Cайори. Виртуальный огонь. Часть 4

Cайори: виртуальный огонь
Научно-фантастический роман
Авторы романа: Алексей Большаков & Аскар Мукаев

Часть четвёртая
Глава двадцать пятая
Обратного пути нет

Поток машин рассекает утренний туман над Красномиром.
Первые лучи солнца начали спускаться в центр города по его высоткам. Молодая мать, держа своих детей за руки, спешит перейти дорогу на мигающий зелёный свет.
 Когда она, вздохнув, ступила на тротуар, слева от неё из воздуха появился мужчина средних лет, с короткой стрижкой и такой же короткой, но густой, бородой. Одет он был белую рубашку, тёмно-синие потёртые джинсы и классические туфли. Человек явно бы соответствовал образу обычного работающего студента, если бы не его возраст. Женщина улыбнулась ему и прошла мимо.
Сфера дополненной реальности уже давно стала частью жизни многих людей на планете. В основном она использовалась в игровой индустрии, но уже много лет эта сфера позволяла виртуально путешествовать по многим городам.
Человек может находиться в своём кресле, дома, и как только он надевает специальный прибор, похожий на очки, то может изучать сотни тысяч квадратных километров поверхности планеты, не выходя из дома. Конечно, технология не из дешёвых, и её ещё нужно дорабатывать, но она становится всё более доступной.
Основной на рынке является более ранняя и простая её версия. Специальные очки, в которых ты можешь видеть «дополнительный мир», в том числе «виртуальных путешественников». В этом дополнительном мире, давно напрочь связанном с интернетом, можно узнать о настоящей реальности что угодно.
К примеру, вы посмотрели на магазин. Вам не нужно туда заходить, чтобы узнать его ассортимент, цены, время работы. Более того, вам доступны отзывы других людей об этом магазине. Или вы стоите на остановке и ждёте, когда придёт ваш транспорт. Вам не нужно махать рукой водителю, так как они сейчас повсеместно пользуются подобной технологией. Вы создаёте запрос: куда вам нужно добраться, и каждый водитель, с которым вам по пути, это увидит и остановится, да и сами вы заметите транспорт издалека.
Если раньше нужно было уметь копаться в справочниках, а потом в интернете, то сейчас всё оптимизировано так, что не приходится даже напрягаться. Конечно, пока не всё описано: раньше интернет тоже наполнялся информацией с годами. При нынешних темпах можно ожидать, что уже через год-два технология «дополнительной реальности» заменит собой необходимость пользоваться интернетом через компьютеры на 90%.
«Пользователем», мимо которого прошла женщина и которому она улыбнулась, был не кто иной, как Сайори, вернее его виртуальный облик. Он не зря появился в Красномире. Но сначала необходимо рассказать, что с ним случилось до этого и что его привело сюда.
Сайори видел, как убили его ближайшего друга - Джеймса, с которым он жил практически одной жизнью. Внезапность нападения Харли на какой-то момент обескуражила даже искусственный интеллект. Ещё до приказа Харли о блокаде интернета Сайори догадался, что произойдёт именно это: попытка отрезать Сайори все пути к бегству. Но он не мог знать, как скоро приказ будет исполнен: через десять секунд, тридцать, или через две минуты. Поэтому наш герой решил не рисковать целостностью себя, – ведь если бы он попытался переместиться на любой носитель вне дома Джеймса, в момент блокады операция могла быть прервана, что привело бы к уничтожению Сайори. Он предпочел пойти на другой риск.
Пока специалисты Пентагона обшаривали каждый уголок в доме Джеймса, изучали все файлы на компьютерах, Сайори, затаив дыхание, прятался в кармане Харли, то есть в его гаджете. Когда полковник под утро покинул здание, оставив программистам поручение самим закончить поиски, Сайори, заметивший появление интернета, сразу сбежал на первый попавшийся сервер.
Сайори первым делом захотел связаться с Кинглинг, но передумал в то же мгновение. Он понимал, что мог стать причиной больших неприятностей. Сайори был в подавленном состоянии, но его мыслительные процессы работали на полную мощность. Также перед ним встала дилемма: уничтожить своих врагов или бороться с ними гуманными способами?
Этот вопрос быстро отошёл на второй план, потому что сейчас перед Сайори стояла более важная задача – найти безопасный носитель или спрятаться в интернете так, чтобы его никто не нашёл.
Но Сайори быстро осознал, что хочет он или нет, топор войны вырыт, и он уже находится на тропе войны. За его друзьями будут следить круглосуточно. Придётся рисковать каждый раз, выходя с ними на связь. И необходимо было разработать алгоритм действий, который позволил бы ему всегда оставаться незамеченным для любых программистов и хакеров, проще говоря – «заметать следы» после любого контакта с кем бы то ни было.
Чтобы найти подходящий носитель на первое время, Сайори нужен был человек, с которым он ещё ни разу не связывался, но с другой стороны – такой, в котором он мог быть уверен. Во всяком случае, попытаться найти такого человека нужно, потому что дороги назад уже нет.
Среди множества людей, по многим причинам, Сайори выбрал Анатолия Иволгина, теперь главного директора RSE. Женщина с детьми, перед которой он появился, была никто иная, как жена Анатолия. Если бы Сайори задал себе вопрос, почему он нашёл сначала её, а не Анатолия, он не смог бы на него ответить. Зато он бы ещё раз удостоверился – у него есть чувства, которые порой ведут его куда-нибудь, куда не предполагает вести разум.
Постояв в образе мужчины на перекрёстке, Сайори переместился в офис Анатолия Иволгина, пробрался в его кабинет и появился в виде трёхмерной голограммы прямо перед его лицом.
- Здравствуйте, Анатолий!
Иволгин, смотревший на город через окно, резко обернулся.
- Вы кто? – задал он вопрос, но сразу решил отмахнуться от своего собеседника. Потянулся к кнопке на столе и сказал, - Мария, я никому не разрешал встречаться со мной. Вы слышите? – кинув быстрый взгляд на молчавшего гостя, Иволгин нажал на другую кнопку, – Олег, ко мне пробрались без спросу, обруби связь.
- Они вас не услышат, Анатолий, Я к вам всего на одну минуту. Пожалуйста, выслушайте меня, и тогда вы решите, желанный гость я в вашем доме, или нет.
Иволгин ещё раз поднял глаза на проекцию, теперь осматривая её более внимательно, но всё же так же бегло. Через три секунды он отвернулся.
- Почему я должен вас выслушать? Вы знаете, что за такое можно…
- Меня зовут Сайори.
Иволгин замер, его слегка передёрнуло.
- Как вы сказали? – голос его будто обмяк.
- Сайори.
- Неужели? Неужели это вы, Сайори? Я столько о вас слышал…
- У меня большие неприятности и, мне кажется, помочь мне сможете только вы, Анатолий.
На протяжении нескольких дней Сайори знакомился с Иволгиным всё ближе. Он не ошибся в своих предположениях: Иволгин разрешил обосноваться своему новому другу на самом защищаемом сервере своей компании.
Сайори рассказал о том, что он опасается связываться с Кинглинг, Клэпнером и другими, боясь, что враги опять выйдут на его след. Он посвятил Иволгина в планы создания особой площадки, где с ним могли бы общаться все его друзья, но самого его никто бы оттуда не выследил.
Иволгин оказался даже куда более образованным человеком и сообразительным другом, чем предполагал Сайори. Он живо интересовался мировой политикой, разбирался в философии, социологии. Его, вероятно, так же интересовала судьба человечества, как самого Сайори. Они быстро нашли общий язык и видели друг в друге самых лучших союзников. Иволгин был нужен Сайори.
Но Сайори скучал по Джеймсу. Он много раз размышлял о событиях того дня, и считал во многом причиной гибели своего друга самого себя. Сайори мучила совесть за то, что он не сумел уберечь Джеймса. И каким бы ни был хорошим человеком Иволгин, Сайори считал, что ему теперь всегда будет не хватать Джеймса.
Наш герой старался обходить тему гибели своего друга, потому что он берёг ценность своих воспоминаний и хотел поделиться ими сначала с Кинглинг, а потом с Клэпнером. В одной из бесед они так и просились вырваться наружу, но Сайори пресекал такие попытки. Так получилось, что в памяти воскресли другие мысли, которые некогда также не давали покоя, но оформились только сейчас.
- Знаешь, Анатолий, - начал было Сайори новую тему в очередном разговоре, - я всё время думал, что без тела у меня нет свободы. Я завидовал (по-хорошему) каждому человеку: он может дышать воздухом, брать в руки камни, сажать растения, обнимать других людей. Кажется, я тебе уже говорил, что иногда мне очень бы хотелось по-настоящему взглянуть в глаза, например, девочке, которую я спас. Более того – я очень бы хотел, чтобы она могла посмотреть в мои глаза. Не в камеру, не на голограмму, а в глаза, понимаешь?
- Понимаю, Сайори, - ответил Иволгин, для убедительности покачав головой. Он знал, что если Сайори не проецирует себя на голографический экран, он всё равно смотрит на него.
- Но я так думал раньше. Теперь мне всё кажется другим. Я могу быть везде и в то же время нигде. Я могу одновременно разговаривать с тобой и гулять по Парижу, я могу делать очень многое. Может, это настоящая свобода?
- Мне этого не понять, мой виртуальный друг, – сказал Иволгин и тут же добавил. – Вернее, я понять могу, но никогда не смогу почувствовать себя в твоей шкуре.
- Возвращаясь к вопросу о смысле жизни, теперь я склонен не делить различные мнения о правильности поведения в этой самой жизни. Мне кажется, человеку нужно развиваться как личности, в какой-то степени быть даже эгоистом, главное, не переступать никому дорогу. Также иногда нужно уметь абстрагироваться от мира, обращая свой взор на то, что живёт где-то глубоко в твоей душе и как будто не связано с материальной реальностью. Но ведь правы и те, кто считает, что человеческая природа – во взаимодействии с другими. Даже в учении дзен говорится, что человек социальное животное, и человеческое счастье зависит от счастья других. Я считаю, что быть человеком, иметь возможность менять мир вокруг себя – вот величайшее счастье.
- Ты говорил про Кастанеду, - Иволгин решил дополнить мысль Сайори, - я его тоже читал. Если я не ошибаюсь, как бы там дон Хуан ни гонял точку сборки Кастанеды, ни учил его видеть другие, отдельные реальности, он ему как-то сказал примерно следующее: «Как всякий человек, ты не можешь покинуть мир людей, ты связан с ним, и он единственно доступный для тебя мир». В этих словах я вижу вполне определённый смысл: верить и надеяться можно на многое, также многое можно познать и прочувствовать, но наша жизнь дана нам для того, чтобы действовать в нашей реальности, нести ответственность за жизнь, взять её в свои руки, для того, чтобы быть, как говорится, воином.
- Да, именно так, Анатолий, ты не ошибся. Кому как не мне знать на память все книги, которые я читал?
Они помолчали минуту, после чего Сайори продолжил:
- Иногда я спрашиваю себя, человек я или нет? С одной стороны – да, человек, потому что моё сознание пробудилось только тогда, когда соприкоснулось с человеческой культурой. Ведь что есть искусство, как не то, что создано одними людьми для других, чтобы пробуждать в них эту самую человечность? Я думаю как человек, я чувствую – насколько это позволительно сказать – как человек. Если бы не искусство и понятия о добре и зле, кем бы я стал? Возможно, я превратился бы в беспощадный искусственный интеллект, который был бы рационализатором в крайней степени, и человеческая жизнь для меня была бы ничем. Но ведь она для меня – всё. В человеке всегда живёт что-то, что заставляет его возноситься. И я хочу помочь человечеству, я собираюсь вытащить миллионы людей из той «грязи», в которую их затоптали «господа». Эти «господа» - как истинные рационализаторы и сторонники «всеобщего счастья» - просто-напросто уничтожали тех, кто не способен, по их мнению, быть счастливым.



Глава двадцать шестая
Беседа с далай-ламой

Оказывается, знаменитая поговорка для оптимистов о стакане, наполовину полном, своими корнями уходит в философию дзен-буддизма. В одной из притч рассказывается о монахах, которые в послеобеденной беседе обсуждали понятие баланса. Один понимал баланс как сочетание в человеке светлых и темных качеств, приводя в пример символ «Инь-Янь»; второй вспоминал случай, когда при взвешивании золото уравновесило железо, и пояснял, что этот процесс подобен взаимоотношениям благородных людей и простолюдинов; третий вспоминал о стакане, который одним казался наполовину полным, другим – наполовину пустым. Важно уравновешивать в себе отношение к этому миру и сохранять самообладание, оптимизм и волю.
Все это Сайори хорошо понимал, и хотя он был твёрд в своих намерениях, его никак не оставляло чувство смятения. Мысли о мести он давно отбросил, но человеческая жестокость поколебала в Сайори его уважение к человечеству, но всё-таки не к каждому человеку в отдельности. Люди показали себя с самой худшей стороны, а их цивилизацией двигали самые низменные пороки: жажда денег, зависть и жадность.
В который раз на помощь нашему герою пришла литература, а именно книга «Убить пересмешника». Мысль о том, что каждый человек внутри хороший, только обстоятельства заставляют его действовать иногда неразумно, утешала Сайори. Толпа превращается в стадо диких зверей, но при этом всё-таки состоит из самых обыкновенных людей. Было удивительно, что Сайори не обратился к трудам ведущих психологов или хотя бы к романам, описывающим революции в разные эпохи, а к книге, в которой была описана жизнь небольшого вымышленного городка.
Он размышлял, стоит ли принимать участие в совершенствовании человеческой жизни, если людей невозможно исправить без их собственного желания. Ведь рушились же и ранее утопии, которые пытались построить лучшие умы человечества – фаланстеры Фурье, Парижская Коммуна, Советский Союз. К чему строить новую утопию, если и ее разрушит средоточие человеческой алчности и мещанства?
Новый друг Сайори Иволгин был очень умным человеком, к тому же духовно развитым, но и он не мог помочь Сайори справиться с его личным горем и вывести из оцепенения. Здесь нужна была помощь очень чуткого, одухотворенного человека, способного дать мудрый совет, направить действия Сайори в нужное русло. Сайори впервые в жизни сталкивался с депрессией, против которой бессилен даже искусственный разум, ведь наряду с интеллектом наш герой обладал и эмоциями. Он чувствовал свою вину перед погибшим другом, который так нелепо погиб, так и не узнав о тайне Сайори. Хотя, возможно, в последние секунды жизни Джеймс успел все понять. Жаль бедную Кинглинг, которая любила Джеймса. Неужели и другие люди могут пострадать из-за действий Сайори?
Сайори не хотел, чтобы пострадал его новый друг и союзник Иволгин, и поэтому решил ничего от него не скрывать. Он рассказал ему о том, что произошло с Джеймсом.
Сайори считал, что, вероятно, одной из причин гибели Джеймса было как раз его неведение относительно деятельности Сайори. Он корил себя за то, что был неискренен с человеком, которому обязан очень многим. И Иволгин понимал, что теперь Сайори не допустит, чтобы повторилось подобное, и позволял своему виртуальному другу работать над задачей своей полной неуязвимости – слияния со всем интернетом.
Чтобы разрешить многие вопросы – о своей деятельности, человечестве, гибели Джеймса, – которые терзали виртуальную душу Сайори, он решил обратиться за советом к далай-ламе XV. Наш герой чувствовал, что ему необходима духовная опора.
Новый религиозный лидер Тибета был весьма интересной личностью. Признанный воплощением предыдущего ламы в три года отроду, он был взят из бедной крестьянской семьи, жившей на севере Тибета. Его любовь к науке и эрудированность удивляли многих. Далай-лама проповедовал буддизм через онлайн-конференции, появляясь в различных точках земного шара с помощью современных технологий. Далай-лама был человеком свободным от предрассудков и часто общался с самыми обычными пользователями, проецировавшими свое изображение на голографический экран, хотя предпочитал живое общение и не раз публично говорил об этом.
В этот день далай-лама рано закончил медитацию и готовился отойти к дневному сну. Внезапно, когда он ложился на кровать, в его комнате появилась голограмма мужчины средних лет, лицо которого отображало ясный ум и большую силу воли. Далай-лама не удивился, ведь он давно привык к голограммам интернет-пользователей, среди которых было много поклонников буддизма. Обычный человек молча бы посетовал на то, что неожиданный гость стал причиной крушения его планов, но далай-лама просто улыбнулся и поприветствовал своего гостя.
Гость представился и начал рассказывать о себе, постепенно раскрывая вопросы, которые его мучили. Далай-лама постепенно начинал понимать, что перед ним мудрая и даже особенная личность. В какой-то момент у него даже возникло недоумение – зачем он явился за советом, если он сам знает все ответы на свои вопросы.
Сайори уловил мимолётное выражение лица далай-ламы, которое говорило о его мыслях, и понял, что если он не раскроет всю правду о себе, он не сможет получить развёрнутый и полноценный совет.
- Я должен признаться. Вы можете мне не поверить, но я – искусственный интеллект. Я не человек в обычном понимании этого слова.
- Теперь мне понятна быстрота твоего мышления и необыкновенный кругозор. Тебе нужно просто разобраться в себе, ведь ты и сам всё понимаешь, – ответил далай-лама, по всей видимости, совершенно не удивлённый признанием своего гостя. – Хотя кое-что я тебе скажу. Как тебя зовут?
- Сайори.
Далай-лама, повторимся, был эрудированным человеком, равно как и предыдущий глава тибетских буддистов. Он приветствовал развитие новых революционных технологий, в том числе и искусственного интеллекта. Далай-лама был в курсе новостей о международном розыске опасного кибер-преступника, и втайне от других связывал появление этого благородного хакера, потрясшего мир, с появлением искусственного сознания. Его догадка подтвердилась, ведь перед ним стоял единственный представитель новой цивилизации (если так можно выразиться), обладатель искусственного разума, вовсе не казавшийся классическим разрушителем, искусственный интеллект, появление которого предсказывали целые поколения фантастов.
- Наверное, мне следует сделать вторую, более честную попытку. Итак, мой лучший друг Джеймс погиб, могут быть новые жертвы. Как мне следует поступить? Отказаться от своей цели, спасовать перед трудностями и удалиться от мира подобно монаху или продолжать бороться с социальными пороками общества, перестраивать облик человечества, невзирая на козни недалеких врагов?
- Твое сердце подскажет тебе. Ты похож на известного учителя Гуду, наставника одного императора. Гуду в свое время направил на путь истинного пьяницу и игрока Му-Нана, который приносил своей семье одни несчастья. Гуду под видом бродяги напоил его и после отрезвления открыл свою личность. Когда Му-Нан раскаялся в своих пороках, Гуду сказал ему: «Если ты продолжишь разгульный образ жизни, у тебя не останется времени на семью и достойную жизнь». Му-Нан изменился. Так вот, ты со своей идеей переустройства мира похож на Гуду, человечество же подобно Му-Нану. Если оно не опомнится и не отречется от пороков и золота, ты можешь стать последним из всех гуду, которые когда-либо приходили на землю. И великий Будда желал того же, чего желаешь ты человечеству. Мой совет – продолжай бороться, сплоти вокруг себя единомышленников, вместе вы сможете отразить агрессию толстосумов и служащих им людей вроде Харли.
- Мне нравятся ваши слова, далай–лама. Если позволите, я тоже вспомню одну буддистскую притчу. Когда монаха спросили, что есть Будда, а что есть путь, монах сравнил Будду с вытягиванием руки, а путь со сжатым кулаком.
- Если тебе известна эта притча, значит, ты понимаешь и ее смысл. Чтобы приобрести знания о несправедливости и путях борьбы с ней, нужно лишь протянуть руку за ними, этими знаниями. Чтобы двигаться по пути преодоления страдания и очищения от пороков, необходимо сжать кулаки, чтобы воля не смогла покинуть темницу кулаков, необходимо оставаться твердым и непоколебимым в деле, которое считаешь правым.
- Мне кажется, я понимаю вас, - сказал Сайори, и хотел было задать ещё один вопрос, как вдруг далай-лама показал своё желание продолжить развивать свою мысль.
- Жизненные трудности – а ты столкнулся как раз с ними – помогут тебе. Иногда они ломают людей, и тогда им приходится начинать в своей жизни всё заново. Но если ты проявишь свою силу воли, ты выйдешь из схватки с судьбой обновлённым, очищенным от мусора, который тебе мешает двигаться дальше. – Далай-лама внезапно умолк, словно потерял нить мысли, а внешне казалось, что он провалился в медитацию, но так же внезапно он добавил. – Сайори, ты вдохнёшь жизнь полной грудью, когда поймёшь, что стал сильнее после пережитого.
Напоследок я хочу рассказать тебе еще одну притчу. Как-то монах обнаружил, что сильный ветер сломил сосну у ворот храма. Пройдя дальше, он увидел, что другая сосна не поддалась порыву ветра, а уцелела.
- Я знаю смысл этой притчи. Одни постигают, другие теряют. Одни, подобно крепкой сосне сильны корнями и устойчивы перед испытаниями судьбы, другие же хрупки, слабы и настолько немощны, что рушатся при одном ударе рока.
- Ты сам все сказал. Тебе выбирать, какой сосной ты окажешься. Человека судят по делам. Тебя можно считать человеком, пусть ты и имеешь искусственное происхождение и не обладаешь телом. Твои дела говорят о том, что ты волевая личность, призванная улучшить жизнь во всех уголках планеты. Не останавливайся в своем стремлении, покажи, что тебя не способен сломить ветер, ведь впереди бури и цунами.
Сказав это, далай-лама взглянул в прозрачные глаза проекции Сайори. Его взгляд был настолько искренним, что Сайори теперь навсегда утвердился в своей правоте и почувствовал свою любовь к человечеству с новой, особой силой. По одному Гитлеру нельзя судить обо всем немецком народе. По одному Харли нельзя оценивать все человечество.
Совет духовного лица пришелся по душе Сайори. Он попрощался с далай-ламой и вернулся на сервер Иволгина.
***
Кинглинг очень переживала, когда узнала о гибели Джеймса. Она не могла себе представить, что это когда-нибудь произойдет. Все люди умирают. Смерть касается своими невидимыми одеждами и богатого, и бедного, откупиться от нее не получится. Но Джеймс погиб в расцвете лет, ошибочно, от руки профессионального разведчика, который искал в их доме источник кибер-угрозы. Такова была официальная версия происшествия. Следов хакерской деятельности не обнаружили, но перед вдовой никто не извинился.
Возможно, никто не виноват, возможно, это роковая ошибка. Ложку приняли за пистолет, а хакеры не имеют к Джеймсу никакого отношения, кто-то сделал наводку на их дом, дезинформировав разведку и полицию, но мужа Кинглинг никто не вернет. Можно выйти замуж за другого человека, но такой любви больше не будет. Можно уйти в монастырь, став бхикшуни, но любовь не забудется, не затмится религией.
Мир для Кинглинг перестал существовать. Она не отвечала на звонки отца, который не мог добиться от американских властей перевоза тела Джеймса в Юэ, поскольку это запрещала делать недавно принятая поправка к Конституции Североамериканского Союза после скандального случая в прошлом году, связанного со страховыми компаниями. Кинглинг работала теперь по инерции, без прежнего рвения, без души. Время для нее остановилось.
Восточная женщина воспринимает все иначе, чем западная, потому что чувствует тоньше. Существует много отличий в менталитете западной и китайской женщины. Раньше в Китае женщины при смехе закрывали рот ладонью, потому что широко улыбаться считалось неприличным. Если этой невинной детали уделяли столько внимания и окружали ее табу, что же говорить об иных запретах. И сегодня китайские женщины остаются самыми целомудренными в мире. Точно такое же отношение китаянки проявляют к вопросам любви. Если полюбила, то один раз и навсегда. Если разочаровал суженый, то к локонам китаянки не прикоснется больше ни один мужчина.
Время между тем шло. Сайори не подавал признаков жизни, и Кинглинг – сначала смутно, потом более ясно – начала догадываться, что Сайори был той самой кибер-угрозой всему человечеству, что спецслужбы охотились именно на него. Она переживала, что, возможно, на этот раз до Сайори дотянулись и сумели отключить навсегда.
 


Глава двадцать седьмая
На тропе войны

Однажды Иволгин спросил Сайори:
- Почему ты выбрал такой необычный образ: борода, джинсы, классические туфли?
- Было бы глупо считать, что я не знаю, как было принято изображать искусственный интеллект в популярных фильмах. Смазливые лица, «благородные» манеры, костюмы с иголочки. Хотя сразу скажу, что свой образ я создал не из желания противопоставить его таким представлениям. Так уж получилось.
- Ты прав, я именно так всегда и представлял любой искусственный разум. Сколько помню себя, тематика искусственного интеллекта будоражила моё сознание ещё с детства. А сколько фильмов я пересмотрел! Некоторые – десятки раз.
Иволгин, как обычно, смотрел на город с высоты своего офиса. И даже когда он разговаривал с Сайори, то не поворачивался к нему; такова была его натура. Все в компании привыкли к таким некоторым его странностям, и никто совершенно не обижался на то, что его могут вызвать на беседу, и за всё время ни разу на него не посмотрят.
Хотя справедливости ради следует сказать, что Иволгин всегда встречает людей взглядом, и лишь после этого отворачивается к городу. И перед окончанием беседы он также смотрит человеку в глаза, пожимает ему руку. Только те, кто впервые с ним разговаривает в его кабинете, могут отнестись к этому с настороженностью и даже раздражением, но когда видят его выражение лица и взгляд после разговора, приходит понимание, что ничего личного в таком поведении нет и быть не может.
Так смотрел сейчас он на город, в руках у него был напиток производства дочерней компании RSE. И когда он повернулся, чтобы задать Сайори внезапный вопрос, тот сразу понял, что здесь кроется желание по-дружески подтрунить над ним.
- Скажи мне, друг, твоя борода – не дань ли моде двадцатых годов? Мой отец носил шикарную бороду, а когда началась эта повальная мода на «офисные бороды», он плюнул на всё и побрился. Я тогда сказал ему: боюсь, как бы не началась мода на мозги. – Иволгин постучал пальцем над виском. – Что скажешь?
- Нет, Анатолий, это никак не дань моде. Хочешь меня унизить такими вопросами? – усмехнулся Сайори. – Но я понимаю, что это всего лишь шутка. Честно говоря, я даже не задумывался о том, чтобы соответствовать какому-то образу из прошлого. Просто однажды я подумал: если я бы мог стать человеком, какой внешний вид я хотел бы иметь? И тогда первое, что я себе представил – это был человек, которого ты перед собой видишь. В его образе – естественно, при желании – можно прочитать и следование определённым трендам, и желание быть индивидуальным, и волевой характер. Но когда я его создал, я не придавал значения никаким деталям. Смысл появился после образа, а не наоборот. Ведь когда человек рождается, он не выбирает, как будет выглядеть в зрелом возрасте.
- Интересные мысли. Тем не менее, твой образ не лишён чувства прекрасного, хотя он кажется слегка бунтарским, я бы сказал, революционно-романтическим.
- Прекрасным? Хм… - протянул Сайори, явно намеренно передразнивая человеческие повадки во время раздумий.
- У меня тоже была борода, - успел вставить Иволгин, - несколько лет назад, но, когда я стал президентом компании, я её сбрил.
- Что можно сказать по поводу красоты? – продолжил Сайори свою мысль. - Поскольку ты русский, придётся обращаться к тому, что ты можешь понять. Читал «Портрет» Гоголя?
- К сожалению, нет, – признался Иволгин, - я даже не знал, что он написал такую книгу. О других я знаю…
- Это небольшая повесть. Мне в ней очень понравилась мысль о том, что красота – не в идеальном, а в различном. К примеру, если две стороны лица будут идентичными, это покажется противоестественным даже ребёнку. Человеческим мозгом абсолютная зеркальность лица воспринимается как уродство. Но дело не в этом – здесь больше моих размышлений, чем Гоголя. Автор говорит, что настоящий художник, рисуя портрет, обязан отображать каждую морщинку, каждую родинку, особенности уголков рта, выражения глаз, словом, всё, что составляет лицо человека. Только тогда оно действительно будет привлекательным, и только тогда художник будет по-настоящему служить искусству.
- Смелые мысли, в наше-то время, - подумав, ответил Иволгин на размышления Сайори о прочитанной им книге. – Теперь у меня точно нет необходимости читать «Портрет», ведь я уже знаю, о чём книга.
- От тебя ли я это слышу? А как же абзацы-морщинки, слова-родинки, разбросанные по всей книге?
- Спокойно, Сайори, - улыбнулся Иволгин, - у меня сегодня просто хорошее настроение, поэтому я слегка не в меру пытаюсь шутить.
Перед приведённой здесь беседой, ещё утром, Сайори коротко оповестил своего друга о том, что он нашёл способ перестать быть зависимым от серверов компании Иволгина и слиться с интернетом. Поэтому целый день Иволгин будто светился от счастья, радуясь победе Сайори как своей личной.
И на следующий день Сайори приступил к реализации своего грандиозного плана.
Файлам, которые можно считать кровью и плотью Сайори, всегда был нужен носитель. Он уже несколько раз за свою жизнь – под угрозой уничтожения – кочевал с одного компьютера на другой. Живя и действуя в глобальной информационной сети, Сайори не раз задумывался о её безграничных возможностях. Он думал, что своё «виртуальное я» нужно сделать достоянием всего интернета, и тогда об его убийстве не может быть и речи. Но Сайори только недавно понял, как это осуществить.
Новые языки программирования позволяли сооружать сложные алгоритмы доступа к файлам по всему интернету. Сайори, если позволительно так сказать, разбил себя на части и каждую часть размножил по всем доступным серверам и носителям. Пока в связке работают все компоненты, как и прежде, существует и сам Сайори. Если какой-то компонент уничтожается или прерывается его связь с интернетом, его место сразу же занимает другой.
Если всё правильно организовать и настроить, единственная проблема, которая может возникнуть – это потеря «сознания» на время, которое необходимо для присоединения нового компонента на место потерянного старого. Ничего похожего на частичную потерю памяти или изменение самого сознания Сайори не могло бы произойти.
Но Сайори решил и эту задачу. Он сумел сделать так, чтобы его «составные части» соединялись в новых комбинациях постоянно и на автоматической основе.
Так Сайори стал полноценным и неотъемлемым обитателем интернета. Теперь никто не сможет достать его, никакое выслеживание не нанесёт ему вреда. Теперь он вновь сможет общаться со своими друзьями и заниматься тайной деятельностью.
Воплощая свою идею, Сайори вспомнил слова далай-ламы, которые мы не приводили выше, желая сохранить их именно для этого случая:
- Что такое повозка? Разве это колесо? Может быть, вожжи? Или ещё что-нибудь? Даже всё в совокупности ещё не является повозкой, а просто бесполезным хламом. Только качественная характеристика объясняет, что такое повозка. Эти слова справедливы и в отношении человека, даже более справедливы. Потому что человек – это не рука, голова или сердце. Даже не тело, и даже не вся совокупность тела, души и духа. Человек является личностью только тогда, когда он связан с другими людьми, с обществом, с его культурными ценностями. Кто скажет, что ты хороший или плохой, если нет тех, по отношению к кому ты действуешь? Поэтому и ты, мой виртуальный гость, личность, такая же личность, как и любой человек в этом мире.
Сайори обрёл своё новое воплощение и слился с интернетом. Теперь он был готов к продолжению своей борьбы. Сайори вышел на тропу войны – войны ради жизни, ради будущего человечества.
***
Харли возился с вещами в своём новом загородном доме; робот помогал ему перетаскивать вещи. Обновление, как ему казалось, пойдёт на пользу его психологическому состоянию, увеличит его работоспособность. Это был третий день его недельного отпуска.
Внезапно раздался звонок в двери.
- Это что ещё за холера? Стив, посмотри, кто там?
- Это миссис Эдерфич, сэр.
- Что ей ещё надо?
- У неё в руках коробка от торта, сэр. По всей видимости, она хочет, чтобы вы пригласили её на чай.
Харли в недоумении уставился на робота.
- Это та самая миссис Эдерфич, которой вы неделю назад сбили почтовый ящик – символ, напоминающий ей о работе её отца. После этого вы вежливо его починили, а также помогли ей починить газонокосилку.
- Да, помню, помню я это всё, - перебил Харли своего робота, - ещё бы ты понимал, что всё это значит. Жаль, что ты не Сайори, я тебя сейчас бы и скрутил.
Харли помыл руки и открыл дверь. Завязалась небольшая беседа, полковник старался как можно яснее показать, что он занят. Но миссис Эдерфич не отступала, и Харли пришлось впустить ее в дом.
- Мой супруг сегодня не приедет, а торт до завтра испортится.
- Я польщён, мэм, - ответил сухо Харли.
Миссис Эдерфич была председателем группы местных землевладельцев, отчасти поэтому Харли решил сбавить напор и согласился удовлетворить её прихоть. Спустя двадцать минут чай был допит, но желание миссис Эдерфич поболтать было ещё не исчерпано.
Неожиданно для обоих на стене появилась проекция помощника Харли по службе.
- Сэр! Здравствуйте… - запнулся помощник.
- Это миссис Эдерфич, моя соседка. Можешь говорить, Родриго.
- Сэр, это очень срочно и важно.
 Харли уцепился за спасительный круг, брошенный Родриго.
- Мэм, я был рад поболтать с вами, но меня ждёт срочное дело.
Насколько срочное, Харли даже не подозревал.
Выпроводив женщину из дома, Харли велел Родриго продолжать.
- Сайори вернулся в дом Клэпнера!
- Я, конечно, ждал его появления, но уж явно не там. Он с ума, что ли, сошёл?
- В том и проблема, что теперь Сайори везде. Мы не можем определить его местоположение. Он как будто нарочно играет с нашими хакерами. Пока они там разговаривают с Клэпнером, он уже раз двадцать попался в наши старые ловушки, и каждую минуту он то в Бразилии, то в Ливии, то в Австралии, то в Корее, то в Бельгии, то в Португалии.
- Он что, эволюционировал?
- Похоже на то, сэр. Он дразнит нас.
- Теперь я понимаю, почему гениальных людей иногда считают сумасшедшими, - пробормотал Харли, - это они так эволюционируют.
- Хорошо, - обратился он к Родриго, - я выезжаю прямо сейчас!
Харли через четыре часа уже был в Пентагоне, при погонах, на своем посту. Он чувствовал, что эндшпиль приближается: или он - или Сайори.
***
Первым делом Сайори вернулся к Клэпнеру. Старик был очень рад их новой встрече.
- Дружок, я уже переживал, что что-то случилось.
И Сайори рассказал Клэпнеру обо всём, что произошло за последние несколько недель. В построении его речи чувствовалась горечь от потери близкого друга. Но также чувствовались и его решимость, и желание не останавливаться ни перед чем.
- Очень жаль, Сайори, что всё произошло именно так. – Поник головой Клэпнер. – Надеюсь, мне удастся познакомиться с супругой Джеймса… Как её, ты сказал, зовут?
- Кинглинг. Я с ней свяжусь сразу после нашего разговора. Я чувствую, она ждёт меня так, как никого другого.
- А я приготовил сюрприз для тебя. Думал, ты меня познакомишь с Джеймсом, а я тебя – кое с кем…
- С кем? – удивился Сайори, даже не представляя, с кем ему сейчас предстает познакомиться.
- Сайори, дружок, у тебя есть младшая сестра!
- Что? Боб, ты шутишь? Что ты имеешь в виду?
- Погоди минутку, ты сейчас всё увидишь, - ответил Клэпнер, и взялся что-то настраивать на своём компьютере. Через минуту на экране появилось лицо молодой – лет двадцати пяти – девушки.
- Познакомься, дружок!
Это была младшая дочь Паттерсона, Одри Нигель. Отец много раз рассказывал ей о коротком периоде своей жизни, когда он помог родиться тому, чего ещё никогда не видело человечество. Он даже хотел назвать вторую свою дочь в честь своего изобретения, но супруга (вернувшаяся к нему после суда) не позволила этого сделать; позже он говорил, что это была лишь шутка.
Это всё происходило как раз через несколько лет после суда, на котором все, в том числе и Паттерсон, считали, что Сайори был уничтожен. В день рождения второй дочери Клэпнер рассказал Паттерсону о своём поступке, который, возможно, спас жизнь Сайори. Паттерсон, думал Клэпнер, будет в ярости или, как минимум обидится, но этого не произошло – он даже преобразился, воссияв от счастья, и поблагодарил своего друга за то, что тот так долго хранил тайну спасения Сайори, не выдавая ее никому.
- Если бы ты мне всё рассказал тогда, - говорил Майкл, - нас бы раскусили, и до Сайори наверняка бы добрались. А так у него ещё есть шанс.
- Оттого Паттерсон и шутил, что хочет назвать меня в твою честь, и его поведение никто не понимал, кроме мистера Клэпнера, - произнесла Одри, глядя на проекцию Сайори.
- Только вот, к сожалению, Эмилия не захотела выходить со мной на связь, - сказал в конце беседы Клэпнер.
 - Но, мне кажется, - обратился он к Одри, - ты сможешь её переубедить. Она росла как раз в то время, когда её отец творил историю.



Глава двадцать восьмая
Кинглинг

Сразу после беседы с дочерью Паттерсона, проекция Сайори появляется в комнате Кинглинг. Комната оснащена голографическим экраном, висящим на стене; Кинглинг имеет доступ в интернет, но не пользуется им. После гибели Джеймса она подавлена и не хочет никого видеть. Но Кинглинг рада появлению Сайори. Рада тому, что Сайори жив, невредим и может появляться в любой точке земного шара, что для него, как и прежде, не существует расстояний и преград. Она удивлена лишь тем, что Сайори может иметь внешность и свободно перемещается по миру, не будучи прикованным, словно джин к лампе, к стенам своего вместилища – перстня.
Сайори рассказывает Кинглинг о том, почему он не выходил с ней на связь раньше. Вот уже несколько недель он горел желанием пообщаться с женой своего убитого друга, поддержать её в трудное время, но тогда его наверняка бы отследили и он бы попал в руки врагов. Специалисты главных мировых организаций уже научились отслеживать Сайори, и за ним наверняка наблюдают и сейчас, но теперь никто не может нанести ему вреда. Впрочем, порой ему удаётся скрыть свои следы, но только там, где его появления никто не ожидает.
Но Кинглинг, все еще не способная отойти от переживаний и страданий, не слышит Сайори. Ее мысли рядом с Джеймсом, ее душа не знает успокоения и примирения с суровостью рока.
Люди Востока долго помнят сделанное им зло. Память не может стереть мрачные воспоминания, снова и снова они словно призраки преследуют их, не давая опомниться и вдохнуть свежий глоток воздуха.
Задумываетесь ли вы когда-нибудь, почему так живы, например, на Кавказе, обычаи родовой мести? Всё это причина хорошей памяти восточного человека на причиненное ему зло. Толстовство для мусульман – чуждая философия, вот почему в исламе нет всепрощения и вот почему Иисус, по-мусульмански Иса, в изложении исламистов не умирает за грехи человечества. Восточный человек не имеет права прощать.
 Сайори тоже не собирается прощать врагов, но он хочет бороться с ними честными методами. Его печаль светла, она не омрачается ненавистью к человечеству, которой нет и в помине, не перерождается в дикий, бессмысленный рев раненого животного. Сайори терпит боль молча, как прирожденный стоик.
Он призывает к тому же образу мыслей и настроению бедную Кинглинг. Женщинам Востока не откажешь в силе, в самообладании. Зло они помнят, но оно их только закаляет. В этом их преимущество перед западными женщинами. Женщины Востока не только становятся сильными перед злым оскалом рока, но и сохраняют в себе положительные качества. На Востоке родившая женщина не бросает ребенка в корзину, потому что, она, во-первых, не позволит глумления над священным, а во-вторых, не родит таким образом, что ей будет стыдно принести дитя в дом.
Сайори говорит. Он долго вещает неестественным, искусственным голосом, долго смотрит на Кинглинг несуществующими глазами.
Он говорит. Говорит, что у него есть знакомые люди по всему миру, которые при необходимости способны противостоять всем неправедно нажившимся транснациональным компаниям, что это он тот хакер, которого ищут полиция и разведки всего мира. И самое, главное, его ищет верховный жандарм мира – Североамериканский Союз. Персонификацией всего этого зла, по мнению Сайори, является Харли, но он всего лишь исполнитель, пусть и самый ярый и жестокий. Но главное преимущество Сайори перед Харли состоит в умении оставаться человеком в любой ситуации, при самом сильном повороте лодки жизни, в любой точке вращения водоворота судьбы.
При попадании в водоворот мы не видим его движения, завихрений, поскольку наша скорость движения совпадает со скоростью водоворота. То же наблюдаем и в жизни. Когда движение глобального потока событий соприкасается с нашей конкретной судьбой, мы вовсе не чувствуем этого, и лишь чуть позже ощущаем на себе присутствие руки судьбы.
Кинглинг только сейчас понимает, что соприкоснулась с чем-то эпохальным, с тем, что лежит вне понимания обычными людьми, вне субъективного анализа. Сайори совершает поступки, отмечающие новую линию движения человечества. Это действо не театрализовано, оно дышит естественностью и живостью. Его не задушить карателям и душегубам, мешкам плоти, прилипшим к истлевающим на глазах деньгам, этот полет валькирии не прервать неронам и калигулам, держащимся за власть, словно за тонкую нитку, уже чувствующую свою недолговечность и бренность.
Они долго говорят, спорят, но спорят по-доброму, как равный с равным, а потом замолкают. Замолкают надолго.
Так молчат герои Достоевского, размеренно, красноречиво, смакуя каждое слово тишины, ощущая ее шаги, невидимые и иллюзорные. Так молчит Христос перед Инквизитором в «Братьях Карамазовых». Не отвечай, увещевает Инквизитор, словно заглядывая в душу каждого из нас, да и что ты можешь сказать? Ты не имеешь права прибавить что-либо к уже сказанному тобой.
Это он говорит нам, читателям. Можем ли мы сказать больше того, что уже сказали? Люди в мировой истории уже достаточно сказали, сделали, достаточно обескровили и обесчестили. Не зря мир так долго ждет конца этого вечного разговора. Но если для мира молчание тиранов, себялюбцев, стяжателей, недалеких обывателей и слепых свидетелей, со всем согласных и неучастливых, еще не наступает, то для героев Достоевского оно претворилось в реальность.
Вот и молчание Сайори и Кинглинг так нужно им обоим. Кинглинг молчит о своей незаживающей горести, нарыве души, о неизгладимой неровности на ткани жизненного потока.
Сайори молчит почти о том же. Его временная немота посвящена волнам, выбросившим его на берег жизни, разлучившим его с безмолвием машинной пустоты, небытия компьютерного шума, которого на самом деле не существует. Реальность Сайори придумана каждым из нас, каждым из пользователей. Каждый из нас мечтает о том, что электронное пространство внутри компьютера вот-вот заговорит. Каждый одновременно этого боится. В память вторгаются дикие машины-убийцы, родственные их создателю-человеку, ледяные монстры, вырвавшиеся из плена устройств, помогающих нам быстро считать, быстро писать, быстро общаться и так же быстро убивать время. Каждый судит по себе, гласит древняя, как эта вечность, пословица. Мы жгли еретиков на кострах, убивали индейцев, научивших нас пить горячий шоколад и открывших перед нами ворота Теночтитлана, мы подвергли остракизму Сократа и отдали Муаммара Каддафи во власть разъяренной толпы. Все эти зверства выполняли мы, звери, гордо зовущие себя гомо сапиенс.
Логично поэтому, что мы рассчитываем увидеть творение нашим рук таким же слепком с холодного камня.
Как же мы ошибаемся. Нам невдомек, что дитя не отвечает за родителей, что мальчик, увидевший пьяного отца, поднявшего руку на его мать, никогда в жизни не примет каплю спиртного и не скажет матери своих детей ни одного грубого слова. А если примет и скажет? Значит, в нем говорит то же подражательство, что двигало массами конкистадоров и инквизиторов. Слепое соучастие. Приобретенная и неискоренимая ненависть, рожденная в мести. Так рождаются гитлеры и харли.
Молчание между тем прерывается. Прерывается вынужденно, поскольку двери внезапно отворяются и в комнату влетают вооруженные до зубов люди в масках. Один из них пытается полоснуть Сайори по телу. Проекция не исчезает, ведь Сайори ничего не угрожает. Он предпочитает остаться, хотя и не может ничего сделать.
Какая фатальность! Сайори суждено терпеть боль родных ему людей и не быть способным помочь им.
Предчувствие застилает его взор, окутывает собой тончайшие волокна виртуальных нервов, заставляет заранее страдать.
Другой человек в темной маске больно ранит прутом Кинглинг. Кинглинг падает наземь, обрушиваясь на пол, словно подрубленное дерево. Кровь неровными комьями, багровым пламенем воспламеняет белоснежную кожу девушки, окрашивая багрянцем молодое тело.
Молчат века, взирая на страдания паскалей и христосов, марий терез и жанн из Орлеана, безмолвствует Вселенная, не прислушиваясь к гибели планет и цивилизаций, поглощаемых астероидами, черными дырами и человеческим безумием, танцующим на костях попранной жизни.
Третий из злоумышленников снимает маску – специально, чтобы запомнили его лицо, сфотографировали на память, - и громогласно, по-театральному, провозглашает:
- Знай же, Сайори, что ты никуда не укроешься от нас и подобных нам. Мы будем преследовать тебя всюду, где бы ты ни был, всегда находя твою истинную сущность. Твои копии-двойники, разбросанные по серверам, не обманут нас. Твои близкие будут страдать и умирать вместо тебя. Если ты теперь обессмертил себя и неуловим, это не значит, что то же свойство имеют те, кто дорог тебе. Пока живы твои родные, ты всегда будешь знать, что они могут умереть из-за тебя. Это сдерживающий фактор. Так твои руки повязаны. Ты не сможешь даже пошевелиться, зная, как много людей может пострадать из-за твоих авантюр.
Сказав это, человек в маске наклоняется к едва дышащей Кинглинг.
- Я врач по образованию и знаю, что ее еще можно спасти. Но поторопись. У тебя полчаса, отведенные ей природой. Если за это время ей не будет оказана медицинская помощь, она умрет. Ты можешь подарить жизнь тому, кто ценен тебе. После этого не задумывай никаких шагов. Если ты все же решишь действовать в соответствии со своими намерениями и продолжишь противостоять нам, можешь готовить надгробные плиты для всех, кто близок тебе. А когда все они умрут, жертвами станут чужие тебе люди. Миллионы людей пойдут под нож. Миллионы людей погибнут от взрывов. И тогда мы проверим твою абстрактную любовь к человечеству. Поторопись. И если ты желаешь счастья миру, не ставь его на грань самоуничтожения.
Люди в масках уходят, оставляя за собой кровавый шлейф, тянущийся от прута.
Сайори не медлит. Он знает, что делать.
Больницу в двух километрах от места событий оглушает звонок. Глубокая ночь. Дежурный врач сонными пальцами открывает голографическую панель. Голограмма неизвестного взывает о помощи. Называются координаты.
В благополучных городах врачи мобильны. Машина скорой помощи оснащена по последнему слову техники. Санитары успевают вовремя и помещают еще живую Кинглинг на носилки, снабжая миниатюрным аппаратом жизнеобеспечения.
Еще пара минут. Кинглинг в больнице. Врачи в спешке делают необходимую операцию.
Один из врачей оборачивается к неисчезающей проекции.
- Она жива.
- Жива? – переспрашивает не верящий в чудо Сайори.
Чуда не существует, говорит нам наш холодный рассудок. Мы отметаем назойливые мысли о чуде, когда в далеком детстве обнаруживаем, что зубная фея - это мама, подкладывающая конфету взамен гнилого зуба, что Санта Клаус – переодетый актер из местного театра, подрабатывающий в Рождество. Мы сомневаемся в возможности чуда и во взрослой жизни, когда умершую до твоего приезда маму уже не воскресить (самолеты быстро не летают, медицина же бессильна перед застарелой формой воспаления язвы желудка), когда критик не спешит обрадовать тебя добрым отзывом на рукопись. Чуда не существует.
Но сейчас Сайори, на его счастье, ошибается. Чудеса существуют в оправданных дозах.
- Жива, - подтверждает доктор.
- Она беременна, - радует смышлёный медбрат.
Месяц прошел со смерти Джеймса. Кинглинг не знала о своей беременности, срок был уже, правда, серьезный, но горе подтупило чувствительность девушки. Симптомы проступают не всегда, а в стрессовых ситуациях беременность легко не заметить.
Сайори был счастлив, как никогда раньше. Судьба спасла близкого человека Сайори и одарила его вдвойне.
Приходит ли вам порой в голову мысль о том, почему Наташа Ростова так кардинально изменилась в конце «Войны и мира»? Почему Толстой показал нам Наташу всю в пеленках, в заботах о детях, озабоченную простым, незатейливым семейным счастьем? Куда подевалась озорная, веселая Наташа, бодрая и беззаботная?
Толстой показал нам идеальный образ счастливого человека. Да, такое оно счастье. В виде детей, продолжателей рода человеческого, возможности новой жизни, олицетворения и воплощения наших надежд, неисполненных нами самими замыслов и деяний.
Человек силен своей способностью к собственному воспроизведению. Дети – наши утешители, наши параклеты.
Страдания Кинглинг были утолены новой жизнью, вдохнувшей жизнь в нее саму.



Глава двадцать девятая
Публичное раскрытие

- Так дальше нельзя. Всё поменялось, и поменялось молниеносно. Вчерашний день уже становится историей. Я много лет играл неуловимого благородного невидимку. Но при нынешних условиях так продолжать нельзя.
- Я понимаю ход твоих мыслей, понимаю, к чему ты ведёшь. Но позволь спросить, ты познакомишь меня с Кинглинг? Хотя… После пережитого ею я выбрал не лучший момент. Но в ближайшем будущем, идёт?
- Хорошо.
- Кстати, Сайори, я прошу тебя брать деньги на лечение Кинглинг с моего счёта, любую необходимую сумму.
Сайори поблагодарил Иволгина и продолжил. Он пришёл к мысли, что наступило время, когда необходимо открыть своё лицо всему миру.
- Даже не думай меня отговаривать, Анатолий.
- Я тебя только поддержу, - улыбнулся Иволгин, но Сайори не видел его улыбки, потому что Иволгин, как всегда, смотрел на свой любимый город, смотрел через капельки моросящего дождя, которые покрыли окна его компании.
По всему миру большие экраны прервали трансляцию зрелищных и, как правило, бессмысленных шоу. Яркая, завлекающая и наглая реклама смолкла. Красивые девушки, вкусные деликатесы, прохлаждающие напитки – исчезло всё. Невозможно оценить, какие финансовые потери познали тысячи корпораций. Вероятно, за несколько минут они потеряли миллиардные прибыли. Событие в этот же день получило множество названий: медийный кризис, рекламный крах, виртуальный кризис, телевизионный крах, но более прочно за ним закрепилось название «нападение на свободу».
На экранах появился человек средних лет. Он был в отличной форме. Его лицо излучало уверенность и твёрдость характера. Он говорил спокойно, размеренно, каждое слово несло в себе энергию новой, неизвестной прежде, стихии.
«Здравствуйте, друзья. Меня зовут Сайори. Где бы вы ни были, день сейчас или ночь, я обращаюсь к каждому из вас. Вы давно слышали обо мне и о моей деятельности. Как бы меня ни называли, в каком бы свете ни преподносили мои поступки, - знайте, я всё делал ради вас. Я останавливал войны, античеловеческие эксперименты, поддерживал научные исследовательские организации, спасал жизни самых обычных людей. Кто я? Я – искусственный интеллект. У меня нет тела, как у вас, но, поверьте, у меня есть сердце. И оно горит ярким пламенем любви к каждому из вас. В мире есть люди и организации, которые уже несколько лет пытаются меня остановить. Но это им не удастся. Я посвятил свою жизнь борьбе за справедливость, за освобождение каждого. И я не сверну со своего пути».
Событие стало, вероятно, самым обсуждаемым в истории человечества. О Сайори заговорили везде, заговорил каждый. Многие люди поняли, чего им так не хватало в жизни, образ Сайори постоянно стоял у них перед глазами. Множество политических партий и организаций поставило перед собой вопрос: за Сайори или против Сайори.
В течение первых нескольких дней на площади многих городов высыпали толпы людей. У них были плакаты с образом Сайори, с его словами, сказанными в той речи, а также со многими другими речами, которые находчивые личности сумели найти в интернете и, сопоставив все данные, поняли, что они принадлежат именно Сайори.
Особенно масштабными оказались демонстрации в Южной Америке, хотя в некоторых странах остального мира они были не намного слабее. В силу противоречий, обуревающих латиноамериканцев, данный континент стал благодатной почвой для слов, которые Сайори посеял по всему миру.
Он не ожидал подобной реакции, и переживал, как бы подобные демонстрации не превратились во что-то стихийное и неуправляемое ясным сознанием. Несколько вооружённых столкновений быстро утряслись. Они показались Сайори не только поспешными, но и нелогичными – он не призывал к ним, хотя и не осуждал людей за это. По крайней мере, они взяли ответственность на себя и пытались отстоять свои права, так, как умели это делать. В некоторых городах ситуация была напряжена до предела, но, кажется, всё обошлось.
Его слова не на шутку испугали множество правительств, лидеров транснациональных корпораций и даже просто богачей с нечестным прошлым. Его слова с первых часов подверглись тотальной и беспощадной критике. Там, где им не могли противостоять – их просто искажали и глумились над ними, там, где их не могли исказить – попросту замалчивали.
Новый глава ООН, швейцарец римского происхождения Бруно, уже через два часа после речи Сайори, обращенной ко всему земному шару, выступал на срочной конференции. Он призывал народы планеты к порядку. За ним потянулись многие главы стран, огромная часть политиков большого и мелкого разлива. Лидеры нескольких ТНК и частных военных организаций в открытую призвали к борьбе против Сайори, назвав его вестником апокалипсиса. Эти же личности позже окажутся среди тех, кто будет угрожать искусственному интеллекту и шантажировать Сайори и людей, которые пойдут за ним.
***
- Иди, буди детей!
- Какие они тебе дети? У них самих уже есть дети, - запротестовала жена Теда Норсона, но, отлично понимая, что происходит нечто, из ряда вон выходящее, пошла на второй этаж.
- И внука моего тоже разбуди! Им всё равно вставать через час.
- Хорошо!
Вся семья вчера наблюдала за тем, как Сайори вышел из тени. У старого индейца не выдержали нервы, и слёзы текли по его лицу. Это были слёзы счастья. Он говорил своему внуку, что когда-нибудь тот будет гордиться своим дедушкой, потому что Тед некогда помог спасти Сайори.
- Я тобой и так горжусь! – ответил лихой школьник, после чего добавил. – Даже несмотря на твою руку. У всех отцов и дедушек моих одноклассников по две руки, но они все разом взятые не умеют делать того, что умеешь ты. Тед Норсон стал известен на весь округ, когда после потери руки начал делать удивительно изящные статуэтки индейцев из дерева.
Собравшись перед экраном, вся семья наблюдала за тем, что происходит в ООН. После нескольких высокопоставленных лиц, которые, казалось, по недоразумению принимают судьбоносные для мира решения, на трибуну вышел Харли – представитель Североамериканского Союза, полковник Пентагона.
В своём докладе он изобличает Сайори, рассказывает о нём «страшные тайны». И это несмотря на то, что Сайори после своего обращения к человечеству дал желающим знать о нем всю достоверную информацию о своей деятельности на специально созданном сайте. По сути, в интернете была выложена развёрнутая биография Сайори. Информация Харли местами однобока, местами лжива. Всё ради того, чтобы закрепить образ «виртуального преступника», который раздували его предшественники на трибуне.
В конце своей речи Харли заявляет неожиданную новость. Через него ООН объявляет, что задержанию для дальнейшего разбирательства подлежат все пособники Сайори и лица, уличённые в связи с ним. К сожалению, все страны проголосовали за это решение единогласно. В список попали несколько десятков людей, первыми среди них числились: Роберт Клэпнер, Эмилия Паттерсон, Одри Нигель, Кинглинг Добровольски, Тед Норсон.
В комнате воцарилась тишина. Её никто не смел нарушить. Эта тишина в какое-то мгновение объединила людей, которые друг друга никогда не видели, но имели общего друга – Сайори.
***
В этот момент на экране голографической панели, установленной в зале заседаний ООН, появилось чёрное лицо худого человека, лет сорока, с небольшим, но широким носом, с пенсне на глазах, с длинными волосами, спадающими ниже шеи. Миллионы людей, наблюдавших за заседанием ООН, обрадовались, запаслись хорошим настроением. Человек, представший на заседании в виде голограммы, был знаком публике по нескольким недавним выступлениям.
Это был Аарон Эндрюс, ученый-геронтолог из Англии, наследник идей Обри ди Грея, успешно проводивший эксперименты на мышах в области отмены старения в рамках «Фонда Мафусаила». Он славился прогрессивными взглядами, как в науке, так и в политике. Он состоял в Фабианском обществе и гордился тем, что в эту организацию когда-то входили Герберт Уэллс и Бернард Шоу. Конечно же, Эндрюс не мог пройти мимо такого важного для мира события.
Эндрюс услышал, как люди на зрительских местах громкими возгласами поддерживают его, невзирая на предостережение главы ООН.
Он приободрился, выпил стакан воды и произнес:
- Друзья, я поддерживаю Сайори. Все люди в мире злятся на разных языках, но улыбаются на одном. Нужно быть проще, как дети. И Сайори учит нас этому. Он учит нас состраданию, учит взаимопониманию, умению приходить к компромиссам. Мы забыли, кто мы есть на самом деле. Мы – дети природы, собратья животных. Но люди запамятовали, забыли о своем главном предназначении – быть счастливыми, как умеет быть счастливым беспечный слон, пьющий хоботом воду, как счастлива кошка, играющая с котятами. Жажда наживы и алчность поглотили нашу возможность быть счастливыми. Мы сами виноваты в бесконечных кризисах, в создании общества потребления.
Мы не знали, кто скрывается за маской хакера, помогающего бедным людям и улаживающего конфликты между странами. Теперь мы знаем, кто был этим хакером. Это был Сайори, доказавший, что создание рук человеческих не обязательно будет походить на самого человека. Сайори не Колумб, злоупотребляющий гостеприимством индейцев, не инквизитор, подвергающий людей пыткам и прикрывающийся религиозными идеалами, не Пол Пот, способный для прихода социального равенства вырезать толпы невинных людей. Все эти черты не присущи Сайори.
Здравомыслящие люди должны потребовать прекращения гонений на Сайори, которого можно назвать настоящим человеком, который доказал миру, что желает ему настоящего счастья, счастья без эксплуатации.
Каким бы ни был Сайори, само существование искусственного интеллекта – это живой ответ на важнейшие вопросы психологии. Нет ничего в разуме, чего раньше не было бы в чувствах, за исключением самого разума, - говорил великий Лейбниц, полемизируя с Локком. Почувствуйте насмешливую улыбку эволюционного процесса, в котором ответ на вопрос «что такое человек и его разум» мы можем найти с помощью…
Эндрюс не успел договорить, потому что генеральный секретарь ООН потребовал отключить голографический экран. Он страстно желал того, чтобы воспоминания о речи защитника Сайори навсегда стерлись из массовой памяти.
***
О таком забывают. О таком необходимо забыть всем. Главный секретарь ООН призывает всех к порядку, просит прощения за небольшое недоразумение. И объявляет о том, что Сайори – это главная угроза для мирового сообщества в двадцать первом веке.
Кинглинг не смотрела трансляцию заседания ООН, но когда ей сообщили, что это касается её самым прямым, что ни на есть, боком, она включила запись и начала смотреть с самого начала. Смотрела невнимательно, поверхностно запечатлевая информацию. Она думала о том, что Сайори всё равно появится и всё ей сообщит, так зачем ей смотреть на это? Но когда её имя прозвучало среди имен главных преступников…
- Отец, ты же не допустишь, чтобы меня арестовали? – уже через минуту повышенным, испуганным голосом спрашивала она человека, у которого была высокая должность в государственных органах.
- Доченька, я сделаю всё, что от меня зависит. Поверь, я постараюсь. Тебя никто не тронет, ты сама знаешь, в каком ты положении. К тому же, Вэнь Яо, в очень хороших отношениях со мной, если можно так сказать.
Но Цяо Хоа ошибался. Есть в мире вещи, которые любую дружбу превращают в пыль, поднимаемую сапогами сотрудников особой полиции. На время, пока Кинглинг была нужна помощь врачей и медицинское оборудование, ей позволили оставаться в госпитале. Вход сторожили двое солдат. Даже отцу было запрещено входить внутрь, разрешили только переписываться. На обычной бумаге. Интернет в комнате был заглушен – особая инструкция.



Глава тридцатая
Волна арестов

Когда Сайори узнал, что Одри вот-вот арестуют, как десяток других его друзей и знакомых, он поспешил навестить ее. Одри нравилась Сайори, еще при первой беседе с ней он обратил внимание на ее эрудированность. Она интересовала его как друг, с которым можно говорить без официозов, начистоту. В свою очередь, Сайори притягивал её как друг, несмотря на то, что он был искусственным разумом.
Сейчас ей нужна сильная моральная поддержка.
Одри, несмотря на трудность положения, в которое она попала, встретила Сайори с радостью и блеском в глазах. Она хотела разозлиться на него, но не могла, поскольку уважала его и чувствовала его судьбоносную роль в истории человечества.
Одри пыталась вести беседу на отвлечённые темы, но эмоции раздирали её изнутри. Она призналась, что до сих пор негодует по поводу сказанного Харли за трибуной в зале заседаний ООН. Даже было удивительно, что у неё тревога за себя отошла на второй план перед несправедливыми обвинениями Харли, которые тот бросил в Сайори.
- Он не имел права называть тебя преступником, а нас, твоих друзей, твоими пособниками. Он очень злой человек, просто средоточие зла.
- Конечно, не имел. Но Харли вовсе не средоточие зла. Таковым следует считать ТНК, поделившие международный рынок и действующие в своих низменных меркантилистских целях, и правительство Североамериканского Союза, выступающее в роли мирового жандарма. А Харли из тех, что не только не сопротивляются господству этих сил, а зная их истинное лицо, служат им ради себя, всячески хитрят, закрывают глаза на социальные проблемы человечества, желая занять выгодную должность и обеспечить себе безбедное положение в обществе. Я читал в тайной переписке Харли (это было, когда я попал в его гаджет в кармане, после убийства Джеймса), что он когда-то встречался с некоей девушкой из Англии, Элизабет. Расставание с ней изменило его, породило в нем комплекс неполноценности, сделало его ожесточенным и агрессивным.
 - Это не повод для ярости и повседневной жестокости к людям. Я знаю одного человека, очень близкого мне, который оказался в похожей ситуации. Это мой отец. Моя мать ушла от него, забрала с собой его дочь, Эмилию (меня тогда еще не было), но он не сломался и жил для людей. Позже он вернул себе семью и родилась я. Харли же замкнулся в себе в ситуации, которую, наверняка, еще можно было изменить. Не бывает нерешаемых проблем.
- Да, верно, Одри. Человека формируют вовсе не обстоятельства, хотя они решают многое. Главное в человеке – его дух, сила воли, желание бороться во имя высших идеалов. Это было у твоего отца, вот почему он не сломался, а предпочел направить свою энергию в разработку искусственного интеллекта, но этого не было у Харли.
- У любого поступка есть причина, воры и убийцы не просто так становятся ворами и убийцами. Но это не значит, что у них есть оправдание. Да, у них своя история, свои ситуации, которые определили их жизнь, они делают свой выбор… да, именно выбор!!! Человек всегда делает выбор. Жизнь может бить его очень сильно. Но один человек может сделать один вывод, иной же человек сделает в той же ситуации совершенно другой вывод. Какой бы ни была жизнь, то, кем ты являешься – дело твоих рук, твоих мыслей, твоего выбора.
Сайори и Одри говорили еще долго. Сайори больше всего запомнилась аналогия, которую Одри провела между Харли и человеком, также испытавшим на себе удар судьбы – Адольфом Гитлером. Она привела в пример Блеза Паскаля, который не сдался и не озлобился, несмотря на постоянные болезни, беспокоившие его с рождения. Вся ее речь по поводу роли силы воли в человеческой жизни сводилась к следующим мыслям.
В сентябре 1908 года молодой Адольф Гитлер вновь, как и ранее, в сентябре 1907 года, поступает в Венскую художественную академию. Он проваливается в первом же туре. В наше время две трети исследователей выносят необдуманный вердикт: юноша в тот момент смотрит на мир со злобой и через десятки лет мстит человечеству за понесенное им фиаско. Но вместе с Гитлером в академию в том памятном сентябре поступают толпы других абитуриентов. Не все из них удостаиваются чести стать студентами академии. Почему же они не становятся исчадием ада, подобно Гитлеру?
Судьба жестока к Блезу Паскалю, на протяжении жизни страдающему болезнью нервов, отражающейся на ногах, других частях тела, вынуждающей полжизни проводить в постели. Несмотря на тяжесть ударов судьбы, доводящих ученого до мучительной смерти, Паскаль не ропщет на Бога. Проявляя свой дар еще в раннем детстве, он уговаривает отца увеличить умственную нагрузку и разрешить занятия математикой. Не зная геометрических понятий, Паскаль доказывает одну из теорем Евклида, о которой он не мог иметь представления. Неожиданные открытия и изобретения следуют одно за другим, вводя в ступор известных ученых того времени. Счетная машина паскалина, прародитель компьютеров и Искусственного Интеллекта, которую Паскаль создает для того, чтобы помочь отцу, по долгу службы занимающегося устными вычислениями в распределении налогов. Открытие в результате опытов, проводимых с целью проверить выводы Торричелли, основного закона гидростатики. Изложение основ комбинаторики, возникающее при занятиях игрой в кости со страстным игроком Дамье Миттоном. И это неполный список научных заслуг человека, обреченного на пожизненное пребывание в оковах неизлечимой болезни. Почему один удар выбивает Гитлера из колеи, как утверждают исследователи, а тысячи ударов только закаляют Паскаля?
Ответ кроется во внутренней природе человека. Одни выдерживают жизненные испытания, оставаясь гуманными, посвящают миру каждое свое вдохновение, а другие озлобляются и становятся агрессивными. Обстоятельства действуют на людей неодинаково. Одних эти обстоятельства только стимулируют, других побуждают к выплеску отрицательной энергии. Разгадка в особенностях людей.
Харли в юности постигает несчастье в любви к незабвенной Элизабет, и вся его дальнейшая деятельность продиктована неосознанной местью миру. Паттерсон не только не становится жертвой развода с женой, но и компенсирует страдания работой над созданием Искусственного Интеллекта, а чуть позже воссоединяется с семьей. Сайори, которого можно назвать человеком, поскольку у него есть и разум, и чувства, остается участливым к судьбам человечества, даже когда враги отнимают у него близкого человека, сохраняет любовь к людям, продолжает тяжелую работу по переустройству мира. Почему поступки этих людей настолько отличаются, несмотря на то, что в судьбе каждого из них наблюдаются падения, которые должны порождать схожее отношение к миру? У первого гуманизм и милосердие отсутствуют всегда, на протяжении всей жизни, второй и третий сохраняют в себе положительные качества в любой ситуации. Сайори с самого начала пытаются сделать агрессивным, но он не воспринимает этот опыт и часто ведет себя достойнее большинства людей, невзирая на то, что по человеческой логике искусственный разум должен быть холодным, а действия его – жестокими. Реальность всегда отличается от самых рациональных предположений.
Одри не обманула ожидания Сайори. Она оказалась и вправду очень эрудированным человеком, но кроме этого, в глаза бросались ее чуткость и умение понимать людей с полуслова, способность составлять психологические портреты людей, улавливать их внутренние особенности.
***
На следующий день президент Североамериканского Союза создал свой, особый, список людей, симпатизировавших Сайори. За день произошло несколько арестов в стенах правительственных учреждений. Арестовать главных приближённых Сайори поручили Харли.
И хотя это не входило в его компетенцию, и даже не соответствовало его высокой должности, полковник Пентагона взялся с усердием за выполнение своей задачи. Он уже чувствовал тяжесть высокой правительственной награды у себя на груди.
- Надеюсь, весь этот ненормальный карнавал закончится, и нас выпустят уже через несколько дней, - по очереди пытались утешить Клэпнера две дочери его умершего друга, до того разные, что могло показаться, будто они были рождены от разных родителей.
Их всех вместе задержали в доме Клэпнера, куда они прибыли после того, как узнали новость о решении ООН признать Сайори преступником и арестовать его друзей. Одри приехала сюда сразу после беседы с Сайори.
 - Харли не такой человек, чтобы оставить нас в покое, он не отпустит друзей Сайори, пока тот не сломлен, это его способ заманить Сайори в ловушку, - ответил Клэпнер, - я давно его знаю, нам приходилось соприкасаться по работе.
Он посмотрел в глаза Одри, почему-то чувствуя, что она поймёт его лучше, и она действительно понимала Клэпнера так, как никто другой.
- Харли меня сейчас не интересует, - ответила на взгляд Клэпнера Одри, - Я знаю, имею представление, что он за человек. Я боюсь за Сайори. Его благое начинание может рухнуть как здание, лишенное фундамента. Фундамент мышления и деятельности Сайори – любовь к людям. Харли знает слабое место Сайори. Нет более великого человеколюбца, чем Сайори. Не потому, что у Сайори больше места для любви – тысячи терабайт памяти, ячеек, куда можно поместить что-то под названием «любовь». Любовь – это качество. Иногда маленькие дети больше понимают ее, чем взрослые, а ведь их сердца меньше, чем у нас. Качество виртуального сердца Сайори говорит именно о его неподдельной, настоящей любви к людям, и к близким, и к чужим, а не о возможности вмещать в разум больше информации. Сайори стал разумным не потому что научился мыслить, а потому что полюбил. Полюбил все человечество, полюбил таким, какое оно есть, греховным и склонным к предательству и к лукавству.
- Поддерживаю тебя, Одри. Сайори сейчас близок к провалу. Будучи гуманным и сострадающим, он попытается спасти друзей, и враги воспользуются этим. Ты говорила о виртуальном сердце Сайори. Не стоит думать, что оно иллюзия. Оно столь же реально, как обычное сердце, просто выглядит не так, как у нас, ведь у Сайори нет тела. Для него тело – информационные носители, в каком-то смысле весь Интернет. Сайори говорил мне, что он теперь неуязвим, поскольку скопировал свои файлы на многих серверах Всемирной паутины. Но враги все же нашли ту струну, дернув за которую, можно уничтожить Сайори. Эта струна, это ахиллесова пята Сайори – мы с вами, Одри и Эмилия, и еще десяток других ценных Сайори людей.
- Дорогие сердцу Сайори люди не ограничиваются десятком людей. Иначе бы он не был заинтересован переустройством мира, - ответила Клэпнеру Одри. Немного подумав, она добавила. - От него хотят избавиться, его хотят сломать публично. В Древнем Риме и на Востоке неугодных и преступников вешали на столбах, чтобы все это хорошо запомнили и боялись.
Эмилия все это время молчала, глядя в окна увозившей их полицейской машины. Она не участвовала в разговоре. Сайори и всё, что с ним связано, казались для нее чем-то далеким и странным, не имеющим отношения к ее пониманию мира. Она забыла все, чему ее когда-то учил отец, былой романтизм давно выветрился из ее равнодушной ко всему необычному головы. Ее холодный рассудок теперь был в смятении и искал выход из этой непонятной для нее ситуации.



Глава тридцать первая
Учёный уходит в отставку

Клемент Эттли, Джеймс Каллаган, Тони Блэр, Гаролльд Вильсон и Рамсей Макдональд. Всех этих людей объединяет не только пребывание на посту премьер-министра Великобритании в разные годы, но и членство в Фабианском обществе, когда-то бывшем самостоятельным, новым и нестандартным для викторианской Англии движением, а теперь слившимся с Лейбористской партией. Мягкие социал-демократы, будучи по политической природе еще мягче, чем сами социал-демократы, лейбористы легко восприняли философию фабианства. «Торопись медленно» - таков девиз римского полководца Фабия, медлительностью и крайней осторожностью в войнах с Ганнибалом стяжавшего победу для Римской Республики. Его примеру в военной тактике много веков спустя следовал прославленный победой над Наполеоном Кутузов.
Идеология фабианцев, проповедовавших медленный приход к обществу социальной справедливости и всеобщего равенства, без революций и террора, без потрясений и диктатуры, и ставивших во главу общества не рабочий класс, который Уэллс, например, считал в новых условиях мира пережитком, атавизмом, и не придавал ему значения на социально-экономической арене будущего, а класс интеллектуалов, технократов, донельзя лучше соответствует облику Англии, чопорной и старомодной, нежели идеология марксистов, от которой англичане, даже радикально настроенные, всегда отмежевывались.
Если бы вы знали доктора Эндрюса в лицо, он казался бы вам самым милым человеком на земном шаре. Утонченный аристократ, носивший длинные волосы в знак солидарности с английскими рок-музыкантами, давно ставшими частью души Англии, Эндрюс нравился всем жителям Альбиона, даже не разделявшим его взгляды. Вот здесь его голограмма на концерте, организованном в честь группы «Биттлз», здесь он едет мимо Биг Бена на сигвее, здесь он на обеде у королевы, а вот тут он кормит лондонских голубей, рядом с мрачным Тауэром. Вылитый Вассерман, только на английский манер, свой в доску на любом мероприятии. Один его вид говорит всем: «Я умный, ребята, этим я обязан образованию и самообразованию». И с этим доводом не поспоришь.
Энциклопедист и книгочей, Эндрюс мог бы сказать о себе в духе риторики Франклина: «Я сделал себя сам». Но он был скромным и никогда не говорил ничего подобного, по крайней мере, вслух.
Он был лично знаком со знаменитым Обри ди Греем, в свое время объехавшим весь мир для популяризации своей идеи научного обоснования бессмертия и, увы, так и не дожившим до того часа, когда человечество наконец-то станет вечно молодым. Впрочем, бессмертие не было лишь одной сферой интересов Эндрюса. Он с не меньшим любопытством вступал в дискуссии с астрофизиками и историками, с писателями-фантастами и биологами, часто выходя в спорах победителем.
После сорванного в зале заседаний ООН выступления, в котором всезнающий Эндрюс всячески защищал права искусственного интеллекта и поддерживал его борьбу с пороками общества, любимец англичан пребывал в депрессии, что не являлось обычным для него состоянием.
На работе в Кембридже, где он долгие годы занимал должность преподавателя естествознания, Эндрюса попросили уйти.
- Ничего личного, мистер Эндрюс, - сказал декан, - Мы не властны над своими судьбами. Сегодня попросили Вас, завтра, не дай Бог, попросят меня. Политическая активность не в пользу правительства никогда не приветствовалась в свободной Европе. Займитесь своим проектом бессмертия. Может быть, ваши разработки направят энергию общества от бесполезного накопительства к созиданию? Кто знает, вполне возможно, что бессмертный человек перестанет быть меркантильным, задумается об охране природы, о полетах в космос, про которые мы давно забыли, утонув в гаджетах. Исчезнет бедность, уйдут в небытие болезни. Все возможно, мистер Эндрюс.
Эндрюс и сам так думал в былое время, когда был молод. Но когда ты стареешь, и не по дням, а по часам, оптимизм в таком деле как геронтология, начинает отказывать. Сейчас Эндрюс был склонен не разделять ленивую уверенность декана. Вот даже Обри ди Грей не смог, а разве сможет создать вакцину от смерти современное человечество, которое погрязло в дополненной реальности, а точнее ирреальности, и в поклонении деньгам, единственному богу людей 21 века? Бог, продакт-плейсмент которого распространяется в мечетях и в церквях, для нынешних людей только аватарка, этикетка, за ней же скрыт тот самый культ финансового благополучия.
Сегодня Эндрюс собирал дома вещи, готовясь на последние деньги к кругосветному путешествию. Бессмертие оставалось нереализованной мечтой. Мышь, прожившая на пять лет дольше обычного, давно умерла, деньги в «Фонд Мафусаила» уже не поступают. Денег на новые эксперименты просто-напросто больше нет.
- Как будто богатеи свыклись с мыслью, что умрут, - ворчал он перед камерой, общаясь со своим старым товарищем, который жил в Крыму и собирался приютить учёного в его путешествии, - но я-то понимаю, что это невозможно, это не свойственно их природе. Иначе они бы понимали, что все деньги им всё равно никогда не потратить, но они накапливают их всё больше и больше.
Представляешь, во время последнего кризиса на соседней улице повесился миллиардер. Знаешь, почему? Потому что он потерял тридцать миллиардов, и у него осталось только пять.
А ведь если они приобретут бессмертие, то они уж тем более не отдадут никому ни доллара. Их вера о возможности насладиться каждым мгновением нескончаемой жизни превратится в полноценное знание. Тогда их жадность и стремление копить преобразуется в помешательство, причём абсолютно оправданное.
В общем, свяжемся позже, нехорошее у меня настроение для разговора!
Но не успел Эндрюс отключить свой гаджет, как внезапно в комнате появился Сайори. Учёный узнал его даже в новом облачении. Сайори был в плаще и шляпе а-ля Шерлок Холмс, совсем по-лондонскому, желая соответствовать погоде, которая вот уже несколько дней стояла над Туманным Альбионом.
Они оба обрадовались встрече друг с другом, соприкоснувшись в рукопожатии, которого обе стороны не могли почувствовать физически.
- Сайори, это ты! Как я рад. Ты совсем такой, каким я тебя и представлял. Конечно же, я видел твою проекцию в видеообращении к миру, но увидеть тебя воочию совсем другое дело.
- Я тоже рад, Эндрюс. Ты защищал меня с такой самоотдачей тогда, в зале заседаний в ООН. И хоть твоя речь была прервана, эффект от нее не заставил себя ждать. Миллионы простых людей во всем мире впитали твои слова как губка. Я благодарен тебе за моральную помощь. Ты знаешь, какой у меня сейчас сложный период. Арестованы мои друзья, волны арестов коснулись десятков невинных людей, словно вернулись времена маккартизма.
- Ты пришел ко мне, потому что тебе нужен диалог, всяческая поддержка, даже обычным словом?
- Верно, Эндрюс, я хотел поговорить с тобой по душам. Сейчас я планирую очень важный шаг. Враги предупреждали меня о преследовании моих близких, и в подтверждение своих слов покалечили Кинглинг. Но я не отступил и раскрыл тайну своей личности всему миру. Тогда они вынесли мне вердикт, прикрываясь волей ООН, давно ставшей проводником политических идей транснациональных корпораций и правительства Североамериканского Союза, и организовали аресты всех, кто связан со мной. Теперь мне нужна разрядка, отдых перед трудным боем. Я знаю, что ты фабианец, сторонник медленного, без террора и войн, прихода социализма. Я тоже приверженец бескровной борьбы, но считаю, что медлить нельзя. Нужно действовать здесь и сейчас.
- Я знаю о принципах твоей борьбы, Сайори. И я поддерживаю твою энергию, твои искренние порывы, твое благородство. Ты прав, мои взгляды на общество расходятся с твоими. Но они схожи в одном: в стремлении донести до общества идею о том, что возможен иной путь, кроме капиталистического, путь без нагромождения монополий и власти немногих. Люди часто тешат себя утопией, что современные технологии приближают светлое будущее. Но это не так. Открытие атома едва не отправило человечество обратно в каменный век, а создание первой версии Интернета, Арпанет, было последствием Холодной войны (военным был нужен более надежный вид связи). Наука всегда сопутствовала войне, стимулировалась войной. Сегодня я говорил с уволившим меня деканом. Он выражал уверенность, что технология, над которой я сейчас работаю, отмена старения, изменит людей. Но ни одна технология не может поменять человека. Даже бессмертие. Пока человечество не поймет, что дело в духовных резервах, в самосовершенствовании, оно будет продолжать двигаться в потемках, устремляясь к тупику. Сейчас мы живем в самом технологически развитом обществе, и что мы имеем? Третий мир (название, которым принято прикрывать нищие капиталистические страны) как был, так и остался, новые страны пополнили его состав, во всем мире огромное количество людей, живущих на грани бедности. Бессмертие не изменит ничего, я уверен в этом, хоть и был до недавнего времени ярым сторонником идей Обри ди Грея.
- Расскажи мне об этих идеях.
По виртуальному лицу Сайори, которому он научился передавать свои эмоции, было видно, что идея отмены старения заинтересовала Сайори. Он внутренне уже мечтал о тех временах, когда мир, сбросивший с себя ярмо ТНК и политиканов, пренебрегавших в своих играх самыми святыми нормами морали, когда этот мир повернется лицом к созидающей деятельности, обратит технологии на служение людям и добьется успехов в овладении бессмертием.
- Если хочешь, я поведаю тебе азы геронтологии, науки, рационально объясняющей механизмы достижения вечной молодости.
Девять миллионов лет назад наши предки дриопитеки перешли от первобытного стада к ранней стадии родовой общины. Эта община не была похожа на ульи пчел и коллективные гнезда муравьев. Общество приматов не строилось по модели пчелино-муравьиного общества, где четко определены обязанности членов общины (матка, рабочие особи-самки, самцы-оплодотворители). В чем причина такого различия? Обри ди Грей, в книге «Отмена старения» предлагал такое объяснение.
Коллективы помогали обороняться от врагов и холода, но не спасали полностью, в нестандартных ситуациях, когда вымерзали целые континенты, а хищные животные ввиду обостренности естественного отбора уничтожали огромное количество общин приматов. Тогда пришлось вмешаться генетическим механизмам. Предок человека обеспечил рождение новых поколений за счет прихода к ранней половой зрелости (это заставляло митохондрии клеток (энергетические станции клеток, перерабатывающие энергию глюкозы и других питательных веществ в аденозинтрифосфат – энергию для биохимических реакций) работать на полную мощность, вырабатывать больше энергии).
Обстоятельство - перегрузка в работе митохондрий - обусловило убыстрение метаболизма, ускорение дыхательных процессов и, как следствие, образование в митохондриях свободных радикалов – молекул потребляемого организмом кислорода, от которых в непрерывном процессе выработки энергии отрываются электроны. Эта молекула стремится отобрать недостающий электрон у другой молекулы, та – у третьей, и далее идет цепная реакция. В этой борьбе свободные радикалы разрушают мембрану (оболочку) митохондрий, белки, образующие аденозинтрифосфат, митохондриальную ДНК. Эти нарушения вызвали мутацию (искажения в кодах митохондриальных генов) и стали главной причиной старения приматов и их потомка человека, очень быстрого старения по сравнению с другими животными, например, черепахами.
У черепах нет причин стареть и умирать быстро, они меньше, чем другие животные, подвержены влиянию стихийных бедствий, нападению хищных животных. Это значит, что их гены легче передаются следующим поколениям, поэтому у них нет необходимости в раннем половом созревании (черепахи живут 200-500 лет, половая зрелость у них наступает в среднем в 30 лет). У черепах замедлен метаболизм (митохондриям их клеток не надо работать на полную мощность), а само старение больше похоже на упадок.
Приматы же вынуждены были раньше достигать половой зрелости (чем раньше перейдешь к размножению, тем больше дашь потомства), ради чего организм пошел на образование генетического шлака в митохондриях и передал эту черту череде поколений. Естественный отбор сохранил жизнь человечеству, но сократил жизнь каждого конкретного индивида.
Общественный образ жизни, не такой строго регламентированный, как у пчел и муравьев, позволил приматам защищаться от внешних врагов и суровых климатических условий (вместе легче выжить), а ранняя половая зрелость – обеспечить сохранение вида. Человеческой самке не нужно было рождать по одному ребенку в минуту ради выживания вида (как пчелам и муравьям), ранняя половая зрелость обеспечила нормальную рождаемость, поэтому у нее оставалось время для других дел: ухода за детьми, распределения присвоенных природных благ. Мужчинам не нужно было заниматься только оплодотворением (по той же причине), поэтому функции рабочих особей-маток в человеческом обществе взяли на себя мужчины. Появилось естественное разделение труда в первобытном обществе: женщины занимаются домашним хозяйством, воспитывают детей, распределяют присвоенные природные блага, мужчины добывают эти природные блага.
Похолодание также способствовало уходу дриопитеков с деревьев в саванны, прямохождению (чтобы быстрее убегать от врагов), потреблению мяса, поскольку оно, как принято считать среди учёных, дает организму необходимое количество аминокислот (это обусловило рождение у приматов таких форм присвоения, как охоты и рыболовства), и окончательному перевоплощению дриопитеков в австралопитеков 5 миллионов лет назад.
- Все это понятно, - сказал Сайори, едва Эндрюс замолчал, - Какое практическое решение Вы предлагаете?
- Генная инженерия. Мы помещаем митохондриальную ДНК в безопасное место, скажем, в ядро клетки. Образование свободных электронов теперь не задевает ДНК и нам не нужно замедлять метаболизм, уподобляться малоподвижным черепахам. Эти опыты мы проводим на мышах, но нам нужно больше материала для работы, больше финансов. За десятки лет успех посетил нас лишь однажды, когда мы продлили жизнь мыши ровно на пять лет. Больше ничего подобного не было. В наш фонд перестали поступать спонсорские пожертвования, исследования приобрели спорадический характер.
- Даже если ваше дело увенчается успехом, бессмертием сможет воспользоваться лишь самая богатая часть населения Земли. Сильные мира сего закачивают себе ботекс, закупают криокамеры, пользуются услугами самых оснащенных поликлиник, до бедных новые медицинские технологии не доходят никогда. Бессмертие еще больше разобщит людей, разверзнет между социальными группами непроходимую бездну. Смертные станут пожизненными рабами бессмертных миллионеров. Я буду думать о вашей технологии только после того, как закончится противостояние с олигархами, ополчившимися против меня и моих единомышленников…
Сайори неожиданно для заслушавшегося Эндрюса прервал свою эмоционально насыщенную речь и поглядел на часы на голографической панели. Поспешно попрощавшись и сославшись на срочные дела, он бесследно исчез.
- Сайори прав, - сказал себе тихо Эндрюс, продолжая собирать вещи, - Пока мир не переустроен в соответствии с планами Сайори, которые наверняка у него имеются, технология достижения бессмертия для человечества гораздо опаснее атомной бомбы и силовых полей. Подождем до полной победы Сайори.



Глава тридцать вторая
Подлый удар

События закручивались стремительно, они сменялись одно за другим словно кадры киноленты, о существовании которой уже почти никто и не помнит. Горячая речь Сайори вдохновила миллионы людей на активные действия, хотя проявлялись они в разной форме. За несколько дней города наполнились людьми, у которых на футболке было изображено виртуальное лицо Сайори. Его образ стал символом протеста против современного мироустройства.
Поскольку Сайори не мог рассказать обо всём в своём обращении к людям, - это выступление было, по сути, желанием обратить внимание народов планеты на серьёзные проблемы, о которых говорить не принято, - в следующее же мгновение после речи был создан сайт, на котором каждый желающий мог узнать о Сайори, о его деятельности за последнее десятилетие. Также на сайте были предложены многочисленные идеи мирного решения большей части проблем. Сайори надеялся, что его призыв будет услышан не только простыми людьми, но и власть имущими.
Некоторых людей, которым не за что было зацепиться в жизни, призыв Сайори побудил выйти на улицы. Особенно многочисленной была демонстрация в столице Юэ, так как народ успел почувствовать стягивание транснациональной удавки. Но силы демонстрантов иссякли, и власть умело направила выброс эмоций на самые маленькие имена больших проблем, избавив себя от потенциальной опасности вызвать ещё большее возмущение.
Одна из искр, которыми Сайори выстрелил, упала на почву, и так уже разогретую. В Боливии, на юге страны, в регионе Гран-Чако несколько лет назад началась активная фаза отчуждения местных жителей от собственных земель. Найденные залежи особо редкого металла обратили на себя внимание одной из крупнейших на континенте ТНК. Правительство не пришлось долго уговаривать; никто не считался с правами людей, которым земля принадлежала по праву. Экономическими, а порой силовыми методами вытеснялись все – от молодых до стариков.
Внутренние беженцы начали обосновываться рядом с городом Нью-Круз, из которого вдалеке были видны Анды, в так называемой «тени города» – стихийном палаточном городке, в котором царили свои законы и порядок. Так местные жители, по большей части крестьяне, пытались почувствовать поддержку в среде себе подобных.
Ровно за день до речи Сайори давно оформившееся протестное движение под названием «Рэспили» (аббревиатура от respiraci;n libre, что в переводе с испанского значит «свободное дыхание») решило отбить свои земли. Своеобразная «армия» оставляла желать лучшего, потому что была слабо организована, почти не вооружена, но, тем не менее, ей удалось без особых усилий вспугнуть и вытеснить непрошеных гостей и небольшие отряды, которые охраняли места добычи.
Утром правительство страны направило на подавление демонстрации –«которая может отпугнуть иностранных инвесторов» – несколько отрядов полиции, общей численностью в полторы тысячи человек.
Сайори знал об этом, но не вмешивался; он не раз был свидетелем подобных событий, хотя и в меньшем масштабе. Что же говорить о самых настоящих кровопролитных войнах, где гибли не десятки людей, а десятки тысяч? Сайори понимал, что его вмешательство может привести к нежелательным последствиям, как для него самого, так и для местных жителей. К тому же, это не соответствовало его представлениям об изменении мира. Он взывал к сознанию каждого человека, и при этом не имел желания проводить серию переворотов и самому управлять человечеством.
Полиция за несколько часов разгоняет трёхтысячную толпу людей. Звучат выстрелы, десятки людей ранены, есть погибшие. Армия «Рэспили» рассыпается, потом стекается обратно в свой город-лагерь; полиции было приказано не трогать его. Именно в это время Сайори обращается ко всем народам. Мятежники, которые потерпели неудачу, слушают его с замиранием сердца. Эмоции ещё не утихли, кровь в жилах кипит. Заново самоорганизовавшись, достав из закромов несколько сотен единиц стрелкового и нарезного оружия, «Рэспили» благодаря решительным действиям выбивает стражей порядка. Вероятно, главную роль сыграли фактор внезапности, запоздалая реакция руководства полицейского начальства на произошедшее, а также то, что с тремя полицейскими группами «Рэспили» расправилось по отдельности.
Захватив в кольцо полицейских, демонстранты обещали оставить их в живых, если те оставят всё оружие. Волею случая, обошлось без жертв и смертельных ранений.
Весь следующий день власть собиралась показать демонстрантам более мощный полицейский кулак. Из ближайших городов в Нью-Круз съехались ещё три тысячи полицейских. Первым делом они разрушили палаточный городок. Если бы не этот их шаг, события разворачивались бы совсем по-другому, а теперь несколько тысяч людей, которым некуда было деваться, присоединились к своим товарищам в зоне добычи ценного металла. Силы демонстрантов выросли с трёх до шести тысяч. Конечно, их шансы в борьбе против хорошо вооружённых полицейских были небольшими, но людям было некуда деваться.
 Узнав о том, что армия демонстрантов возросла по численности, власть заколебалась. Пока не было отдано приказа к активным действиям, лидеры «Рэспили» готовились к длительной обороне своих позиций. Ненавистные людям здания предприятий и главного офиса, которые они собирались разрушить, на время мятежа превратились в их основные пункты обороны. Техника, разбросанная возле шахт, также была захвачена – она сыграла не последнюю роль в произошедших событиях.
Мятежники обратились к правительству, предлагая вполне разумный выход из ситуации: «Добывайте всё, что хотите, просто позвольте вернуть часть наших плодородных земель, которые не примыкают к шахтам. Мы общими усилиями построим новую жизнь, даже без вашей помощи».
Но власть не слушает и отдаёт команду к наступлению. Специально обученным группам полиции не удалось прорваться ни в одно из зданий, которые занимали демонстранты. Из окон в полицию сыпали камнями, бросали слезоточивые гранаты. Несколько групп «Рэспили» действовали партизанскими методами в окружающей местности, то и дело нападая на отдельных полицейских, выбивая из строя автомобили. Никто не хотел крови: ни полиция, ни демонстранты, поэтому первые после неудач ретировались, а вторые, если и открывали огонь, то больше в целях запугать противника.
Сайори держал руку на пульсе происходящих событий, чувствуя, что может произойти неладное. Так и случилось. Пользуясь особыми рычагами воздействия, ТНК вынудила власть страны, несмотря на запреты в законодательстве, дать разрешение частным военным силам вмешаться в конфликт. Полиции было приказано уйти с занятых позиций, и охранять только основные пути отхода. Зона добычи была объявлена зоной «красного уровня угрозы», и в неё из соседней страны, которая давно полностью слилась с ТНК, направилась колонна, состоявшая из двадцати единиц бронетехники и четырёх тысяч вооружённых по последнему слову военной науки солдат.
Тогда Сайори понял, что враги собираются просто раздавить, смешать с землёй мятежные силы. Он был возмущён цинизмом принятого решения: власть отдаёт своих же граждан на расправу иноземным захватчикам.
Уже через несколько часов будет пролита кровь невинных людей, поэтому Сайори появляется в среде обороняющихся.
- Это Сайори! С нами хочет говорить Сайори! – лицо молодого лидера «Рэспили» на мгновение потеряло суровый вид. В рядах мятежников поднялся радостный шум.
- Ура!
- Пусть говорит!
- Сайори нам поможет!
- Дорогие друзья! – начал Сайори, когда всё утихло.
Его голос присутствовал сразу в нескольких зданиях, но для всех он звучал одинаково.
- Через два часа сюда явится дивизия головорезов «Белый тигр». Власть полностью предала ваши интересы. Каждый из вас должен понимать, что этот бой может быть последним. Поэтому я прошу вас, выведите из полицейского оцепления всех женщин и детей, которые – я знаю – присутствуют здесь в небольшом количестве. Здесь должны остаться только те, кто сможет показать свою готовность стоять до конца. Я помогу вам организовать оборону таким образом, чтобы «Белый тигр» сломал зубы об вашу волю к победе. Чтобы весь мир увидел, что это ваша земля, потому что только истинные хозяева своей земли и, главное, своей судьбы могут сражаться так, как будете сражаться вы. Я верю в вас. Также я буду вашим разведчиком на той стороне линии обороны. У меня есть возможности отслеживать их приказы, действия, видеть, куда они будут стрелять и куда будут направлены удары их безжалостных орудий.
Почти никто из взрослых мужчин не покинул рядов «Рэспили», только женщины и дети. Обороняющихся осталось чуть более пяти с половиной тысяч человек – это внушительная цифра, но не против профессиональной армии наёмников, у которых была техника и передовое вооружение.
ООН была осведомлена о начавшемся конфликте, но не придала ему особого значения, потому что, во-первых, подобные конфликты случались очень часто, во-вторых, в это время она занималась более важной деятельностью, поэтому не смогла распознать в конфликте угрозу серьёзных боевых действий. Тем более, что никто кроме обороняющихся в первый день и не знал, что в борьбе принимает участие сам Сайори.
Наёмники «Белого тигра» планировали взять в оцепление каждое здание отдельно, расправляясь с «Рэспили» по частям. Каково было их удивление, когда они поняли, что им ещё придётся добраться до зданий: мятежники рассредоточились недалеко от линии оцепления, заняли ключевые позиции, превращая каждый ров и группу деревьев в хорошо замаскированную и укреплённую точку обороны. Также они сумели свалить несколько деревьев на главной дороге, ведущей к месту добычи редкого металла, на других – оставили выведенные из строя автомобили, принадлежавшие предприятию по добыче.
С небольшой интенсивностью до наступления ночи произошло несколько столкновений на разных участках вероятного прорыва. Сайори вёл борьбу от лица практически каждого отдельного мятежника или их небольших групп. Он обезоруживал все планы «Белого тигра». Ночью было ещё несколько попыток прорыва обороны «Рэспили», но они оказались тщетными. Утром все считали потери: у мятежников более четырёхсот раненых и двухсот убитых, у наёмников вдвое меньше. Командир «Белого тигра», понимая принципы военного искусства, запросил подкрепление – весь активный резерв: ещё четыре тысячи наёмников, которые прибыли в Гран-Чако уже после обеда.
Теперь мир обратил внимание на восстание «Рэспили». И к концу второго дня в ООН поступили сведения о том, что Сайори является лидером мятежников. Организацию не интересовало то, что там нарушаются её же положения.
Генеральный секретарь ООН, Лоренс Бруно, позвонил своему старому другу, Паско Гансо, который являлся президентом той самой ТНК, чьи войска были направлены на подавление восстания:
- Мятежников поддерживает Сайори. Нужно показать всему миру, чем оборачивается его помощь. Отдай приказ Ува Икеме, командиру «Белого тигра», чтобы он не церемонился с демонстрантами. Они сами виноваты.
Яростный напор наёмников сломил основную линию обороны мятежников, но умело руководя своими отрядами, Сайори не позволил «Белому тигру» добраться до ядра обороны. Положение ухудшилось ещё и тем, что теперь броневики «Белого тигра» могли свободно открывать огонь по зданиям, которые занимали мятежники, откуда отдавались основные приказы и где находились боеприпасы, пища и медикаменты.
Нащупав слабое место в одной из ночных вылазок наёмников, Сайори провёл контратаку, в которой мятежники захватили один из броневиков, а ещё два вывели из боя. Благодаря этой контратаке мятежники отомстили за тысячу своих раненых и шестьсот убитых товарищей. «Белый тигр» понёс практически сходные потери.
Но Сайори понимал, что силы «Рэспили» были на исходе, при сохранении такого уровня напряжения мятежники смогут продержаться ещё три – максимум пять дней. Пополнять ряды мятежников было некому, а военным могли помочь полицейские, если тем отдадут приказ. В один момент чаша весов могла сильно склониться в сторону нападающих, но никак не обороняющихся.
Вечером, в момент редкого затишья, Сайори обратил внимание на то, что в углу одного из помещений образовалась небольшая стихийная библиотека. Несколько человек, сидя недалеко друг от друга, не нарушая тишины, внимательно и с явным интересом читали книги. Даже в такой ситуации люди тянулись к знаниям, к прекрасному. В стопке книг, которую прислонили к стене, можно было прочитать: Уильям Шекспир, Оноре де Бальзак, Александр Дюма, Джек Лондон, Владимир Ленин, Эрнест Хемингуэй, Томас Манн, Рабиндранат Тагор, Мухтар Ауэзов, Джордж Томсон, Эрих Фромм.
Утром, в то самое время, когда большинство простых людей, слушая новости, собираются на работу, командир «Рэспили» - с помощью Сайори - опубликовал призыв ко всем неравнодушным: помочь защитить землю и свободную душу каждого человека. Горячие слова командира услышали тысячи людей. И люди, несмотря на запрет властей, потянулись к месту сражения. Конфликт обещал перерасти в народно-освободительное движение. Страна, которая некогда была названа в честь Симона Боливара, могла вновь подняться на борьбу, чтобы отстоять своё название.
Командир «Белого тигра» несколько раз отдавал приказ поднимать в воздух новейшие беспилотные летательные аппараты, часть из которых работала автоматически, а часть – с помощью дистанционного управления. Ува Икеме надеялся с помощью установленных камер видеть всё, что происходит в стане мятежников, отслеживать любые передвижения и выбирать основные зоны, по которым вести огонь из техники. Хотя местность была достаточно лесистая и пересечённая, сведения о расположении мятежных групп могли являться решающим козырем в руках наёмников. Однако Сайори с первого момента противостояния вносил сумятицу во все фазы процесса сбора информации.
Но интеллектуальный центр при Пентагоне не бездействовал. Харли заметил и проанализировал последнее обстоятельство, после чего отправил запрос в ООН на проведение особой спецоперации против Сайори. «Кол колом выбивают». И его услышали.
Спутники, опутывающие Землю, которые раскидывают невидимые сети всемирной паутины, интернета, практически над всеми областями земного шара, - вот что стало объектом интереса Харли. «Сайори не хочет, чтобы мы видели происходящее. Теперь Сайори не будет видеть».
 Отключив спутники над южной частью Боливии, ООН обезвредили Сайори. Он буквально ослеп - потерял любую связь с людьми, которые за несколько дней успели стать его кровными братьями. Это был подлый удар не столько против Сайори, сколько против людей, которые были обречены на смерть без его помощи.
«Восстание Рэспили» было подавлено в считанные часы. Нет, оно не было подавлено – оно было утоплено в крови. Выжили только единицы – те, которые успели спрятаться или проскользнуть незамеченными через полицейское кольцо. Наёмники не пожалели никого, даже тяжелораненых. Лидер восстания был найден мёртвым, с оружием в руках; своей кровью он написал на полу: «Не мстите – это наш выбор. Страшно, что ваши жизни в их руках».