбрались сюда именно сегодня, - ответила Роуз.
- Расскажи ещё раз о твоей встрече с Генри.
- Ну… тогда слушай…

***

 «Я точно сошла с ума, раз поверила этому Генри. Но если он и обманывает, то делает это очень убедительно» - вот о чём я думала, придя домой, в тот день. И чем больше я об этом думала, тем меньше верила в то, что со мной произошла такая история, тем больше мне хотелось… увидеть Генри.
Следующий рабочий день прошёл очень медленно.  Мне не терпелось поскорее пойти в парк, поэтому после последнего урока я не стала задерживаться.
Подходя к скамейке, я увидела, что она была занята. Мне пришлось сесть напротив и ждать, когда местечко освободится. Достав свою любимую книгу, я сделала вид, что читаю, а сама всё погладывала на скамейку.
Время тянулось медленно. Перелистывая страницу за страницей, я продолжала рассматривать открытку, которая попала ко мне из прошлого. И почему именно ко мне? И вот, глянув в очередной раз на любимое место, увидела, что оно уже свободно.
Заняв сторону 60-го года, как выразился Генри, стала опять ждать и рассматривать открытку. Она была всё так же прекрасна.
Я ждала и ждала и всё больше убеждалась, что мой новый знакомый сегодня не придёт. «С каких это пор я стала называть его своим и тем более ждать встречи с ним?» - думала я. Прождав ещё некоторое время, окончательно убедилась, что встреча сегодня не состоится. Поэтому, немного разочарованной, мне пришлось отправиться домой. «Это надо же, столько времени потратила впустую. Всё, больше не поеду в парк, по крайней мере, ближайшим временем точно», - решила я. Тогда мне казалось, что это была твёрдая решимость. И длилась она ровно пять уроков следующего дня.
А в конце последнего какое-то неведомое чувство проснулось во мне. Оно отозвалось в глубине сердца тихим шёпотом, эхом, пролетающим по каждой клеточке, убеждая, что мне нужна эта встреча, обнадёживая, что сегодня я точно встречусь с Генри. И я послушалась. Но ни в этот день, ни в последующие встречи так и не произошло.
Как же я корила себя за то, что поддалась этим чувствам. «Вообще-то прихожу сюда гулять и отдыхать после работы», - оправдывала себя, сидя на скамейке в парке, время от времени поглядывая в противоположную сторону.
Я удивлялась сама себе, какие перемены произошли во мне. Ещё никогда я так много не думала о ком-то, кого не знала ещё месяц назад. Чуть ли не на каждой перемене я предполагала, когда же мне стоит приехать, чтобы встретиться с Генри, даже представляла, что ему буду говорить. Но в то же время я твердила себе: «Подумаешь, тоже мне. Что в нём особенного. И разве должна я его помнить. Может, я уже на следующий день после встречи забыла о нём… этого, как там его?».
Так прошла неделя. Целых семь дней. От всех этих сомнений, честно сказать, я немного устала. Проснувшись в субботу, решила никуда не ходить, но мне так захотелось чего-то вкусненького. Сразу вспомнилось мороженное, которое продаётся в моём любимом кафе, а там и парк не далеко. «Я только на часик схожу, почитаю немного. И это не ради какого-то Генри. Всё-таки, неделя выдалась тяжёлой», - это говорил один голос, а второй: «Да-да, рассказывай. Ты же не можешь сама себя обманывать. Признайся же, наконец, что ты ждёшь этой встречи». С этими размышлениями я постепенно приближалась к скамейке, которая была свободной…
Этот день был теплый, не смотря на то, что осень правила вовсю. Сквозь тучи, быстро пролетающие над головой, открывались кусочки голубого неба. Его не было видно почти всю неделю и вот - оно показалось. А следом за небом жёлтой монеткой выглядывало через облака солнце, скрашивая своим присутствием серое однообразие осени.
Природа замерла до весны, но только не ветер. Он гулял по парку, заигрывая с желтыми листьями, и некоторые отправлялись кружить с ним в осеннем вальсе. А, натанцевавшись, ветер медленно опускал их к ногам прохожих, начиная приставать и к ним. Проносясь по аллее, ветер настойчиво теребил мой шарф, пытаясь его развязать. Но это подарок моих родителей, так что его я не отдала бы ветру, как бы он ни старался.
Сев поудобнее, я немного затянула шарф и достала книгу. Ветер немного запутался в страницах, видно пытаясь что-нибудь прочитать. После неудачных попыток он остановился на том месте, где недавно была оставлена открытка. И мне показалось, что до меня опять доносится аромат нарисованных роз. 
- Здравствуйте, Роуз.
Этот голос показался таким знакомым и, именно этого момента ждала так долго… но виду подавать не стала. Я с облегчением вздохнула.
Подняв глаза, увидела на другой стороне скамьи знакомое лицо, которое излучало искренность. Странно, но моё сердце необычно отозвалось внутри – оно впервые улыбнулось. И стало так тепло… Теперь мне знакомо это чувство, которое возникало только тогда, когда рядом был Генри … Он сумел разбудить моё сердце…
- Здравствуйте, Генри.
- Вы меня давно ждёте?
- С чего вы взяли, что я вас жду? Может, я пришла сюда почитать. Видите? – взглядом, я указала на открытую книгу.
- Вы сказали «может». Может, не может?
- А может… может! – чуть растерянно ответила я, окончательно запутавшись во всех этих «может». Мы вместе рассмеялись.
- Как поживаете, Роуз? – спросил Генри и внимательно посмотрел на меня.
- Вот вы смешной, я из другого измерения, а вы так просто спрашиваете: «Как поживаете»? Как будто мы с вами знакомы тысячу лет.
- А что я должен у вас спросить? – удивлённо развёл руками Генри.
- Ну, не знаю, я впервые общаюсь с человеком из прошлого.
- Нет, не говорите, что «из прошлого». Я-то - из настоящего.
- Да, вы, конечно, в чём-то правы. Ладно, поживаю я хорошо: рабочая неделя прошла и теперь я могу отдохнуть в любимом парке. А чем вы занимаетесь, Генри?
- Я лечу людей.
- Значит вы доктор. А это ваше личное решение – работать доктором или такая семейная традиция?
- Доктором я захотел быть еще, будучи ребёнком. Сколько себя помню, у меня всегда была твёрдая решимость. И работой это не считаю, а скорее – призванием. 
- Нечасто встретишь людей, которые так относятся к делу, тем более такому ответственному. Интересно, а что так повлияло на ваше отношение к подобной деятельности. Я думаю, что были веские причины.
- Это так.
И Генри поведал Роуз историю из своей жизни. Тогда ему было десять лет, а его сестре Софи – пять. В январе 1898 года вся семья Скофилдов отдыхала в их загородном доме на берегу озера. В тот день дети, как обычно, под пристальным присмотром няни Полли, гуляли на улице, закидывая, сначала друг друга, а потом и саму няню снегом.
Набегавшись вдоволь, няня решила, что пора идти в дом, сушить мокрую одежду. Но Генри не хотелось покидать улицу и он, вопреки словам няни, которая отвернулась, направляясь в сторону дома, побежал на мост, у которого летом стоят небольшие яхты. И Софи, конечно же, последовала за ним. Взобравшись на него, Генри и Софи принялись рассматривать замёрзшее озеро, а потом мальчик решил испробовать толщину льда. Его ноги, хотя и были маленькие, но немного доставали до него, а у малышки Софи ножки были слишком коротенькие, но ей так хотелось сделать также как и Генри. Поэтому, напрягая все силы она опустила ноги ещё ниже, но… не удержавшись, соскользнула и провалилась под воду.
Няня, хотя и старалась изо всех сил не допустить такого падения, не успела. Не прекращая звать на помощь, она стала доставать малышку из ледяной воды, а Генри помогал, чем мог. Всё обошлось, девочку отнесли в дом. Но после этого она сильно заболела. Семейный врач поставил неутешительный диагноз – двухстороннее воспаление лёгких.
Несколько месяцев малышка провела в постели, между жизнью и смертью, а Генри ни на минуту не отлучался от неё, всё время, коря себя за то, что произошло, просил прощения у сестры, что не уберёг её. Однажды он услышал, как Беатрис, сокрушаясь, повторяла: «У неё же ещё вся жизнь впереди. Я не переживу, если она так и не поправится».
Когда же малышка всё-таки окрепла, он твёрдо решил, что хочет быть врачом, прежде всего, помогая своей семье, а потом и другим людям быть здоровыми. Он понял, что у людей есть жизнь и никакая болезнь не должна её обрывать.      
- Как жаль, что не всегда получается отвоевать жизнь из крепких рук болезни.
- То, что вы пытаетесь – это уже многое. Знайте, то, что вы делаете - это благородное дело.
- Спасибо. А теперь расскажите, чем  вы занимаетесь? Какое у вас призвание?
- Я работаю учителем.
- Это тоже благородное дело.
- Такова была воля родителей, а именно моей мамы. Но мне нравится такая работа. Хотя я чувствую ответственность перед маленькими людьми, ведь результат моего обучения будет виден не сразу, а многими годами позже.
- Как мы с вами похожи, выбрав такие ответственные должности. Интересно, а какими стали дети в вашем времени по сравнению с моим?
- Ну, не могу точно сказать, ведь не знаю, как их сравнить. Но я уже около трёх лет работаю, и вижу, что они постепенно меняются, но не в самую лучшую сторону.
- Надеюсь, они не становятся какими-то монстрами?
- Совсем нет.
И я принялась рассказывать ему о моей школе, детях, работе. За это время столько смешных случаев собралось, так что было, о чём рассказать.
А всё это время Генри то смеялся, то очень внимательно слушал. Он был таким искренним, настоящим. Я сразу это почувствовала, ведь в моём времени люди не такие. Они стали черствее, равнодушнее.
Потом Генри рассказал о своей работе и рассказывал так воодушевлённо, что я поняла - она много значит для этого человека. Он описывал своих пациентов, с некоторыми у него теплые отношения, дружеские. Многим он спас жизнь. Сразу видно, эта работа занимает не только его ум, но и сердце.
- Знаете, Генри, вы очень отличаетесь от людей, окружающих меня. В вас есть такие качества, которые редко встретишь в моём времени.
-  Да? Например.
- Я почувствовала в вас искренность, надёжность, которая должна присутствовать у опытного врача. Вот в моём времени все куда-то спешат, торопятся. А вы такой спокойный.
- Спасибо, со стороны виднее. Но на человека сильно влияет окружение. Мы живём все мирно и, действительно, не спеша. Возможно, именно это положительно влияет на людей и их отношение к окружающим. Не думал, что люди так изменятся… Что-то вы так задумались. Всё в порядке?
- Вы, наверно, и не догадываетесь, что ждёт вас в будущем.
- Что вы имеешь в виду?
- Ладно, давайте не будем об этом. Я потом как-нибудь вам расскажу. Хорошо?
- Хорошо. Но только обязательно расскажите.
Мы замолчали. Солнце пробивалось всё ярче из-за туч и собой освещало пожелтевшие листья в парке. Теперь он изменился, стал светлым. Казалось, собой солнце смогло немного успокоить ветер, который приутих и перестал всех донимать.
- Кстати, я давно хотела у вас спросить…
- «Давно хотела спросить»…Хм, - задумчиво произнёс Генри, смотря куда-то вдаль.
- Что значит ваше: «Хм»?
- Да нет-нет, - стал отнекиваться собеседник.
- Так, раз начали говорить - говорите, - стала я настаивать.
- Ну… ладно. Вы сказала «давно хотела», значит, вы всё это время думали… обо мне. 
Я покраснела слегка, но, скорее всего, это не сильно было заметно.
- К чему вы клоните? – спросила я.
- Ну… ведь… мы из разного времени. Каждый из настоящего, только оно у нас своё. Честно сказать, я и не надеялся с вами увидеться вновь. Я приходил сюда каждый день, но тщетно. Начал переживать, что мне всё привиделось. И вот сегодня, наконец, встретил вас. Я думал, вы мне не поверили. Но раз вы сказали, что хотели о чём-то спросить, значит, вы мне верите.
- Да я и сама мало что понимаю, но, почему-то я вам действительно поверила тогда. И тоже сюда приходила, чуть ли не каждый день. Хотелось поговорить с вами.
Посмотрев в эту минуту на Генри, я увидела, как уголки его губ растянулись в лёгкой улыбке, которую он попытался скрыть. Он, конечно, сделал серьёзное лицо, но от этого выглядел ещё смешнее. Я невольно улыбнулась. Тоже слегка, наверно.
- Так что вы так давно хотели у меня спросить?
- Это насчёт открытки. Она мне очень нравится. И вам тоже. Но как получилось, что вы с ней расстались? И как она попала ко мне?
В этот момент часы пробили два. По лицу Генри было видно, что он немного расстроился.
- Мне жаль, Роуз. Но меня в это время ждёт пациент. Поэтому я должен уйти.
- Понимаю, конечно.
- А когда мы увидимся снова? – Генри посмотрел мне прямо в глаза.
- Давайте попробуем… допустим завтра. В это время.
- Отлично.
- Но вдруг не получится, что тогда? - сказала я, поднимаясь.
- Так-так… надо подумать, - Генри озадаченно почесал подбородок. - Давайте, если что, я попробую оставить вам записку. В нашем времени, огибая озеро, можно выйти к замку Бельведер. В саду этого замка набросаны камни – чем-то напоминает горный пейзаж. Надеюсь, в вашем времени этот замок сохранился?
- Да, точно. Там ещё высажен розарий, в форме лабиринта.
- Раз так, тогда я положу записку в стеклянную бутылку и закопаю между двух камней. Вы их сразу узнаете – они самые большие. Надеюсь, нет, даже уверен, что за эти годы с этой запиской ничего не случится, и она попадёт в ваши руки.
- Вы думаете, всё получится, с такой разницей во времени? – на моем лице показалась тень сомнения.
- Ну, мы же как-то встретились с вами и очень даже неплохо сохранились. Особенно я, в свои-то восемьдесят с лишним, - торжественно ответил Генри.
- Ну, вы и шутник. Ну, что ж, тогда до завтра, Генри.
- До завтра, Роуз.
Взяв книгу в руки, я хотела что-то уточнить, но, подняв глаза… Генри уже не было. Он ушёл…

***

Часы пробили четыре, а, значит, прогулка приближалась к концу.
- Я думаю, Берта, нам уже пора отправляться в обратный путь.
- Ой, только не сейчас, дорогуша, - Берта положила Роуз на плечо голову, показывая тем самым, что ей не хочется уходить. - Ты интересно рассказываешь. Тем более на таком месте остановилась.
- Да, миленькая. Я остановилась, а время-то – нет. Нас никто долго ждать не будет. Вот уедет мисс Мэри и будем мы, старушки, топать пешочком. – сказав это, Роуз похлопала по руке свою спутницу. – Тем более, если подведём мисс Реймондс, то она не захочет повторить наше путешествие сюда.
- Да-да, ты права, моя мисс. Что-то я раскапризничалась в последнее время. Нельзя потакать своим желаниям, - ответила бодро Берта, поднимаясь. – Надо себя в форме держать.
- Это точно, - на лице пожилой женщины появилась улыбка.
Взяв друг друга под руку, медленным шагом они отправились в обратном направлении, повернувшись спиной к скамейке, которая так много всего повидала. Но это не было предательством со стороны Роуз, и скамейка это поймёт.
Мисс Мэри уже ждала путешественниц, теребя в руке ключи от машины.
- Надеемся, мы вас не подвели? – чуть ли не хором спросили подруги.
- Нет-нет, что вы. Я сама только что подъехала, - ответила Мэри, помогая им сесть в машину: сначала Роуз, а потом и Берте.
- Как прогулка? – спросила нас мисс Реймондс, заводя двигатель.
- Мы отлично провели время! – воскликнула Берта.
- Да-да! Просто замечательно! Спасибо вам огромное. Вы и не представляете, сколько радости доставили старушкам! – сказала Роуз, продолжив мысль Берты.
- Очень рада за вас! Вы не стесняйтесь, если что – я к вашим услугам и буду с удовольствием вам помогать и дальше.
С этими словами Мэри нажала педаль газа и автомобиль, шустро нырнув в быстрый поток уличного движения, за тридцать минут привёз всех в «Долину солнца», остановившись у главного входа. Женщины медленно выбрались из машины, не без помощи, конечно, их новой спутницы.
- Спасибо вам ещё раз за помощь, мисс Мэри! Вы нас выручили! – воскликнули они оживленно.
В ответ на это Мэри, отъезжая, посигналила подругам и помахала на прощанье рукой из открытого окна.
- Милая девушка, не правда ли? – спросила Роуз у Берты.
- Да, такая хорошенькая. Не то, что эта Годзилла или как её там зовут. Не могла никак это имя запомнить, - улыбаясь, ответила Берта.
- Грузилла, вообще-то её звали и да, согласна, с ней было сложно ладить.
- Ну, как назовёшь корабль, так он и поплывёт.
Громко рассмеявшись, подруги вошли в холл. Всё-таки, свежий весенний воздух приподнял их силы. Поэтому на удивление, бодро, насколько это было возможно, они отправились в свои комнаты. Прогулок с них было достаточно на сегодня. 
Обнявшись, каждая пожелала друг другу приятных сновидений, потому что сегодня уже не увиделись бы снова. Ужин попросили принести в комнаты.

-7-

Утро выдалось немного ветреное и пасмурное. Небо, затянутое тучами, выглядело довольно унылым. Проснувшись, Генри ощутил необычное чувство в сердце – возможно, радость от предстоящей встречи в парке. Хотя Генри был знаком со многими девушками, но ни одна из них не приглянулась его сердцу так, как смогла это сделать Роуз.
Было время, когда мистер и миссис Скофилд мечтали выдать сына за одну из девушек их круга. План строился очень тщательно и разрабатывался обоими родителями. За неделю готовился субботний вечер, на который приглашалась семья одного из деловых партнёров мистера Скофилда. Беатрис продумывала детали вечера, а Ричард, зная, что у сына напряжённый график, делал всё возможное, чтобы уговорить Генри прийти. При этом никто не говорил, какова настоящая цель этой встречи, и чета Скофилдов подчёркивала, что это просто семейный вечер. Но основное внимание было обращено к Софи – главное, чтобы она ничего не рассказала. Ведь все знают, что эта девушка бывает иногда слишком болтливой. 
Однажды, год назад, был организован именно такой субботний вечер.

***

В доме каждый занимал свои позиции: прислуга бегала по гостиной, сервируя стол самым изысканным образом, миссис Скофилд, руководя этим процессом, приговаривала, что: «Сегодня всё должно быть идеально», Софи же, в свою очередь, сначала была занята наведением порядка на полке у камина, а потом устраняла мелкие недостатки в сервировке стола. В этот вечер, ровно в семь, ожидали приезда семейства Харперов, самых близких друзей.
- Поторапливайтесь же, скорее. Ричард с гостями скоро приедет, а у нас ничего не готово! – приговаривала Беатрис, всё время поглядывая на часы. – Где салат? А курицу ещё не вынесли? Розалинда, поторопи всех! Ты не вынесла ещё один прибор! Меня кто-нибудь слышит?!
- Ну что ты так переживаешь, мама. Мы уже всё подготовили! – воскликнула Софи, поправляя серебряные приборы, лежащие на столе слегка неровно.
- Сама не понимаю, почему так нервничаю!
- Возможно, тебе хочется, чтобы сегодня всё удалось, - тихим голосом ответила Софи, подходя и обнимая Беатрис за плечи.
- Доченька, ты всегда знаешь, как нужно успокоить меня, – облегчённо вздохнула миссис Скофилд. Повернувшись к дочери, она посмотрела ей в глаза:
- Что же я буду делать без тебя целый год?
- Не начинай, мама. Я еду не одна, а с тётей. Она меня в обиду не даст. Тем более, это моя мечта. Я всегда хотела побывать в Париже, да ещё и поучиться там художественному мастерству.
- Знаю-знаю, моя милая.
- Мне кажется, что Генри сегодня не придёт. Он не любит «такие вечера».
- Ну, что ты, Генри обещал, а, значит, исполнит данное слово. Но если ты ему всё рассказала…
- Нет-нет, мам. Я ничего не говорила, но он, возможно, и сам обо всём догадывается.
- С чего ты взяла?
- Он знает, что Харперы уже неделю как в Нью-Йорке. Тем более, ты так часто говорила об Элизабет, что…
- Элизабет – замечательная девушка. И они могут стать прекрасной парой.
- А Генри хочет этого? – Софи пристально посмотрела в глаза Беатрис.
- Дорогая, мы все хотим для Генри счастливого будущего.
- Да-да, и он будет счастлив только, если женится на девушке из высшего общества.
- Узнаю свои фразы, дорогуша.
- Кажется, приехали!
- Мы обязательно сходим в гольф-клуб в понедельник! – послышался бас мистера Скофилда.
- Ловлю на слове, старина.
С этими словами в прихожую вошли Ричард и Джонатан, следуя за Сьюзан и Элизабет. По холлу сразу разлился аромат дорогих духов, которые очень любила миссис Харпер.
- Сьюзи, милая! Как я соскучилась! – воскликнула Беатрис, подходя к подруге.
- Я тоже скучала по тебе, а особенно по твоей улыбке! – обнимая подругу, ответила миссис Харпер.
- Дорогая, ты представляешь, Джонатан привёз мне эти изысканные сигары, о которых я давно мечтал.
- Найти их было нелегко, но в Вене есть всё! – с улыбкой ответил мистер Харпер и похлопал друга по плечу.
Джонатан Харпер – деловой партнёр и правая рука Ричарда Скофилда. Это мужчина 55 лет, невысокого роста, полный. Он носит очки в круглой оправе, круглые часы на поясе, висящие на толстой золотой цепочке, что так явно подчёркивает лишний вес. Его ступни ног и кисти рук непропорционально маленькие и это придаёт внешности некую неуклюжесть, а порой и несерьёзность. Но это лишь его наружность. Характер этого человека твёрдый, уверенный. Он относится к тем людям, которых уважают не только за положение в обществе, но и за их опыт и знания, которыми он с удовольствием делится с молодыми работниками компании. Большую часть своего времени он, как и Ричард, проводит на работе. Но по приезду домой Джонатан умеет преобразиться, оставлять работу на работе. Переступая порог дома, он становится мягче, внимательнее к домашним. В этом Ричард отличается от Джонатана.
В семье Харперов родилось трое детей: два старших сына Марк и Грегори, которые переехали в другой город и основали своё дело, и младшая дочь Элизабет. 
Ричард и Джонатан познакомились во время учёбы в престижном университете. С тех пор они стали самыми близкими друзьями. Когда мистер Скофилд-старший передал компанию в руки сына, тот, не задумываясь, организовал слияние с компанией Джонатана Харпера, у которой были не самые лучшие времена. Упорство, терпение, настойчивость и немалые денежные вложения двоих друзей привели к тому, что «SKOFILD & HARPER COMPANY» поднялась на высокий уровень, став самой мощной и влиятельной компанией.
Когда у Джонатана Харпера спрашивают, кто его вдохновляет, он, не задумываясь, отвечает: «Моя Сьюзи, естественно!» Она полюбила Джонатана ещё в студенческие годы – это была любовь с первого взгляда. Их брак длится уже больше двадцати лет и со временем их отношения стали только крепче. Как мудрая женщина, Сьюзан, никогда не упрекала супруга за его неудачи, а поддерживала и, как могла, вселяла в него уверенность в собственных силах. Она всегда видела в Джонатане надёжную опору, а он в ней – надёжную помощницу. 
Сьюзан – американка 52 лет, блондинка с серо-голубыми, наполненными жизнью, глазами, стройная и высокая.  Её жесты, походка легки и женственны, а голос мягкий и мелодичный. Добрая и отзывчивая по характеру она часто организовывает благотворительные вечера, чтобы отправить денежные средства туда, где в них больше всего нуждаются. Сьюзан никогда не любила сидеть на одном месте. Почти каждый день она вместе с близкой подругой, Беатрис, выходит на прогулку за покупками, на выставки – ей есть чем занять себя. «Дети выросли, и теперь я могу немного времени уделить и себе», - так, с небольшой грустью, всегда говорит Сьюзан, сидя со своей подругой в каком-нибудь уютном ресторане. С одной стороны она гордится тем, чего достигли её дети, но с другой - ей всё также хочется уделять им больше времени и внимания. Она скучает по своим сыновьям, которые живут вдалеке от дома. И дня не проходит, чтобы Сьюзан не думала о своих мальчиках, о том, чем они занимаются, следят ли за своим здоровьем, достаточно ли они отдыхают. «Мне не выносимо думать о том, что однажды ещё и Элизабет решит оставить наш дом и уехать куда-нибудь. Она ведь уже и подумывает об этом. Мне этого не пережить».
Элизабет, считая себя достаточно взрослой, действительно хотела бы жить отдельно, но любовь к родителям удерживала пока её от этого шага. После отъезда братьев Элизабет видела, как мама стала чаще грустить и иногда в её глазах застывали слёзы, поэтому свой переезд она решила отложить. Так же как и Сьюзан, Элизабет стройна и женственна. Длинные каштановые волосы выделяют её бледное лицо, подчеркивая блеск серо-голубых глаз, унаследованных от матери. О появлении дочери в этой семье мечтали давно, поэтому отец разрешал своей дочурке многое, баловал и ни в чём не отказывал ей. Однако Сьюзан не всегда соглашалась с таким воспитанием дочери. Как и полагалось молодой леди, Элизабет с детства обучалась изучению языков, игре на фортепьяно, занималась танцами и, по выходным, обучалась в художественной школе. Каждый день её был расписан по часам и лишь несколько были выделены на отдых. Сьюзан считала, что знаменитая фамилия ещё ничего не значит. И если Элизабет устраивала истерики приводила в пример её же отца, «который не жалея сил трудится ради благополучия своей семьи».
Теперь, став взрослой, Элизабет оценила усилия, которые прикладывали родители в её воспитании. Она выросла трудолюбивой, упорной девушкой. В двадцать с лишним лет ей удалось открыть свою хореографическую школу, что приносит ей удовлетворение.
- Как ваше путешествие? – спросила Софи, подходя к Элизабет в прихожей. Эти девушки были знакомы с детства и считали себя подругами, но не настолько близкими, какими были их родители.
- Мы отлично провели время, отдохнули наконец-то. В общем, впечатлений много, обо всём сразу и не расскажешь. 
- Понимаю. Я слышала, что ты открыла свою хореографическую школу. Как тебе хватило смелости на такой важный шаг? – не без интереса спрашивала Софи, сопровождая молодую гостью в гостиную.
- Мне всегда хотелось чего-то добиться в этом мире и сделать это своими усилиями, а не за чёт родителей. А раз мне нравится танцевать, вот и решила заниматься своим любимым делом.
- Я с тобой согласна. Работа должна приносить удовольствие.
- Ты меня, как никто другой, понимаешь.
- Конечно. И как обстоят дела в твоей школе?
- Всё замечательно, правда, за время отсутствия, я уже успела соскучиться по своим ученикам.
- Удивляюсь, насколько ты терпелива.
- Мне нравится то, чем я занимаюсь, – ответила Элизабет, садясь на мягкий диван рядом с Софи. – Я слышала ты уезжаешь скоро?
- Надо же, как быстро в этом городе распространяются новости! Да, в Париж вместе с тётей.
- Обучаться в Парижской художественной школе?
- Конечно, ведь там самые лучшие мастера!
- Да, особенно мсье Люпон. Я видела его работы на выставке в Вене. Они великолепны!
- Я тоже восхищаюсь его работами.
- Уверена - после обучения ты будешь рисовать не хуже. Правда, у тебя и сейчас не плохо получается.
- Спасибо, мне приятно это слышать.
- Что-то Генри задерживается, - сказала Беатрис, вопросительно посмотрев на Ричарда.
- Меня он убедил, что постарается успеть к семи, - ответил Ричард, закуривая сигару, а потом спросил: – Ну, как поездка, оправдала ожидания?
- Ещё бы! – воскликнул Джонатан. - Вена великолепна и величественна!
- А Прага навсегда останется в моём сердце! Сказать честно, я за ней уже начинаю скучать. – ответила Сьюзан. – Моя милая Беатрис, я тебе сувенирчик привезла, пойдём скорее, – и, взяв подругу за руку, Сьюзан вывела её в прихожую, где оставила свою сумочку. Не прошло и пары минут, как из прихожей послышался радостный возглас:
- Ой, как я мечтала об этом! Ричард, посмотри, какая прелесть! – Беатрис влетела в комнату и, подсев к супругу, начала демонстрировать подаренные серьги из красного чешского граната, которые при ярком свете хрустальной люстры так и блестели темно-красными огоньками. – Спасибо, миленькая! – с этими словами Беатрис заключила в свои объятия подругу и они весело засмеялись. В такой весёлой атмосфере никто даже не заметил, как дверь в прихожей захлопнулась, и в гостиную вошел Генри – усталый и опечаленный.
- О, Генри. Ты как раз вовремя! Мы ещё не садились, тебя ждали, – хором ответили мистер и миссис Скофилд.
- Прошу прощения за опоздание, у меня был пациент, - ответил Генри, вяло бросая свой портфель на кресло, стоящее у камина.
Глядя на Генри, было понятно, что сегодня у него выдался не самый лёгкий день: его лицо выглядело уставшим, чёрные волосы были слегка растрёпаны, хотя глаза всё так же излучали энергию.
- Рада тебя видеть, я уже успела соскучиться по тебе, братец, - шепнула на ухо Софи, крепко обнимая Генри.
- Я так и думал – это не семейный ужин, - с иронией произнес Генри в ответ.
- Дорогой, ну, наконец, ты приехал, - сказала Беатрис, подходя и обнимая Генри. - Ты, случайно, не заболел, сынок? Что-то ты бледный, - произнесла Беатрис и, обняв руками лицо юноши, принялась всматриваться в него, как будто пыталась найти в нём что-то необычное, а, возможно, и подозрительное.
- Ну что ты, мам. Я просто устал немного, вот и всё.
Переведя взгляд, он посмотрел на приглашенных гостей, которые с умилением смотрели на него и Беатрис. Конечно же, такая сцена не могла вызвать других эмоций.
- Мистер Джонатан, миссис Сьюзан, мисс Элизабет,    – подойдя, он вежливо поздоровался с каждым. – Слышал, вы ещё в понедельник вернулись. Надеюсь, этот отдых пошёл на пользу?
- Я всегда знала, что Генри – самый лучший врач. Если бы не ты, Джонатан никогда не согласился бы отправиться в такое путешествие. Видите ли, он – не любитель, - сказала Сьюзан, с улыбкой посмотрев на мужа, который в подтверждение её слов медленно кивнул головой, произнеся:
- Да-да. И хотя я «не любитель», но получил от этой поездки массу удовольствия.
- Отец, согласись, ты даже и не догадывался, что подобная поездка способна вернуть силы, которые ты растратил со временем.
- Вы правы, Элизабет. Как врач я подтверждаю, что для эмоционального здоровья крайне важно совершать  подобные поездки, желательно один раз в год.
- Генри, не забывай, что сейчас, ты – простой человек, который и сам нуждается в отдыхе. Поэтому предлагаю всем перейти в столовую и за ужином узнать ещё что-то интересное о вашей поездке!
- Ты права, милая – давно пора! – воскликнул Ричард, который уже к тому времени успел проголодаться.      
Это предложение также понравилось гостям и они охотно на него отозвались.
- Мистер Генри, подождите немного.
- Да, Элизабет, - обернувшись, он вопросительно посмотрел на девушку. Его взгляд, впрочем, как и всегда, был притягательным и глубоким, что свидетельствовало о наличии в его сердце того стержня, который определяет внутреннюю сущность человека, формируя и влияя на характер, делая его твёрдым, но не лишённым мягкости и сердечности. Такой внутренний мир, не оставляя никого равнодушным, притягивает к себе, манит неведомой силой. Вот и Элизабет попала под это влияние. Каждый раз, общаясь с этим необыкновенным человеком, она понимала, что желание быть рядом с ним становилось всё больше.
Но она не могла и не решалась сказать ему о своих чувствах, поэтому Элизабет молила Бога о том, чтобы Генри понял и увидел в её глазах ту любовь, которую она испытывает к нему. И чем больше ей этого хотелось, тем больше в её сердце оживал страх того, что Генри не любит её так же сильно как она. Что он вообще не любит её.
Почувствовав растерянность, Элизабет попыталась взять себя в руки. Непослушная прядь волос упала на лицо, когда она опустила голову и, стараясь, чтобы никто не услышал их разговор, тихим голосом произнесла:
- Для доктора важно всегда быть пунктуальным. В Праге, в небольшом магазинчике я увидела эти часы. – Элизабет протянула руку, на которой лежали красивые карманные часы на тонкой цепочке. Совсем новые, они ярко блестели, и в тихой комнате было слышно, как стрелки издавали звук своим движением, словно чеканя каждый шаг. – Я подумала, что они заменят ваши старые и будут более надёжны.
- Они великолепны. Спасибо за такой полезный подарок. Без часов мне действительно было сложно.
Элизабет слегка улыбнулась, а в душе она произнесла те слова, которые едва не сорвались с её губ: «Я люблю тебя». Но Генри не услышал этих слов. И кто знает, возможно, сказав их в тот миг, Элизабет изменила бы судьбы нескольких людей.
Время за ужином пролетало очень быстро. Почти все оживлённо беседовали, кроме двоих, которым было о чём молчать. Они сидели напротив, отражаясь друг в друге своими Вселенными. И хотя причины их молчания были разными, но казалось, что их сердца бились в одном ритме – сердца Элизабет и Генри.
Гости продолжали делиться впечатлениями о поездке, ведь за многие годы они впервые смогли провести время вместе.
Их путешествие началось в Австрии, в которой они пробыли почти два дня. Её императорская столица, Вена, запомнилась своим уютом и роскошью надолго. Первым делом Харперы отправились посмотреть дворцовый комплекс Хофбург, который поразил их императорским величием. Изначально это была средневековая крепость, возведённая ещё в XIII веке. Самой старой частью Хофбурга является Швайцерхоф или Швейцарский двор. Его название возникло позже, во времена Марии Терезии. Когда-то там размещалась швейцарская гвардия - личная охрана императрицы. Отсюда и возникло название.
В Швайцерхоф ведут Швейцарские ворота, построенные в XVI веке, эпохи Ренессанса. Назначение ворот – не только парадное, по бокам арки находятся два круглых отверстия, в которых вставлены шары: сюда прикрепляли цепи подъёмного моста, ведущего в настоящую крепость. Власть Габсбургов усиливалась, расширялись подвластные им территории, и крепость постепенно преобразилась в пышную резиденцию, можно даже сказать «город в городе», строительство которой еще продолжалось. Когда семья Харперов приехала в Вену, тогда достраивался Новый Хофбург, который в последствии стал последним свидетельством власти Габсбургов. Конечно, на территорию зайти было невозможно, но то, что они смогли увидеть, было достаточно, чтобы убедиться каким величием обладали австрийские императоры.
Напротив императорских апартаментов, вплотную прилегая к площади Героев, расположен уютный парк Фольксгартен или Народный парк, который сразу же после открытия в 1820 году стал любимым садом столичной аристократии. Медленная прогулка по тенистым аллеям парка помогла путешественникам восстановить силы после длительной дороги. Свежий ветер, словно умелый парфюмер, легким касанием смешивал ароматы десятков сортов роз в один утонченный, тонкий аромат, который, заполняя собой аллеи и поляны парка, придавал ему умиротворяющую, романтичную атмосферу, заставляющую забыть обо всех тревогах и окунуться в мир мечтаний. И лишь одинокая, грустная скульптура императрицы Елизаветы Баварской, известной также под именем Сиси, дополняла спокойствие парка ностальгическим настроением, напоминая, что у каждого человека имеется свой «райский уголок», помогающий найти уединение и отдых своей душе. Ведь, уставая от утомляющей атмосферы двора, она уезжала на любимый остров Корфу, в Греции, где и восстанавливала силы.
Следующий день был посвящён прогулке по одной из главных улиц города, а именно улице Грабен. Она начинается от площади Шток-им-Айзен. Одна австрийка рассказала Сьюзан откуда появилось название этой площади. Своим именем площадь обязана обыкновенному стволу ели, обильно усеянному вбитыми гвоздями. Росла эта ель в XV веке, и заезжие кузнецы и их подмастерья забивали в неё гвозди, дабы увековечить свой цех. Конечно, семья Харперов увидела ствол более поздний – из XVIII века, но он тоже сплошь усеян вбитыми гвоздями.
Эта площадь сливается с площадью Штефана. На ней расположен Собор Святого Стефана - волнующий храм, который надолго останется в памяти семьи Харперов. Каждая деталь в нем имеет свою историю: алтарь, ворота, башни, колонны, картины. Штефансдом полон тайн: на стенах можно увидеть удивительные рисунки, смысл которых не до конца известен. Здесь можно обнаружить меру длины ткани и размер каравая хлеба. Любой средневековый покупатель мог проверить по ним купленный товар.
Заканчивается же улица Грабен, разделяя улицы Кольмаркт и улицу Тухлаубен. История Кольмаркта начинается ещё во времена, когда на месте Вены располагался лагерь римских легионеров Виндобона. В первой половине XIV века на этом месте шла торговля древесным углем. После возведения Хофбурга на Кольмаркте обосновались производители качественных товаров и предметов роскоши. В одном из домов располагается знаменитая венская кондитерская «Демель», поставщик императорского двора, а в соседнем доме в 1750 году проживал Йозеф Гайдн, написавший здесь свои первые произведения, а также либреттист Моцарта Пьетро Метастазио.
 Интересно было узнать, что название улицы Грабен переводится как “Ров”. Когда-то на этом месте действительно был ров, который проходил за стенами римского лагеря на юго-западной границе города. Он был засыпан в XIII веке, при расширении границ города, и на его месте возникла рыночная площадь, где были построены дома разбогатевших горожан. С XVII века считалась самой элегантной и самой дорогой улицей Вены. Грабен напоминает вытянутую площадь, украшенную двумя фонтанами — Йозефа и Леопольда. Внимание семьи Харперов привлекло необычное скульптурное произведение. Местные жители рассказали, что это «Пестзойле» - «Чумная колонна», или колонна Троицы. Она была сооружёна во время царствования Леопольда I и напоминала о страшной эпидемии 1679 года, унесшей десятки тысяч жизней. В то время было принято ставить подобные колонны жертвам чумы.
Беатрис и Ричард задавали множество вопросов и были настолько увлечены беседой, что не замечали сидевшего за столом молодого человека, полностью погружённого в свои мысли. Конечно, могло показаться, что ему не интересен ни этот ужин, ни гости в том числе, но Софи видела, что её брат был чем-то действительно огорчён.
Когда все блюда были съедены, а напитки – почти выпиты, хозяйка дома предложила выйти на веранду и насладиться теплом августовского вечера и эта идея всем понравилась. Поэтому, объединившись в пары, они направились на улицу, прихватив с собой бокалы ещё не выпитого вина. 
Но Генри не пошёл со всеми - его отсутствие никто не заметил, ведь продолжавшаяся беседа на тему дворцового комплекса Хофбург была интересна остальным – он поднялся по лестнице, на второй этаж, вспомнив, вдруг, как с этой лестницы вместе с сестрой они пускали кораблики, считая каждую ступень высокой волной. И если кораблик выдерживал все «волны», то его обладатель, а значит победитель, получал в награду печенье, которое приходилось тайком выносить из кухни.
На втором этаже, в западной части дома была комната, в которой вырос Генри. Когда он съехал, то попросил, чтобы в комнате всё оставили без изменений, ведь с каждой вещью, оставленной в ней, было связано так много приятных впечатлений, с которыми Генри не хотел расставаться. Он открыл дверь, и все воспоминания ожили в его памяти: вот бейсбольный мяч, который он впервые отбил битой, да так хорошо, что стекло в кухне не могло с этим не согласиться. В стеллажах хранились самые любимые книги: о пиратах,  сокровищах и приключениях, которыми, ещё ребёнком, Генри не раз зачитывался по вечерам, а потом во сне он видел себя отважным капитаном пиратского судна с чёрной повязкой на глазу (и не важно, что с глазами было всё в порядке), который прятал на необитаемом острове несметные сокровища. Там же между книгами хранились рисунки мамы, которые она дарила ему, упакованные в папку, чтобы не быть помятыми случайно. Вид из окна также остался неизменным: тот же сад, те же извилистые тропинки, по которым носились они с Софи, запуская воздушного змея; в центре – тот же небольшой фонтан, в котором летом плавали золотые рыбки, и Генри пытался их ловить, а Софи, не выдерживая «такого насилия над животными», обливала брата водой, хотя знала, что он не намеревался мучить этих рыбок, и в итоге – оба были мокрые насквозь, а ни одна рыбка не пострадала. В комнате Генри провел несколько минут, но дверь со скрипом отворилась, впустив Софи.
- Я подумала, что сюда ты захочешь сбежать в поисках тишины.
- Это ты точно сказала.
- Не расскажешь, что с тобой? Что случилось на работе?
- Ты же знаешь, что я не люблю говорить об этом, - вздохнув, сказал Генри и посмотрел в окно.
- Знаю, но может быть, именно сегодня ты сделаешь исключение?
- Мистер Лоури, помнишь его?
- Конечно, я ведь частенько его навещала. Он меня ещё ангелочком называл...
- И спрашивал, где хранишь крылья, - дополняя мысль, с грустной улыбкой ответил Генри. - Вчера он умер.
- Нет. Я же его навещала в прошлую субботу!
- Ему резко стало хуже. Понимаешь, я не справился! – сказав это, Генри скрестил руки на груди и на мгновенье опять погрузился в свои мысли. 
- Не говори так, ты сделал всё, что мог, дорогой. Не кори себя, пожалуйста! – Софи очень крепко обняла брата и  в её глазах появились слёзы. – Мне очень жаль… Увидев тебя, я сразу почувствовала, что сегодня случилось что-то плохое.
- Ты всегда чутко чувствуешь мои переживания.
- Значит, я точно твоя сестра и меня не подменили в детстве, - попытавшись немного отвлечь брата от гнетущих мыслей, ответила Софи.
В комнате воцарилась тишина. Софи не могла поверить тому, что сказал ей Генри. Да и ему было не легко. Но она не знала, чем ему помочь. Ещё пару минут брат и сестра стояли молча, разглядывая такую знакомую и родную обстановку.
- Твоя комната, как видишь, не изменилась, я ведь тщательно за этим слежу…
- И даже пыль сама вытираешь?
- А что ты удивляешься, я уже взрослую жизнь начинаю, - с некоторой важностью ответила девушка.
- Не напоминай, я бы тебя не отпустил.
- Удивляюсь, обычно мама мне всё запрещает, а тут вы поменялись местами.
За дверью послышались торопливые шаги и, вскоре, в дверях показалась Беатрис.
- Не могла понять, куда вы подевались? Так не прилично себя вести – вы уже не дети, чтобы вот так сбегать от гостей.
- Мы спускаемся, мама, извини, - ответил Генри за двоих.
- Ты не скажешь, что с тобой случилось, сынок?
- Я потом всё расскажу, - ответил Генри и, взяв под руку свою сестру, вышел из комнаты.
Беатрис немного постояла в дверях и последовала за своими детьми вниз.
- Я видела к тебе Элизабет подошла. Что она хотела? – спускаясь, спросила Софи.
- Она мне подарок привезла.
- Надо же, я – единственная, кому сегодня ничего не привезли, - с лёгкой обидой произнесла девушка.
- Ты разговаривал с Элизабет? – послышался радостный голос Беатрис за спиной.
Обернувшись, Генри увидел вопросительное выражение лица, смешанное с неподдельным  удовольствием от услышанного.
- Да, немного.
- И что она тебе подарила? – продолжала расспрашивать Беатрис.
- Карманные часы на цепочке. Мои-то сломались, а я всё забывал купить новые.
- Надо же, заботливая какая, - с насмешкой произнесла Софи.
- Дочка… - оборвала её мама. – Элизабет такая умница, подумала о тебе, чтобы подарить стоящий подарок.
- Мне не по духу эта Элизабет, - шепнула Софи.
- Не ревнуй, сестрёнка, - с улыбкой ответил Генри и в отместку получил лёгкий удар по плечу от своей сестры.
Ужин продолжался ещё пару часов. Софи видела, как Генри общался с Элизабет, что-то интересное, возможно, ей рассказывал. Элизабет была неплохой девушкой, но Софи не очень она нравилась – что-то было в ней отталкивающее, заносчивое. И вообще, создавалось впечатление, что она холодная, равнодушная личность.
- Тебе принести плед укрыться? Мне кажется, уже похолодало.
- Да, было бы хорошо. Спасибо.
Уже через несколько минут Генри вышел, неся в руках теплый плед, предназначенный для Элизабет. Как показалось Софи, Генри с нежностью укутал девушку, и их приятная беседа продолжилась. 
«Начинается, - думала Софи. – Вот уж не думала, что она понравится моему брату. Что в ней особенного? Неужели девушек мало, что он выбрал её?» Погрузившись в свои мысли, она не обращала внимания на оживлённую беседу между Беатрис и Сьюзан, которая с увлечением продолжала рассказывать о поездке и, если честно, ждала, когда же закончится этот ужин. Ей не терпелось узнать поскорее, действительно ли Генри нравится эта девушка или ей всё это померещилось.
- Представляешь! Софи, ты бы хотела увидеть Пражские куранты?
- Что? – рассеянно переспросила Софи, пытаясь скрыть отсутствие интереса к этой беседе, делая вид, что не расслышала.
- Миленькая, я спрашивала, хотела бы ты увидеть Пражский, м-м-м, Орёл или как их там ещё называют?
- Пражский Орлой, - поправила Сьюзан.
- Да, Пражский Орлой, - пытаясь запомнить название, повторила Беатрис и посмотрела на дочку, понимая, что она совсем ничего не слышала, но не хотела обращать внимание на такую растерянность.
- Ну, да. Было бы интересно, - с улыбкой ответила Софи и, посмотрев опять в сторону брата и Элизабет, увидела как мило они общаются. Ей от этого стало не по себе. И как ни пыталась Софи отвлечься от своих гнетущих мыслей, уговаривая себя, что ей всё померещилось, но сосредоточиться на беседе она уже не могла.   
Когда же, наконец, гости уехали Беатрис и Ричард были очень довольны этим ужином.
- Как тебе этот вечер? – спросил Ричард у сына, в надежде, что цели достигнуты, а именно – Генри понравилась Элизабет. 
- Отец, я понимаю, для чего вы меня пригласили и ваши благие намерения мне также понятны. Но я не в восторге от всего этого. Не нужно вмешиваться в мою личную жизнь, я этого не терплю, - довольно строго ответил Генри, стоя у камина и рассматривая семейные фотокарточки, аккуратно расставленные на полке.
- Генри, не будь таким суровым, - ласково произнесла Беатрис. – Тем более мы не виделись с тобой больше недели.
- Так зачем же нужно было приглашать Харперов?
- Софи, дочка, прекрати. Они наши близкие друзья.
- Не понимаю, что ты имеешь против этих людей, -ответил Ричард.
- Не против них всех, мне Элизабет не нравится, - ответила Софи, и посмотрела на брата с уверенностью, что он её поддержит.
- Если вы хотите со мной увидеться, не стоит устраивать «смотрины», мы же, всё-таки, живем в двадцатом веке и то, какую жизнь я веду, с кем встречаюсь, касается только меня. Я всё сказал. И, если вы не возражаете, я пойду домой, у меня сегодня был тяжёлый день.
- Оставайся у нас, а завтра поедешь, - предложила Беатрис.
- Нет, мам, мне уже пора.
С этими словами Генри попрощался со всеми и, забрав вещи, вышел на улицу в сопровождении Розалинды и её супруга Томаса, который держал в руках керосиновую лампу, освещая дорогу.
- Спасибо, миссис Розалинда, за вкусно приготовленный ужин.
- О, мистер Генри, я очень старалась, чтобы вам всё понравилось, а я ведь как никто другой знаю, что вы любите.
- Знаете, как сильно я скучаю по вашему печенью с клубничным джемом?
- О-о-о, как давно я его не готовила!
- Так что тебе мешает, милая? – тихим голосом спросил Томас. – Приготовь его, а я как-нибудь занесу мистеру Генри вечерком.
- Прекрасная идея, не правда ли, мистер Генри?
- Ну, как же я могу отказаться, миссис Шепард! Только не хочу вас обременять.
- Что вы, для вас мне не жалко ни времени, ни сил.
- Наоборот, это принесёт ей много радости, можете мне поверить, мистер Генри!
- Хорошо, тогда завтра же и займусь этим. Зачем откладывать на потом?
- Отлично, буду ждать вас вечером у себя. Я обо всём договорюсь с родителями.
Подойдя к воротам, Томас передал супруге лампу и достал ключи.   
- Генри, подожди немного!
Все трое посмотрели в сторону дома, от которого к ним быстро приближалась темная фигура. Это была Софи.
- Генри, подожди немного! – повторила девушка, подходя к брату. – Извините, но мне нужно с тобой поговорить. Срочно!
- Не понимаю, прямо сейчас? К чему такая спешка?
- Ты же знаешь меня – я не смогу спокойно уснуть!
- Какая у меня невыносимая сестра. Хорошо, только давай быстрее, - устало попросил Генри и, беря сестру за руку, отвёл её в сторону, погрузившись в темноту августовской ночи. Пожилая пара деликатно осталась дожидаться их у ворот, со светившейся лампой в руке у Розалинды.
- Ну, что у тебя стряслось за это короткое время?
- Мой любимый братец, скажи мне только честно: тебе понравилась Элизабет Харпер или нет.
- Что?! – с недоумением переспросил Генри. – И из-за этого ты не сможешь уснуть?
- Так, ты не переводи разговор, а честно отвечай: да или нет.
- Ну,… она хорошая девушка…
- Нет-нет, только не говори, что эта «ледышка» тебе понравилась. Мне этого не пережить.
- Ты же попросила честно ответить, вот и отвечаю. А что ты имеешь против неё?
- Мне она не нравится. Не хватало мне приехать через год и узнать, что вы… ну… поженились.
- Не отрицаю, она мне понравилась, довольно интересный собеседник, но это вовсе не означает, что я завтра же пойду с ней под венец.
- Правда? – вдохнула с облегчением Софи.
- А почему тебя это так волнует?
- Ну, честно сказать, мне надоело слушать мнение родителей, особенно мамы, о том, что мы с тобой будем счастливы, если свяжем судьбу с человеком из нашего высшего круга, как будто люди низшего сословия не смогут нас осчастливить.
- Не думал, что тебя волнуют подобные вопросы.
- Конечно, волнуют, мне ведь уже девятнадцать. А если ты, как старший брат, пойдёшь на поводу у маминых теорий, то я тем более буду вынуждена подчиниться.   
- Тебя, насколько я знаю, ещё никто замуж не выдаёт, - ответил Генри с улыбкой, которую попытался  скрыть, чтобы сестра не думала, что он подсмеивается над ней.
- Мало ли что, а вдруг завтра же родители захотят меня выдать замуж за старика, лет шестидесяти. Тогда моя жизнь будет загублена!
- Не бойся, с тобой такого никогда не произойдёт! – Генри попытался утешить свою сестру, понимая, что она была сильно обеспокоена этим вопросом. – И откуда в твоей головке берутся такие мысли?
- Мне рассказала подобную историю моя подруга Сесилия из художественной школы. 
- А, ну понятно, где-то, когда-то, с кем-то очень знакомым что-то произошло. Правильно я тебя понял?
- Да… вернее, нет! Генри, не издевайся над бедной девушкой!
- Ладно, бедная девушка. Можешь идти спокойно спать. Обещаю – с тобой такого не случится.
- О, я тебе верю! А теперь хочу задать вопрос, мучающий меня долгое время: если вдруг, ну вдруг, я полюблю человека не своего круга, ты не откажешься от меня?
- Если «вдруг» такое произойдёт, то я всё равно буду любить свою невыносимую сестричку, - с этими словами Генри поцеловал Софи в лоб, чтобы окончательно её успокоить. 
Они подошли к Томасу и Розалинде, которые терпеливо их ждали, хотя следы усталости обоих были видны даже издалека. Торопливо попрощавшись со всеми, и вверив свою сестру в руки пожилой пары, Генри вышел за ворота. Было около одиннадцати часов, улицы опустели, в окнах домов напротив постепенно гас свет. Город засыпал.

***

Генри слышал, что «весёлая семейка» давным-давно проснулась. Бетти и Чарли, перебивая друг друга, строили планы на это вполне счастливое воскресное утро, а родители их внимательно выслушивали. «Надо будет вечером пригласить их к себе. Им непременно понравится печенье Розалинды», - думал Генри, собираясь на встречу в парке.   
Прямо перед выходом Генри вспомнил о стеклянной бутылке, в которую он хотел поместить небольшую записку для Роуз и таким образом провести «научный эксперимент».
- Не может быть, чтобы в доме не было ни одной стеклянной бутылки. Ну почему, как только что-то понадобится, то не найдёшь этого никогда, - бормотал молодой человек, пытаясь отыскать хотя бы одну маленькую пустую бутылочку, но его поиски так и не увенчались успехом. Как специально, все стеклянные ёмкости были заняты какими-то врачебными растворами.   
Потеряв всякую надежду, он решил зайти к семье Престонов, которые ещё были дома, полагая, что у них найдётся хотя бы одна. И ему повезло! Как раз утром было допито молоко и бутылку собирались, было, выбросить, - так что Генри пришел вовремя. Соседи, конечно же, удивились, для чего Генри понадобилась эта бутылка, но он не стал им ничего пояснять – всё равно не поверят. Пригласив вечером семью к себе на чай и вооружившись всем необходимым для «эксперимента», он отправился прямиком в парк.
Ветер в этот день разыгрался не на шутку: его сильные порывы срывали с места не только облака в небе, перенося их в неведомые дали, но намеревались также унести и головные уборы каждого, кто в этот день проходил по улицам Нового Амстердама. Прохожим приходилось придерживать руками свои шляпки и котелки, но всё равно, временами, ветру удавалось даже сорвать дорогие украшения, украв их у какой-нибудь светской дамы.
Придерживая одной рукой свой головной убор, Генри шел по улицам, заполненными людьми, погруженный в свои мысли. Он уже продумывал, о чем будет говорить с новой знакомой и предполагал, что она расскажет ему о своём времени. Ему казалось, что она живёт в каком-то чудном мире, в котором люди передвигаются на летающих машинах, всю работу выполняют роботы, в то время как люди могут позволить себе спокойно отдыхать на лужайках Центрального парка, которые проектируется с помощью считывающих машин на любое пространство в доме. Представив себе эту картину, Генри невольно улыбнулся.
Посмотрев на часы, подаренные как-то одной знакомой, он немного расстроился, ведь хотел выйти пораньше, чтобы успеть до встречи с Роуз оставить ей свою записку. Но из-за утренней суматохи и задержки, ему теперь придётся торопиться, чтобы постараться прийти вовремя к условленной встрече. Проходя мимо памятника Христофору Колумбу, установленному на Коламбус-сёркл, он увидел, как ветру всё-таки удалось сорвать шляпку молодой девушки. Если бы Генри хоть немного замешкался, не известно куда унёс бы этот ветер-озорник шляпку милой особы. Не успела девушка опомниться, как молодой человек уже протягивал ей её пропажу.
- Это, кажется, ваше, мадам.
- Да, мистер, спасибо. Генри – это вы?
Генри, конечно же, узнал молодую девушку. Перед ним стояла Элизабет, которую он не видел около года.
- Мисс Элизабет! Какая приятная встреча. Когда вы приехали?
- Я тоже рада вас видеть, - ответила девушка, одевая шляпку. – Приехала пару дней назад и пока собираюсь ненадолго остаться, уж очень соскучилась за всеми во время своего отсутствия.
- Вы в парк? Если да, могу провести вас немного. У меня там намечена встреча.
- Нет, я… - хотела было произнести Элизабет, но, передумав в последнюю секунду, ответила:
- … Нет, я не могу отказаться от этой идеи. Тем более ветер усиливается, и моя шляпка может не выдержать его очередного порыва.
С этими словами Элизабет взяла Генри под руку, и они вместе отправились в парк по Сентрал Парк Драйвуэй.
- Как вам Чехия? Слышал, вас там пригласили в танцевальную школу давать частные уроки.
- Да. Когда мы ездили отдыхать год назад, в Чехии я посетила хореографическую школу, хотела посмотреть их уровень обучения. И, честно сказать, была поражена тем, какие профессионалы там работают. Поэтому мне захотелось поучиться немного, чтобы поднять уровень моей. Сказав о своём желании пани Ружек, я была удивлена тем, что она наслышана о моей школе, но ещё больше было удивление, когда меня пригласили там поработать. Зная, как превосходна эта школа, я от такого предложения, конечно, не могла отказаться. 
- О, я помню, с каким восторгом вы рассказывали мне в тот вечер о своей школе, учениках и о том, сколько радости приносит вам это занятие. И не представляю, как же могли решиться оставить всё на такой длительный срок и так быстро уехать?
Услышав эти слова, сердце Элизабет трепетно забилось - Генри помнил об их встрече на протяжении всего этого времени. Девушка теперь точно убедилась в том, что её чувства к нему не угасли, а вспыхнули с новой силой. Она никому не могла сказать, что одной из главных причин её скорого отъезда был именно тот, кто сейчас идёт рядом с ней, бережно и надёжно поддерживает её за руку. И теперь, когда он так близко, Элизабет почувствовала необычайное спокойствие в сердце, которое по ошибке искала вдалеке от Генри.
В силу своей наивности молодая девушка полагала, что, уехав из этого города, со временем она сможет забыть его, а ведь спустя несколько месяцев ей это действительно удалось. Но это была лишь иллюзия, самообман… И теперь она наслаждалась каждой минутой, проведённой в обществе молодого человека, и ей так не хотелось, чтобы эти минуты заканчивались.
- О нет, заверяю вас – я её не оставляла. Во время моего отсутствия делами управляет мама. Она не хотела меня отпускать, поэтому я и пошла на этот шаг, ведь когда мама чем-то себя занимает, то не позволяет себе скучать за нами с братьями.
- Слыша отзывы, становится понятно, что у миссис Харпер всё отлично получается.
- Спасибо, я обязательно скажу об этом маме. А недавно, мне сказали, что вас приглашал работать к себе сам мистер Трейд. Вы согласились на это предложение? Всё-таки работать под руководством мистера Трейда – прекрасная возможность продвинуться в медицинской практике.
- Простите мою резкость, но меня не радует перспектива работать среди всех этих напыщенных индюков, которые лечат только тех, кто готов им платить и, причём, немалые деньги. А как же те, кто не имеет достаточных материальных средств? Разве эти люди не нуждаются в лечении?
- Я согласна с вашим мнением.
- Поэтому я отклонил такое предложение и сейчас подумываю об открытии собственного медицинского кабинета.
 - Это прекрасная идея, и я её полностью поддерживаю. Тем более, что, пообщавшись с вами, убедилась - вы всегда беспокоитесь не о себе, а стремитесь, прежде всего, помогать другим. Если бы все врачи были такими же бескорыстными и самоотверженными, как и вы.
- Спасибо за приятные слова.
На несколько минут собеседники умолкли. С каждым шагом Генри приближался к скамейке, которая удивительным и необъяснимым образом, соединив два таких разных мира, познакомила его с Роуз – девушкой из будущего. Оставалось лишь пара мгновений, и они вновь встретятся, будут беседовать и знакомить друг друга с их родным для каждого и незнакомым для другого – городом, в котором оба живут, не смотря на то, что их разделяют годы. Генри теперь понял, что значит испытать настоящее чувство в своём сердце – любовь. И не важно, каким образом, но он сможет найти способ, как обмануть время, и тогда они будут вместе. Навсегда!   
- А буквально вчера встретила вашу сестрицу, Софи. Как же давно я её не видела! Она так изменилась, похорошела. А глаза такие влюблённые!
- Это на неё так повлияла поездка в Париж, ведь вернулась она оттуда такой счастливой. Вы бы видели её работы! Её техника явно улучшилась, а мазки стали более уверенными. Недавно она изъявила желание открыть выставку в картинной галерее. Не хватает лишь пары картин, но она работает над ними.
- Я бы очень хотела присутствовать на этой выставке.
- Я обязательно вам сообщу, когда она состоится, и пришлю пригласительный.   
- Надеюсь, что к этому времени я ещё не уеду в Прагу. Но даже если и так, то постараюсь сделать всё возможное, чтобы вернуться.
- Те темпы, с какими сейчас работает Софи, вселяют уверенность, что выставка состоится скоро. И вы, возможно, успеете посетить её ещё до своего отъезда. 
- Ну что ж, тогда передайте вашей сестрице, что я хочу на днях к ней зайти и поддержать в таком важном деле.
- Я всё передам, можете не сомневаться, мисс. И, думаю, она обрадуется вашему обществу. Но прошу прощения, мне нужно оставить вас. Я был очень рад нашей встрече. И, возможно, на днях мы ещё увидимся.
- Не буду вас задерживать. Передавайте горячий привет вашей семье от нас.
Легким шагом Элизабет свернула на главную аллею и, спустя несколько секунд, скрылась из виду, придерживая рукой свою шляпку. А Генри, ускорив шаг, отправился на встречу с Роуз. Ветер теперь изменил своё направление – он стал попутным. Генри чувствовал, что он будто бы подгонял его, помогая ускорять шаг каждым своим порывом. Да и сам Генри с нетерпением ждал этой встречи, хотя в глубине души и сомневался, состоится ли она. Ведь бывает, что ждёшь какого-то события, а в итоге происходит всё не так, как представлялось, а намного хуже. Но, приближаясь к скамейке, его опасения были развеяны – он увидел знакомую девушку, которая, поглощённая чтением, никого вокруг не замечала, и даже приближение Генри не отвлекло её от любимого занятия. Это не было для него удивительным…

***

- Приношу свои извинения за опоздание.
Подняв голову, я увидела Генри с виноватым выражением лица, которое быстро, как я почувствовала, затмевалось гораздо более сильным выражением - радости от нашей встречи, что стало взаимным в этот же миг.
- И вам добрый день, мистер. Но вы не опоздали. Это я пораньше пришла – денёк выдался сегодня замечательный или, как выразился один мой ученик, «преизумительный», - ответила я, оставляя закладку на прочтённой странице и закрывая книгу.
- Хорошо, конечно, что хоть где-то погода радует своим теплом. А в моём времени она сегодня довольно тусклая и унылая, пора, когда ветер никак не найдёт пристанище своей беспокойной душе.
- Надо же, всё никак не привыкну к нашим временным отличиям, ведь действительно, погода отличается в этом городе в зависимости от года.
- И не только погода. Сам Новый Амстердам продолжает меняться с течением времени.
- Конечно, ведь ничто не стоит на месте. Развитие техники, открытия в области технологий, медицины. Сейчас наука шагнула далеко вперёд. И вас всё это ожидает… только в будущем.
- Но, мне было бы интересно узнать, о каких изменениях вы говорите.
- О, я тщательно подготовилась к нашей беседе!
Из книги я достала листок, свёрнутый в несколько раз. В нём с 1911 года я написала о развитии техники и новых открытиях. Я была уверена, что эта информация будет интересна моему новому знакомому.
- Итак:
*1931 год - Изобретен электронный микроскоп.
*1940 год - Изобретено цветное телевидение.
*1946 год - Изобретена микроволновая печь.
- Что это за печь такая? – перебил меня Генри.
- Это печь, которая быстро приготавливает, размораживает пищу, используя электромагнитные волны.
- А почему нельзя просто приготовить пищу на обычной плите?
- Ну… просто так намного быстрее получается, очень удобно.
 - А эти волны… электромагнитные, не вредят здоровью?
- Вот это, как раз, нам не известно. Но, я ею пользуюсь регулярно и, как видите, жива здорова. Этим и успокаиваемся.
- Да, ну и напридумывали же. Так-так, продолжайте.
- Хорошо, - с улыбкой ответила я и продолжила читать список.
*1947 год – Изобретён фотоаппарат «Полароид».
- А что это за аппарат такой и чем отличается от других?
- Это очень интересный фотоаппарат. Сейчас я его покажу.
Из сумки я достала «Полароид».
- Он делает моментальные снимки.
- Как так? Моментальные? – удивился Генри и принялся рассматривать принесённый мною фотоаппарат.
- Да, моментальные. Смотрите.
Нажав на кнопку, фотоаппарат выдал готовую фотографию. Немного подержав её в руке, я показала Генри получившийся снимок.
- Видите – всего пара секунд и снимок готов.
- Это… это… чудеса, да и только! – воскликнул молодой человек, не в силах сдерживать восторг. – А меня не сфотографируете?
- Конечно, я могу попробовать, но не уверена, получится ли.
- Но всё же.
Сфотографировав Генри, я затаила дыхание, но через секунду на снимке увидела лишь продолжение скамейки и аллею, уходящую вдаль.
- Жалко, что ничего не получилось, - произнесла я, разочарованно.
- И мне жаль. Я бы хотел, чтобы у вас осталась фотокарточка на память обо мне.
- Я тоже этого хочу. Но в любом случае память – самый надёжный фотоаппарат. И вас я точно никогда не забуду.
- Я тоже не смогу забыть вас.
- Хорошо, - растерянно, произнесла я, ведь то, что сказал Генри, а вернее, как сказал, произвело на меня впечатление… – Тогда слушайте дальше. В 1960х годах была успешно осуществлена программа «Аполлон», и это позволило астронавтам США первыми высадиться на Луне.
- Да вы что? На луне?!
- Представляете? Мы уже и там, - показав в небо пальцем, сказала я, - побывали.
- Да, нога человека уже и на луне ступала.
- А вот ещё одно любопытное изобретение, - перевернув лист, я продолжила читать:
*1965 год – Изобретена электронная почта.
- Электронная?
- Да. Можно отправить письмо, но только в пределах одного большого компьютера. Зато со временем это можно будет делать, я думаю, и из отдельных, персональных компьютеров.
- Вы такие вещи говорите, что я даже их представить себе не могу.
- Компьютеры, например?
- Да, именно это.
- Компьютеры… это… как же вам объяснить… это считывающая машина, которая быстро обрабатывает информацию. Изначально предназначалась для сложных вычислений. Но теперь она усовершенствована и может выполнять много других функций. Вот почта, например, одна из таких функций.
- Знаете, у меня сложилось странное впечатление, что ваша жизнь состоит сплошь из электроники, и вы всё время куда-то спешите.
- Спешим. Но мне всё же верится, что, несмотря ни на что, мы спешим к чему-то хорошему.
- Главное, не забывать, что мир, окружающий вас – прекрасен и наполнен чудесами, более превосходящими технические совершенства.
 - Точно-точно! Меня всегда восхищает, когда маленькая травинка, пробивающаяся сквозь асфальт, может вырасти в могущественное дерево.
- Это поразительно, сколько же в нём тяги к жизни!
- И настойчивости тоже.
- Поэтому нужно чаще останавливаться и смотреть не на себя, а на мир вокруг.
- Тогда так и будем делать. А теперь немного изобретений, касающихся вашей работы.
- О! - воскликнул Генри. – Мне очень интересно, какие открытия были сделаны в медицине.
-  Тогда слушайте.
*1929 год - Александр Флеминг открыл пенициллин.
- А какими свойствами обладает пенициллин?
- Это первые эффективные лекарства против многих тяжелых заболеваний, например, сифилиса, а также инфекций, вызываемых стафилококками и стрептококками.
- Да, это действительно важное открытие. Но, продолжайте, дальше, прошу вас.
- О, это изобретение вас заинтересует.
*1929 год - изобретена рентгеновская кинокамера.
- Рентгеновская? Кинокамера? – спрашивал молодой врач, не переставая удивляться.
- С помощью рентгеновских лучей на специальную плёнку проектируется внутренняя структура органов, и врач может определить заболевание.
- Это же великолепное изобретение! Диагнозы можно точнее ставить, а это значит, что будет меньше смертей!
- Да, согласна с вами.
- Неужели после того, что вы мне рассказали, есть ещё открытия?
- Представляете, ещё есть. Например:
*1952 год - Изобретен дефибриллятор.
- Ну, что такое фибрилляция мне понятно, а вот дефибриллятор – это что?
- Не могу сказать вам вашими понятиями, я не врач, но постараюсь объяснить своими словами. Это аппарат, который воздействует на мышечные волокна сердца с помощью мощного кратковременного электрического импульса.
- Я, кажется, понял, что вы сказали. - Молодой человек задумался, почёсывая подбородок. – Не могу поверить, что его всё-таки изобрели. Но ведь всё к этому шло, и главным был лишь вопрос времени. О, простите, что перебиваю вас.
- Ничего страшного. Слушайте дальше:
*1953 год – Изобретено ультразвуковое исследование. То есть, с помощью ультразвуковых волн можно исследовать внутренние органы человека.
- И не нужно при этом резать пациента? – удивлённо спросил собеседник.
- А зачем резать. Человек просто ложится, и врач исследует его внутренние органы.
- Вот так просто? Это же гениально! – воскликнул Генри. – Это же… так облегчает нашу работу, а заодно и помогает поставить пациенту правильный диагноз!
- А вот, что ещё изобрели:
*1959 год – Изобретён имплантируемый кардиостимулятор.
- По названию, я так понимаю, изобретение стимулирует работу сердца?
- Да, он поддерживает частоту сердечных сокращений пациента, у которого сердце бьётся недостаточно часто, например.
- У меня недавно умер пациент из-за плохой работы сердца.
- Это печально.
- Если бы он жил в вашем времени, его могли бы спасти.
Я свернула лист пополам и спрятала обратно в книгу.
- То, какие открытия были сделаны в медицине в вашем времени – это же фантастические открытия! Они же позволяют сократить уровень смертности!
- Открытия действительно невероятные, но, к сожалению, уровень смертности продолжает расти. Появляются новые вирусы, стойкие к антибиотикам, а врачи всё так же допускают ошибки.
- Да уж, - озадаченно произнёс Генри. – Нужно ещё и правильно пользоваться тем, что имеете.
- Это точно.
 Рассказ о том, какие именно произошли изменения в мире за это время, очень заинтересовал Генри. Ему было интересно всё, даже вплоть до мельчайших подробностей быта в нашем времени. 
- Я, конечно, всё не так представлял, но то, что вы рассказали, меня действительно удивило! Надо же, Новый Амстердам со временем не узнать! А ведь когда-то его начало было таким туманным, неизвестным.
- Вы уже несколько раз назвали этот город Новым Амстердамом. Так этот город называете только вы.
- Да, я считаю этот город Амстердамом - достаточно с него завоеваний, достаточно с него терзаний человеческих душ. Ведь с каждым новым завоеванием он меняет свой облик, меняет человека. А ещё именно с этого названия началась новая, европейская история этой местности, хоть и слишком большую цену пришлось за это уплатить. Но, нельзя же так просто взять и забыть то, что является частью этого города, его историей…
- … его началом! – я продолжила мысль и добавила:
- Никогда не думала о том, что вы мне сейчас сказали, а ведь вы абсолютно правы. Мой папа часто говорил, как назовёшь корабль, так он и поплывёт. И он был прав. Но я считаю, что важно учитывать даже то, при каких обстоятельствах было дано название.
- Да-да, - согласился со мной Генри, которому было приятно, что его, наконец, хоть кто-то понял и с ним согласился. – Ведь новое название город получил после завоевания англичанами.
- Что ж, будем надеяться, что со временем этот город не станет воинственным, а наоборот – миротворным.
- Но это зависит от каждого человека, который в нём живёт.
- Тогда мы с вами можем создавать мирную атмосферу вокруг себя. Вы – врач, я – учитель. А значит у нас с вами выгодное положение. Ведь мы имеем больше возможностей для того, чтобы помогать людям быть хоть чуточку добрее.
- Это хорошая мысль. И я её поддерживаю.
Беседа продолжалась ещё несколько часов, но мы не замечали хода времени – мелькали секунды, пролетали минуты, тянулись часы, и хотя сейчас не вспомню, что мы обсуждали, но тот аромат роз, который не покидал меня с того момента, когда пришёл Генри, та атмосфера, которая царила вокруг… словно весь мир существовал для нас двоих. Вокруг метушились дети, как в моём времени, так и в прошлом, по аллее, неспешным шагом прогуливались люди, хотя по ту сторону времени, как я видела, люди передвигались немного быстрее – ветер был всему виной. Но мы сидели и разговаривали, просто сидели и разговаривали, растворяясь друг в друге своими душами, открывая каждому с такой доверчивостью свои сердца в полной уверенности, что человек напротив не сможет сделать больно, он просто не умеет этого делать. А вокруг никого больше, кроме нас, не существовало. Но время не может остановиться, и тем более такие моменты вечно длиться не могут.
Однажды меня спросили, что такое счастье, я, подумав, ответила, что счастье – это когда не хочешь, чтобы день заканчивался. А раз так, то в тот день я была по-настоящему счастливой!
Часы вдалеке пробили четыре. Но парк, погрузившись в темноту, выглядел намного старше. Постепенно людей на аллеях становилось всё меньше, шум умолкал. Нам пора было расставаться. 
- Ну, я и болван! – воскликнул Генри, стукнув себя по лбу. – Я с собой почти через весь город нёс эту пустую бутыль.
- Можно поинтересоваться зачем? – с недоумением спросила я.
- Ну, неужели вы забыли о том, что мне хотелось оставить вам послание?
- Да-да, мы говорили об этом! Теперь вспоминаю.
- Так вот, ещё утром я хотел оставить вам послание на условленном месте…
- Возле замка Бельведер, насколько помню.
- Точно! Однако, из-за утренней суматохи я не успел этого сделать до нашей встречи. Но всё-таки хочу сделать это сегодня.
- Мне уже не терпится узнать результат.
- Мне тоже! Но вам лучше сейчас отправится домой, ведь уже стемнело и вам небезопасно ходить в такое время одной.
- Я совсем не обратила внимание на такую подробность.
- Мне жаль, что не могу сопроводить вас домой…
- Не волнуйтесь, мистер Генри. Уверяю вас, что со мной всё будет хорошо.
- Тогда не буду вас задерживать, мисс Роуз. А сам пойду к замку, чтобы осуществить задуманное.
- Тогда завтра, до уроков, я приду и проверю, всё ли у нас получилось.
Договорившись о следующей встрече, мы разошлись в разные стороны. Всю ночь мне снилась наша беседа с Генри, и меня не покидало чувство радости оттого, что во сне наша встреча продолжалась. Как бы мне хотелось, чтобы у нас был один сон на двоих.
«Пишу эти слова в над.жде, что они смогут ..храниться за такое дл.тельное время и вы их прочтёте. Поэтому хо.у уточнить, … … … встретимся … ровно в два часа на … … месте. P.S. … меня поя.и..сь интерес.ая идея, но … рас.кажу о не. при вс.рече. Генри».
Такую записку я прочитала следующим утром, когда перед уроками пошла в парк к замку Бельведер. Конечно, за такое длительное время чернила выцвели, и местами сложно было разобрать написанное, но мне было приятно держать в руках записку от того человека, о котором я постоянно думаю. Поэтому весь день я была в предвкушении осуществления новой идеи, возникшей у Генри, и записку практически не выпускала из рук, перечитывая при любой возможности.
- Подружка, что-то ты растерянная сегодня. Тебя прямо не узнать. Случилось что? – с этими словами в кабинет вошла Стейси, моя подруга. Мы вместе учились и вместе устроились работать в эту школу. Её кабинет располагался напротив и, наверняка, видя моё задумчивое лицо, она подумала, что меня надо срочно «спасать». Да, она всегда готова прийти на помощь. Это мне и нравится в её характере.
- О, Стейси, не заметила как ты вошла! – с улыбкой ответила я, глядя на приближающуюся ко мне подругу. Я попыталась незаметно спрятать под тетрадями записку, оставленную Генри, но не успела.
- Так-так, что это такое? – с удивлением спросила Стейси, беря в руку пожелтевший от времени листок. – Она какая-то «древняя», – произнесла девушка, внимательно рассматривая записку. – Какой красивый почерк, а эти чернила… такими уже никто не пишет.
- Не обращай внимания, - махнула я рукой.
- Детишки, ох уж эти озорники! Вместо того, чтобы заниматься уроками, ведут переписки, а потом на экзаменах не знают, что написать.
- Вот-вот, - подтвердила я, аккуратно забирая записку из её рук.
- Но ты не увиливай от ответа. С тобой что-то случилось сегодня…
- Не преувеличивай, всё в порядке. Просто… это…усталость, - сказала первое, что пришло мне в голову.
- Так в чём дело? Я с друзьями сегодня иду в кафе, в два часа, можем пойти вместе. Отдохнёшь, проветришься.
- Ты же знаешь – это не для меня. Я уж лучше в тишине посижу.
- … почитаю.
- Да, и это тоже. Тем более, в это время у меня встреча намечена.
- А с этого места поподробней. Кто он? Я его знаю? Как зовут?
- Ну что ты всё переводишь на эту тему. Просто встреча и всё.
- Ладно, не буду тебя смущать. Но пообещай, что ты однажды нас познакомишь.
- Опять ты за своё.
- Всё-всё, больше не буду. Где твои детишки?
- На экскурсии в зоопарке. Должны были вернуться, но, видно, задержались.
- Как же я люблю такие моменты: тишина, спокойствие.
- Точно.
- Ладно, пойду, раз с тобой всё в порядке.
- Спасибо за внимание.
- Ну, ты же меня знаешь. А вот, кажется, твои детки идут, вернее сказать, несутся.
- Да, это Джошуа-заводила, первый бежит.
- А все остальные за ним. Ладно, если что, мы будем в кафе между Гринвич и Хадсон.
- Хорошо, если что – постараюсь присоединиться.
За несколько минут класс наполнился детьми, которые оживлённо обсуждали свою поездку в зоопарк, а возле моего стола образовалась шумная компания, наперебой рассказывающая о своих впечатлениях. Отдых от школы на свежем воздухе пошёл им на пользу и, довольные, собрав свои вещи, они так же молниеносно покинули кабинет, неся хорошее настроение домой, чтобы поделиться им и со своими родителями.
- Влетели они все за Джошуа, а он мне незаметно положил на стол резиновую змею, думал, что я испугаюсь. Но я не из пугливых.
- Ну, что ж вы так, Роуз, могли бы подыграть.
- Не доставлю я им такое удовольствие, пусть и не надеются! А вы, Генри, в школе каким были?
- Школьные годы меньше всего вспоминаю, но чтобы быть заводилой - это уж точно не про меня.
- Да такой ученик просто сокровище для учителя!
- Могу представить, насколько он ценен. Так значит, моя записка была успешно доставлена в будущее?
- Так точно, мистер Генри. Но, правда, качество не самое лучшее. Слова расплылись, некоторые вообще было трудно прочитать. Может быть, вы скажете то, что я не прочитала?
- Давайте попытаемся разобраться.
Я достала из сумочки аккуратно сложенную записку и показала её Генри.
- Не ожидал, что она такой станет, - произнёс Генри, смотря на записку. – Ну, да ладно. Итак… - Генри быстро пробежал глазами записку. – Ну, здесь практически все слова понятны.
- Но, возможно, я могла что-то не так понять.
- Здесь я написал о новой идее, которая меня посетила сразу после вашего ухода.
- Вы меня заинтриговали.
- Так вот. Я предлагаю вам совершить совместное путешествие.
- Путешествие? – переспросила я. – И как вы себе представляете мы его осуществим?
- Всё довольно просто. Я буду писать вам место и время встречи – это будут места, в которых я люблю проводить время. А в условленное время и вы, и я, туда будем приходить.
- Хорошая идея! – воскликнула я.
- Возможно, даже, скорее всего, увидеть друг друга мы не сможем, но почувствовать присутствие каждого сможем!
- Замечательно… Тогда я буду приносить фотографии моего времени! И тогда вы сможете попутешествовать в будущем.

-8-

Этой ночью Роуз чувствовала себя не очень хорошо. Накануне прошёл сильный дождь, погода изменилась не в лучшую сторону. Конечно, это негативно отразилось и на её здоровье. Поэтому утром она не вышла на прогулку, как обычно делала, и осталась в комнате. В скором времени в дверь тихо постучали. Роуз сразу подумала, что это пришла Берта. И не ошиблась.
- Что с тобой, моя милая? – обеспокоено спросила Берта у лежащей в постели подруги.
- Нездоровится мне сегодня что-то, - тихо ответила Роуз с тяжёлым вздохом.
- Так, я запрещаю тебе расклеиваться, - пригрозила пальцем старушка и, сев напротив Роуз, продолжила:
- Понимаю, что я не вовремя, но, у меня сегодня важный день.
- То-то я смотрю, что у тебя такой серьёзный вид.
- Да? Так вот – ко мне в половине одиннадцатого приезжают посетители.
- Правда?! Это же замечательно!
- Не совсем, - взволнованно, произнесла Берта.
- Почему?
- Я тебе почти ничего не рассказывала о своей семье.
- Да, я про них почти ничего не знаю. Думала, у тебя никого нет.
- Если коротко сказать, у меня с ними сложные отношения - мы в ссоре. Они меня сильно обидели. Поэтому я о них ничего и не рассказывала.
- Моя дорогая, я, конечно, не знаю, что у вас стряслось, но в каждой семье что-то «такое» происходит. Возможно, сегодня вы сможете наладить отношения и помириться. Если ты этого хочешь.
- Конечно. Но как быть сегодня? Я волнуюсь, словно на экзамене.
- Как какая-то девчонка?
- Да-да! – воскликнула Берта и шепотом произнесла:
- Я даже не знаю о чём мне с ними говорить.
- Так это же замечательно, что погода меняется каждый день, поэтому несколько минут вам будет о чём поговорить.
- А когда обсудим погоду?
- Ну, что ты так волнуешься, - попытавшись успокоить подругу, Роуз взяла её за руку,- я уверена – всё будет хорошо. Нет, всё будет намного лучше, чем просто «хорошо»!
Берта посмотрела на часы и даже немного вздрогнула – они показывали десять часов. Да, такой взволнованной подругу Роуз ещё не видела. Берта отличалась уверенностью в своих силах и, казалось, что она может предугадать любой твой шаг наперёд. Но сегодня уверенность явно покинула её.
- Осталось тридцать минут.
- Неужели ты минуты отсчитываешь?
- С такими темпами я и до секунд доберусь.
Обе женщины улыбнулись. Взглянув на подругу, Роуз заметила как, на обычно светлом лице, показались растерянность и сомнение, которые серой вуалью покрыли её, поглотив своими переплетениями её мысли и завладев разумом. Бросалось в глаза то, что ей не хватало решимости сказать подруге что-то важное. Поддавшись такой довольно напряженной и странной атмосфере, Роуз неожиданно вспомнила один случай, произошедший ещё в детстве и, возможно, ситуация была немного другая, но ощущения были те же.
Тогда Роуз было девять лет. Однажды отец, придя домой с работы, принёс с собой рыжий комочек меха с длинными ушками и глазками-угольками. Девочка была в восторге, ведь всегда мечтала о кролике, которого назвали Банни. Для него мама помогла дочке соорудить мягкий уголок возле кровати, и очень скоро Роуз привязалась к новому обитателю своей комнаты. Ей казалось, что Банни засыпал намного лучше, когда перед сном она читала ему любимую сказку про таких же весёлых кроликов как он, вместе они делали домашние задания, гуляли на улице.
Как-то раз, когда Роуз вернулась домой после уроков, она заметила на лице у мамы растерянность, и видно было, что она сильно переживает. Такое странное чувство, когда всё пространство натянуто, словно струна, которая вот-вот порвётся. В детстве ещё не придаёшь значения таким ощущениям, это приходит с возрастом. Но тогда Роуз чувствовала переживания мамы, хотя и не знала, с чем они связаны. И теперь, вспоминая этот день, Роуз понимала, что мама всеми силами пыталась подобрать правильные слова. 
- Представляешь, сегодня Роджер выпустил из клетки двух хомячков, потому что забыл её закрыть. Так мы всем классом их ловили, - принялась рассказывать девочка, делясь впечатлениями после прожитого дня.
- Милая, мне тебе нужно кое-что рассказать.
- Отлично, мам. Только я с Банни поздороваюсь, - с этими словами Роуз влетела в комнату и через несколько секунд, выйдя, Роуз спросила:
 - Мам, а где Банни? Ты что его из клетки выпустила? Он же может потеряться, и мы его не найдём!
- Я об этом и хотела тебе рассказать.
Банни прожил почти год, а вернее, год, два месяца и одиннадцать дней. Но из-за какой-то инфекции он заболел. Этого сразу не заметили, а потом было уже поздно. Роуз уже не помнила, что именно мама ей говорила, но с каждым её словом в глазах у девочки постепенно появлялись слёзы, она не могла поверить, что её друга больше не будет рядом.
- Знаю, милая, это тяжело. Но мы можем завести другого кролика.
- Мне не нужен другой! - ответила Роуз, которая не могла больше сдерживать слёзы. Тот день был самым несчастным и печальным во всём её радостном детстве, и весь вечер родители безуспешно пытались успокоить ребёнка, который тосковал за своим другом.
Клетку Банни не убирали ещё несколько месяцев. Девочка считала это предательством по отношению к своему питомцу и не хотела просто взять и забыть о нём, ведь вместе они провели столько замечательных дней. Но время странная штука. Постепенно оно может стереть из памяти любой образ, которого больше нет рядом. Но приятные чувства ему не под силу уничтожить, особенно если о них постоянно себе напоминать. Банни был первым и последним домашним животным у Роуз. Она так и не решилась его заменить.
Воспоминания о рыжем кролике вызвали у пожилой женщины приятные чувства. Но, глядя на подругу, она чувствовала, что та хочет ей что-то сказать, точно как её мама в тот день.
- Ладно, дорогуша. Я пойду к себе. А ты поправляйся. Говорят, что погода скоро ухудшится, так что у нас с тобой есть несколько дней, чтобы насладиться теплом.
- Хорошо, мы с тобой ещё успеем прогуляться. Главное, что уже весна, а впереди нас ждёт тёплое лето. Но это будет потом, а сейчас тебя ждёт встреча, о которой не следует так сильно переживать.
Дверь закрылась и Роуз снова осталась одна. За последнее время её так никто и не навестил. Но она старалась об этом не думать. Её отец всегда повторял: «Если думать о хорошем - оно обязательно придёт, потому что знает те места, где его ждут». Будучи ещё ребенком, она поверила в эти слова и, хотя, хорошее не всегда случалось, ей казалось, что всё ещё впереди. Но теперь, спустя столько времени, для Роуз всё хорошее осталось позади: её родители, её Генри.
Думая обо всём этом, пожилая женщина увидела в окне, как по аллее зашагали несколько человек, ведя под руку Берту: «Наверно дочка с мужем приехала и внуки тоже», - думала она. «Ну, да ладно, хватит бока отлёживать, пора вставать», - решительно произнесла про себя Роуз и несмелыми движениями встала с кровати, слегка качнувшись – стоять было очень трудно, перед глазами, словно карусель, кружилась комната. И лишь сев на стул у окна, Роуз почувствовала некое облегчение. За окном проплывали тучи, ветер, навязчиво, беспокоил деревья. «Хорошо, что не пошла на улицу. Не хватало ещё продрогнуть», - подумала Роуз и, повернувшись, достала из шкафа, коробочку, средних размеров. Практически у каждого человека такая есть – коробочка с секретами. Со временем она утратила свой блеск и теперь металлическая «сокровищница» отливала рыжим сиянием, вместо серебряного. Открыв коробку, Роуз бережно стала просматривать её содержимое, пытаясь восстановить в памяти обрывки воспоминаний, собрав их воедино. 
Самым первым «сокровищем» для Роуз был тоненький браслетик, с разноцветными бисеринками, который сделала для неё мама. Было время, когда этот браслет крепко держался за пухленькую ручку Роузи, а теперь, став взрослой, она хранила его в память о маме.
Об отце ей напоминал набор цветных карандашей, вернее, то, что от них осталось. Роуз так мечтала о таком наборе и когда ей подарили такие яркие карандаши, она сразу принялась рисовать мир, в котором ей хотелось бы жить вместе с родителями.
А рядом с набором лежит маленький блокнот с красивым замком на обложке. Этот блокнот продавался в магазине, в который Роузи любила частенько заходить, ведь как ей казалось, в нём была приятная атмосфера, а запах ванильных булочек, исходящий из кафе напротив, проникал и сюда, придавая магазинчику уют, и появлялось желание находиться в нём как можно дольше. В этот блокнот записывались заветные желания и мечты, многие из которых, к удивлению Роуз, исполнились, а она и не заметила этого!
А вот то, ради чего она и брала эту коробку, то, что неведомым ей образом связало её с Генри – открытка с букетом роз, края которой были слегка потрёпаны временем и небрежно помяты, но розы, на удивление, всё так же остались яркими и свежими, будто их только что поставили в воду. Аромат же давно не ощущался – они пахли только, когда рядом был Генри, только во время их встреч. А теперь… а теперь, беря в руки открытку, с Генри её связывали лишь несколько едва различимых фраз. Одна была сделана в день его рождения, а другая появилась намного позже. Однажды вечером, рассматривая в очередной раз открытку, она увидела новую запись, которой раньше не было. Красивым почерком, что удивительно для врачей и тем более для мужчин, было написано: «Новый Амстердам пуст без тебя»… Пустота в Новом Амстердаме, пустота в Нью-Йорке, пустота в сердце, которую ничем не заполнишь. Это странное чувство, когда хочешь быть рядом с кем-то, но не можешь. И эта безысходность невыносима! Ведь как бы ты ни пытался воевать с этим временем, ты не сможешь его победить. Придётся уступить неподвластным силам - так уж устроен наш мир…

***

Идя по дороге, Генри был погружен в свои мысли, словно в необъятный океан, на дне которого хранились сокровища, а он, ловкими движениями, поднимает их на поверхность, чтобы представить миру тайны и секреты ушедших эпох. Он хотел познакомить Роуз со своей эпохой, миром, который сегодня окружает его и который, вполне вероятно, изменится до неузнаваемости в будущем. Сейчас – это настоящее, а завтра – уже история и Генри хотел, чтобы эту историю они прожили вместе с Роуз.
Он впустил её в свой мир, в своё сердце, которое рядом с ней чувствовало себя спокойно и мирно, словно пробуждающаяся природа в объятиях весеннего несмелого солнца. Его сердце пробудилось, когда он впервые увидел Роуз, её глаза. А теперь он не хотел её отпускать.
Эти мысли поглотили Генри. Он так бы и продолжал думать о следующей встрече с Роуз, но голос Артура Престона, вернул его в реальность, когда он вошёл в свою комнату:
- Генри! – обеспокоено воскликнул сосед, спешно зайдя в комнату, следом за Генри.
- Что-то случилось? Ты очень взволнован!
- Генри, приходил мистер Томас Шепард и сказал, что у вашей матери случился удар, и тебя просят немедля приехать домой!
- Что?! – воскликнул Генри, отступая назад.
- А ещё он сказал, что…
- Ну же, - торопил его Генри, быстро собираясь. - Что он сказал?
- … что она умирает.
Эти слова мистер Артур произнёс уже в след молодому человеку, который, схватив приготовленный заранее чемодан для неотложных случаев, бросился вниз по лестнице на улицу. Он даже не помнил, как именно добрался до дома и просто влетел в гостиную через открытую дверь. Его ждали.
Забежав в гостиную, его глазам предстала довольно мрачная картина: у окна  стояла Софи, прижимая руки к лицу, по которому нескончаемым потоком текли слёзы и, мокрыми пятнами оставались на бежевом платье, у камина в кресле сидел Ричард. Его руки напряжённо лежали на подлокотниках, глаза были устремлены куда-то вдаль, в них читалась непреклонность и разочарование. А на кожаном тёмном диване, укрыта бледным пледом, лежала такая же бледная Беатрис. Левая рука, согнутая в локте прикрывала закрытые глаза, словно пытаясь ещё больше отгородить себя от всех тревог мира, правая же – безжизненно свисала, касаясь паркета. 
На секунду Генри охватил ужас, неужели уже поздно и он опоздал. Часы за его спиной пробили половину второго. Воцарилась тишина, и тогда Генри услышал, как Беатрис тихим голосом повторяет одно и то же:
- Какой позор…, позор…, позор…
- Что случилось? Мама! – с этими словами он подбежал к дивану и взял её руку, нащупывая пульс.
- Иди, Генри, - пробормотала Беатрис еле слышно, - иди, вразуми свою сестру.
Генри, ошарашено, посмотрел сначала на маму, потом на сестру, которая, кажется, расплакалась ещё больше.
 - Что?! – удивлённо, спросил он. – Мне сказали, что ты умираешь!
- Да, умираю! Доведёте вы меня скоро окончательно! – воскликнула Беатрис и гневно посмотрела в сторону дочери, резко изменив выражение лица. – Чего тебе в жизни не хватало, я растила тебя, давала образование, самое лучшее образование, ты никогда ни в чём не нуждалась. И вот чем ты хочешь мне отплатить, несносная девчонка?!
- Мама, не драматизируй! – воскликнула Софи, утирая слёзы.
- «Не драматизируй»?! Послушай, послушай, Ричард, вот как она со мной разговаривает. Ни капельки уважения!
- Я совсем ничего не понимаю, - произнёс Генри и сел на пол в полной растерянности. – Что случилось,  спрашиваю? Мне кто-нибудь скажет?
- Сначала ты, Генри, со своими идеями о лечении бедных…- продолжала говорить Беатрис, не слыша никого вокруг.
- Что? Опять ты об этом, Беатрис? – спросил мистер Скофилд, медленно переведя недовольный взгляд на супругу. - Пора бы уже забыть об этом и смириться.
- … Да-да, такой упрямый сын мог родиться только у тебя, Ричард.
- Это и твой сын, тоже, милая.
- А теперь ты – Софи. Совсем от рук отбилась! Ну что ты слёзы льёшь, думать раньше надо было! Давай же, расскажи брату, что ты наделала. Если мы для тебя ничего не значим, так может, брата ты послушаешь! Ну, что ты молчишь?
- А что сказать? Я что смертный грех совершила?!
- Это ещё  хуже смертного греха. Перед Богом грешить одно, он и простить может, а перед людьми… После такого ты никогда не очистишься! Они тебе этого не забудут! Никогда не забудут! О, какой позор!
- Беатрис, - наконец произнёс Ричард, на лице которого была заметна усталость, – успокойся. Генри, дай ей успокоительного какого нибудь, а то её точно удар хватит.
Генри тем временем уже доставал из принесённого чемодана пузырёк с мутной жидкостью внутри, и, накапав несколько капель в стакан, протянул его матери, которая дрожащей рукой взяла его и, выпив содержимое, произнесла:
- Вразуми сестру свою, тебя она послушает.
- Хорошо. Отец отведи маму наверх, в спальню - пусть отдохнёт, а я, - сказал Генри и посмотрел на маму, - поговорю с Софи.
- Хорошо, сынок, - облегчённо произнесла миссис Скофилд.
Закрыв за родителями дверь, Генри быстро подошёл к сестре, которая неподвижно стояла у окна и лишь плечи вздрагивали при каждом вдохе. В его голове роились мысли. Он пытался представить, что же такого могла совершить его сестра. И каждая новая теория терзала всё больше, ведь его сестра не могла так низко пасть. «Нет-нет, такого быть не может. Не с ней!» - думал Генри и, словно назойливых мух, отгонял такие мысли от себя.
- А теперь рассказывай, что ты сделала. И, желательно, правду, – пристально посмотрев на сестру, сказал молодой человек.
- О, Генри. Я ничего такого не сделала! – Софи снова расплакалась.
- Перестань плакать, - произнёс он, обнимая сестру, - давай присядем и поговорим.
Софи немного помолчала, а Генри крепко держал её за руку, чтобы поддержать. Прошло несколько минут, она набиралась смелости.
- Я хочу тебя уверить, что я ничего плохого не сделала.
- Ну, как я могу знать, что в твоём понимании «плохо»?
- То же самое, что и в твоём, братец.
- Так, ладно. Продолжай, пожалуйста, а то я не знаю, что и думать, - произнёс Генри, подавая сестре стакан с водой.
- Спасибо. Так вот. Помнишь, ещё до отъезда в Париж, я училась в классе, у миссис Догерти.
- Да, мама тебя отдала к ней, поучиться мастерству.
- Да-да. У неё было много учеников, а среди них был молодой человек, подающий большие надежды, как я потом поняла. Его звали Норман Уилсон. Сначала, я не обратила на него никакого внимания, да и он был больше увлечён  рисованием, нежели мной. Мы так бы ни разу с ним и не заговорили, если бы не та выставка, в которой мы оба принимали участие. Тем более, что нас назначили в общую группу. Так мы и начали постепенно общаться: сначала о картинах, выставке, в общем, на профессиональные темы, а потом и не заметили, как между нами возникла какая-то связь. Мы не могли не видеться, не могли уже и дня провести, чтобы не пообщаться. Так постепенно зарождалась наша дружба, которая переросла в любовь. О, какой же он обходительный, внимательный, мой Норман! Тебе он сразу понравился бы: он начитанный, с чувством юмора.
А потом нам захотелось больше времени проводить вместе. Поэтому я стала тайно с ним встречаться, выбирая такие места, где нам никто из моих знакомых не мог бы повстречаться. Мы ходили на выставки, гуляли в парке дни напролёт, мечтая, как однажды поженимся, и будем жить долго и счастливо.
- Так, то, что ты мне ничего не рассказала обо всём раньше – это ещё полбеды. Но я хочу понять, о каком позоре твердила мама, ты же не хочешь сказать, что…
- Нет-нет, - замахала руками Софи, - что ты. Не знаю, что ты подумал, но в любом случае, ты не прав. Просто Норман…, он…
- Ну, говори же! – торопил Генри, которому не терпелось, наконец, во всём разобраться.
- В общем, он из бедной семьи, как говорит мама «безродный». Вот. – Софи посмотрела на брата, пытаясь угадать, о чём же он думает.
- Так, - произнёс Генри, на лице которого пронеслась легкая улыбка.
- Это и всё, что ты скажешь? Не поняла, почему это ты улыбаешься.
- Я так понял, что вырос среди замечательных актрис: что ты, что мама – одно лицо!
- Не поняла, о чём ты?
- Надо же так «драматизировать», как ты сказала, по такому поводу! Я-то думал, что всё намного хуже, даже ещё больше, чем намного, а тут.
- Всё ещё хуже, ведь мама и папа уже подыскали мне богатого жениха.
- Жениха?! Мне ничего об этом не известно.
- Да. Я услышала их разговор случайно и не хотела, чтобы всё зашло слишком далеко. Поэтому всё им рассказала про нас с Норманом. Но мама, ты же её знаешь, устроила невероятный скандал!
- Это в её стиле, - кивнул головой Генри, полностью соглашаясь со своей сестрой.
 - А папа, я уверена, её полностью поддерживает.
- Конечно, поддерживает. Он не станет стоять и молчать, наблюдая за твоим поведением.
- Да, но я тебе ещё не всё рассказала.
- А есть ещё продолжение истории?
- Как я сказала, Норман – из бедной семьи. Его родители умерли, когда он был ещё маленьким мальчиком, лет тринадцати, за его воспитание взялась тётя и забрала к себе, в Париж.
- А если он из бедной семьи, откуда у него средства, чтобы учиться у самой миссис Догерти?
- Сейчас скажу. Норманн учился в школе рисования и, как обычно бывает, заканчивая последний класс, ученики принимали участие в выставке, на которую была приглашена и миссис Догерти, гостившая в это время в Париже. Когда она увидела работы Нормана, то была так впечатлена талантом, что пригласила его на год к себе в школу на обучение, оплатив все расходы.
- Надо же, как повезло. Такой шанс выпадает только раз в жизни!
- Не просто так он выпадает, а благодаря способностям. Вот он и оказался здесь. Но потом его обучение окончилось. На последнем занятии миссис Догерти отметила талант Нормана и пообещала, что, вернувшись к себе в Париж, он не будет ею забыт, и она поможет ему в продвижении его таланта.
- Только не говори, что…
- Да, - ответила Софи, вздыхая, - в Париж я поехала не просто так. А потому, что Норман должен был возвращаться домой, и нам необходимо было разобраться в наших чувствах. Вот он и предложил поехать с ним. А я не могла отказаться. Пришлось уговаривать нашу тётю составить мне компанию.
- Она, что, всё знала?
- Конечно, я вынуждена была всё рассказать!
- А мне ничего не сказала!
- Милый братик, не обижайся на меня, пожалуйста. Но тебе я намекала об этом. Помнишь, когда к нам приходили Харперы, но ты, наверно, уже и забыл об этом…
- Что-то припоминаю, ты говорила про неравный брак.
- Да, стоя у калитки вечером! Вот, что я имела в виду.
- Можно было и прямо сказать.
- Ну, я не знала, какой будет твоя реакция. А вот, помню, ты пообещал, что не бросишь меня, окажись я в подобной ситуации…
- … и что я всё равно тебя буду любить.
- Да-да. Скажи, братик, ты меня любишь? – положив устало голову на плечо Генри, спросила Софи.
- Что за глупые вопросы. Ну, конечно, я люблю тебя.
- Спасибо за такие слова.
- Но, что теперь, с этим твоим Норманом, будем делать?
- Как, что? – Софи, удивлённо посмотрела на брата. – Мы же хотим пожениться уже в эту субботу.
- Так скоро?!
- Нет, не скоро. Мы несколько лет общаемся и успели хорошо друг друга узнать, а главное – любим друг друга. И вообще, эта свадьба планировалась достаточно давно.
- Но это так неожиданно! – Генри раздражённо встал и, подойдя к окну, посмотрел на улицу, тяжело вздохнув. Солнце постепенно садилось, темнело. К нему подошла Софи, и нежно обняла за плечи.
- Я не могу поверить, что тебя кто-то заберёт от меня. Я не готов к этому.
- Понимаю, всё очень неожиданно. Но меня заберёт не кто-то, а – Норман.
- Я должен его увидеть, поговорить, чтобы быть уверенным, что он достойный человек.
- Конечно, дорогой! – Софи улыбнулась и повисла у брата на шее от радости.
- Что ты радуешься, а вдруг он мне не понравится, и я буду против ваших дальнейших отношений? 
- Нет-нет, он тебе непременно понравится, он хороший.
- Ты уверенна, что не делаешь ошибки, сестричка?
- Ну что ты! Я всё обдумала и, даже к своему удивлению, приняла взвешенное решение.
- Ладно, - сказал Генри и снова глубоко вздохнул, пытаясь успокоить бурю эмоций, которые его одолевали.
Они оба замолчали, ведь каждому было о чём подумать. Но Генри понимал, что ему предстоит ещё и разговор с родителями. Постояв у окна и собравшись с мыслями, Генри решил подняться к ним наверх. Он понимал, что разговор будет тяжёлым: мама ни за что не согласится на эту свадьбу, а отец, непременно, тоже будет против. Тем более, мама возлагает на него надежды в том, что он сумеет отговорить сестру от этой затеи. А ведь он не имеет права принимать решение за сестру! Но этого, конечно же, не докажешь родителям.
Выйдя из гостиной, в холле его встретила миссис Шепард.
- Мистер Генри, как себя чувствует миссис Скофилд? - обеспокоено спросила она.
- Я полагаю, что уже намного лучше.
- Я так волнуюсь за неё.
- Не переживайте, миссис Розалинда. Она обязательно поправится.
- Конечно. Ну, я пойду, а если понадоблюсь - буду на кухне.
- Могу вас попросить, принести травяной час для мисс Софи, она в гостиной, чтобы немного успокоить разыгравшиеся нервы.
- Конечно, сейчас принесу.
- Спасибо.
Эта маленькая женщина проворно повернулась на одной ноге и через секунду скрылась за углом.
В дверь спальни тихо постучали. Суровым голосом мистер Ричард разрешил войти и Генри послушался, закрыв за собой двери. Занавески закрывали окна, не позволяя заходящему солнцу осветить комнату, отчего она казалась мрачной, будто была отражением той атмосферы, которая царила в доме. На широкой постели лежала Беатрис, с холодным компрессом на голове, а рядом с ней сидел Ричард, крепко держа её за руку.
- Генри, сынок, это ты? – тихо спросила миссис, не открывая опухших от слёз глаз.
- Да, мама. Как ты себя чувствуешь?
- Ну, как я могу себя чувствовать. Меня сегодня убили наповал.
- Беатрис, не накручивай себя, умоляю.
- Да-да, милый, постараюсь. Ну что, ты поговорил со своей неразумной сестрой?
- Да, поговорил, - утвердительно ответил Генри.
- И? – с нетерпением спросила Беатрис.
- Я не увидел причин, по которым нужно было устраивать такой скандал.
- Ричард, милый, я не ослышалась? Он не видит «ничего такого»?
- Этого и следовало ожидать, - ответил Ричард и, резко встав, подошёл к небольшому письменному столу, опершись в него руками, ища устойчивости. Всегда уверенный в себе, Ричард чувствовал, что теперь силы его покидают, ведь ему предстояло решить вопрос, требующий безотлагательного принятия, и это не просто подписать выгодные документы, это касается его семьи, а, что более важно, её репутации! 
- Разве ты не понимаешь, что являешься «героем» для своей сестры, тебя она всегда слушалась больше, чем нас с Ричардом, ты для неё – пример для подражания, и ей важно знать твоё, слышишь, твоё мнение, - всё с большим раздражением говорила миссис Скофилд.
- Я понимаю это, мама, - спокойно ответил Генри, садясь на кровать.
- И что ты сделал?! – прокричала миссис Скофилд, бросая в сына, лежащее на голове, полотенце. От неожиданного и меткого броска, а полотенце угодило прямо в голову молодого человека, Генри подскочил, удивленно смотря на маму, впервые видя её в таком состоянии.
Ричард тоже был удивлён таким поведением супруги. Он повернулся и, гневно глянув на неё, прокричал:
- Да успокойся же ты, наконец!
- Как я могу успокоиться, ответь мне! – Беатрис, резко встав, подбежала к супругу. – Ты не видишь, что происходит с нашей семьёй? – сказав это, миссис Скофилд разрыдалась и упала в объятия Ричарда. – Что же делать? Что делать? – неустанно повторяла она. – Неужели придётся сделать то, что ты решил?
Находясь в полной растерянности, Генри сел на кровать. Он не ожидал, что одна его фраза вызовет такую реакцию. Подобрав упавшее и ещё влажное полотенце, он приложил его себе на лоб, ища прохлады.
- Я думаю, что на сегодня разговор окончен, - промолвил мистер Скофилд.
Генри молча встал, боясь, что любое его слово вызовет очередной нервный срыв у его матери.
- И, будь любезен, передай миссис Розалинде, что ни я, ни Беатрис сегодня к ужину не выйдем, - бросил в след уходящему из комнаты сыну, Ричард, укладывая измождённую супругу в постель.
- Мисс Энни, передайте миссис Шепард, что мистер и миссис Скофилд к ужину не спустятся.
- Конечно, мистер Генри, - ответила служанка, поклонившись.
- А мисс Софи – в гостиной?
- Нет, но мне кажется, что она пошла в восточное крыло дома.
- В свою студию?
- Да, мистер Генри.
- Хорошо, спасибо.
Открывая дверь студии, Генри тихо вошёл. Тусклый свет освещал небольшую комнату, заставленную разными картинами, написанными Софи. Их она готовила к выставке. За расположенным в углу столом, сидела молодая девушка, настолько погруженная в своё занятие, что даже не заметила его появления. Чтобы не пугать её, Генри тихо постучался и девушка, обернувшись, тут же прикрыла руками лист, лежащий перед ней. 
- А, это ты, Генри! – облегченно выдохнула она.
- Кого ты ожидала увидеть? – спросил брат, заходя в комнату и закрывая за собой дверь.
- Думала родители пришли поговорить.
- Нет, - покачал головой Генри, - они ещё не пришли в себя и даже к ужину не выйдут.
- Правда? Как же сильно они разволновались.
- Ну, скажи, зачем ты вообще допустила такие отношения? Ты же знала, что ничего хорошего из этого не выйдет! – выходя из себя, всё с большим раздражением говорил Генри.
- Ты меня осуждаешь?
- А что – похвалить должен?! Нельзя за одну минуту изменить мышление, образ, уклад жизни, который формировался годами, да что там годами – веками!
- Но…
- Не смей меня перебивать! Наши родители вышли замуж друг за друга, чтобы их родители укрепили экономическое положение, влияние в обществе и умножили семейный капитал. Понимаешь?!
- Но я не хочу себе такой жизни! Для меня важны чувства, а не глупые бумажки!
- Кто тебя спрашивать будет?! Их ведь тоже не спрашивал никто. Они привыкли к такому положению вещей, их так воспитали. А ты думаешь, что, выслушав твою историю любви, они проникнутся к тебе и скажут: «Мы тебя благословляем»? Ты же знаешь, они не будут поддерживать ни тебя, ни твоего бедного мужа. Ты останешься одна! Одна!
- А как же: «Двое станут одной плотью»? Ведь не с родителями, а с мужем я стану одной плотью. Значит, я одна не останусь!
- Родители не будут тебя поддерживать! – схватив сестру за плечи, Генри слегка потряс её, пытаясь привести в чувства, пробудить ото сна.
- Не кричи на меня! – вырвавшись из рук брата, воскликнула Софи. – Меньше всего я хотела расстраивать родителей и тебя!
- Извини меня. Я не должен так себя вести, - немного помолчав и успокоившись, произнес Генри. – Я не могу понять, как такое могло произойти с тобой.
- А ты, что, лучше? Ты вообще должен был стать «продолжателем» дела отца, а стал врачом для бедных. Но это не вызвало такой бурной реакции у родителей.
- Что ты сравниваешь! Я могу обеспечить себя. А ты подумала, на что будешь жить с мужем? Родители ни цента не дадут тебе. А когда появятся дети, какой тогда станет ваша жизнь? Чем вы будете на жизнь зарабатывать? Картины малевать? Портреты с пейзажами? Хорошенькое дело!
- Почему бы и нет! – обиженно произнесла Софи, сев на стул у окна, выпрямившись с гордым и независимым видом.
- Наивная ты, я смотрю. А как ты, лично ты, будешь жить в …
- В бедноте, хочешь сказать?
- Ну… да, сама так сказала. Ты же привыкла жить в достатке, в доме Викторианской эпохи…
- Подумаешь, дом, что в нём особенного? Стены везде одинаковые, что в этом доме, что в доме победнее. Буду чувствовать себя прекрасно! Тем более ты сам поселился в бедном районе, поближе к своим пациентам. И ничего страшного не произошло: солнце не погасло, земля всё так же вертится вокруг своей оси.
- Миленькая, что ты сравниваешь! Пойми же, что вы, девушки, более эмоциональны, чем мы, мужчины, и менее устойчивы к переживаниям и резким переменам в жизни, - Генри обхватил руками голову Софи, смотря ей в глаза.
- Я выхожу замуж не за Викторианскую эпоху, не за дома, деньги и положение в обществе, титулы и прочее, что важно для других. Я выхожу замуж за человека, который любит меня, и которого люблю я!
- Тогда ты просто обязана, назло всему миру, быть счастливой!
Услышав это, Софи с облегчением вздохнула, улыбнулась. Она трогательно обняла брата, опустившегося перед ней на колени.
- Буду, обязательно буду счастливой! Да я уже счастлива оттого, что у меня есть ты, мой любимый братик, счастлива, что в моей жизни появился Норман! Теперь со мной в жизни двое самых любимых мужчин, которых я ценю, и которые понимают меня. Спасибо тебе за это!
 Эти слова были для неё тем благословением, которое она желала получить от родителей, и которое услышала от своего любимого брата. Он, ведь, обещал, что никогда не оставит её и будет защищать: во всём и перед всеми, пусть даже вопреки вековому укладу жизни людей высшего общества, пусть даже и перед родителями – главными людьми в её жизни.
Но ведь наступило то время, когда она нашла свою любовь, с которой она станет одним целым. И для Софи не имеет никакого значения – богатый он или бедный. Она полюбила человека, а не его положение в обществе и никто не смеет её упрекать за сделанный выбор.
А эмоции Генри тоже можно понять, ведь ему трудно свыкнуться с мыслью, что скоро её заберёт к себе другой мужчина, который займёт его место и станет более значимым в её жизни. Больше она не будет для Генри маленькой сестричкой, юной мисс. То обстоятельство, что он пока не знаком с избранником сестры, усиливало его волнение, заставляло всё больше переживать за её судьбу. Ведь она так молода…
- И мы не малюем картины, а пишем, - с улыбкой произнесла девушка.
Генри улыбнулся в ответ, поднимаясь.
- Если не секрет, что это ты писала, когда я зашёл к тебе?
- Писала весточку своему жениху обо всём, что сегодня произошло.
- Весточку писала…
- Ты задумался, я вижу? Что тебя тревожит?
- Я ведь хочу увидеться с твоим женихом, поговорить с ним. А что ты рассказывала своему Норману обо мне? 
- Ну… что тебя зовут Генри, что ты – врач, что вы близки по духу. А так больше ничего о тебе толком и не рассказывала, всё остальное оставила до вашей встречи. Хотя он и расспрашивал о тебе.
- Правда?
- Да, он очень хотел с тобой познакомиться. Как он говорит, тогда сможет лучше и меня узнать.
- А фотокарточку мою показывала? – с нетерпением перебил брат.
- Нет, а что нужно было? Что же я не догадалась раньше.
- Он точно не знает, как я выгляжу? – уточнил Генри.
- Точно-точно, уверяю тебя. Ты что-то задумал?
- Так. Тогда давай напиши жениху, что ты хочешь с ним увидеться, скажем … в семь часов вечера, завтра. А у вас есть любимое место для встреч?
- Подожди, я не успеваю за тобой. Помедленнее. Так… завтра, во сколько?
- В семь.
- Написала. А место встречи? Обычно мы встречаемся в Бэттери-парк. Писать? – подняв голову, Софи вопросительно посмотрела на брата.
- Конечно! Тогда там вы и не встретитесь.
- Что-что?
- Написала? – не слыша вопроса сестры, продолжал спрашивать Генри.
- Да, написала. Но что значит «не встретитесь»?
- То и значит. А теперь письмецо надо отправить.
- Я попрошу Катрину это сделать. Она уже стала в этом деле опытным человеком, вернее сказать, специалистом по передаче «секретных» посланий.
- Замечательно.
- Ты что-то задумал?
- Что задумал, то… задумал. Главное, не забудь, что ты не должна появляться завтра на условленном месте.
- Хорошо, не забуду не появиться.
- Да, можешь дать мне фотокарточку твоего жениха?
- Хорошо. Но, прошу, будь осторожнее с ней. Она мне очень нравится.
- Обещаю, - торжественно произнёс Генри, беря в руку фотокарточку. – Всё, иди, отдыхай. День выдался тяжелый для тебя, - поцеловав сестру в лоб, Генри проводил её в комнату.
- Я приду завтра или послезавтра, и всё расскажу.
- Но постарайся прийти поскорее, я же умру от любопытства.
- Не умрёшь – я всё тебе расскажу, потерпи немного и, главное – не попадайся на глаза родителям.
- Спасибо за своевременный совет. Надеюсь, ты не обидишь Нормана?
- Нет, ну что ты.
- Хорошо, я доверяю тебе.
- Вот и замечательно. Спокойной ночи.
Следующий день был напряжённым для Генри. Он обошёл много магазинов в поиске обычного костюма, который ему бы подходил. Из-за не совсем пропорциональной длины рук, в отличие от практически всех молодых людей Нью-Йорка  или, точнее сказать, Нового Амстердама, не каждый костюм был ему впору. Но, как известно, кто ищет, тот всегда найдёт. Вот и поиски Генри увенчались успехом.
Совершив необходимые покупки, он поспешил домой поужинать, а в шесть часов вечера вышел, в купленном несколькими часами ранее сером костюме, на улицу, идя по направлению к Бэттери-парк. Проходя мимо магазинчика с цветами, он вспомнил о необходимости купить букет, который к семи часам должен быть достаточно свежим.
По дороге он несколько раз рассматривал фотокарточку, которую дала ему Софи, дабы убедиться, что ему не забыть внешность её жениха. Это был молодой человек, лет двадцати. Волосы, светлые, слегка кудрявые, аккуратно уложены боковым пробором слева направо. Генри обратил внимание на глаза Нормана – широко открытые, а взгляд – добрый и проникновенный, располагающий к себе, что создавало довольно приятное впечатление о человеке на фотокарточке. При этом чувствовалось некое смущение, возможно, скромность, присущая этому человеку. Если это впечатление не окажется ошибочным, как чувствовал Генри, то он будет  несказанно рад, ведь тогда такой человек мог бы стать замечательным супругом для его сестры. Несмотря на достаточно скромный вид, его осанка выдавала достоинство, присущее настоящим мужчинам, уважающим не только себя, но и других.
Проходя вдоль Гудзона, он принялся рассматривать прохожих, которые в основном неспешно прогуливались, любуясь пейзажами вокруг. На скамейке вдалеке он заприметил того, с кем хотел встретиться в этот день. Молодой человек время от времени то убирал ворсинки со своего пиджака, то поправлял цветы, принесённого с собой букета, чтобы уберечь их лепестки от последствий вмешательства порывистого ветерка. Всё это, конечно же, выдавало его волнение.
- Вы не против, если я здесь сяду?
- Нет, не против, - ответил молодой человек, подвигаясь и уступая место.
Прошло несколько минут. Генри время от времени смотрел по сторонам, делая вид, что кого-то ждёт.
- А вы не подскажете, который час?
- Конечно. Уже четверть восьмого, - ответил молодой человек, с небольшим удивлением в голосе.
- Отлично! – воскликнул Генри, метким броском отправляя букет в урну. – Она не пришла! Вы не представляете, какая ноша свалилась с моих плеч!
- Нет, не представляю.
- Вы, возможно, девушку дожидаетесь?
Молодой человек утвердительно кивнул головой.
- Тогда вам нужно быть очень осторожными. Ведь девушки – опасные и коварные существа.
- Почему вы так о них отзываетесь? Чем вызваны подобные суждения? – с удивлением спросил Норман.
- О, у меня большой опыт в этом вопросе. И вот, что я вам скажу…, - Генри наклонился поближе к собеседнику и тихим голосом продолжил:   
- … если девушка немного богаче, чем вы, тем более, если - намного, такие отношения непременно нужно обернуть с пользой для себя и вовремя, заметьте, вовремя уйти.
- Вы говорите такие… - возмущённо сказал молодой человек и, запнувшись, пытаясь подобрать слова, продолжил:
- … ужасные вещи! Как можно так относиться к девушкам?
На лице Генри появилось удивление. Он не ожидал такой бурной реакции. А ведь именно этого он и добивался.
- Не знаю, кто вас надоумил так поступать, но если любишь человека, никогда не допустишь, чтобы он страдал, ты не сделаешь ему больно! – продолжал говорить Норман.
- Конечно, я согласен с вами, - перебил Генри. - Но, согласитесь, одно дело – обычная девушка, а совсем другое – девушка из высшего общества.
- Я не вижу никакой разницы между ними, - твёрдо ответил собеседник.
- Мистер…
- Можно просто Норман.
- Очень приятно. А я – Томас. Так вот, Норман, разница огромная. Ведь, если избранница из высшего общества, она никогда не будет относиться к вам с должным уважением, постоянно подчёркивая своё превосходство.
- Я сомневаюсь в вашей порядочности, Томас. Не стоит так судить обо всех девушках, уверен, многие – полны благородства, великодушия и способны на искренние чувства! - пылко закончил юноша.
- Вот только не говорите мне, что ваша девушка оттуда, - указательным пальцем Генри показал вверх.
- Не важно, откуда она. Я знаю, что считаю часы и минуты, дожидаясь встречи с ней, и в любой толпе узнаю её походку, различу её голос. Я знаю, что когда она просыпается утром, то всегда смотрит в окно, чтобы увидеть утренние лучи солнца, а вечером пытается считать звёзды… Ей идёт голубой цвет и она не расстаётся с голубым бантом, аккуратно вплетённым в светлые локоны. Ей нравится шоколад, а фруктовое мороженое приводит её в необычайный восторг. Я знаю, что когда она поднимается по ступенькам, то всегда их считает. Знаю, как она любит располагать еду на тарелке и с какой стороны любит есть сэндвич. Знаю, как она любит раскладывать возле себя краски во время рисования, - и ещё много разных мелочей и подробностей, которыми я готов восхищаться вечно! Я трепещу от восторга уже оттого, что в моём сердце - непреодолимое желание именно с этой девушкой прожить всю мою жизнь, потому что я люблю её!
Генри был потрясён услышанным – с какой горячностью, с какими чувствами только что были произнесены эти слова. Он, где-то в глубине своего сердца, очень глубоко, полагал, что была некая выгода в этих отношениях. Но услышанное, то, насколько хорошо Норман знал его сестру, развеяло все его опасения. Ведь даже ему, родному брату, не были знакомы такие мельчайшие подробности личности его сестры.   
Генри встал.
- Я желаю вам прожить с вашей избранницей самую счастливую и безмятежную жизнь, какая только возможна на этой планете.
- Я желаю вам того же.
- Уверяю вас, что я уже счастлив. До встречи.
После вполне дружеского рукопожатия, Генри удалился. Подойдя к мальчугану, сидевшему возле фонтана, он дал ему десять центов и записку, написанную Софи для Нормана о том, что она не сможет прийти, но ждет встречи завтра.
Возле ворот родительского дома его уже встречала сестра. Её изящные плечи укрывал яркий палантин, который согревал девушку, защищая от прохладных порывов вечернего ветра. Она ждала Генри, смотря по стонам, не зная, откуда ждать его появления. Увидев Генри, который показался из-за угла, она сразу же устремилась ему на встречу, постепенно переходя на бег.
- Братик, ну что ты так долго?! Я уже стала волноваться! – обнимая Генри, спросила Софи.
- Знаешь, твоя проблема в том, что тебе не хватает терпения, - с улыбкой ответил Генри. – Надо поработать над этим, - произнёс он, аккуратно поправляя на плечах сестры палантин, который небрежно соскользнул, подпуская к её плечам резкий ветер.
- Ну, а пока я недостаточно набралась терпении, скажи скорее: какое именно из двух писем ты оставил Норману? – рука Софи быстрым движением проскользнула сначала в левый, а потом в правый карман пиджака. Ничего не обнаружив, она озадаченно спросила:
- Ты что, отдал ему два письма?
- С чего ты взяла? – спросил Генри и, доставая из внутреннего кармана письмо, показал его Софи:
- Ну, давай же скорее!
- А ты сначала угадай! – воскликнул он, поднимая письмо всё выше и выше.
- Понятно, значит, ты ему второе отдал.
- Второе?
- Да, мы больше не увидимся с Норманом.
- Почему ты так решила?
- Ты же не говоришь мне ничего, вот я и сделала такой вывод, - наигранно ответила девушка, недовольно скрестив руки на груди.
- Почему ты сразу думаешь о плохом? Ладно, не буду мучить тебя. Держи!
- Так-так… «… мы больше не увидимся… всё кончено», - бормотала Софи, расплываясь в улыбке. – Так значит, всё-таки первое письмо! Спасибо!
Софи была рада. Два письма, написанные девушкой, решали её судьбу: сулили ей либо хорошие новости – это первое письмо, в котором она договаривалась о встрече на следующий день, либо плохие – это второе письмо, которое сообщало, что Софи с Норманом уже никогда не увидятся. Всё зависело от Генри, ведь после разговора с женихом сестры он решал, какое из двух писем отдаст Норману.
- Значит, всё хорошо! – облегченно произнесла Софи. – Ну, как вы поговорили? О чём? – спросила девушка, беря брата под руку.
- Сестрёнка, давай это останется между мной и Норманом.
- Почему? Мне важно знать, ведь это меня касается.
- Тогда спросишь у жениха, а я тебе ничего не скажу. Меня больше интересует, какая обстановка царит в доме.
- Всё довольно напряжённо. Родители со мной не разговаривают, уже целый день.
- Ясно. Тогда пойдём, я их навещу.
- Хорошо, кстати, Розалинда знает своё дело, и приготовила так любимые тобою отбивные, несмотря на все тучи, собравшиеся над нашими головами.
- Тогда поторопимся, - весело ответил Генри и побежал, увлекая сестру по широкой дороге, покрытой гравием, к главному входу.
В доме было тихо. Ещё в дверях, дворецкий Френсис Купер, сообщил, что мистер Скофилд спустился в свой кабинет, а миссис Скофилд за целый день так и не вышла из комнаты.
Распорядившись об ужине и оставив сестру в библиотеке с чашечкой чая, черного и несладкого, Генри собирался подняться наверх, навестить свою маму, но, выйдя из библиотеки, был остановлен лакеем, передавшим, что мистер Скофилд хочет его видеть.
Кабинет мистера Скофилда был роскошным. Всё помещение было отделано тёмным дубом, такой же была и мебель: стеллажи, заставленные книгами, можно сказать, маленькая библиотека, в дальнем левом углу стоял резной стол ручной работы и кресло, в детстве Генри называл его «троном». Центр комнаты украшал эркер, завешенный тяжёлыми бархатными гардинами, в котором располагался массивный кожаный диван с мягкими подушками, по цвету перекликающиеся с гардинами оттенка молочного шоколада. Напротив дивана стоял низкий филигранно выполненный деревянный стол со стеклянной поверхностью. В углу возле камина, отбрасывающего теплое свечение, уютное место занимал глобус. А главным же украшением и логическим завершением обстановки, помимо дубового паркета, был ковёр, привезенный из Персии, нежно кремового цвета с большим ворсом. Когда Генри, ещё ребёнком, забегал в эту комнату, его ноги утопали в ковре – это были приятные ощущения. Но этот кабинет был запрещённой  комнатой для детей и Ричард настоятельно просил, чтобы прислуга «тщательно смотрела за двумя озорниками, которые так и норовят поиграть на его персидском ковре, испортив его». Вся обстановка кабинета говорила об изысканном вкусе хозяина.
Заходя, Генри увидел отца, сидящего в кресле у камина. Электрический свет был приглушён, а Ричард задумчиво курил дорогую сигару, собирая возле себя  кольца дыма.
- Проходи, присаживайся, - сказал Ричард, жестом указав на свободное кресло.
- Как мама себя чувствует? – спросил Генри.
- А ты как думаешь? – Ричард пристально посмотрел на сына, а потом снова перевёл взгляд на огонь.
- Я встречался с Норманом.
- Это кто? А, минуточку, жених Софи, кажется.
- Да, именно так.
- И?
- Мы поговорили немного.
- О чём? – спрашивал Ричард, не переставая смотреть на горящий огонь.
- Значения не имеет. Важно, что он порядочный человек, который любит Софи, а не её положение в обществе.
- Откуда ты можешь это знать? Ты всего лишь врач и мысли читать ещё не научился.
- Да, но…
- Но… твой разговор с этим человеком ничего не меняет. А порядочность … много я «порядочных» людей встречал на своём пути.
- Не нужно всех оценивать по одним и тем же критериям, отец. Ведь помимо твоего, элитного круга, есть ещё и простые люди, среди которых порядочных – намного больше. И Норман – один из них.
- Да что ты вообще в жизни понимаешь? Я трудился изо всех сил, чтобы ни ты, ни твоя сестра, ни Беатрис – ни в чём не нуждались. В каждый заработанный цент я вложил себя. А теперь, вот так просто, я должен впустить в свою семью чужого человека, который ничего в жизни не достиг, чтобы он направо и налево растрачивал мои деньги?
Генри молчал, ведь в чём-то его отец был прав. Но его всегда удивляла «отцовская невозмутимость», такой тон голоса – спокойный, но твёрдый и решительный. Даже в детстве, когда он и его сестра баловались, и вечером Беатрис жаловалась на них так, будто они разрушили целый дом, отец спокойно всё выслушивал, а потом невозмутимо отсчитывал их. С тех пор его голос не изменился. 
- Пойди, позови сюда сестру. Мне нужно с вами поговорить.
- Я начинаю волноваться, - говорила Софи, судорожно сжимая от волнения руку брата, на пути по коридору, ведущему из библиотеки в кабинет.
- Волноваться нужно было раньше.
- О, не начинай, пожалуйста, - взмолилась Софи.
- Я продолжаю, вообще-то.
- Лучше успокоил бы, а не нагнетал обстановку.
- Она и так нагнетена до предела.
Софи испуганно посмотрела на брата голубыми глазами.
- Ладно-ладно, не будем спешить с выводами, - тихим голосом произнёс Генри, пытаясь успокоить сестру, видя, что она близка к панике.
Ричард сидел за столом, просматривая какие-то бумаги.
- Садитесь, - сказал он, даже не глянув на только что зашедших молодых людей.
- Мы с мамой долго думали, что нам делать в сложившейся ситуации. И хочу, чтобы вы оба знали о нашем решении. Тем более, что ты, Генри, мы уверены, не будешь согласен с нами, но, ты нас поймёшь.
- Надеюсь, что ваше решение не будет слишком жестоким для Софи?
- По поводу выставки, - продолжал Ричард, не обращая внимания на вопрос, заданный Генри. Хотя он и сам знал, как на него ответить, прекрасно понимая, каким будет исход данной ситуации. - Выставка состоится.
- Спасибо, папа, - на лице Софи засияла улыбка.
- Но это будет последний раз, когда мы с Беатрис тебе помогаем. С того самого дня, когда ты выйдешь замуж за того человека, которого сама предпочла - можешь не рассчитывать на наши финансы. Даже не надейся, что мы будем вам помогать!
- Что?
- А ты думала мы просто промолчим? Мы не поддерживаем тебя в твоём выборе.
- Но вы даже не разговаривали с Норманом, почему же вы так говорите?
- Ты сделала свой выбор, а мы – свой. Мы не желаем видеть Норманна в нашем доме!
- Но это и мой дом тоже! – воскликнула Софи, поднимаясь с кресла.
- Как только ты выйдешь замуж, этот дом перестанет быть твоим!
- Но…
- Всё! – Ричард встал. – Больше не желаю ничего слышать!
На глаза Софи навернулись слёзы. Она выбежала из кабинета, и было слышно, как дверь на втором этаже громко захлопнулась.
- Неужели нельзя поступить по-другому? Это слишком резко.
- Не смей мне указывать, как поступать! Я всё сказал и другого выхода не вижу!
Генри хотел ещё много чего наговорить отцу, но понимал, что сейчас не подходящее время для такого разговора. Недовольный, он вышел из комнаты и хотел, было, сперва подняться к Софи, а потом зайти навестить маму, но передумал и пошел на кухню. Хотя ему редко доводилось там бывать, но, похоже, что сейчас это было самое тёплое во всех смыслах место, домашний очаг, в который не проникли волнения, охватившие всех членов семьи.
На кухне было оживлённо. Прислуга сновала туда сюда, кто-то разносил блюда на подносах, миссис Розалида, как всегда, была занята приготовлением ужина, раздавая, словно умелый генерал, чёткие указания, а Катрина же, послушный подчинённый, выполняла их точно и, главное, быстро. В такой обстановке Генри даже показалось, что его присутствия никто и не заметил. Но так продолжалось недолго. Розалинда его всё-таки заметила.
- Мистер Генри, - удивилась она, - что вы тут забыли?
- Да так, просто решил зайти, навестить вас.
- Ну, тогда присаживайтесь, - взяв полотенце, она стряхнула крошки со стула, предназначенного для него.
- Что-нибудь будете?
- Нет-нет, спасибо. Я что-то не голоден.
- Ну, такого быть не может. А как же отбивные?
- Мне кажется, что сегодня – отбивной был я.
- Ничего, всё наладится. Может стаканчик свежего молочка с печеньем?
- Заманчивое предложение. Я не могу отказаться, - хотя Генри действительно был не голоден, но ему не хотелось расстраивать Розалинду.
Через секунду перед Генри уже стоял стакан прохладного молока и тарелка аппетитного печенья, ещё несколько минут назад находившегося в духовке.
- Я вас сегодня не узнаю. Что-то стряслось?
- Не стоит об этом.
- Да-да, не надо говорить о плохом, но если всё так плохо сегодня, то…
- … завтра, наверняка, всё станет намного лучше, - продолжил мысль Генри.
- Вот-вот, неужели вы помните эти слова?
- Ну, конечно, помню. Вы всегда так говорили.
- Если быть точнее, то так всегда говорит мой Томас.
- Это хорошие слова – они вселяют надежду.
- Конечно, всегда нужно надеяться на лучшее.
Дверь, ведущая на улицу, открылась, и в кухню вошёл Томас с корзиной в руках, где просматривался аккуратно упакованный бумажный пакет, скорее всего с мясом курицы.
- Дорогая, там не было двух куриц, пришлось купить одну…
- А вторую? – немного раздражённо перебила Томаса Розалинда.
- Ты же не дослушала - вторую принесут позже, - Томас подошёл и нежно поцеловал супругу в щёку – это всегда её успокаивает.
Генри был удивлён увиденным. Хотя его отец тоже называл маму «дорогая», но в устах Томаса это слово звучало так нежно, что у Генри на секунду даже дыхание перехватило. Сколько лет эти люди работали в его доме, но он не замечал, насколько сильно они любят другу друга, как смогли пронести свою любовь сквозь годы, сохранив нежность. Эти двое смотрелись так мило и были такими влюблёнными, что их возраст словно растворялся в пространстве, потому что в душе они всё так же оставались молодой влюблённой парой, которую время согласилось уберечь.
Такая картина вызвала улыбку на лице Генри.
- В чём секрет? – спросил он, когда Томас вышел из кухни.
- Простите, вы о чём?
- О секрете, он же наверняка у вас есть.
- Конечно, я добавляю щепоточку ванильного сахара, - воодушевлённо стала рассказывать Розалинда, полагая, что Генри спрашивает о приготовлении печенья.
- О, печенье у вас восхитительное, но мне важно узнать, что помогает вам так сильно любить друг друга в течение стольких лет?
- А, вы об этом, - Розалинда села напротив. Немного подумав, она ответила:
- Этот секрет хочется узнать практически каждому жителю Нью-Йорка. Мне даже кажется, что если бы кто-то указал точное место, где спрятан такой ценный «клад», то все ринулись бы его искать, чтобы первым узнать эту тайну. А когда какой-нибудь смельчак, пройдя сквозь самые невероятные и сложные препятствия, всё-таки найдёт его, то, открыв сундучок, он обнаружит в нём …, - Розалинда наклонилась и, понизив голос, ответила:
- … зеркало.   
Услышав такой ответ, Генри задумался. «А ведь Розалинда права», - думал он.
- Мы с Томасом были знакомы с детства. Он и я выросли в семье фермеров и частенько бегали играть в поле, катались на лошадях – практически всё свободное время мы проводили вместе. А уж когда повзрослели, то поняли, что давно перестали быть друзьями и не сможем жить друг без друга. Поженившись, всю жизнь приходилось усердно трудиться. Мы – люди простые, у нас нет какого-нибудь, модного сегодня, образования, но я знаю наверняка, что счастье в семье зависит от каждого. А я могу поинтересоваться?
- Конечно, спрашивайте.
- Вашему сердцу, наверно, приглянулась какая-то девушка.
Генри сразу же подумал про Роуз, отчего немного растерялся.
- Ну… да.
- Это же замечательно! – воскликнула Розалинда. – Вы – хороший человек и я хочу, чтобы вы были счастливы вместе.
- Мы будем стараться. Но ещё слишком рано говорить об этом.
- Ну, ладно, мне ещё десерты нужно приготовить, - произнесла Розалинда, и Генри показалось, что маленькая слезинка повисла на реснице миссис Шепард.
- Я не буду вам мешать, - ответил Генри, поднимаясь. – Спасибо вам.
- Да не за что. Обращайтесь, если вдруг понадобится моё мнение. 
Генри вышел на улицу и глубоко вдохнул свежий воздух. Перед выходом он, зайдя в библиотеку, написал небольшую записку для Роуз, перенося завтрашнюю встречу на утро. Сентябрь постепенно приближался к завершению. И хотя ещё один, последний, день был в распоряжении сентября, октябрь его уже поторапливал. Ветер шумел в кроне постепенно желтеющих деревьях, а дикий виноград, оплетающий дом, всё больше приобретал насыщенно-красный цвет, словно обжигая особняк красным пламенем. 
   Генри очень хотелось, чтобы этот день закончился. Ложась спать, он всё ещё чувствовал, как ему было больно оттого, что родители слишком жестоко обошлись с Софи. Он всем сердцем был с ней и  хотел бы ей чем-нибудь помочь, но - увы.   

-9-

Придя на любимое место, я увидела Генри, который меня уже ждал. Это не могло не вызвать улыбку на моём лице и в моём сердце.
- Доброе утро, Генри.
- Здравствуйте, Роуз. Очень рад нашей встрече.
- Я тоже рада. Как вы поживаете?
- Сказать, что всё хорошо не могу – это будет неправдой.
- Что же случилось?
- Моя сестра, Софи, полюбила не того человека, вернее человека не своего круга, а родители готовы отречься от неё за такой выбор.
- Это ужасно! – воскликнула я.
- Да, но родителям важно сохранить репутацию и состояние, а не дочь, - с грустью произнёс Генри. – А в вашем времени материальные блага тоже превыше всего?
- К сожалению, да. Таким мы сделали наш мир, и с каждым днём он становится только хуже. Ну, появились цветные телевизоры, магнитофоны и многое другое, это только отдаляет людей друг от друга. А ведь раньше мы как-то обходились без этого.
- Да-да, - согласился Генри, - я помню, как долго не мог привыкнуть к электрическому свету, телефонному аппарату, установленному в библиотеке, но ведь такие вещи не должны цениться выше, чем люди, а тем более дети.
- Я согласна с вами. Мне так непривычно слышать, как вы говорите про такие новинки в вашем времени, а ведь без них я уже не могу представить свою жизнь.
- Но что в них особенного? Замену им всегда можно найти.
- Да, свечи вместо лампочки, письмо вместо телефона…
- … а можно использовать телеграф вместо письма, который был довольно важным аппаратом до появления телефона.
- А машина у вас уже есть?
- Есть, мой отец ездит на ней постоянно, только не сам, а с водителем. Но машина - это страшная вещь! – воскликнул Генри. – Сколько человек погибает под их колёсами. Когда мы ездили в экипажах такие случаи были редкостью. 
 - Такова цена прогресса. Но давайте не будем о грустном.
- Согласен. Тогда скажу вам, что сегодня важный день для моей сестры.
- Да? И что такого важного должно случиться? – с интересом спросила я.
- У неё в семь вечера состоится выставка. И чем ближе этот час, тем больше она волнуется.
- Она художница?!
- Да, пошла по стопам мамы.
- Я всегда хотела научиться рисовать, но это не моё, видимо. Ваша сестра – умница! Пожелайте ей успехов от меня.
- Я обязательно передам ей эти слова. Пусть знает, что есть люди, которые её поддерживают.
- Да – это вселит уверенность в собственных силах, и я точно знаю, что у неё всё получится. А где будет проходить эта выставка?
- Недавно была открыта галерея на Амстердам авеню, 568. Там и пройдёт выставка.
- На Амстердам авеню? Так символично, учитывая, что вы живёте в Новом Амстердаме.
- Да, пришлось долго уговаривать миссис Лору Догерти открыть свою галерею именно на Амстердам авеню. В конце концов, она согласилась и предложила Софи первой провести там свою выставку.
- Жаль, что не возможно мне её посетить, но я обязательно найду заметку в газетах из Публичной библиотеки. Тем самым  буду ближе к этому событию, словно побываю среди ваших гостей.
- Журналисты были приглашены, так что заметка в Times будет, но сохранится ли выпуск до ваших дней?
- Это и проверим.
- А вы, я понял, любите читать?
- Да, очень и с книгой никогда не расстаюсь.
- А есть любимые авторы?
- Мне нравится книга Джейн Остин «Гордость и предубеждение», хотя название «Первое впечатление» намного тоньше подмечает истинную суть этого романа. Ну, да ладно. Ещё мне нравится творчество Оскара Уайльда, а особенно его сказки.
- А из американских писателей? – поинтересовался Генри.
- Мне нравится Эмили Дикинсон. Но полное и почти нередактированное издание будет выпущено лишь в 1955 году.
- Я читал некоторые её произведения и скажу, что  стихи довольно не обычны по форме, но это и впечатляет.  Может, прочитаете мне какой-нибудь любимый стих?
- О, сейчас, минуточку. Надо вспомнить. Вот, послушайте – этот стих мне очень нравится:

Нет лучше Фрегата – чем Книга –
домчит до любых берегов.
Нет лучше Коня –
чем страница гарцующих стихов.

Ни дозоров в пути – ни поборов –
не свяжет цепью недуг.
На какой простой колеснице
Летит человеческий Дух!
               
- Неудивительно, что это ваш любимый стих. Мне кажется, вы к книге относитесь так же, как и поэтесса.
- Да, поэтому этот стих я очень люблю. А у вас есть любимые стихи?
- Да, есть.
- Тогда буду признательна, если прочтёте какой-нибудь.
- Хорошо, - улыбнувшись, ответил Генри, и почесал в раздумье затылок. В этот момент он был такой задумчивый, и мне показалось, что я начинаю в него влюбляться. И эта мысль меня немного напугала, учитывая, что нас разделяют годы.
- Мне нравится творчество Генри Лонгфелло. Сейчас мне вспомнился один его стих, который в какой-то мере отражает и мои эмоции, ведь жизнь не может быть одинаково счастливой:

Дождь нескончаемый, холодный  и тоскливый,
И день томительный и долгий, несчастливый,
А виноградная лоза всё лезет по стене,
Погибшие листы к ногам бросая мне.
И день темнеет несчастливый.

И жизнь моя темна. Мне холодно, тоскливо.
Напрасно ты, душа, тепла просила.
И мысль моя, цепляясь, как лоза,
Ползёт по прошлому, закрою лишь глаза,
А день темнеет несчастливый.

О сердце бедное, крепись и боль перебори!
За облаками солнце есть и ясный свет зари.
Все с горем встретятся в судьбе,
Пришла беда и в дом к тебе.
Должны быть и такие дни.               

- Какие сильные в нём переданы эмоции, - сказала я, прослушав стих.  - А ведь, с тем, что там описано, может встретиться каждый.
- Возможно, эти строки родились тогда, когда Генри Лонгфелло потерял любимую супругу, умершую от ревматизма.
- Печальная история...
- Кто знает, может, если излить свои чувства на бумаге, тогда станет легче. Почему-то этот стих я невольно вспомнил, возвращаясь из родительского дома. Хотя моя ситуация не похожа на ту, что описана там, но я чувствую пустоту в сердце из-за всего, что произошло за последние дни. Я не могу ничего изменить, и эта безысходность просто невыносима!
Безысходность – какое ужасное слово. И почему, когда так нужна надежда на что-то лучшее, она тает, как только приходит осознание, что даже если приложить все свои силы, их всё равно будет недостаточно.
Мельком я посмотрела на Генри и увидела рядом со мной, в паре сантиметров… человека. Да-да, живого человека, у которого тоже есть чувства, переживания и волнения, семья, о которой он переживает и старается заботиться.   
Мы оба погрузились в свои мысли и пауза, что возникла так неожиданно, нисколько меня не тревожила. Хотя, обычно, меня тяготят такие моменты, но с Генри казалось естественным - просто посидеть рядом, ничего не говоря, и складывалось ощущение, что наши сердца молчат в унисон…
-  Я вот всё думал, куда мне пригласить вас, - немного растерянно произнёс Генри, мне показалось, что он всё это время собирался с силами.
- Да? Интересно и что вы придумали? – с готовностью откликнуться на любое предложение оживилась я.
- Мне очень хочется пригласить вас в кафе «ПиДжей Кларкс», Третья авеню на углу с 55-й стрит.
- О! - воскликнула я. – Какое совпадение,  много слышала об этом кафе и давно хотела там побывать.
- Правда? Замечательно. Но будьте очень внимательными, потому что для вас я приготовил сюрприз. Так что не пропустите его!
- Я уже в восторге! Люблю сюрпризы.
- Тогда давайте придём туда завтра. Во сколько вы освободитесь?
- Завтра у меня нет первых трёх уроков.
- Тогда к девяти?
- Да, отлично.
- Ну, что же. Тогда завтра «увидимся».
С этими словами Генри растворился в Новом Амстердаме, а я так и осталась сидеть на скамейке с мечтательной улыбкой на лице. В сердце было так тепло. Завтра мы придём с Генри в одно и тоже место. Это всё так необычно и удивительно. Мы друг друга не увидим, но я уверена, что почувствуем присутствие друг друга. Поэтому я с нетерпением ждала наступления завтрашнего дня.
Кафе «ПиДжей Кларкс» располагалось на углу 55 стрит в двухэтажном доме из красного кирпича. В кафе царила приятная атмосфера: мягкие шторы на окнах придавали уют всему залу, столы были покрыты яркими скатертями в красную клетку, и освещались маленькими фонариками, расположенными точно в центре каждого. Только людей было многовато, и, сказать честно, я заволновалась, а будет ли свободное место. Но мои переживания оказались напрасны. Улыбчивая девушка, администратор, спросила моё имя, уточнив, не было ли у меня брони, и повела меня к столу у окна.
Не успела я поинтересоваться меню, как была удивлена внезапным появлением передо мной молодого человека  в чёрном костюме:
- Доброе утро! Я – мистер Роджер Фенелли, владелец кафе.
- Очень приятно.
- Не хочу показаться навязчивым, но позвольте уточнить, вы – Роуз Джеферсон?
- Да, именно так. А что-то случилось? – спросила я в недоумении, ощущая явную таинственность происходящего.
- Нет-нет, всё в порядке. Ещё один вопрос: вы – учительница, которая любит читать, а в книге закладкой является открытка с розами?
- Да, - неуверенно ответила я, удивляясь, откуда обо мне столько известно.
- Не может быть! - радостно выдохнул мистер Фенелли, расплывшись в улыбке. – Неужели это вы?!
- Да, я. А что случилось?
- Пойдёмте со мной, прошу вас.
Взяв мою руку, владелец кафе повёл меня, ловко лавируя между столиками, к стене напротив. У меня такой проворности не было, но мне повезло, и я не перевернула  ни один, встретившийся на моём пути, предмет мебели.
Подойдя к стене, мой спутник энергично указал пальцем на самую первую фотографию среди всех.
Я не могла поверить своим глазам: на меня с черно-белой фотокарточки смотрел Генри!
- Мне кажется – это для вас, - сняв фотографию и протянув её мне, сказал владелец кафе.
- Не может быть! – воскликнула я, удивляясь и беря её в руки. – Как это возможно?
- Пойдёмте, сядем и я вам всё расскажу.
Мы снова сели за столик, и я одновременно с удовольствием и волнением внимала каждому слову этой невероятной истории.
- Это место в нашем старинном заведении прозвали «Стеной городских легенд». И именно эта фотография была размещена самой первой. Я думал, что она – лишь очередная легенда, пока не встретил сегодня вас.
Всё началось ещё когда владельцем этого кафе был мистер Кларкс. Однажды к нему пришёл посетитель, мистер Генри … Генри…
- Скофилд, - продолжила я.
- Да-да, точно. И он рассказал, что в каком-то смысле может видеть будущее…
«Вот выдумщик», - подумала я. А мистер Фенелли продолжал:
- … и он предсказал, что в 1968 году, осенью, а именно в начале октября, в это кафе в девять часов утра придёт девушка Роуз Джеферсон – учительница, которая никогда не расстаётся с книгами и открыткой с розами. Именно ей и нужно отдать фотографию.
Мистер Кларкс сначала ему не поверил, но потом подумал, что это неплохая идея – собирать городские легенды. Хотя владельцы кафе часто менялись, и легенды постоянно добавлялись, но эта легенда передавалась от владельца к владельцу, чтобы её не забыли. Я тоже, каким то чудесным образом, хранил в памяти дату предсказанной встречи, пока сегодня не понял, что время пришло. Вспомнил и очень ждал, что будет. И дождался!
- Это невероятная история!
- Точно. Ну что же, оставляю вас с вашей «легендой».
Я не могла оторвать взгляд от  фотографии, которая со временем немного потускнела, утратив блеск, но глаза Генри оставались всё такими же – яркими и живыми, его лицо, как мне показалось, излучало радость, а лёгкая улыбка придавала его взгляду необычайную мягкость. «Какой же он красивый», - невольно подумала я. Что-то заставило меня перевернуть фотографию, чтобы прочесть главное – послание Генри:
«Дорогая Роуз! Очень рад, что мы с вами, пусть и таким необычным образом, но встретились. Я точно знаю, что с собой вы взяли почитать «Гордость и предубеждение», а я, вдохновлённый прочитанным вами стихом, взял перечитать сборник стихов Эмили Дикинсон. Из меню советую заказать отбивные с салатом и «королевский сэндвич». Надеюсь, в вашем времени его ещё готовят.
Желаю вам приятно провести время и насладиться чтением.
Ваш Генри»

Не успела я дочитать, как ко мне подошла официантка, держа в руках поднос:
- Мистер Фенелли передал за счёт заведения.
Это было то меню, которое посоветовал заказать Генри. Поставив фотографию перед собой, я действительно приятно провела время с Генри и любимой книгой.

***

- Я не отвлекаю тебя, дорогуша? – спросила Берта, заходя в комнату.
Но это было так неожиданно, что Роуз даже вздрогнула, выронив из рук карандаш.
- Ой, вижу, ты – занята, извини. 
- Ничего, я уже закончила на сегодня, - ответила Роуз, закрывая тетрадь. – Как твой разговор с родственниками, помирились?
- Да и они…
В коридоре послышались шаги.
- Ну и духота здесь, - произнесла женщина, шумно ступая по плитке.
- Ты помнишь, что мы завтра на барбекю идём? – спросил мужчина.
- Как же не хочется идти на занятия! – прозвучал голос помоложе.
- Надо, - резко оборвал собеседника ещё один голос.
- А вот и они, - сказала Берта. – Знакомься – это моя семья.
В комнату вошло четыре человека.
- Как же мы рады знакомству с вами. Меня зовут Стефани, я – дочка Берты.
- Берта много про вас рассказала, я муж Стефани – Рой.
- Очень приятно, - сказала Роуз, пожимая руку Рою.
- Мы поняли, что вы – лучшие друзья с нашей бабушкой.
- Это внучата – ребята – Меган и Хлоя.
- Ой, бабушка, - простонали они, - мы уже не ребята.
- Им не нравится, когда мама про них так говорит, - садясь, объяснила Стефани.
- Конечно, мы уже не дети, - с улыбкой ответили сёстры.
- Мне очень приятно познакомиться с вами. Мы с Бертой действительно дружим. Она – замечательный человек.
- Дорогуша, ты тоже – самая лучшая подруга, - ответила Берта, обнимая Роуз.
- Нам бабушка сказала, что вы – писатель.
- Да, начинающий. Хотя это поздновато для моего возраста и звучит несколько комично.
- Ну, что вы! – хором ответили посетители.
- Нам интересно, а о чём вы пишите? – спросила Стефани.
- Это долгая история, - ответила Роуз. Ей не хотелось рассказывать, о чём именно она пишет. Ведь это не обыкновенная книга, а дневник её жизни.
- Как вы посмотрите на наше приглашение провести с нами уикенд, - сказал Рой. – Мы сможем продолжить наше общение. Быть может, вы и о книге расскажите, и…
- … и развеетесь немного, - продолжила мысль Стефани.
- О, великолепная идея, мои хорошие! – воскликнула Берта, с надеждой глядя на Роуз, ожидая, что она согласится.
- Мы очень хотим с вами провести время, - уговаривая, сказала Стефани, видя, что Роуз немного растерялась. – И вообще – это удивительно, как вы вдвоём поладили. Маму ведь не каждый выдержит, а вы смогли.
- Правильно говорят: «Противоположности притягиваются», - с улыбкой произнесла Роуз, понимая, что они с Бертой действительно обладают разными характерами. Но это не мешает им находить общий язык. – И спасибо за приглашение…
- Может в предстоящую субботу? – спросил Рой.
- Ну, если хорошо себя буду чувствовать, - нерешительно сказала пожилая женщина, которая давно не ходила в гости и поэтому поводу немного разволновалась.
- Отлично, – сказала Хлоя, - я и Меган приготовим свой фирменный пирог.
- Мы заедем за вами часам к двум. Вам подходит время? – уточнил Рой.
- Конечно, нам же некуда спешить.
- Точно-точно, миленькая! – воскликнула Берта Грей. – Ну ладно, родненькие. Вам уже пора. Не будем вас задерживать.   
- Спасибо за визит, – сказала Роуз.
Через секунду четверо гостей оставили Берту и Роуз наедине.
- У тебя замечательная семья. Я очень рада, что вы помирились.
- Спасибо. Хотя и не верилось в это. Но они познакомились с тобой и всё поняли.
- Поняли что?
- «Поняли что»? – переспросила Берта.
- Да «что»?
- Ну… что…, – задумавшись, произнесла Берта, – … что мне здесь хорошо, и я себя чувствую просто замечательно. А главное – здесь я нашла надёжного друга.
- Да, нам с тобой весело.
- Ещё как, – утвердительно кивнула головой Берта.
Дни пролетели очень быстро. Погода наладилась, а вместе с ней и самочувствие Роуз. Так, постепенно, приближалась суббота. Роуз немного волновалась в предвкушении предстоящей встречи, потому что давно не совершала никаких визитов. А тем более переживала, что ей говорить о книге: правду говорить нельзя – не поверят, поэтому нужно было придумать другую историю.
 Рой и Стефани приехал ровно в 2 pm. С сияющими лицами они поспешили забрать двух пожилых подружек и уже через сорок минут привезли их в спальный район N.Y.
Их дом был построен ещё в начале двадцатого века. Об этом ярко свидетельствовала богатая отделка фасада, выполненного из дерева. Всё вокруг радовало взгляд и создавало уют: около крыльца были высажены кусты роз, которые разноцветными бутонами обрамляли белое крыльцо, выгодно его украшая, на самом крыльце разместилась скамья с четырьмя мягкими подушками и пледом. Резная дверь с рисунком на стекле и коврик «welcome» так и манили, приглашая войти.
Семья Марс оказалась очень гостеприимной. Они провели Роуз по дому, показывая фотографии и  сопровождая их интересными историями. Роуз обратила внимание на великолепную картину, висевшую  прямо над камином – завораживающий пейзаж Нью-Йорка – ощущалась рука профессионала.
А тем временем шли приготовления к обеду. Берта отвлекла Роуз от её мыслей:
- Ну что, миленькая, пойдём на задний дворик. У бассейна в беседке будет намного прохладней.
- Хорошая идея. А кто автор картины?
- Той, что над камином?
- Да. Она такая… завораживающая…
- Не могу точно сказать. Память, ты же понимаешь, – растерянно произнесла Берта.
- Это мне знакомо, – улыбаясь, ответила Роуз.
- А картина действительно хороша, – произнесла Стефани, выходя из кухни с салатом в руках.
- Мне кажется, я где-то её видела, – задумалась Роуз.
- А знаете, так каждый говорит, кто видит эту работу. В ней есть некая изюминка…
- Точно-точно, Стефани, – утвердительно кивнув, перебила её Берта. – Пойдёмте же на свежий воздух.
- Вы располагайтесь, – проходя мимо подруг, произнесла Стефани, возвращаясь вновь на кухню за забытым лимонадом. – Рой уже почти приготовил мясо.
- Не почти, а уже! – довольно крикнул супруг, выглядывая из-за двери, ведущей на задний двор.
- Какой же ты быстрый, - с улыбкой сказала Берта, - нам не поспеть за вами.
- Ничего-ничего, бабуля, мы вас подождём.
- А, мои внучата…
- Бабушка, - строго сказала Меган, - не внучата, а …
- … внучки. Помню-помню. – а, наклонившись к Роуз, шепотом продолжила: - А «внучата» звучит намного лучше.
Роуз улыбнулась. Давно она не чувствовала себя как дома, как в семье. Она наблюдала, как вокруг то и дело мелькали Меган и Хлоя, расставляя тарелки и стаканы, а Стефани всё приносила и приносила новые салаты и аппетитно пахнущие булочки. В это время Рой, с довольным выражением лица, нахваливал хорошо приготовленное мясо. И всё это время все разговаривали, причём одновременно. Берта успевала говорить не только со своими домочадцами, но и с Роуз, с ловкостью поддерживая совершено разные темы. «И как это у неё получается?» - недоумевала Роуз.
- А где вы учитесь, девчата? – поинтересовалась Роуз.
- Я буду журналистом, а Меган – искусствоведом.
- Какие разные специальности!
- Да, миссис Джеферсон. Мы очень разные по характеру.
- И интересы у нас тоже разные, - добавила Хлоя.
- А эта картина над камином. Кто её написал? – Роуз посмотрела на будущего искусствоведа.
- Она называется «Мечты о Новом Амстердаме». И если присмотреться, то можно почувствовать, что этот город, окутанный дымкой, словно мираж, такой родной и такой далёкий, навевает художнику тоску о городе, желание вернуться, но у него нет возможности это сделать.
- Какое подходящее название для такой картины! – сказала Роуз, которую не покидало чувство, что она раньше точно видела эту картину.
- Да, она – наше семейное наследие…, - выпалила Меган.
- Правда? – удивлённо спросила Роуз.
- Но это другая история, - не дав ответить внучке, сказала Берта.
- Как вам мясо? – гордо спросил Рой, который и сам прекрасно знал, какой последует ответ.
- Мясо восхитительное!
- Я поддерживаю Роуз. С каждым разом ты усовершенствуешь своё мастерство.
- Роуз и мама правы. Мясо вкусное, но немного пережаренное.
- Стефани, ты, как всегда, чем-то недовольна.
- Дорогой, я же из лучших побуждений, совершенству нет придела, - улыбаясь, ответила Стефани, нежно поцеловав супруга в щеку.
- Берите салатик, - протянув тарелку, предложила она, видя, что очередной салат практически остался не тронутым.
- А расскажите о себе, - попросила Хлоя. – Кем вы работали раньше?
- Моя мама всегда хотела быть учителем. Но жизнь так сложилась, что её мечта так и не осуществилась. Зато, стоило мне повзрослеть, как мама начала говорить, что «я – будущий учитель». Поэтому с детства мне было известно, чему будет посвящена моя жизнь. И, незаметно, я  проработала в начальной школе практически пятьдесят лет.
- Как же вы справлялись в течение стольких лет с такой напряжённой  работой? – недоумевала Стефани.
- Не знаю, - пожала плечами Роуз. – Я просто люблю детей, и мне всегда хотелось поделиться с ними знаниями, открыть им что-то новое.
- Вы – прирождённый учитель, достойный похвал и уважения! – воскликнул Рой.
- Спасибо. Очень приятно, что есть люди, которые ценят такой нелёгкий труд преподавателей.
- Я за пирогом, - сказала Стефани. – Вам что-нибудь принести, прохладной воды, например?
- Нет, спасибо, - хором ответили все, кто сидел у стола.
- Миссис Джеферсон…, - начала было Меган.
- Называйте меня просто Роуз.
- Хорошо, Роуз. Бабушка сказала, что вы пишите книгу. А можно поинтересоваться, о чём?
- О чём же мне ещё писать? О любви, конечно.
- Это так сложно – что-то писать. Я вот пробовал, как-то, но не вышло.
- Рой, миленький, у тебя хорошо получается не писать, а просто выдумывать весёлые истории.
- Да-да, пап. Ты в этом деле мастер! – хором воскликнули сёстры.
- Вот как. Так значит, что я хоть и не признанный, но гений! – важно сказал Рой и все, сидевшие за столом, рассмеялись.
- А вы пишите книгу, скорее всего, о своей любви? – Спросила Стефани, водрузив в центр стола ароматный румяный пирог, приготовленный дочерьми.
- Да, о своей любви, - немного вздохнув, ответила Роуз.
- Интересно, а как же вы встретились со своей любовью? – поинтересовался Рой.
- Это было, скажем так, не настолько романтично, как показывают в фильмах сегодня.
 При этих словах Берта, немного улыбнулась:
- Ну конечно, - сказала она, выражая сомнения в словах Роуз.
- Но ведь это ваша история, тем она и уникальна, что никто не вправе её оценивать, и какой смысл сравнивать её с другими, - в некотором волнении закончила свою мысль Стефани.
- Да, я согласна с вами. Ну, что же, мы познакомились в парке, Центральном парке. Обмолвились парой слов и, постепенно, такое общение переросло в нечто большее, чем просто дружба.
- Вот я всегда знала, что любви с первого взгляда не существует.
- О, Хлоя, ты слишком… приземлённая.
- Нет, Меган, я – реалист.
- Знаете, девочки, хотя реализм в жизни – это хорошо, но романтизм тоже никто не отменял. Любви с первого взгляда, я полагаю …, что её просто нет. А вот симпатия, некая влюблённость…- возможно, это и есть те первые порывы, искры, которые со временем разжигают в сердце костёр любви. Но для него, конечно же, нужно время.
- Я согласна с вами. Полностью, - утвердительно кивнула Хлоя.
- Я тоже согласна, но… нет, скорее правы вы, нежели я, - ответила Меган.
- Как это хорошо, когда такие люди делятся опытом. Вот молодому поколению жизненного опыта не хватает, - серьёзно сказал Стефани.
- От этого молодёжь и делает ошибки в жизни. По больше нашим девочкам нужно общаться с вами, - поддержал супругу Рой.
 - И теперь я думаю, что мои внучки будут почаще нас с Роуз навещать.
- Конечно, бабушка.
В таком непринуждённом общении время пролетело совсем  не заметно. Для Роуз эта семья открыла свой дом, свои сердца. Она полюбила их так же, как и они полюбили её. Теперь Роуз не чувствовала себя одинокой.
После уикенда и к ней, и к Берте часто стали приходить Меган, Хлоя, как и обещали. Роуз ощущала, что этим девушкам по-настоящему интересно с ней общаться, да и она, проводя с ними время, пусть ненадолго, но забывала о своём возрасте – она чувствовала себя такой же молодой.

-10-

Придя на работу, я как обычно занялась подготовкой класса к занятиям. Сегодня был четверг, я значит – никаких математик, языков и всяких других тяжелых, обычно не любимых, уроков – у детей не было. Этим мне особенно нравился такой день, как четверг. 
Я очень ждала первого урока, так как мне предстояло познакомить детей с нашей солнечной системой, совершив самое увлекательное путешествие – путешествие в космос. Я договорилась с клубом «Космические рейнджеры», чтобы мы смогли прийти к ним после захода солнца и посмотреть в телескоп на ночное небо. Это был «семейный вечер» – наша классная традиция, которая очень понравилась всем без исключения: и родителям, и детям.
Развесив плакаты и схемы, я никак не ожидала прихода миссис Кёрк, директора школы. Увидев её  в дверях своего класса, я почувствовала себя кроликом перед хищной птицей – именно такой, зоркий, взгляд был у нашего директора.
- Мисс Джеферсон, мне нужно кое-что вам сообщить.
- Я слушаю вас, - произнесла я, откладывая в сторону конспект урока.
- К вам ещё, возможно, не подходил педагог-организатор?
- Нет, - коротко ответила я, уже понимая, что мне предстоит услышать.
- Тогда хочу сообщить, что на следующей неделе будет проходить школьная выставка. Каждый класс должен принять в ней участие. Хочу напомнить, что на это мероприятие будут приглашены важные гости, от которых будет зависеть дальнейшее финансирование нашей школы. Поэтому очень надеюсь, что ваш класс будет подготовлен вовремя.
- Мы постараемся, но времени маловато.
- Что поделаешь, - развела руками миссис Кёрк, - захотели театральный кружок, а я где финансы на него возьму? Напечатаю, что ли? Поэтому выставка должна пройти на высшем… нет – наивысшем уровне, и школа должна предстать во всей своей красе. Так что постарайтесь. Да, - произнесла директор, выходя из кабинета и указывая на кабинет напротив, - скажите об этом и мисс Донаван. У меня сегодня ещё столько дел!
Стоило только двери захлопнуться, как я выдохнула с облегчением. По крайней мере, это не самое страшное, чем я себя уже успела накрутить, представляя причину приближения  начальствующего лица.
- О, нет, - запричитала Стейси, - опять? И когда мы успеем это подготовить?
- Ты же не забудь ещё и про инвентаризацию, которую нужно провести к концу этой недели, - напомнила я.
- Ещё и это. Я уже совсем забыла об этом «важном» и хлопотном задании. Ладно, а что ты придумала? Я так понимаю – тема произвольная?
- Да. Я тоже так поняла.
- И что ж такое необычное придумать? Успех зависит от идей. Выставка… так, - озадаченно, Стейси тёрла лоб, а я осматривалась по сторонам в надежде найти интересную тему на каком-нибудь учебном плакате.
- О! – радостно воскликнула я. – Солнечная система!
- Что?
 - Посмотри – это же Солнечная система.
- Я знаю, что это. Но к чему ты клонишь?
- Давайте сделаем макет Солнечной системы: чтобы всё горело, светилось, крутилось. Вы же тоже эту тему проходите?
- Да, и правда. Давайте вместе сделаем такой проект: и дети запомнят материал, им будет интересно, и директор будет довольна.
- Отлично. Нужно сегодня же всё обсудить с детьми.
- Два класса поработают над одной темой – объединим усилия, получим пользу.
- Конечно! Тогда определились.
- Теперь важно всё продумать и распределить задания.
- Не волнуйся, положись на меня, - успокоила Стейси, которая очень легко могла разделить обязанности в равной мере перед всеми и, вообще, она – хороший организатор.
Рассказав об этой идее своему классу, я и не рассчитывала, что им так понравится. Но они пришли в небывалый восторг, к моему огромному удивлению, и класс подруги тоже, судя по её довольному лицу, которое я могла увидеть через стеклянные двери, и шуму уже кипевшей работы, доносившемуся из её класса.
- Можно к вам? - спросила Стейси, заглянув ко мне за десять минут до конца занятия.
- Конечно.
И уже через секунду класс наполнился детьми, которых теперь насчитывалось около двадцати.
- Итак, о проекте, - произнесла мисс Донаван, чтобы привлечь внимание такого большого количества детей, которые оживлённо начали что-то обсуждали. – Итак. Я всё продумала и хочу поделиться мыслями. Мисс Роуз послушайте.
Изложив всё довольно толково, Стейси получила   мою поддержку, и наши ребята могли приступить к осуществлению намеченного плана действий.
Всех детей Стейси поделила на несколько групп: ответственное задание лежало на плечах техников, которых из двух классов насчитывалось пятеро, и они были самыми лучшими друзьями. Их задачей было собрать крутящуюся конструкцию для планет. Но это, как казалось, грандиозное сооружение не было слишком сложным, так как эти мальчики «из простых  карандашей могли собрать звездолёт», - так всегда говорила Стейси, наблюдая, с каким увлечением и изобретательностью они  собирали необычные машины из обычных составляющих. Не было цены таким  умельцам!
Следующей по счёту, но не по важности, была группа юных художников, которым нужно было очень тщательно нарисовать планеты нашей системы, а круглый каркас для них должна собрать группа начинающих инженеров.
Эти группы работали под тщательным контролем Стейси Донаван. А я руководила группой юных журналистов, которые вместе со мной отправятся в Публичную библиотеку, чтобы собрать интересный материал о нашей Вселенной, впоследствии поместив его на небольшие плакаты.
Распределив обязанности, мы с подругой немного успокоились, потому что понимали, что большая часть работы уже сделана. И ничего, что у нас одна неделя, мы были уверенны, что успеем. Должны успеть.
Позвонив в Публичную библиотеку, я договорилась с профессором Ландау, чтобы в субботу он прочитал «лекцию» о Вселенной для группы молодых журналистов. Профессор Ландау был потрясающим рассказчиком и, несмотря на такое серьёзное звание, отличался живостью в общении, и даже голос имел весёлый, а самые серьёзные знания мог преподнести в увлекательной форме. Я думаю, что детям он понравится, и они узнают много нового и интересного для себя, а потом этими знаниями они смогут поделиться с другими, запомнив превосходно материал.
И вот, в субботу, ровно в 9.00 am. вся моя группа собралась у главного входа в библиотеку. Родители были очень довольны, что их дети занимаются таким проектом, тем более – смогут побывать в библиотеке, ведь им же нужно как-то учиться добывать знания самостоятельно. Теперь такая деятельность им предстоит, а возможность -представится
Все, двенадцать человек, действительно были похожи на журналистов: сумки висели через плечо, а в руках каждого были заметны блокноты и ручки. А это говорит о том, что они полностью готовы к предстоящей встрече с профессором. Убедившись ещё раз, что все в сборе, парами мы вошли в библиотеку. Родителям я напомнила, чтобы они пришли за детьми в двенадцать часов к главному входу.
А в холле нас уже встречал профессор, с сияющей улыбкой на лице.
- А, вот мои искатели приключений. Рад вас видеть!
- Здравствуйте, профессор Ландау, - хором ответили дети.
- О, называйте меня мистер Ландау. Для чего нам здесь эти звания. Так ведь? - посмотрев на меня, спросил профессор.
- Конечно. Ну что, готовы отправиться в путешествие? – спросила я.
- Да-да!
- Отлично, идёмте. Но…, - повернувшись ко мне, мистер Ландау сказал: - Если не возражаете, конечно, оставьте их на меня. Я уверяю вас, что никого не потеряю. – А шёпотом добавил:
- Вы устали, я вижу. Пойдите, отдохните от этих озорников, а с ними я и сам справлюсь.
Я согласилась с этим предложением, и через секунду холл опустел, и лишь удаляющийся шум по коридору напоминал, что ещё совсем недавно здесь было очень оживлённо.
«Чем бы таким заняться?» - думала я. Уходить мне не хотелось, почитать тоже ничего не взяла. И тут меня осенило.
Зайдя в небольшой зал, небольшой по сравнению с другими помещениями, но огромный – сам по себе, я подошла к женщине средних лет, работающей за столом.
- Здравствуйте. Слушаю вас.
- Мне нужно ознакомиться с выпусками New York Times за 1911 год.
- Идёмте.
С этими словами меня проводили к аппарату, позволяющему рассмотреть фотокопии газеты.
Я быстро отыскала нужный год, месяц и принялась внимательно рассматривать все статьи, относящиеся к тому времени. Где-то в глубине души я и не надеялась найти то, что меня интересовало. Но мне повезло!
Статья называлась: «Мечты о Новом Амстердаме».
«Сегодня весь творческий мир Нью-Йорка мог наблюдать за появлением восходящей звезды – Софи Скофилд, которая так уверенно и профессионально покорила Художественный Олимп. Её выставка была тщательно спланирована, и это позволило мне с уверенностью написать – она прошла на высоком уровне.
Работы мисс Скофилд собрали самые восхитительные отзывы знаменитых художников современности: сколько в них теплоты, света и красок, которые, переплетаясь, рождают в воображении самые яркие и смелые образы.
Самыми запоминающимися картинами были отмечены работы, объединённые общей темой – любовью к Нью-Йорку. Особого внимания заслуживает работа под названием «Мечты о Новом Амстердаме», изображающая город в предрассветной дымке, что воспринимается  не столько, как тоска по городу, который, несмотря ни на что, продолжает жить своей жизнью, а, в большей мере, - как символ начала новой жизни, рассветом прекрасного будущего.
Ну что же, будем надеяться, что эта выставка станет началом яркой творческой жизни молодого, но достаточно профессионального художника – мисс Софи Скофилд».
А ниже приводилась фотография этой картины – она действительно великолепна! Мне захотелось сразу же увидеться с Генри и расспросить его о выставке, сестре и картине.
Пришлось ждать до 6.00 pm. Как же приятно было видеть, что Генри меня уже ждал.
- Здравствуйте, Роуз.
- Здравствуйте, Генри. Вы, как всегда, меня уже ждёте.
- Ну, что поделаешь – не сидится мне дома, - развёл руками Генри, улыбаясь.
- О, у меня с собой кое-что есть.
С этими словами я достала фотографию, оставленную Генри в кафе «ПиДжей Кларкс».
- Вы её всё-таки получили! – радостно воскликнул Генри. – Теперь у вас есть фотография со мной!
- Как же я вам благодарна за тот чудесный день. Я чувствовала, что не одна завтракала в том кафе.
- Я чувствовал ваше присутствие точно так же, как и вы моё.
- Правда?
- Спасибо и вам, что пришли.
- Знаете, после вашей затеи в том кафе собралась целая стена «городских легенд». И всё благодаря вашей, первой, фотографии.
- Ничего себе, что я натворил – целую традицию основал…
- Ну, это же замечательно, что вы дали такой толчок для других людей.
- Подкинул им хорошую идею.
- Точно-точно.
- Ну, что же, придётся ещё что-нибудь, эдакое, придумать.
- О, я уверена – у вас всё получится. Вы, я смотрю, большой выдумщик.
- Спасибо, так и есть. 
- А как дела на работе?
- Всё отлично! Сегодня приходил к пациенту. Честно сказать, думал, что всё закончится плачевно – у него были очень слабые показатели. Но, к моему удивлению, он всё же поправляется и чувствует себя уже гораздо лучше. Этому я несказанно рад!
- Ещё бы! Вы ведь сумели спасти жизнь!
- Но это не только моя заслуга. Важно, чтобы у пациента был хороший настрой, который тоже во многом способствует скорейшему выздоровлению.
- С этим я полностью согласна. Кстати, сегодня я была в Публичной библиотеке. И знаете, что я нашла?
- Что же? – удивлённо, спросил меня Генри.
- Я нашла заметку о вашей сестре, а, вернее сказать, о выставке. А ещё видела фотографию её картины «Мечты о Новом Амстердаме». Она великолепна!
- Я считаю, что это – лучшая работа моей сестры. Она написала её за сутки до выставки. «На одном дыхании», - как сказала мне Софи.
- Когда смотришь на неё, то чувствуется, что она написана в порыве вдохновения – такая лёгкая, даже воздушная работа.
- Да, я тоже так считаю. Неужели, в вашем времени ещё сохранились такие сведения? 
- Представляете, в этой библиотеке и не такое можно найти. Там есть публикации обо всём происходившем в городе, в чём я лишний раз убедилась.
- А вы, скорее всего, часто туда ходите? – поинтересовался Генри.
- Когда как. В основном, просто, чтобы…
-… почитать, - утвердительно кивнул молодой человек.
- Да, почитать, - с улыбкой ответила я и продолжила: - А сегодня состоялся вынужденный поход.
- Правда? И почему, если не секрет? Хотя постойте, уверен, что это из-за вашей работы.
- Вы абсолютно правы, мистер Генри. Там профессор Ландау рассказал много интересного о Солнечной системе, и теперь мои юные журналисты смогут сделать хороший проект для школьной выставки.
- Это очень интересное задание. Когда же состоится эта выставка?
- Уже на следующей неделе. И лишь на днях мы об этом узнали.
- Вы успеете? Времени-то маловато осталось.
- Постараемся. Всё-таки два класса в этом участвуют.
- Весёлая компания собралась, - произнёс Генри.
- Главное, что – дружная и организованная. И  будем надеяться – ответственная.
- Буду ждать вашего рассказа о том, как прошла выставка.
- Конечно, расскажу обязательно.
- Желаю вам успехов в этом нелёгком деле. Кстати, при первой встрече вы спросили меня, как открытка могла попасть к вам.
- Вы ещё помните об этом? А я уже и забыла, что спрашивала. Но мне очень интересно узнать, как это произошло.
- Мне пришлось побыть детективом, чтобы разобраться в этом вопросе.
- Шерлоком Холмсом?
- Да, возможно! И вот, что я выяснил. У родителей, а вернее, у мамы я узнал, куда пропала эта открытка, а с ней и весь набор. Так вот, няня Полли…
- А, вы про неё мне как-то рассказывали.
- Да, - улыбнулся Генри и продолжил: - … няня Поли была любимицей всей семьи, равно как и другие слуги, работающие у нас. Но с няней нас связывали более тёплые отношения, ведь детьми мы особенно привязались к ней. Она очень долго проработала в нашем доме. Но, со временем годы взяли своё, и она вынуждена была отказаться от своих обязанностей. Мама, на память о нашей семье, подарила ей набор тех самых открыток.
- Но как же он оказался у меня? Ведь если они были подарены на память, в столь трогательный момент, то должны  были стать реликвией и трепетно храниться.
- Вот и я так подумал. Поэтому незамедлительно отправился на поиски няни. Какая же это нелёгкая задача найти кого-то в таком большом городе! Оказалось, что она несколько раз меняла место жительства и я, было, уже совсем разуверился в успехе своего намерения.
- Но ведь смогли же? – с надеждой в голосе спросила я.
- Да, нашёл. Она, конечно же, со временем изменилась внешне, но внутренне осталась прежней – немного строгой, но лишь немного. Мы очень мило с ней побеседовали, она рассказала о своей жизни. И тогда я спросил об открытках, что были ей подарены.
- И что же она ответила?
- Сменив в очередной раз место проживания -  причиной чему стала дороговизна арендной платы - моя няня   поселились в более бедном районе. Однако, материальные затруднения с этим не закончились. Это вынудило её собрать  вещи, которые можно было продать в магазин, не помню только названия…
- «Голден Пейдж»? – спросила я.
- Да-да, точно! И, собрав старые книги в сумку, она принесла их в магазин, даже не заметив, что случайно в одной из книг лежали эти открытки.
- Удивительно, сколько лет пролежали эти открытки на полке магазина. Но я убеждена, что они предназначались для меня.
- Да, для тебя одной!

***

Генри вышел от своего пациента и неспешно прогуливался вдоль Гудзона – сегодня вечером ему предстояло вновь увидеться с Роуз. В этот июньский денёк ему хотелось идти не домой, а подышать свежим воздухом и погреться под лучами тёплого солнца, появления которого все очень ждали, ведь холодная весна успела уже надоесть.
- Генри? – послышалось за спиной.
Обернувшись, он увидел свою давнюю знакомую – Элизабет. Прошло около полугода с тех пор, когда он, ещё на выставке картин Софи, видел её в последний раз. За это время она похорошела, а во взгляде появилась определённая уверенность и даже независимость – жизнь за границей вполне может придать эти черты любому человеку, решившемуся пожить на новой, чужой территории. Вот и Элизабет оказалась в числе таких людей.
- Элизабет! Уж кого не ожидал увидеть, так это вас.
- Я тоже не думала, что встречусь с вами сегодня. Да ещё и в этом месте.
- Вы надолго в Нью-Йорке?
- На некоторое время всё-таки задержусь, родители не хотят меня отпускать. Говорят, что ужасно соскучились по мне. И я им верю.
- Вы торопитесь?
- Нет и вы, я полагаю, тоже?
- Точно. Я могу составить вам компанию?
- Конечно! – с радостью воскликнула Элизабет, с трудом сдерживая ещё больший восторг, оказавшийся неожиданностью для неё самой.
Уверенно взяв под руку молодого человека, Элизабет и Генри направились гулять по парку, вспоминая былые времена, а также - знакомые черты друг друга.
- Как ваша жизнь? Как работа? – живо интересовался Генри.
- Спасибо, всё отлично. В Праге я достигла небольших успехов и здесь результатом я вполне довольна. Так что теперь у меня нет причин волноваться.
- А были раньше?
- Конечно. Одно дело руководить процессом и совсем другое – наблюдать, как этим процессом руководит кто-то другой. Здесь я оставила свою школу, возложив на хрупкие плечи мамы ответственность за начатое мной дело. 
- Это замечательно, когда есть те, кто поддержат в самую трудную минуту.
- Я согласна. Не знаю, чтобы я делала без неё.
- А в Праге вы всё так же даёте уроки?
- Уже несколько месяцев как я помогаю пани Ружек справляться с делами в её школе. Недавно, она открыла ещё одну, и мои обязанности расширились, но я приобретаю бесценный опыт теперь уже в двух школах и даже могу говорить об успехах своих начинаний.
- Смею заметить, что за это время пани Ружек к вам успела привязаться, и вы стали для неё незаменимы.
- Да, она часто говорит, что я трудолюбива и ответственна и эти качества она очень ценит в людях. А недавно, она рассказала о своей дочери, которая, выйдя замуж, уехала, кажется, в Индию, и она сказала, что я напоминаю её. Не знаю, может это и не важно, но думаю, что и по этой причине она мне доверяет. И мне очень хочется оправдать её доверие.
- А как же здешняя школа? Не хотите ли сказать, что вы её оставили насовсем?
- Нет, ну что вы. Я пытаюсь приезжать сюда постоянно, и дела всё больше требуют моего участия. Поэтому приходиться многое совмещать. Не всегда получается всё планировать заранее, подчиняясь внезапно возникшим обстоятельствам, приходится мчаться в ту или иную сторону, оставляя на столе у Гдани Ружек короткую записку. Но это, как в любом деле, которому посвящаешь себя всего без остатка. А как дела обстоят у вас?
- Мои дела тоже продвигаются. Я открыл медицинский кабинет.
- Это же великолепно, Генри! Вы уже набрали персонал?
- Да, со мной работают ещё несколько первоклассных врачей. Но, я всё также продолжаю лично приходить к своим пациентам, не перекладывая этой работы на плечи других.
- Я заметила это, - сказала Элизабет, показывая взглядом на чемодан в руках Генри, который за годы верной службы немного износился. – А я недавно слышала о новых технологиях, которые появляются в медицине. Некоторые врачи, я беседовала с ними на Пражских приёмах, не согласны и не поддерживают подобные новшества. А вы к ним как относитесь?
- На некоторых «врачебных встречах», как я их называю, часто приходиться дискутировать на подобные темы. Одни считают, что не стоит отбрасывать, то, что приносит результат, заменяя на непроверенные методы. Я же, как и многие другие, опять же таки, многие, полностью поддерживаю подобное развитие. В любом случае, врачей с подобным мнением – большинство. Тем более, что я и сам осваиваю новые технологии. Вернее сказать – создаю эти технологии и внедряю в медицину.
- Это довольно смело!
- Да и довольно рискованно. Больницы в основном лечат привычными способами. Но, я уверен, что со временем медицина шагнёт вперёд, мои достижения не будут забыты из-за ненадобности и, найдя место в медицинской практике, будут активно использоваться.
- Честно сказать, я побаиваюсь как-то таких нововведений. Кто знает, к чему это приведёт.
- Не стоит так волноваться. Вот, например, электричество, телефон – эти нововведения как-то вредят нам?
- Нет, но в вопросах, касающихся здоровья, сложнее принимается на веру что-то новое, чем в тех, которые изменяют  уклад нашей повседневной жизни.
- Да но, поверьте, люди, знающие своё дело, не допустят, чтобы новые методы лечения вредили бы нам.
- Будем надеяться, что так и будет.
- Конечно, будет, ведь будущее нас ждёт довольно радужное.
- Вы уже и в будущее успели заглянуть, мистер Скофилд? И как это вы всё успеваете?
- Да…, - замешкался Генри, - успеваю.
- И что же вы интересного узнали?
- Ну, например, что будет построено здание, высотой более одной тысячи фунтов … э… Крайслер Билдинг, и что женщины будут носить, как и мужчины, брюки.
- Что это здание, по сравнению с брюками. Вы обещаете, что их можно будет носить не только на охоте, но и в повседневной жизни? – с иронией спросила Элизабет.
- Обещаю, - торжественно ответил ей Генри.
- Ну, посмотрим-посмотрим.
- А я что-то не вижу Софи. Как она поживает?
Генри слегка разволновался, услышав такой вопрос.
- А вы не слышали, что произошло?
- Нет. С ней всё в порядке, я надеюсь? – взволнованно, спросила Элизабет.
- Да,… я тоже на это надеюсь.
- Что вы имеете в виду? Генри, пожалуйста, не испытывайте моё терпение и скажите, что случилось, - остановившись, Элизабет пристально посмотрела в глаза Генри.
- Возможно, вы помните выставку Софи, которая проходила полгода назад?
- Конечно, она же вызвала настоящий фурор в художественных кругах! А как же я была потрясена её талантом!
- Да-да, но это был её последний день в Новом Амстердаме.
- Что? – удивлённо спросила Элизабет.
- Моя сестра полюбила человека не своего круга. Понимаете?
- О нет. Могу только представить, какова же была реакция ваших родителей.
- Она была не просто такой, как вы представили, а намного хуже.
- Это ужасно, но тогда… только не говорите, что она…
- … она вышла за него замуж на следующий же день после выставки. Вопреки воле родителей. И вы понимаете, насколько сильно она их разочаровала.
- Бедняжка. Но, где же она сейчас? Хотя я на её месте действительно уехала бы из города. Только бы на глаза родителям не показываться.
- Она уехала в Париж, и с тех пор от неё я не получил ни одного письма или хотя бы весточки, чтобы узнать как она устроилась, привыкла ли к новому образу жизни.
- Но тот, которого она взяла в мужья, он – достойный человек?
- Да, мне удалось с ним пообщаться. Я, конечно же, присутствовал на свадьбе и видел, насколько сильны его чувства, и с каким трепетом он держал руку Софи… Эти эмоции были неподдельными, искренними. Я уверен,  и это - для меня главное сейчас.
- А родители, скорее всего, не пришли на их свадьбу?
- Нет. Ведь они отказались считать Софи своей дочерью.
- Ну, это и так понятно. Я что по этому поводу думаете вы? Как относитесь вы к такому поступку сестры?
- Знаете, Элизабет, я сильно привязан к своей сестре и, как старший брат, ощущаю некоторую ответственность за благополучие Софи. Я всегда хотел, чтобы она была счастлива. Я не смею осуждать – это её выбор и её жизнь, которую она вправе прожить так, как считает необходимым. Мне сложно говорить о реакции родителей и об их решении. Но это было так понятно! Опять же – я не осуждаю Софи, ведь и сам не знаю, кого мне предстоит встретить в своей жизни.
- О! - воскликнула Элизабет. - Как же я ненавижу эти условности. Богатый – бедный, но ведь важнее должен быть человек, а не его состояние.
- Это так, но не стоит забывать, что мошенников сегодня слишком много. Я имею ввиду тех, кто на всё готов ради обогащения.
- Я с вами согласна. Но… вы стали на сторону сестры и тем самым показали, что являетесь для неё прекрасным братом.
- Мне Софи тоже так сказала перед отъездом.
- Я надеюсь, что у неё всё сложилось благополучно.
- Хочется в это верить.
- Что же, тогда не будем себя накручивать, не зная всех обстоятельств. Кстати, я сейчас вспомнила, извините, что так резко меняю тему разговора, но всё же. Вы не получали ещё пригласительный?
- Какой пригласительный? Мне ещё не приносили ничего подобного. А что за событие намечается? – с интересом спросил Генри.
- Мои родители на выходных для своих друзей устраивают небольшой пикник, который папа называет «банкетом для друзей», - улыбаясь, сказала Элизабет. – Вашу семью, конечно же, пригласили в числе самых первых. А я распорядилась, чтобы вам пригласительный принесли лично. Так что я буду очень рада, если вы придёте.
- Спасибо за приглашение, я постараюсь прийти, если не будет непредвиденных обстоятельств.
- О, я понимаю, ваша работа порой бывает слишком непредвиденной.
- Спасибо за понимание.
Медленным шагом эта пара скрывалась в толпе, проходящих мимо людей, пока и вовсе их было не разглядеть.
За эти девять месяцев многое изменилось в жизни Генри, о чём он не мог никому рассказать, а тем более Элизабет, потому что чувствовал, что для неё он больше, чем просто друг. Он видел, как Элизабет на него смотрит, а именно с надеждой, но больше всего – с любовью, ведь такой взгляд полон нежности, и скрыть его невозможно. Он  понимал, что не должен говорить этой влюблённой в него девушке, что его сердце уже занято той, которая смотрит на него глазами, полными любви, так, как может смотреть девушка не просто влюблённая, а любящая его на самом деле всем сердцем. Никто не мог полюбить его больше чем Роуз.
Впервые он понял, что любит Роуз, когда пригласил её на очередное «свидание». Обычно Генри приглашал девушку в разные интересные места, особенно с красивым видом вокруг, хотя были сомнения – а не изменился ли он со временем. А в свою очередь, Роуз приносила с собой фотографии из своего будущего-настоящего, знакомя со своим временем.
Тогда Генри предложил девушке сходить в Публичную библиотеку и прочитать одну и ту же книгу, сказки писателя Оскара Уайльда. Во время чтения, прямо на глазах у Роуз появлялись небольшие пометки мелким почерком на полях книги – мысли, которыми он делился с ней. Одно из его последних посланий выражало те чувства, в которых Генри боялся признаться самому себе. Но, набравшись смелости, он всё-таки это сделал. Читая сказку о памятнике и ласточке, Роуз увидела слова, которые тронули её до глубины души: «Я люблю тебя».
Признавшись в этом, Генри перестал бояться правды – того, что любит человека, которого никогда вживую не увидит, такого близкого по сердцу, но далёкого по расстоянию, человека, которого никогда не обнимет по-настоящему, лишь сможет увидеть в своих снах. Он никогда не возьмёт Роуз за руку и не почувствует её тепла. Всё, что он может – это сидеть рядом с ней на скамейке и смотреть в её бездонные зелёные глаза, в которых он отражается только тенью.
Эта любовь должна была быть настоящей, если бы кто-нибудь из этих двоих родился бы в нужное время. Но Жизнь решила всё по-другому – она разделила этих людей самым сильным препятствием, а, возможно, и общим врагом, – временем. А чтобы насладиться своей жестокостью и властью, дала возможность им увидеть друг друга по его разные стороны. Увидеть… и ничего более. Они никогда не смогут быть вместе…
Однажды Генри сказал Роуз, что если они смогли встретиться, то это уже их маленькая победа над временем и впереди их ждёт самая главная победа, наградой которой станет то, что они будут вместе навсегда и никто их не разлучит. «Ведь главное – это верить!» - воскликнул Генри. «О, я верю-верю, - со слезами на глазах сказала Роуз. – Всё у нас будет: и дом большой, и много детишек…». «И мы никогда не расстанемся», - сказал Генри. Но как это сделать? Он ещё не нашёл ответа...

-11-

- Берта! – в комнату, с криком, забежала Роуз.
- О, дорогуша, что случилось? Пожар?
- Хуже! Я тебе… я тебя…так быстро признавайся! Только честно!
- Я тебе во всём признаюсь, но ты только скажи, в чём именно, - недоумевала миссис Грей.
- Я вспомнила, всё вспомнила, где видела ту картину, которая у вас над камином висит. Её написала Софи Скофилд – сестра Генри и называется она «Мечты о Новом Амстердаме». А теперь говори быстро, как она у вас появилась?
- Дорогуша, - ответила Берта, пытаясь успокоить подругу, - успокойся, в твоём возрасте вредно так волноваться.
- Я спокойна, всё, - выдохнула Роуз, - но только честно скажи.
- Ты права. Но я не стала тебе рассказывать об этом, потому что хотела, чтобы ты сама всё вспомнила.
- Но какое отношение имеет к вам картина, ваше семейное наследие? – не переставая допытываться, спрашивала Роуз.
- Предлагаю тебе сначала дописать историю. А заключительную главу в ней допишу я. Тогда твоя история любви будет полностью завершённой.
- Но как ты могла молчать об этом?
- Но ведь ты практически ничего не говорила мне про Софи Скофилд. А я и не настаивала, - ответила Берта, оправдываясь.
- Ты права, конечно. Извини, что я так внезапно ворвалась к тебе.
- Да ничего. Врывайся, сколько захочешь – тебе можно. А ты, кстати, вовремя ворвалась. Можем вместе пойти в столовую.
- Давай, пройдёмся немного. Но как же мне спать спокойно, зная, что ты мне пока что ничего не расскажешь, - сказала Роуз, выходя из комнаты, держа под руку Берту.
- Бедняжка, потерпи немножко.
Не успели подруги дойти до столовой, как в коридоре наткнулись на Меган и Хлою.
- О, бабушка и миссис Роуз! А мы к вам, - радостно воскликнули сёстры.
- Тогда вам придётся немного нас подождать, потому что мы идём обедать.
- Тогда не торопитесь, мы вас подождём.
- Хорошо, миленькие.
Прихрамывая, старушки медленно пошли в сторону столовой.
- Мы вас в саду подождём! – крикнула в след Меган.
В ответ Берта помахала рукой, давая понять, что услышала слова внучки. Несмотря на возраст, со слухом у неё было всё в порядке.
- Ну что, заждались уже нас?
Берта и Роуз подошли к девушкам, которые терпеливо их ждали, сидя на скамейке в тени деревьев.
- Мы для вас кое-что принесли. Бабушка сказала, что вы любите сладенькое, а нам на обед приготовили очень вкусненькие маффины.
- Да-да, вашей фигуре это не повредит, а как раз наоборот.
- Спасибо, - беря в руку кексы, сказала Хлоя.
- Что там у вас с учёбой? Надеюсь, одни пятёрки получаете?
- Ну, конечно же, бабушка. Садитесь рядышком.
- А давайте немного пройдёмся, что-то косточки размять захотелось.
- Тогда давайте прогуляемся к розарию.
- Миссис Роуз…
- Да, Хлоя.
- Мне хочется поговорить с вами.
- Конечно, миленькая. Вижу, ты чем-то обеспокоена.
- У вас уже секреты от нас? – обернувшись, спросила Берта.
- Только не надо ревновать, бабуля.
- Хлоя, ну что ты такое говоришь, дорогуша. Я наоборот, очень рада, что вы нашли общий язык с Роуз. И она тоже очень этому рада. Ладно, Мегги, пойдём и мы, поболтаем о своём.
Роуз и Хлоя немного отстали и пошли другой тропинкой, ведущей к беседке с видом на живописное поле.
- Я всё думала о вашей книге, а вернее, о вашей истории про настоящую любовь. Просто… ну я… встречаюсь с молодым человеком, и он хороший, но…
- Но, возможно, есть сомнения?
- Да, точно. Меня беспокоит, а как узнать – настоящая ли это любовь или нет. Вы же, всё-таки, испытывали это чувство и, наверняка, мне что-нибудь подскажете. Я уже и с мамой, и с бабушкой разговаривала об этом. А теперь хочу узнать ваше мнение.
- Это очень важный вопрос. Но что я тебе могу новое сказать? Многие говорят: «Слушай своё сердце». Но ведь сердце так легко обмануть, оно такое эмоциональное. Поэтому я скажу тебе так: «Слушай свой разум».
- Вы первые, кто так сказали. Но почему именно разум?
- Когда влюбляешься в человека, то эти эмоции слишком сильные и иногда они могут помешать нам правильно, скажу так, оценить человека.
- Но как тогда быть?
- Я полюбила Генри за то, что рядом с ним я была по-настоящему счастливой. Ни с кем другим такой я не была. Это случилось один раз…
- Но как вы, встречаясь с разными парнями, поняли, кто именно является вашей половинкой?
- Но это было слишком явно.

***

Весна, 1965 год.
- Хорошо, Дороти. Но мне ещё нужно на завтра подготовить доклад и написать план-конспект урока для моей курсовой работы.
- Я понимаю, мне и самой это не мешало бы подготовить, - задумчиво, сказала Дороти. – Но ведь сегодня будет премьера! Я так её ждала, да и ты тоже. Роуз, ну, пожалуйста, пойдём.
- А во сколько, ты сказала, начинается сеанс? – начиная сдаваться, уточнила Роуз.
- В четыре часа. А после зайдём на пару часиков в наше любимое кафе. Туда-сюда и всё – мы дома. Поэтому ты всё успеешь подготовить.
- Но учти что наш преподаватель…
- Помню-помню. Она нас убьёт, если мы ничего не подготовим и плакали наши дипломы. Но… пожалуйста, - взмолилась Дороти.
- А мы сами пойдём?
- Ещё Стейси Донован присоединится к нам, та, что из соседнего потока и парни из её группы. Ну, может, кто-то ещё придёт, но, кажется, это всё.
Немного подумав, Роуз согласилась. В любом случае – развеяться немного тоже нужно.
- Если что, - успокаивала Дороти, - в любое время сможешь уйти, а я, конечно же, пойду с тобой.
В половине четвёртого возле кинотеатра уже собирались любители-киноманы, среди которых Роуз и Дороти дожидались остальных, держа в руках заветные билеты на премьеру фильма. Хотя студенты – народ не самый пунктуальный, но, на удивление, Стейси и её компания пришли практически вовремя, опоздав всего на пять минут.
Роуз почти никого из них не знала. Она была знакома лишь со Стейси, которая  принимала  участие в их общей студенческой конференции, да и с молодым человеком Мэтью, познакомившись с ним во время прохождения практики.
- Ты не против, если я сяду с тобой?
Посмотрев, Роуз увидела над собой сияющее лицо Мэтью, смотрящего на неё в надежде, что она не станет возражать.
- Извини, конечно, - слегка возмущенно произнесла Дороти, - но, кажется, в моём билете написано «восьмое место», а это, - демонстративно указав на кресло возле Роуз, - как раз и есть «восьмое место», - резюмировала Дороти.
- Я думаю, если ты пересядешь на одиннадцатое, там будет лучше видно, - спокойно сказала Роуз, тонко намекая, чтобы подруга пересела.
- Вот так и скажи: «Я хочу, чтобы со мной сидел Мэтью».
- Ты не обидишься?
- Я всё понимаю, - улыбаясь, Дороти посмотрела на молодого человека:
- Только учти, что она не любит, когда во время фильма к ней пристают с разговорами.
- Мы что-нибудь придумаем, - ответил студент, ведь ему очень хотелось поскорее пообщаться с Роуз, которая сразу поняла, что понравилась Мэтью. Во время практики им так и не удалось пообщаться, и теперь она видела, как он искал любой повод, только бы провести с ней время. Этот парень был ответственным студентом, но про него нельзя было сказать, что он «заучка». И именно такие парни нравились Роуз.
Не прошло и пяти минут с момента начала фильма, как этих двоих уже не было в зале. Незаметно, они оставили своих друзей и почти до самого вечера просто гуляли по улицам Нью-Йорка, общались и очень весело проводили время.   
- Где вы пропали вчера? Я вас после просмотра фильма не видела, - идя по шумному коридору университета, спросила Дороти, которой было очень интересно, как подруга провела вечер.
- А мы… ушли…
- Всё понятно, а Мэтью – красавчик…
- Прекрати, а то получишь.
- Ну что? Это же – правда. А ты и доклад, естественно, успела подготовить?
- Естественно, - улыбаясь, произнесла Роуз.
С того времени Роуз и Мэтью начали встречаться. Он был обходительным, милым и внимательным. Этим он напоминал Роуз её отца. А, главное, он был терпеливым. Ведь девушка не могла быть уверенной, что это – настоящая любовь. Ей нужно было время, чтобы разобраться в своих чувствах и получше узнать Мэтью. Но её избранник понимал это и не торопил девушку. Со своей стороны он всячески показывал ей, что его чувства – серьёзнее, чем мимолётное увлечение.
Однажды, сидя в уютном кафе, Мэтью сказал Роуз, что любит её, и ему очень хотелось знать, как она к нему относится: влюблена или же тоже любит его. Но Роуз попросила, чтобы он пока не поднимал эту тему, давая ещё немного времени разобраться в чувствах, а она сама ему потом всё расскажет. Мэтью согласился.
Подруга Дороти не понимала, почему Роуз так себя ведёт с ним. Она всё время говорила, что «если рядом такой парень, то не стоит оттягивать время и нужно уже начинать строить серьёзные отношения, а чувства… они придут. Они уже у тебя есть, ты просто не уверена в этом. И вообще, будучи на твоём месте, я бы уже давно вышла за него замуж, ведь он просто замечательный человек. Неужели ты этого не видишь?» С одной стороны Роуз, возможно, и была не уверенной в своих чувствах, а с другой… Ей определённо нужно было ещё время. При этом она так была поглощена своими чувствами и желанием в них разобраться, что в какой-то момент перестала многое замечать из  происходящего вокруг. Как оказалось – зря… 
Их встречи продолжались в течение полугода, и Роуз постепенно ощущала, что в её сердце начинает зарождаться самое сказочное чувство, которое люди называют любовью.
В тот день она решила пригласить своего избранника в кафе и всё ему рассказать. Но он её опередил.
- Привет, Роуз, - вставая из-за стола, произнёс Мэтью.
- Привет. Мне с тобой нужно кое-что обсудить сегодня и это срочно, - радостно ответила Роуз, усаживаясь напротив.
- Мне тоже. Тогда ты начинай первой.
- Хорошо, - улыбаясь, ответила девушка, - я долго думала о нас…
- Нет, давай я лучше начну, - хмуро произнёс Мэтью, перебивая Роуз. – Я полюбил другую, и мы скоро поженимся. Поэтому нам нужно расстаться.
Эти слова, словно молния поразили девушку в самое сердце.
- Что? Я не совсем поняла, что ты сказал, - растеряно произнесла Роуз.
- Что тут говорить. Так произошло и …
- Когда «произошло»? Полюбил? Вот так что ли, за один день ты это понял или же…
- Это длиться уже полгода.
- Как? Ты хочешь сказать, что встречался и со мной, и с той девушкой одновременно?
- Послушай…
- Что слушать? Она хоть знала, что ты со мной встречаешься?
- Да… знала.
- А вот я и не знала, каким ты можешь быть! – возмущённо произнесла Роуз.
- Я не хотел, чтобы всё вот так было.
- И кто же она?
- Давай не будем, - поднимаясь, ответил молодой человек.
- Нет-нет, я же всё равно узнаю. Но хочу, чтобы ты мне сказал, кто она.
- Я не хочу об этом тебе говорить.
- Раз уже начал, то говори или смелости не хватает?! – вскрикнула девушка.
- Это Дороти, - немного помолчав, ответил Мэтью.
- Ты шутишь? – удивлённо, спросила Роуз, не веря своим ушам. – Моя подруга Дороти?
- Да. Мы проводили вместе время, и я понял, что люблю её.
Роуз закрыла глаза – ей не верилось, что это происходит на самом деле. Она, такая наивная, пришла, чтобы рассказать о том, что полюбила Мэтью, а он…
- На чужом несчастье счастья не построить. Так и знай.
Быстрым шагом Роуз вышла из кафе и, закрыв лицо руками, растворилась в толпе людей.

***

- Это такая печальная история, - тихо произнесла Хлоя. – А как у них сложилась жизнь?
- Да, они поженились. Но, кажется, прожили года четыре и потом разошлись. И, насколько мне известно, их брак нельзя было назвать счастливым. Зато после этого я подружилась со Стейси Донаван и наша дружба продолжалась всё время, пока мы работали в школе, пятьдесят лет точно. Ну, а потом моя подруга умерла, а я стала жить здесь. А где-то через пару лет после расставания с Мэтью я повстречала Генри. До этого я думала, что любила. Но лишь Генри научил меня любить по-настоящему.
- Я тоже хочу вот так… по-настоящему любить.
- Чувства очень важны в отношениях, но иногда стоит прислушиваться и к своему разуму. Когда я стала больше думать о своих чувствах, то не заметила, что между подругой и моим парнем были какие-то отношения. А ведь знаки-то были. И ты, присмотревшись, сможешь в его глазах увидеть тот взгляд, который присущ человеку, который любит тебя искренне. А ты достойна такой любви.
- Спасибо, тогда буду смотреть в оба.
- Обязательно, - улыбаясь, сказала Роуз.

***

- Дядя Генри, дядя Генри! - весело закричали Бетти и Чарли Престоны, выбегая в коридор. – А мы ходили сегодня в зоопарк и там такие еноты! Они так смешно полощут печеньки в воде, прежде чем съесть!
- Как это здорово! – воскликнул Генри, обнимая детишек, с которыми всегда умел находить общий язык.
- Мы их нарисовали. Посмотрите.
Дети вбежали обратно в комнату, весело смеясь, чтобы показать только что нарисованных енотов.
- Добрый день, Генри.
- Артур! – радостно произнёс Генри, пожимая руку другу. – У вас сегодня был семейный день?
- Да, у меня выдался выходной, и мы решили вместе провести время.
- Молодцы.
- Дети, а руки вы помыли, когда пришли домой? – из-за угла выглянула Сара.
- Мы сейчас помоем, мама.
- Они рисунки покажут и сразу же помоют, - сказал Артур, пристально взглянув на детей, намекая, чтобы они послушались маму.
- Хорошо, папа и мама, - хором ответили брат и сестра, протягивая свои рисунки Генри.
- О, какие хорошенькие еноты получились! А у детишек талант.
- Они очень любят рисовать. Если было можно, то разрисовали бы все стены.
- И не только стены, но и потолки, - добавила Сара. – Но что вы стоите? Проходите, на обед очень вкусный суп и рагу.
- Да-да, дядя Генри, пообедайте с нами!
- Разве я могу отказать детям, - с этими словами Генри принялся щекотать детей, которым это очень нравилось.
- Тогда проходите и присаживайтесь. Стоп, - резко сказала Сара, - а руки вы помыли? – спросила супруга у ничего не подозревающих Артура и Генри.
- Видишь, Чарли, даже взрослые моют руки перед едой, – сделала вывод Бетти.
Убирая тарелки со стола, после превосходного обеда, Сара неожиданно воскликнула:
- Ой, Генри, я же совсем забыла сказать. Приходила девушка к тебе.
- Девушка? – Генри резко поднял голову и посмотрел на Сару. Возможно, это была его сестра? – Это была Софи?
- Нет, к сожалению. Такая высокая, стройная брюнетка. Как же её зовут…совсем не помню.
- Элизабет? – предположил Генри.
- Да, точно. Она немного спешила, и просила тебе кое-что передать, - Сара протянула пригласительный, аккуратно упакованный в конверт с золотым теснением.
- А, я понял. Спасибо, что передали.
- Да, пожалуйста. Обращайся.
Придя к себе, Генри прочитал пригласительный. «Неужели придётся отменить встречу с Роуз? Или не пойти тогда на луг? Надеюсь, Элизабет не обидится на меня». Сегодня вечером при встрече с Роуз нужно было всё решить.
- Но тогда нам придётся отменить встречу, - разочарованно произнёс Генри.
- Ничего, не расстраивайся, Генри. А…
- Ты задумалась о чём-то? – молодой человек вопросительно посмотрел на Роуз.
- Да, я вспомнила, что меня приглашали на встречу. Моя подруга Стейси со своими друзьями собралась на такой себе «пикничок». Позвала и меня. Кстати, он будет проходить на Овечьем лугу тоже!
- Правда? На Овечьем лугу?
- Да, точно.
- Тогда, приглашаю тебя на свидание, которое мы проведём на Овечьем лугу. А мы ведь сможем почувствовать присутствие друг друга!
- Поэтому время проведём вместе. Как же я рада!
- И я тоже, ведь нам не придётся расставаться и отменять встречу.
- Тогда в субботу, в час дня встретимся на лугу, - радостно произнесла Роуз и слегка похлопала в ладоши.
Центральный парк всегда полон жизни и движения, особенно в выходные дни. Генри весело шагал по аллее, насвистывая приятную мелодию, которая всегда напоминала про Роуз и сразу же возрождала в памяти её образ. Ему очень хотелось, чтобы она сейчас шла рядом с ним, держа его под руку. Они бы обсуждали какую-нибудь интересную тему по дороге, строили бы планы на будущее. А потом, прогулявшись вдоль любимого озера с лебедями и покормив их приготовленным заранее хлебом, они отправились бы к пруду Понд, в юго-восточной части парка и, взяв лодку напрокат, поплыли бы к мосту Гэпстоу, наслаждаясь каждой секундой, проведённой друг с другом.
Его мечты были прерваны знакомым голосом.
- Генри, как я рада, что вы пришли. Кстати, ваши родители уже здесь.
- Элизабет, добрый день, - Генри улыбнулся. – Вы не против, если я пойду поздороваться с ними, раз уж они меня опередили?
- Они вон там, - рукой, Элизабет указала на столик, расположенный в самом центре.
Овечий луг в этот день стал практически не узнаваем. Обычно просторное поле, было занято шатрами нежно-кремового цвета, под сенью которых, сидя за круглыми столами, можно было уютно устроиться всей компании.
К всеобщему удивлению, Элизабет распорядилась, чтобы все блюда были расставлены не порционно, как принято, а на общем  длинном столе и каждый мог положить себе в тарелку любое, понравившееся ему блюдо. Такой «шведский стол» пришёлся по душе богатым друзьям семьи Харперов, которых насчитывалось не менее ста человек. Еды и напитков было предусмотрено достаточно, да и вся обстановка отвечала уровню собравшихся, имея довольно праздничный антураж.
- Добрый день, мистер и миссис Харпер.
- О, Генри, миленький! Мы думали, что ты не придёшь сегодня, - Беатрис нежно поцеловала сына, которого не видела уже достаточно долго.
- Как твой медицинский кабинет? – поинтересовался Джонатан Харпер, покуривая дорогую сигару, на пару с Ричардом.
- Всё намного лучше, чем я ожидал, - усаживаясь рядом с Беатрис, ответил Генри.
- У тебя, насколько мне известно, работают профессионалы.
- Да, я действительно старался набрать к себе отличных специалистов. Пришлось, конечно, устроить собеседование, ведь не каждый, кто называет себя доктором, является таковым на самом деле. Много было амбициозных молодых врачей, желающих лишь прославиться, так сказать.
- Я всегда знал, что ты – проницательный человек. Эту черту личности ты унаследовал от отца.
- А вот я слышала, - поделилась мыслями Сьюзан, - что в числе твоих клиентов значится даже семейство Петтерсон, так что со временем, я думаю, ты станешь врачом не только для бедных, но и для богатых. О тебе, уже слышны замечательные отзывы.
- Я думаю, что со временем всё так же буду лечить людей, при этом, не делая никаких различий в социальном положении, и буду готов помогать любому, кто обратиться ко мне за помощью.
- Дипломатичный ответ, скажу тебе, - подытожил Джонатан.
- Мы вас оставим не надолго, - поднимаясь со своего места, предложил Ричард, - Генри, пойдем-ка, пройдёмся немного.
Отойдя от своего столика, Ричард и Генри пошли туда, где никто не сможет услышать их разговор. Они вышли на Сентрал Парк Драйвуэй.
- Ты ничего не хочешь мне рассказать?
- Что именно, отец, ты имеешь в виду?
- Я говорю о Софи, например. Она же не звонит нам, и мы ничего не знаем, как она устроилась в своём Париже.
- Со мной она тоже не связывается.
- И даже писем не присылает? – удивленно, спросил Ричард, обеспокоено вскинув брови.
- Нет. С тех пор как она уехала, мне с ней не удалось связаться.
- Но она же оставила тебе свой адрес?
- Оставила. И я писал туда несколько раз. Но письма вернули, сообщив, что они с Норманом там больше не живут.
- Не нравится мне это.
- Но ведь…, - Генри хотел высказать отцу, что это, от части, и его вина, что всё так произошло. Но в последнюю секунду он передумал это говорить. Вопросы отца уже позволяли надеяться, что ситуация не столь безнадёжна. И тогда не стоит ворошить старые раны, а лучше думать о новых возможных поворотах в их судьбе. Хотя Генри и переживал за сестру, но она его предупредила, что первая с ним свяжется, поэтому ему не следовало искать её. Она начинала новую жизнь. И хотела сделать это без чьей либо помощи.
- Я знаю, о чём ты сейчас подумал, - хмуро произнёс Ричард, понимая, что Генри хотел обвинить его и Беатрис за то, что они так строго поступили с Софи.
- У меня есть полное право так думать.
- Конечно, ты обижен на нас. Но ты же понимаешь, что мы вынуждены были так поступить в этой ситуации. В любых действиях будут последствия, И твоя сестра должна это понимать.
- Она не просто «моя сестра», а в первую очередь ваша дочь. И так поступать со своими детьми слишком жестоко.
- Наша дочь – Софи. А чужих людей мы не пускаем в свою семью. И этому… Норманну не место в нашей семье.
- Но, ты  ведь даже не общался с ним, не захотел узнать его прежде, чем так однозначно отвергать, тем самым, закрыть для молодых своё сердце и двери нашего дома. Да и  как можно судить о человеке, не видя его никогда? Условности, предрассудки, чванство и спесь… Уж, извини за мою прямоту.
- Я сужу человека не по его внешности, ни в коем случае, а делаю выводы на основании только лишь его достижений. Подчеркну – достижений! Вот, в чём он преуспел? Чего достиг? Высот, в каком-нибудь важном, выдающемся деле? Ты – и то большего достиг, чем этот человек.
- Но он так молод! Поверь, у него не меньше шансов на успех в жизни, чем у многих, кому ты не отказываешь в своей благосклонности. Я не теряю надежды тебя переубедить, отец.
- Перестань его оправдывать. Он наглым образом осмелился завладеть сердцем моего ребёнка и увёзти её в неизвестном направлении. Жива она или нет – сиди и гадай!
- Она сама решила уехать. Ведь если родители отказываются от своего ребёнка, то у него больше нет родного города.
- Ты слишком строго судишь нас, - серьёзно посмотрев на сына, произнёс Ричард.
- Я сужу не вас, а ваше решение, которое…
- Ну, хватит об этом, - перебил сына Ричард. – Пора возвращаться. Да, и, попрошу тебя, не поднимай этой темы с Беатрис. Она, как ты знаешь, недавно успокоилась и не стоит её тревожить вновь.
Генри и Ричард вернулись обратно. Ричард присоединился к своей супруге, которая продолжала мило общаться с Джонатаном и Сьюзан. Генри же решил подойти к столу, его аппетит немного разыгрался, и он решил подкрепиться  чем-нибудь вкусненьким. 
- Если честно, не бери этих отбивных – они что-то не удались сегодня.
- Тогда, что посоветуешь, Элизабет?
- Надо подумать… мне понравился королевский салат, например.
- С него и начну.
Всё время, пока Генри находился на этом банкете, его не покидало ощущение, что его любимая тоже присутствовала там же. Среди множества приглашённых гостей ему мерещился её образ, неспешно прогуливающейся в своём времени на том же лугу, что и он, а, смотря на Элизабет, он видел глаза Роуз, поэтому время от времени даже забывал, с кем разговаривал. Но, из-за этого любой увлечённый взгляд молодого человека Элизабет расценивала совсем по-другому - именно так, как ей хотелось, принимая это на свой счёт… 
Часы вдалеке пробили семь. Игра в любимый всеми крокет вымотала гостей, ведь мало того, что они были активно заняты игрой, так ещё и свежий воздух опьянял, добавляя усталости. Поэтому многочисленные друзья стали понемногу расходиться, весьма довольные проведённым пикником.
Лишь Элизабет не хотела, чтобы этот день заканчивался. Генри всё это время провёл с ней: вместе они играли в крокет, в одной команде, вместе ужинали и прогуливались по Нелл Сингер Лилак Уолк и Дед-роуд. И всё это время Генри был рядом, надёжно и, как ей казалось, нежно поддерживал под руку, и поэтому в её сердце зародилась надежда, что Генри тоже к ней не равнодушен.
- Сегодня был замечательный день, Элизабет. И я уверен, что вы были главным организатором и вдохновителем всего.
- Я тоже довольна тем, как прошёл день, хотя немного сомневалась накануне, как всё пройдёт.
- Видите, не стоило так волноваться.
Достав часы, Генри посмотрел на время. На его лице появилась задумчивость.
- Замок Бельведер…, - пробормотал Генри.
- Замок? – переспросила Элизабет, не понимая, о чём говорит Генри.
- Я сказал это вслух?
- Да, вообще-то. И я, так понимаю, что вам уже пора.
- У меня ещё на сегодня намечено дело.
- Ну, тогда придётся вас отпустить. Но, пообещайте, что как-нибудь придёте к нам на ужин.
- Хорошо, я подумаю над вашим предложением. Желаю вам хорошо отдохнуть после такого тяжёлого дня.
- Спасибо. А я желаю вам тоже хорошо отдохнуть, чтобы вы, набравшись сил, и дальше могли спасать людей.
Обменявшись любезностями, они разошлись. Генри оставил Элизабет и бодрым шагом направился к замку Бельведер. Он хотел оставить для Роуз записку и договориться о встрече, потому что придумал для неё приятный сюрприз.
«Какой же он замечательный человек, - думала Элизабет. – Неужели я ему нравлюсь? Если так, то я буду самой счастливой на свете, и мне не придётся тогда жить так далеко от дома».
- Элли, всё прошло просто замечательно! – воскликнула Кэйтлин, одна из близких подруг Элизабет.
- Не без твоей помощи, моя дорогая! – Элизабет крепко обняла подругу.
- А мне померещилось или ты действительно почти целый день провела в обществе Генри Скофилда?
- Да, и что теперь?
- Он такой хорошенький. И эти бакенбарды его так украшают.
- Прекрати! То, что мы сегодня общались, ещё ничего не означает.
- Но он так на тебя смотрел.
- И когда же ты успевала за нами наблюдать?
- О, я всё успеваю, - улыбаясь, ответила Кэйтлин. – Кстати, мою машину оставили возле Планетария Хейдена, на Западной Сентрал Парк, а мне не хочется одной идти так далеко, да ещё и в компании моей служанки, которая порой, так невыносимо скучна... Ты не хочешь меня немного проводить?
- Ну, хорошо, пойдём, - согласилась Элизабет. - Где эта Фибби? Иди сюда, живее! Пойдём со мной, проведём немного Кэтти.
По дороге подруги, конечно же, обсуждали парней, ведь о чём же ещё разговаривать девушкам? Они так бы и продолжили свои жаркие беседы, если бы Элизабет не увидела вдалеке Генри, который сидел на камнях возле замка Бельведер и писал какое-то письмо. «Что же он там пишет? Такое лицо довольное. Бутылка? – удивилась девушка. – Зачем она ему? И почему он её закапывает?»
- Представляешь он мне даже…
- Знаешь, Кэтти, извини меня, но я устала что-то и голова побаливает. Я, наверное, пойду обратно.
- Ну ладно, я понимаю. Отдыхай, а завтра ты же помнишь, куда мы идём?
- Да, на обед к Ричмондам.
Обняв подругу и убедившись, что она ничего не увидит, Элизабет подозвала служанку.
- Возвращайся обратно и приведи сюда Тревора…
- Вашего водителя? – уточнила служанка.
- У меня, вообще-то, один водитель, Фибби, давай, соображай, быстрее. Попроси его прийти сюда и принести лопату. Я знаю, что сегодня она у него была. И давайте там пошустрее. Да! - крикнула Элизабет, вслед убегающей служанке. – И сделайте так, чтобы вас никто не видел.
- Хорошо, мисс Элизабет, я быстренько.
Не прошло и пяти минут, как Фибби, вместе с недоумевающим Тревором, державшим в руках лопату, подошли к Элизабет.
- Идите за мной, - скомандовала Элизабет.
Подойдя к тому месту, где недавно сидел Генри, Элизабет стала внимательно рассматривать каждый камень, ведь она не смогла точно рассмотреть издалека, где же именно Генри закопал письмо.
- Так, Тревор, копай вот здесь, - сказала девушка, обнаружив место.
Через минуту письмо уже было в руках у Элизабет.
- Подождите меня немного здесь.
Элизабет отошла.
«Моя любимая Роуз. Хотя сегодня встреча на нашем любимом месте и не состоялась, но этот день я прожил с мыслью только о тебе. В каждом, кого сегодня встречал, я видел твои глаза, и меня не покидало чувство, что ты где-то рядом со мной. Как же мне хотелось, чтобы ты по-настоящему была рядом. Я скучаю. И поэтому для тебя я подготовил приятный сюрприз. Давай устроим пикник послезавтра, в понедельник, в девять часов утра, в парке Грэйт Хилл, Центральный парк, заходя с бульвара Дьюк Эллингтон. И давай возьмём почитать своих любимых авторов.
С нетерпением жду нашей встречи. Твой Генри».

Элизабет была потрясена! Она никак не  ожидала, что истинное положение вещей - так далеко от её ожиданий  и самые радужные надежды сегодняшнего дня - обмануты.  Судя по прочитанному письму, сердце её любимого уже занято другой.
«Я не верю, не могу в это поверить. Этого не может быть, - думала Элизабет, закапывая письмо обратно. – Значит, смотря на меня, он видел другую?! Другую, а не меня?! О нет, я не переживу этого. Я не хочу, чтобы он достался другой, а не мне. Генри – только мой!»

***

- Роуз, как же здорово, что ты пришла. А говорила, что не сможешь, – радостно сказала Стейси.
- Ну, видишь, я люблю удивлять.
- Пойдём же скорее, а то все уже собрались.
На Овечьем лугу было людно. Погода выдалась просто изумительной: июньское солнце нежно согревало, а ветра практически не было – видно умчался в далёкие края в поисках приключений, впечатлений и развлечений. Но, кто же может знать ветер – он такой непредсказуемый и скор в переменах…
Друзья Стейси расположились в самом центре поляны, разукрасив луг в разноцветную клетку принесёнными с собой пледами, и заполнив воздух готовящимся на барбекю мясом.
- Ты здесь практически со всеми знакома? – интересовалась Стейси.
- Да, я же, всё-таки, не первый раз с твоими друзьями отдыхаю. Тем более, тут много, я смотрю, и моих знакомых.
- Мы тут решили, что в следующем месяце не плохо было бы съездить на природу…
- … денёчков так на пять, с палатками, - продолжила мысль Ребекка. – Привет, Роуз, мы с тобой целую вечность не виделись!
- Привет, Ребекка! – воскликнула я, обнимая старую знакомую. – Вечность – это точно подмечено.
- Ещё со времён студенчества.
- Не напоминай об этом «прекрасном» времени.
- Это – когда ты вроде ещё не взрослый, но уже и не ребёнок. И полное отсутствие ответственности!
- Точно-точно.
- Привет, Луиза!
- Роуз, вот кого-кого, а тебя не ожидала тут увидеть. Иди, обниму крепко!
- А где Кайл?
- Да, он с мальчишками мясо готовит. «Не женское это дело», - говорит.
- А мы и не против, - улыбаясь, сказала Ребекка. – Ну, рассказывай, как жизнь?
- Да так, ничего особенного, - ответила я, помогая Ребекке готовить сэндвичи.
- Ты всё так же в школе работаешь?
- Да, мы с ней вместе работаем, - ответила вместо меня Стейси.
- Надо же, как повезло. Я вот заметила, что в таком месте как школа нельзя оставаться одиночкой, не выдержишь.
- Это точно. Мы как-то проект вместе готовили, помнишь Стейси?
- Про Солнечную систему, помню, конечно. Такое не забудешь.
- Да, и вот одной я бы не справилась.
- И я тоже, Роуз. Зато результаты превзошли наши ожидания. Нас долго потом в пример ставила директор, миссис Кёрк.
- Благодаря нам театральный кружок открыли в школе.
- О, так за это памятники ставить нужно.
- Самые большие памятники, - подтвердила Луиза, согласившись с Ребеккой.
- Кого вижу! Роуз, детка, привет!
- Натали! Надо же, не думала, что тебя тут встречу!
- Слышала, что ты всё так же работаешь в той школе? А хотела же уходить в другую.
- Передумала. А как тебе на новом месте работается?
- Нормальненько работалось.
- Работалось? А сейчас?
- Я же уволилась. Вышла замуж. Видишь того красавчика? Это Деннис.
- Поздравляю вас! – я крепко обняла Натали. – Желаю вам, чтобы вы всегда любили друг друга, так же, как это есть сегодня.
- Спасибо, моя хорошая. Ну что, помощь нужна? Я лучше всех поедаю сэндвичи.
- В этом нет никаких сомнений! – хором ответили мы.
Сегодня я встретила своих старых знакомых, в основном мы либо учились вместе, либо работали. И все, то ли близко, то ли нет, но – были связаны  с работой в школе и, поэтому, нам было, что обсудить.
- Роуз, а пошли-ка, поиграем, мы с Кайлом принесли мяч. Можно устроить турнир по мини бейсболу.
Я согласилась, но давно, ещё со студенческих лет, не играла в эту игру и немного утратила навыки.
«Странное чувство – Генри хоть и не рядом, но я чувствую его. Он тоже здесь», - думала я. Так было на самом деле, ведь такой же тенью и он ходил близко от меня, а тонкий аромат роз, едва ощутимый, временами окутывал меня, нежно обнимая за плечи, словно тонкий палантин, и согревая моё сердце, замирающее каждый раз, когда я думала о Генри.
Когда же часы пробили шесть, я решила, что мне уже пора уходить. Попрощавшись со всеми, я вышла на Дед-роуд, плавно перетекающее в Запад Драйв. Мне уже не терпелось прийти к замку Бельведер, чтобы прочитать письмо от Генри.
Людей было много и время от времени кто-то, нечаянно, да и толкнёт или заденет неловко локтем.
- Простите меня.
- Ничего, - ответила я, даже не глянув на такого неловкого человека.
- Роуз? Это ты?
Посмотрев в сторону, я увидела знакомое лицо. Это был Мэтью, которого не видела достаточно давно, года три точно. За это время он изменился: взгляд потускнел,  в глазах больше не было радости, как раньше, в осанке же появилась какая – то  неуверенность  и, казалось, что человек, стоящий напротив, потерян в жизни. По всему было видно, что он несчастлив. 
- Привет, Мэтью, - холодно ответила я, вовсе не собираясь мило общаться с человеком, предавшим меня.
- Как давно не видел тебя.
Я ничего не ответила.
- Понимаю, у тебя нет желания со мной разговаривать, - разочарованно произнёс Мэтью.
- Это ты правильно подметил.
- Давай присядем, здесь свободная скамейка. Давно хотел тебе кое-что сказать.
Я остановилась и, подумав немного, согласилась. Интересно узнать, чего же он мне не сказал.
- Если бы у меня была возможность вернуть время назад, то, уверен, что поступил бы совсем по-другому. Я тебе тогда не сказал. Прошу, прости меня, если сможешь, за мой поступок.
- Знаешь, что такое прощение? Это когда перестаёшь испытывать негативные чувства по отношению к человеку, обидевшему тебя. Так вот. Я тебя простила. Но забыть то, что ты сделал – так и не смогла. Но я думаю, тебе не к чему моё прощение. Ты ведь уверен, что сделал правильный выбор. Что же, надеюсь, это тебя осчастливило.
- Я уже и забыл, что такое счастье. Когда мы расстались, ты сказала, что «на чужом несчастье не построить счастья», и оказалась права. Мы с Дороти скоро будем разводиться, так и не сумев создать счастливой семьи.
- За всё в этой жизни нужно платить. Но мне вовсе не обязательно знать, как ты живёшь.
- Да. А ты изменилась. Похорошела и твой взгляд… он такой… наполненный любовью.
- Спасибо. Теперь я знаю, что такое любовь. Но это не благодаря тебе. Мне, конечно, жаль, что ты упустил шанс стать счастливым. Но я благодарна тебе за то, что нашла свой шанс… И я счастлива.
- Очень рад за тебя, Роуз. Не упусти своё счастье.
- Будь уверен, я уж постараюсь его удержать.
С этими словами я решительно встала, не желая больше видеть этого человека. Хотя с ним и связано много счастливых мгновений, но что это за мгновения, по сравнению со счастливыми месяцами, проведёнными с Генри. Интересно, если бы я вышла замуж за Мэтью, как бы тогда сложилась моя жизнь? Была ли она такой счастливой? Конечно же, нет, ведь моя жизнь не может быть счастливой без Генри.
Ускорив шаг, я скрылась в толпе и через пару минут пришла к замку Бельведер. А там, среди камней, приложив немного усилий, я достала записку, оставленную Генри и с огромным удовольствием прочитала её.
 «Как же я скучаю по тебе, мой Генри. Но мы скоро увидимся с тобой. Нужно лишь подождать до понедельника», – утешая себя, думала я, придя домой. Захлопнув за собой двери и взглянув в зеркало, я поняла, что улыбка всё ещё сияла на моём лице, не переставая! Мне не терпелось пойти в парк и провести это время с Генри. За эти месяцы я уже привыкла к тому, что, на свидании с Генри, не могу его увидеть, а лишь почувствовать, где бы он ни находился. Но, иногда лучше довольствоваться малым, чем жить мечтами о большем. Вот и я ждала, когда же наступит понедельник – такая  мелочь и обыденность для кого-то, а для меня – часть  настоящей жизни. 
Было так приятно слышать звук будильника, обычно надоедливого, а сегодня такого долгожданного. Я так боялась проспать, что решила ещё ближе поставить моего помощника, и он меня не подвёл, впрочем, как и всегда. Казалось бы, что особенного, земля крутится вокруг своей оси, сменяются дни и ночи, и так по кругу. Но сегодня солнце намного ярче светило в моё окно, так тепло и ярко напоминая, что мои ожидания оправдаются. 
Всю дорогу я представляла, какой же сюрприз меня ждёт. По пути мне нужно было зайти в небольшой магазинчик и купить для пикника чего-нибудь вкусненького. Помню, как с родителями мы часто любили ходить на пикники, особенно к Консерватории Уотер. В корзинку мама укладывала сэндвичи, бутылочку лимонада и всяких вкусных печенюшек с кексами, которые мы с мамой накануне пекли. А папа был ответственен за проведение игр, в которых мы могли бы втроём поучаствовать. Когда же я осталась одна, то редко стала ходить на такие прогулки, так не хватало мне наполненной семейными радостями атмосферы.   
Направляясь к условленному месту и пересекая западную Сентрал Парк, я уловила  постепенно доносящийся  нежный аромат роз. А это значит, что Генри тоже где-то близко, ведь только рядом с ним ощущался такой сказочный аромат. Но, приближаясь всё ближе и ближе к поляне парка Грэйт Хилл, я всё меньше переставала верить своим глазам: сквозь деревья так волшебно пробивались кусты роз, аккуратно высаженные в несколько рядов.  Я остановилась и от удивления чуть не выронила корзину из руки. Ещё вчера это была обычная поляна, деревья да зелёная трава, а теперь она пестрила яркими цветами: жёлтыми, красными, нежно-розовыми, над которыми порхали мотыльки. И это случилось всего за пару дней!
- Это всё для меня! - воскликнула я, не в силах сдержать удивление.
Пройдя сквозь эти восхитительные цветы, назло всем, мне захотелось устроиться в самом центре поляны на наш с Генри пикник. «Имею право, в конце концов», - думала я. Закрыв глаза и не замечая людей вокруг себя, я услышала, как маленькая птичка заливалась звонким пением, сидя где-то в ветвях дерева, а листва тихим шёпотом ей подпевала.
Сегодня я была счастлива, и мне хотелось, чтобы этот день длился как можно дольше!

-12-

- Дорогуша! - воскликнула миссис Грей. – А я тебя искала.
- Денёк сегодня восхитительный, так не хочется сидеть в комнате.
- Это точно подмечено. Кстати, на следующей неделе у Роя и Стефани - годовщина. И они передали тебе этот пригласительный.
Берта, сев рядом, протянула открытку, на которой был нарисован пышный букет алых роз.
- Спасибо. Очень приятно, что меня тоже ждут.
- Без тебя праздник не будет праздничным, ты же знаешь. 
- О! Ты сильно преувеличиваешь, миленькая, - произнесла Роуз, с удовольствием рассматривая пригласительный. 
- Ничего подобного, дорогая Роуз, и я вовсе не преувеличиваю. Ты для нас – член семьи. А семья всегда должна собираться вместе, особенно на таких мероприятиях.
Роуз было приятно слышать такие слова.
- Роузи, ты о чём-то задумалась?
- Да, Берти, этот букет и надпись «Приглашаем»… напомнил мне об открытке из прошлого, такие же цветы, такой же почерк… я сразу вспомнила о Генри.
Берта улыбнулась.
- А как твоя книга? Ты её уже дописала?
- Как сказать. Мне осталось написать лишь последнюю главу.
- Знаешь, Мегги и Хлоя очень хотели, чтобы ты прочитала им свою книгу.
- Что? – Роуз немного испугалась, - ты думаешь это хорошая идея?
- Дорогая моя, если я тебе поверила, то и они тоже поверят. Твоя интересная жизнь, эта загадочная встреча с Генри – ты не должна об этом молчать. Эта история любви не должна быть забытой. Ведь она так прекрасна, так чудесна…
- А знаешь, миленькая, ты права. Хватит держать всё в тайне, я хочу поделиться с другими тем, что произошло со мной. И что я здесь сижу? Мне пора идти и дописать свою историю. А ты не забудь, что за тобой – загадочная глава, о которой ты мне упорно ничего не хочешь говорить.
- Я всё тебе расскажу, когда допишешь книгу. Обещания я всегда сдерживаю, моя хорошая.
Роуз была спокойна, ведь до предстоящей годовщины оставалось практически одна неделя – этого было достаточно для того, чтобы дописать свою книгу и прочитать её на этом радостном событии.

***

- Дети, внимание, урок ещё не окончен. Джон, я смотрю на тебя, - строго сказала я и посмотрела на самого непоседливого мальчика в классе моей подруги Стейси, которая накануне сильно заболела и лежала дома с высокой температурой и больным горлом.
- Простите, мисс Джеферсон. Но это всё… он меня отвлекает, - пухленький мальчик растерянно повертелся по сторонам и показал рукой на ничего не понимающего Билли.
- Но я ничего не делаю, - протянул Билли обиженно.
- Так, Билли всё в порядке. А ты Джон, если не успокоишься, будешь наказан.
Непоседе ничего не оставалось, как подчиниться и тихо сесть за свою парту.
- Итак, все знают, о ком мы будем вспоминать на следующей неделе?
- Я, я знаю.
- Напомни-ка своё имя?
- Стефани Грей, - уверенно произнесла ученица.
- Спасибо, Стефани Грей, но мы поднимаем руку и не выкрикиваем с места.
Девочка быстро подняла руку и глазами, полными надежд, уставилась на меня, чтобы я её вызвала.
- Вот теперь я могу вызвать тебя, пожалуйста, Стефани Грей, скажи нам.
- 22 июля мы будем вспоминать наших героев.
- Правильно. Поэтому вам нужно подготовить доклад или про любимого героя, о котором вы либо читали в журналах, либо смотрели по телевизору в новостях. Или же рассказать нам, каким героем вы хотите стать.
- А про что вы расскажете своему классу, мисс Джеферсон? – поинтересовался Ник с последней парты.
- Я… так… вы же понимаете, что я ни вам, ни своим ученикам ничего раньше времени не расскажу. А вам обо всём расскажет ваша учительница в день 22 июля, 1969 года.
Прозвенел звонок с урока и, не прошло пяти минут, как будущих героев не осталось в классе. Наверное, все дружно отправились спасать мир или, по крайней мере, готовиться к этому.
На перемене я позвонила Стейси, чтобы рассказать, как прошла замена её урока.
- Они, конечно же, баловались и проверяли меня на прочность. Но их коварные замыслы с треском провалились.
- Спасибо, - прохрипела в трубку Стейси, - надеюсь, завтра я уже выйду на работу.
- Ты что! Сиди дома, и чтобы я тебя до конца недели не видела в коридорах школы.
- Ой, вы строгая, - смеясь, ответила Стейси. - А какую тему ты будешь своим ученика рассказывать? Про героя, или же: «Каким героем ты хочешь стать»?
- Честно сказать, я ещё не решила, что им рассказать. Мне нравится как одна тема, так и другая. А что подготовишь ты?
- Я долго думала и решила говорить им всё-таки про героя. Вот только – кого именно – это другой вопрос. Но я считаю, что герой – это не только тот, кто делает что-то «масштабное», но и тот, кто может помочь в незначительной ситуации. Например, кошку с дерева достать. Чем тебе не геройский поступок? Кто-то сочтёт это чепухой и не станет напрягаться, а кто-то сделает доброе дело без колебаний.
- Да, об этом стоит поговорить с детьми. Может кто-нибудь из них станет тоже таким героем, и изменит мир к лучшему, как думаешь?
- Кто знает, какое будущее их ожидает…
- Ладно, у меня тут тоже есть некоторые идеи. Надо только собрать материал.
- Что же, желаю успехов! У тебя, наверняка, этот день уже расписан?
- Да, помимо того, что мне хочется проведать мою подругу, которая решила заболеть в такую жаркую погоду, так хочу ещё сходить в Публичную библиотеку, поискать там что-нибудь интересное, чтобы заранее подготовиться.
- Ладно, не буду тебя задерживать.
- Хорошо, Стейси.
Быстро собрав вещи, я вышла на улицу. Моего лица коснулся жаркий воздух раскалённых улиц, который, безо всякого движения, с каждой секундой прогревался всё больше и больше под палящим солнцем. Да, такое разочарование, ведь хотя я и ждала лета, но оно было слишком жарким. Посмотрев на часы, я решила сначала пойти в прохладное место и хотя бы часик посидеть на свежем воздухе.
Мне захотелось посидеть немного в Брайант-парке, который расположен прямо за зданием моей любимой Публичной библиотеки, между западными 41 и 42 стрит. Я достала книгу «Портрет Дориана Грея» и из неё выпала очередная записка от Генри. Поначалу я вела счёт этим запискам, а потом перестала. Теперь это были письма от любимого человека, а не просто «эксперимент» и мне не хотелось вести им счёт.
Аккуратно её развернув, я попыталась вновь прочитать написанное. Но качество оставляло желать лучшего. Она, скорее всего, намокла, ведь некоторые слова был просто смыты водой. Но я настойчиво пыталась. На днях Генри сообщил мне не очень приятную новость. Ему нужно было уехать на пару недель, в Сан-Франциско, на медицинскую конференцию. Один доктор заинтересовался его прогрессивными идеями относительно новых методов лечения. Я, конечно, не могла настаивать, чтобы он остался. Но как сообщить любимому, что у тебя плохое предчувствие и ты не хочешь, чтобы поездка состоялась? А Генри… он так оживлённо и увлечённо рассказывал об этой конференции и так ждал этого! Да, он был врачом до глубины души! И я не стала возражать.
«Любимая моя, Роуз. Знаю, что это всё так внезапно, но конференцию пе..нес…л… . Я очень хочу с тобой встретиться перед отъездом. Мне так много нужно тебе сказать, а времени у нас пра….чески не …с…алось. Нашу встречу нам нужно ……………….. Давай встрети.ся в пят……… в .ес…… часов ….m. Я ……………… люблю тебя и хочу на….едок увидеть тебя, …………… твой обр.. был всегда со мной.
Навеки твой, Генри».
«Милый мой, Генри. Что же ты написал?» - думала я, пытаясь прочесть записку. Мы договаривались встретиться в субботу, а время он должен был написать в записке. Но записка ничего для меня не прояснила, а лишь поставила в тупик. «Что же он хотел сказать? В пять или в шесть часов встретиться? Утром или вечером?» Я окончательно запуталась. На часах была половина шестого. «Пора идти в библиотеку». Вновь сложив записку и отправив её опять в сумку, я пошла на поиски истории о каком-нибудь героическом поступке.

***

- Фибби, передай Элизабет, что завтракать мы будем вновь на веранде. А то, от этой жары у меня ужасно болит голова и в доме так душно.
- Да, миссис Харпер. Но мисс Элизабет просила сказать, что она плохо спала ночью, поэтому встанет намного позже обычного и, скорее всего, к завтраку не спустится.
- Ну что же. Пусть отдыхает, - пожав плечами, сказала Сьюзан. – Тогда пусть уже накрывают.
- Я всё передам.
Ни Сьюзан, ни Фибби тем более, не знали, что Элизабет уже несколько часов не было дома. Она хотела немного подышать свежим утренним воздухом, поэтому накинув повседневное платье, она отправилась гулять улицами Нью-Йорка, которые тоже постепенно просыпались и наполнялись людьми. 
«Что же я ожидала? Взяла, уехала и ещё на что-то надеялась? Но… я думала, что если уеду, то забуду этого Генри, но, почему же он сидит в моей голове, так настойчиво, упрямо, постоянно напоминая о себе? Ах, эти глаза. Но, как же так: смотреть на меня, общаться со мной, а думать о другой? Быть рядом со мной, мечтая о ней. Значит, я для него ничего не значу? Я для него простой человек, а, возможно, и пустое место, он же для меня – целый мир! Какая же я глупая. Глупая девчонка! Но, я же его люблю. Нет, я не смогу этого перенести. Я точно должна уехать отсюда навсегда и никогда не возвращаться обратно, ведь я не смогу забыть эти глаза, глаза моего любимого Генри».
Всю дорогу Элизабет корила то себя, то Генри и, сама того не ведая, пришла в Центральный парк, прямо к замку Бельведер.
«Интересно, а он оставил ещё записку для этой Роуз? Как бы мне посмотреть. Ведь никто не узнает, что я её читала». Она подошла к тому месту, где в прошлый раз нашла записку Генри. Прямо под тем же камнем были свежие следы, а рядом Генри, видимо, забыл небольшую лопату, и она оказалась как нельзя кстати! «Неужели Генри новое письмо написал для неё снова?»
Элизабет огляделась, убедившись, что её никто не видит, и принялась быстро раскапывать это письмо.
«Любимая моя, Роуз. Знаю, что это всё так внезапно, но конференцию перенесли. Я очень хочу с тобой встретиться перед отъездом. Мне так много нужно тебе сказать, а времени у нас практически не осталось. Нашу встречу нам нужно перенести с субботы. Давай встретимся в пятницу, в шесть часов pm. Я очень сильно люблю тебя и хочу напоследок увидеть тебя, чтобы твой образ был всегда со мной.
Навеки твой, Генри».
 «Увидеть её, её образ – неужели он так сильно любит эту загадочную Роуз? Много нужно сказать? А вот не скажешь. Это будет тебе моя месть. За то, что унизил меня».
С этими словами, Элизабет подошла к воде и намочила свою руку. Она поднесла её к письму, и капли, как специально, упали прямо на время его встречи с Роуз. Чернила подчинились воде и вмиг расплылись по бумаге, захватив с собой ещё несколько слов, перемешав их и сделав сплошными чёрными пятнами.
«Вот и славненько», - думала с удовольствием Элизабет, улыбаясь. «Подумаешь, ну не встретитесь вы, что это изменит? Ничего не изменит», - говорила себе девушка, закапывая письмо обратно.
«В любом случае, ничего плохого я не сделала. Они могут увидеться и в другое время, после его конференции. Она же не будет длиться вечно. А я к тому времени буду в Праге, вот тогда пусть и встречаются», - успокоила себя Элизабет и, выйдя из парка, пошла домой, почувствовав, что немного проголодалась.
- Доброе утро, дочка. Ты всё же решила спуститься? – поинтересовалась Сьюзан, обнимая любимое дитя. – Как твоё самочувствие?
- Теперь хорошо, спасибо, - ответила Элизабет, садясь и открывая утреннюю газету. Она действительно чувствовала облегчение…
- Что-то ты невесёлая такая. Что с тобой случилось? – продолжала спрашивать Сьюзан, замечая, что за эти дни настроение её дочери ухудшилось. И это, конечно, волновало её.
- Что? – переспросила Элизабет, с растерянным взглядом.
- Говорю: «Что с тобой случилось?» - громче повторила вопрос миссис Харпер и пристально посмотрела на дочь, в надежде услышать ответ.
- А вот что…да так. Всё в порядке, - сухо ответила девушка, не отрываясь от чтения газеты. – «Медицинская конференция в Сан-Франциско…. Приглашены лучшие врачи...»
- Что-что? Какая конференция? – уточнила Сьюзан.
- А? Ничего-ничего. Это я просто, - улыбнулась Элизабет. - Я вот что хотела спросить. Если бы ты могла спасти двух людей: один тебя любит, а другого любишь ты. То кого бы ты спасла?
- Ты такие вопросы задаёшь с утра пораньше… - растерялась Сьюзан.
- Ну, мам. Ответь, - настаивала дочь.
- Он меня, я его? Спасла бы того, кто любит меня, я полагаю, но это очень…
- Я тоже так думаю, Генри этого не стоит, - серьёзно ответила девушка, даже не услышав, что ещё сказала её мама. Она услышала то, что хотела, а остальное было не так уж и важно.

***

- Так за какой год давать газету? – с раздражением спрашивала меня всё та же работница библиотеки. Я-то понимала: тяжёлая неделя, да ещё и конец рабочего дня. Поэтому старалась сохранять спокойствие, чтобы не раздражать ещё больше эту женщину, имя которой я так и не вспомнила.
- А давайте за 1912 год, в котором живёт Генри.
- Что? Какой Генри? – женщина удивлённо посмотрела на меня.
- То есть жил… жил Генри, - исправив свою ошибку, уточнила я.
- Идите за мной, - услышала я сухо произнесённое предложение.
Оставшись наедине с газетой, я, увлечённо, начала искать истории о героических поступках. Если бы Стейси была сейчас здесь, то через пять минут ей бы уже надоела такая монотонная работа. Она говорила мне как-то, что «общение с книгой приносит мне большее удовольствие». Она же не знает, что общение с Генри превосходит любое другое. Но это мой секрет.
Листая разные заметки, мой взгляд остановился на выпуске New York Times, за 16 июня, 1912 года. «Это же сегодня!» - подумала я.
«Сегодня, 16 июня, в половине седьмого вечера в доме 1018, по Огден авеню, из-за неисправности в проводке произошёл пожар. Пожарники, прибывшие на место происшествия, успели предотвратить распространение огня на соседние здания. Но, к сожалению, без жертв не обошлось. Молодой врач, проживающий на последнем этаже, мистер Генри Скофилд, погиб. Власти выразили соболезнования семье Скофилд».
- Нет! – закричала я и достала из сумки записку, оставленную Генри. Глазами я вновь пробежалась по тексту.
- Так…. Может это… нет…. Точно…это же в шесть часов! – я посмотрела на часы и, сунув записку в книгу, мигом вылетела из библиотеки. Я понимала, что времени совсем мало, и я не успею, но решила, если я буду бежать изо всех сил, то могу прибежать вовремя.
Если я правильно поняла, то сейчас Генри меня уже ждёт на скамейке. А в голове одна мысль: «Дождись, дождись меня! Ещё чуть-чуть, совсем немного и я прибегу. Я предупрежу тебя, и ты останешься в живых. Только дождись меня».
А время таяло. У меня оставалось пятнадцать минут. А потом их было десять, девять… пять… одна. Я бежала, не разбирая дороги, не смотря по сторонам, не замечая проходивших мимо людей, которые не понимали, а куда может спешить девушка, да ещё и в такое время. А я всё бежала и, казалось, что ещё немного и мои ноги оторвутся от земли, и я точно взлечу. Я так хотела успеть...
Но, прибежав, на скамейке я никого не увидела. А я так надеялась, что успею. Если бы я точно знала время и день, тогда бы я успела и предупредила бы Генри, и он остался жив. Сев на скамейку, я хотела достать записку, которую сунула в книгу, но из книги выпала та самая открытка с розами. Перевернув её, я увидела запись, которую сделал Генри несколько минут назад: «Новый Амстердам пуст без тебя».
А время на часах показало половину седьмого.
- Нью-Йорк тоже опустел без тебя, мой Генри, - и я горько заплакала.

***

В комнате воцарилась тишина. Роуз закрыла свою тетрадь, в которой была описана её история любви с Генри.
- Как же сильно вы любили друг друга, - сказала Стефани, со слезами на глазах.
- Это была настоящая любовь, - ответила Роуз.
- Такая, какая может случиться только раз в жизни, - произнесла Берта.
- И то, не у каждого… Теперь мы знаем, как всё происходило на самом деле, - сказала она, поднимаясь. – Но, кажется, у истории есть продолжение, - и, достав со стеллажа с книгами фотографию, показала её Роуз. На ней были сфотографированы Генри со своей сестрой Софи в день её отъезда в Париж.
- Что это? – удивлённо спросила Роуз. – Это Генри?
- Я подготовила последнюю главу для твоей истории.
Берта Грей открыла небольшой блокнот, с которым на протяжении дня не расставалась ни на минуту.

ЗАКЛЮЧИТЕЛЬНАЯ ГЛАВА

Софи Скофилд, выйдя замуж за Нормана Уилсона вопреки воле родителей, больше не желала жить в одном городе с теми людьми, которые отказались от неё и не собирались поддерживать. Да она и не хотела этого. Она считала, что, так же как и её отец, тоже сможет добиться многого. А нужно ли ей многое, когда рядом с ней находится человек, любящий её всем сердцем?
Забрав с собой только краски, Софи Уилсон вместе с супругом в день их свадьбы, уехали в Париж. На прощанье Софи попросила брата, провожающего их, не пытаться искать её. А когда они обустроятся, она сама с ним свяжется, а быть может, и вовсе приедет навестить. Норман пообещал, что будет беречь любимую и «никому не даст в обиду». Генри знал, что Норманн – хороший человек, поэтому он со спокойным сердцем отпустил сестру, не догадываясь даже, что это их последняя встреча.
В Париже жизнь поначалу была очень тяжёлой для миссис Уилсон. Ей было тоскливо вдалеке от дома, отчего по ночам она подолгу плакала. Её супруг всеми силами пытался заботиться о молодой жене, привыкшей к роскоши. Конечно, ему это не всегда удавалось, но Софи поддерживала мужа и делала вид, что уже привыкла к более скромным условиям жизни. Но это был только вид. На жизнь они пытались зарабатывать не только рисованием картин. Софи нашла работу в небольшой редакции, в которой нужен был художник-оформитель. Норман же устроился работать в небольшую контору на должность служащего.
И, не смотря на такие трудности, они были счастливы до тех пор, пока не узнали о страшном происшествии. Любимый брат Софи, Генри, погиб. Эта новость, словно удар молнии, повергла в шок молодую девушку. Как же Софи корила себя, что так и не смогла больше увидеться со своим братом.
Они приехали на похороны. Родители были рады вновь обрести свою дочь и с тех пор старались её во всём поддерживать, ведь кроме неё, у них никого не осталось. Ричард стал бояться, что так же, как внезапно он потерял сына, вот так может лишиться и дочери. Поэтому, забыв все обиды, мистер и миссис Скофилд помирились с Софи и приняли в семью Нормана Уилсона. Они знали, что Генри хотел бы этого. 
А в 1913 году в семье Уилсонов родилась девочка, как две капли воды похожая на свою маму, которую назвали Дженни. Время пролетело очень быстро. Малышка выросла, у неё появилась своя семья. В 1938 году у Дженни Макмиллан родилась девочка, которую назвали Бертой. А у Берты Грей, в 1959 году родилась тоже девочка – Стефани Грей.
Ещё до отъезда на похоронах брата Софи получила письмо от Генри, которое он написал всего за несколько часов до своей смерти.
«Моя дорогая и любимая сестра, Софи. Я ужасно скучаю по тебе, но послушно жду времени, когда ты сама дашь о себе знать. Хотя бы небольшое письмо, но оно осчастливит меня, особенно если я буду знать, что вы с Норманом благополучно обустроились в новом для тебя городе.
У меня скопилось много новостей: я открыл медицинский кабинет, как ты мне и говорила, а недавно меня пригласили на медицинскую конференцию. Я очень этого ждал. Но в сердце странное предчувствие… не буду  излишне волноваться и тебя тревожить, поэтому очень надеюсь, что это лишь чувство и не более того.
Я должен тебе рассказать об одном человеке, который за последнее время стал очень важным для меня, человеке, которого я полюбил по-настоящему и без которого, пожалуй, уже и не вижу своей жизни. Её зовут Роуз, Роуз Джеферсон. Только прошу, поверь мне на слово и не смейся надо мной, но, то, что я тебе скажу – чистая правда. Эта девушка из будущего! Да-да, и перестань улыбаться! Странным образом, наши жизни переплелись благодаря открытке, помнишь, той, что с букетом роз? А, вспомнила… наша любимая. Я не встречал ещё того, кто так бы дополнял меня, и … я очень люблю её.
У меня есть одна просьба к тебе, только отнесись к ней серьёзно, я тебя прошу. Моя Роуз живёт сейчас в 1969 году. Пожалуйста, рассказывай своим детям эту историю любви, а они пусть рассказывают её своим детям. И со временем, быть может, кто-нибудь сможет отыскать эту девушку, Роуз Джеферсон, учительницу, которая любит читать. И тогда они расскажут ей, как же сильно она была дорога моему сердцу.
И ещё. Ты нарисовала картину «Мечты о Новом Амстердаме». Подари ей эту картину на память обо мне. Пожалуйста.
Я люблю тебя, моя сестричка и желаю тебе и Норману всегда быть счастливыми друг с другом, и пусть ваши сердца бьются в унисон, так же как и моё сердце – с сердцем Роуз.
 Твой любимый брат, Генри».

***

- Роуз, моя дорогая, эта картина – подарок для тебя от Генри, чтобы ты, глядя на неё, всегда помнила, как же сильно он любил тебя.
Берта взяла картину, которую ещё утром сняли со стены, и отдала её Роуз - девушке из будущего, учительнице, которая любит читать…