1. 235. И об этом Лизке не рассказали...

Предыдущее http://www.proza.ru/2016/09/04/124

1.2.3.5. И об этом Лизке не рассказали...

1.2.3.5.1. Пропал без вести

     Берт выбежал во двор, Гип не ушел далеко, курил, покачиваясь, семенил к проходу.

     — Вань, обожди! — Берт догнал его. — Что случилось? Где Сашка? Что с ним?

     — Хаз пропал без вести 11 декабря. Знаешь, что за день?

     — Шухер был знатный. Со Спортивной начальнички с домочадцами рванули, не остановишь. И сталкеры и вояки носились, как угорелые.

     — У МГУ выброс излучения и сдвиг поля произошли…

     — А Сашка?

     — Он туда группу повел.

     — Деньги нужны были?

     — Если бы было так, то мы бы жить не смогли, сам знаешь, нет на станции человека, кто бы ему последнее не отдал. Любопытство сгубило… Да еще с Корбутом был уговор, поможет с экспериментом — ребенка получит в целости и сохранности. Ради ребенка он…

     — Маше сказали? Наших к ней с пятого декабря не пускают.

     — Нас тоже. Дочек, правда, показали.

     — Родила? Когда? Кого?

     — Четырнадцатого. Двух близнецов. Рыжие с Машкиными глазами, на Лизку похожи, один в один. Помнишь же?

     Берт ткнулся лбом в грудь Гипа.

     — Всё, пойду! Ждут. Лена с Аллой пусть к Маше сходят, но про Хаза молчок!

     — Погоди! Тело не нашли?

     — Поле перекрыло всю верхнюю террасу, а по нижним, тем паче набережной он сам ходить запретил, мутантов расплодилось... Хряк с Хрюном по десять суток губы от Гру огребли за попытку на поиски пойти. Обломки оборудования, обрывки снаряжения и фрагменты тел даже на нашу сторону от метромоста будто взрывом забросило, но его вещей не находили…

     — А лис?

     — Плачет Лис, крестный же сгинул, вторым отцом и лучшим другом Лешка его считал…

     — Нет, лисенок… Лизке его нельзя привести?

     — Пух-то? В первые сутки пытался сбежать со станции на поиски хозяина, под замок посадили, потом пару дней не ел, только жидкое лакал, девчонки его молоком отпаивали, сейчас лежит в клетке на дверь смотрит, Хаза ждет. Встает только, чтобы в лоток нагадить или к миске, а так все лежит… Лисенок! — Гип горестно хмыкнул, присвистнул. — Был лисенком, когда Лизка еще у Машки в пузике была, а сейчас матерый хищник в пуд весом шести с лишним лет от роду.

     — А как же?..

     — Не тронул бы да и не тронет он никогда Лизку, от нее же Хазом пахнет, но и ты, и Елена, и никто другой при нем ее пальцем тронуть не сможет, не прикрикнуть, мигом вцепится, молодую хозяйку защищая… Во какие зубы, — Гип показал две фаланги мизинца, — и когти несильно короче, жесть насквозь прошивают, ошейник не переносит, а за шлейку его только здоровенный мужик удержит. Хуже, что отыщется не один жаждущий его шкурку и хвост к ногам какой-нибудь крали кинуть… А еще побольше придурков трусливых со стволами, пальнут с испугу… Представляешь, как дочь над его трупом плакать будет?

     — А как же Сашка планировал их свести?..

     — К нам он вас вывезти хотел… Все! Пора! — Гип сунул руку, пожал протянутую Бертом, козырнул и ушел, две темные плотные фигуры последовали за ним.

                * * *

     Берт с початой бутылкой гагарыча постучался к Лазаревым.

     Виктор открыл дверь в сильно домашнем виде: тельник, старые треники, сланцы на босу ногу и наброшенный на плечи бушлат.

     — Случилось чего?

     — Пустишь? — Альтшуллер показал бутыль.

     — Заходи, нельзя человека в таком деле бросать.

     Берт прошел к буфету, взял три стакана.

     — Алле сегодня нельзя… — начал говорить генерал.

     — Третий Сашке. — Берт налил уже в пару стаканов, вытащил фото Хаза и Марии, другого не было.

     — Где он? Я же ему БКЗ выхлопотал! Отдать хочу.

     — Без вести сгинул у МГУ 11 декабря.

     — Что? — Крикнул Лазарев. — Тело нашли?

     — Гип говорит, что поиски невозможны.

     Берт стал прилаживаться наполнить третий стакан. Виктор перевернул его.

     — Пока тела не увижу, за упокой Саши пить не буду и другим не дам!

     — За что тогда?

     — Чтоб ему сопутствовал успех, было комфортно там, где он сейчас находится, и к нам скорее вернулся живой и невредимый!

     К столу подошла Алла простоволосая в одном халате поверх ночнушки.

     — Что случилось?

     — Саша без вести пропал.

     Алла молча взяла четвертый стакан, подсела к мужчинам. Налили, чокнулись теплом рук, выпили без тоста.

     — Па? — Сонный Севка, выползший из спальни, напуганный сгустившейся трагичной атмосферой, наполнявшей квартиру, прижался к отцу.

     — Сева, ты уже большой, ты суворовец, воин, защитник… Сегодня к Лизе не пришел Дед Мороз. Завтра ей будет очень тяжело. Она зря растрепала о лисенке. Ты должен будешь ей помочь. Главное, чтобы она никогда не стала о нем плохо думать и говорить, если бы он мог, то пришел и принес лисенка. Ясно?!! Мама и тетя Лена завтра должны будут уйти, а ты посидишь с Лизой.

     — Все так серьезно? Почему вы сидите такие?..

     — Лизиным Дедом Морозом был дядя Саша, он не вернулся от МГУ, его тело пока не нашли, считается, что пропал без вести.

     — Что? — из Севкиных глаз сами собой брызнули слезы. — Дядя Саша!

     — Алла, уложи ребенка, завтра у него будет трудный день, а у нас сейчас взрослый разговор, — металлическим отстраненно-командным голосом приказал генерал.

                * * *

     Алла долго провозилась, укладывая сына. Севка сунул под подушку оба подаренных Хазом пистолета, гладил их, плакал, засыпал, потом просыпался с криком. Наконец уснул.

     Не первая это была потеря. Многие друзья отца, симпатичные и Севке, полегли в боях или не вернулись из походов. Большой потерей была гибель Аксал — Алисы Корсаковой. Ласковой и верной была санинструктор, многие рыдали на ее похоронах, особенно убивался Василь, три года штурмовавший ее сердце, но такой тяжелой утраты как сейчас Севка еще не переживал.



     Мужчины уже приговорили бутыль, принесенную Бертом. Принялись за генеральские запасы. Алла никогда не видела их в таком состоянии. Пили, пьянели, но не брало, не попускало, языки обоих заплетались, но…

     — Что Лизке-то скажу?.. — пробормотал Берт.

     — Гип же ей что-то про болезнь наплел…

     — Нет! Не сейчас, а когда подрастет.

     — А что ей надо знать? Жил хороший человек. Ежегодно дарил ей праздник. Что еще скажешь? Поминай добром его, дочь!

     — Сашка — ее отец!

     — Что?

     — Лизка — дочь Хаза!

     Алла заткнула себе рот кулаком, стараясь сдержать рвущейся крик. Сомкнула челюсти, зубы рассекли кожу, потекла кровь.

     — Не поверю, что Елена тебе изменила!

     — Не знает она. Тяжелые были роды, матку вырезали. Наша дочь умерла при родах, а не Саши и Маши… Лизку мы Лене подсунули, чтобы она на себя руки не наложила.

     — Как? Как можно своих детей раздавать? — Алла не замечала текущую из руки кровь. — Кем надо быть? Камнем с титановым сердцем и стальными яйцами?

     Сказанула генеральша, по-бабьи прорычала-тявкнула в пустоту, а сама-то знала, знала лучше мужа и гостя…

     Восемь с половиной лет назад впервые встретила она Хаза. Разговор шел в кабинете Корбута, к которому обратилась она в надежде прикупить аркан, способный намертво привязать к ней долгожданного, так трудно добытового в боях и сварах среди соперниц-содержанок мужа. Не знала. Ох, не знала тогда, что не петлю для мужика своей мечты она прикупила, отдав почти все свои сбережения, наследство, приданное и всякое-прочее, нащипанное с временных-проходных папиков, а любовь всей своей жизни. Прикипел пасынок, родным стал, кровиночкой…

     Спроси ее:

     «Чей сын Севка?»

     «МОЙ!!!» — крикнет, ногтями рвать будет, зубами вцепится…

     Помнила она, как 13 декабря, отдав ей своего первенца, получив плату, Хаз не заливать дыру в отцовском сердце или замывать грех перед женой, легший на его совесть, отправился, а с напарниками и патронами ломанулся на Гагаринскую…

     Они успели. Станция выстояла. Платов и его парни выжили. Но патронов, как не бывало.

     Берт начал бубнить в ответ:

     — Денег оплатить счет за роды у них не хватало. Саша шел оборонять станцию. Шел на смерть, чудом выжил… Выжили, вместе с Машей выстояли в бою, только ее помощь спасла его, да и станцию. Иначе Маша с ребенком и без гроша должна была бы зависнуть где-то здесь, на Красной линии или в Полисе, если бы Гагаринская пала, помощи ей ждать было бы неоткуда… Подвернулись мы, с чистой станции, со сбережениями, со стабильным положением, с уверенностью в будущем. Одно решение спасло пять человек.

     Аллу замутило. Повторилась история. Опять ребенок и станция. Опять спас станцию лишившись ребенка.

     — Гип сказал, что он полез в Корбутовский эксперимент — поперся к МГУ со спецгруппой, чтобы тот отдал всех младенцев! Первенец умер, дочь сделала счастливыми нас, а не его с женой, а за последышей он бросил на кон жизнь! Бог, есть ли ты?!! — Берт со всей дури шарахнул ладонью по столу, зажал под мышкой отбитую руку, обмяк, зарыдал, уткнувшись лбом в столешницу.

                * * *

     Алла проснулась с больной головой.

     Разбудила сына, потрепала по рыже-русым волосам, по спине пробежал холодок, ее счастье, ее жизнь… Вспомнила вчерашний вечер, бросило в жар. Усадила Севку завтракать на кухне, сама же вышла в гостиную, притворив дверь.

     Муж и Берт, повалившись на стол, спали пьяным беспробудным сном. Впервые Алла видела их такими.

     Севка доел. Мать помогла ему собраться и, не давая смотреть на мужчин, выпроводила к Альтшуллерам. Елена прибежала минут через двадцать. Охнула, увидев мужа, завсхлипывала, узнав правду о Хазе.

     Собрались, пошли к Маше. Опять их не пустили, но, к удивлению обеих подруг, смилостившись, сказали, что мать и новорожденные в порядке, и даже приняли передачу…

     К их приходу мужья проснулись, но уже начали похмеляться…



     Еще почти четыре недели женщины как на работу ходили в роддом, пока не узнали, что Мария сбежала из госпиталя, оставив там детей.

Продолжение http://www.proza.ru/2017/01/01/24