Женская раздевалка. Записки голой женщины

Жизнь. Обычная. Хорошая. Семья. Дом. Муж. Киса-киса. Много тепла. Как дела? Всё отлично. Вдруг я. В пустом доме. Неожиданно. Вслух. Криком: караул, засыпаю! Что это было?

Помнишь? Природа не терпит застоя.
Проснись. Ты чего-то хотела? Ты о чём-то просила?
Тебе всегда даётся то, что ты на самом деле хочешь, даже если сама себе в этом не признаёшься. Получила. Да ещё и время надо, чтобы ты оценила подарок: не умна.

Муж. Мой. Я что-то чувствую. Вернее, я чего-то не чувствую. Стою посреди комнаты. Смотрю. На него. Всё так. Но что-то не так. Что-то новое. И неприятное. Собирается с волейбольной командой на несколько дней в Финляндию на соревнования. Участвовать. Оживлён. Тщательно подбирает вещи. Любовно и аккуратно укладывает. Немного смущается. Но старается, чтобы это было не заметно.
И дело не в том, что первый раз без меня… Не без меня, а не со мной: чувствую это всем телом – руками, ногами, животом... А сказать нечего. Слышу банальное: «Ну чего ты дуешься! Другие вон гуляют, а я просто играть еду».

И вот картинка почти из Хичкока… Нежное, летнее, солнечное утро… И вдруг: небо темнеет, звучат раскаты грома и тревожная музыка… Смена кадра. Па-баммм! На экране юная, милая, славная, волейболистка, ненавижу волейбол, стройная, высокая, весёлая, живая, симпатичная, энергичная, свободная, лёгкая… Такая хорошая! Так не хотела! Так была против! Говорила: у тебя же семья, дети…

А я-то думала, я особенная… а тут… так обыденно… Так тривиально… Теперь я знаю, что я – как все: меня тоже может бросить муж. Получается, я тоже умру? Как все.

Сначала надежда, что всё как-нибудь… Заговариваешь себя, чтобы надеяться. Потом пытаешься нащупать. И стараешься зацепиться. Потом норовишь повлиять, хотя знаешь, что ни на что не можешь… и всё катится… и ты, жалкая, снова  пытаешься… Чтобы просыпаться по утрам. И идёшь на всё. И врёшь, и подличаешь. И вылезает из тебя всё самое гадкое… И тошнит от себя самой… А ты всё равно...

Ты сказал, что борешься с собой. Значит, действительно, всё очень плохо.
Ты сказал: ты – единственная. Зачем? Пытаешься уговорить себя?

Она – живая. Мне надо научиться быть живой.

Увлечь его. Как? Нельзя увлечь навязчивостью, страданием, слезами, злостью.
Я не смогу увлечь его, если смотрю телевизор. Нельзя увлечься человеком, который смотрит телевизор. 

Попробую так. Я – большая белая птица. Радостная. Осторожно ступаю длинными тонкими ногами, грудью вперед, и крылья распахнуты как можно шире. Колышутся.
Пусть я - птица.

И ещё – музыка. Всегда. Внутри. Музыка плещется внутри. Всегда.

Научиться делать только то, что хочется. Сначала спросить себя: хочу ли? Просто привыкнуть к этому: сначала спрашивать себя и делать только то, что «да, хочу».

И не звонить ему без вдохновенья. Так иногда хочется сделать вид, сыграть в это вдохновенье. Интересно, это можно? Вряд ли…

Вот сейчас муж войдёт. А я – радостная птица. Держись! Не показывай виду, что ты на краю. Когда больше не сможешь держаться, будь тихой птицей.
Используй утро. Утром легче быть радостной птицей – силы есть.

Радостная птица. Печальная птица. Спящая птица. Птица проснулась. Бред…

Ожила сегодня. Как будто обдало свежим ветром. Показалось: всё, что муж думает и делает, зависит от меня. Я могу повлиять. Всё ещё будет. Показалось?

Держись! Не реви! Или реви. Не будь замороженной.
Когда мужа нет, тоже держись. Старайся отдохнуть, накопить силы для встречи, но не забывай быть птицей.

Что я делала не так? Много говорила. Много рассказывала. Слишком открыто. Надо не болтать, а оставлять загадочки.

Теперь у меня есть: блокнот, музыка и танцы, большие белые птицы.
Большие белые птицы тоже танцуют. Они слышат музыку. Земфира знает.
Меньше говорить. Больше говорить глазами. Не говорить даже глазами, если не хочешь.

Блин! Спасибо за боль. Я поняла, зачем всё это…

На грани психушки…

Как только боль кольнёт в сердце: фак ю! фак ю! фак ю! Пока больно…

И ещё: петь. Не стесняться, что не умеешь. Попасть внутрь музыки, быть естественной – и сможешь.

Привыкнуть быть живой. Если устанешь быть живой: умри, не будь вообще.

Если тебе плохо, значит, ты забыла включить музыку, не двигаешься, не поёшь…
Так много людей это знает! А я только сейчас узнала…   

Мелкая злобность – вон!

У меня должно быть очень много дел. Ты должен мало меня видеть. О, это открытие! Не выдавать своего открытия мужу. Я привыкла с ним делиться всеми своими открытиями – а сейчас нельзя. Иначе всё пропало. Нельзя откровенничать. Откровенничай с кем-то другим, а не с ним. Загадочки.

Остроумности внутри полно, только надо быть птицей, чтобы она проявилась. Если я буду остроумной… Если со мной будет интересно… Может быть… Я смогу его увлечь.

Я помню, что я – учитель. Но не могу ничего преподавать. Я не знаю – что преподавать.

Не хочется есть. Заставляю себя. Кусочек. Не садясь. Не могу сидеть и есть.

Оказывается, если человек – птица, он природен целиком.
            
Надо жить с блокнотом. И я это знала. И вот теперь, когда стала тонуть, ухватилась за него, как за обломок корабля… Как тяжело людям,  у которых нет блокнота!

Что делать? Молчать. Смотреть. Слушать музыку. Быть живой по-настоящему, даже развязной. Все мелочи – пошли вы!

Куда исчезнуть вечером? Одной? С кем-то? С кем? Хочу танцевать и пить. Куда? Никуда. 

Сходили с мужем в клуб. На концерт. Вместе. Пытались. Лучше б я осталась дома. Ни за что больше. Каменные. Нет смысла ходить на кого-то, только друг на друга.

Можно ли считать всё, что происходит, расплатой за прегрешения? Наверное. Ведь не случайно самый любимый и в самый уязвимый момент… Когда возраст… И когда жизнь замкнулась на нём… И когда нет работы… И когда маленький ребенок. А у него целомудренная возвышенная поэтическая всепоглощающая влюблённость – вот это боль абсолютная. От которой тебе, дрянь, не оправиться никогда. А, может, я и не хочу оправляться. Может, я хочу быть птицей, которая подволакивает крыло и не замечает этого – думает, что так и надо, и другой жизни не бывает.

Ну, давай! Войди ещё в мою комнату! Пожелай ещё жене «спокойной ночи»! Входи, хотя я не готова сейчас одарить тебя таким взглядом, который бы тебе понравился.
Пока это писала, вошёл. Не знаю, какой взгляд получился. Наверное, не очень аппетитный. Ну и нА хрен.

Наверное, все проблемы от того, что мне всегда мало. Может, большинство баб такие? Я живу только тогда, когда мной кто-то увлечён. А с возрастом это всё проблематичней. Когда-то я записала: люблю любить. С этим и сдохну.
 
Правильное состояние для меня сейчас: истерика на грани помешательства и открытый пересохший рот.

Эти бесцветные выходные – ещё один камень на могиле нашей любви.

Дорогой муж! Нам бы вместе родить новые отношения. Одна я не могу. Одна я могу только искать пути собственного спасения.

Предприняли попытку, гуляли, подарил васильки, зашли посидеть в «Бункер» на Тверской, я опять старалась, чтобы ему было интересно: затеяла играть в слова, танцевала. Танцем привлекла внимание каких-то молодых людей. Муж показал ребятам, что я принадлежу ему – ни себе, ни людям…)
 
Ну всё. Я забыла васильки в «Бункере»! Нет спасения.

Вот бы нам жить так: есть быт-семья, и есть специальная встреча-свидание. Прям встречаемся, общаемся и прощаемся. Игрушечки…

Ничего не планировать. Больше внезапности.

Может быть, совсем перестать быть человеком и целиком превратиться в птицу?

Мы вместе? Нужно попробовать сказать это без вопросительного знака. Говорят, так нужно.
Мы справимся? (Опять эта закорючка!)
Не хвататься за все твои предложения. Быть разборчивой.
Придумывать благовидные предлоги, чтобы меньше общаться, чтобы общение стало праздником.

Живая: это огонь внутри, а не снаружи. Бурная радость и бурное горе, как у детей. Вдохновение лепить внутри себя. (А если внутри всё мертво?)

Стало ясно, что дело не в ней, а в муже: это ему она понравилась, это он ей увлёкся, это он надеется, это он всё время о ней думает, только отвлекается иногда на меня. Как я отвлекаюсь иногда от него.

Ясно, что увлечение есть, так как в его словах есть печаль: «я борюсь, всё неоднозначно…»
Может, и хорошо, что я больше не обманываю себя: увлечение есть. Нет, совсем не хорошо.

Есть два пути, пока длится его увлечение. Прервать наши отношения (свидания, цветы…): это больно. Или не прерывать: это ещё больнее.

Чего она хочет? Как любая нормальная девушка – больших настоящих отношений навсегда. Тогда мой муж ей не подходит. Она может быть рядом, принимать от него знаки внимания, потому что ей это приятно, но на большее она не пойдёт. Он не пойдёт. Они не пойдут. (Давай, давай, рассказывай себе сказки…)
Чем твёрже они будут держаться морали, тем сильнее может разгореться страсть. И тогда – два варианта. 
1-й. Они будут плакать, что такие несчастные, что нашли друг друга, но не могут быть вместе… У мужа будет большое горе. Ему надо будет это пережить. Ему нужна будет моя поддержка.
2-й. Они поймут, что не смогут жить друг без друга, несмотря ни на что.
       Тогда разрешить, не держать. Отпустить, простить и благословить.

Прервать любовные отношения с мужем. Мы – сослуживцы, которые очень мило относятся друг другу.

Быть серьёзной. Хватит улыбаться. Серьёзной – не значит печальной, не значит раненой, не значит холодной, не значит строгой…

Послала смс: «Не парься, мужик. Я люблю тебя. И если на это требуется моё разрешение, я разрешаю тебе влюбляться во всех девушек мира. Может быть, среди них на твоём пути когда-нибудь встречусь и я». Как-то литературненько получилось.

Вероника Долина: «Нет больше шансов у меня. Так о чём же душа хлопочет?»

ВСЁ. Он сказал: Я увлёкся. Ещё сказал: Неизвестно, может быть, это ничем не закончится. И ещё сказал: Может, пройдёт. (В страшном сне не приснятся такие откровения. Святая простота!)

Я сказала: Я разрешаю тебе. Ты свободен. Давай дружить и сотрудничать.
Ещё сказала: Дерзай, у тебя есть шанс. Я знаю, какой это кайф, когда всё только начинается: как всё весело и летуче. Но ведь всё это один раз уже было. У нас.
И ещё сказала: Я очень прошу тебя, остановись. Я тебя умоляю. Я знаю, ты очень сильный.

И опять два варианта:
1-й. У нас теперь офис. Мы в нём сотрудничаем. Это грустно.
2-й. У нас теперь дом скорби. Муж приходит со свежего воздуха в это печальное место и тяготится им. Это ещё грустнее.

Просто превратиться в птицу. Ни о чём не думать вообще.
Открыто радоваться встрече. Не обижаться. Не обижать. На житейские мелочи – фак.
Не быть инициатором поездок и разговоров. Дошло, наконец: муж любит сам быть инициатором.

Наверное, я тебе понравлюсь сильная, спокойная и любящая, а не слабая и злобная.

Опять зашевелилась надежда. Звонил, молчал…

Девочка! Отшей его, пожалуйста! Я знаю, ты – добрая.

Оказывается, одной спать холодно. И дело не в том, что на полу…

Брать трубку, когда муж позвонит?

Девочка! Бедная! Знаешь, что бывает. Как всё устроено. Платишь тем же. Обязательно.

Муж сказал, что завтра ему надо будет обязательно с ней встретиться, чтобы «отдать фотографии»… Ну раз надо, значит, надо.

А ведь это увлечение может тянуться очень долго! А я всё это время так и буду изводиться?
Может так: мой любимый уехал далеко. Надо его подождать.

Хватит всё время улыбаться. Тебе ведь не очень весело.

От новых отношений летаешь, потому что вливается энергия.
В старых отношениях засыпаешь, теряешь энергию, чувствуешь, что стареешь.
Спасутся те двое, которые найдут, где черпать энергию в собственных отношениях. Может быть, поищем вместе? Или уже поздно?

Даже от этой адской боли я получила энергию. Но она не дала мне крыльев, а придавила к земле.

Муж хочет летать. Это понятно.
Он может летать, когда увлечён. Это тоже понятно.
Увлечься он может только летающим человеком. И это ясно.
У меня может появиться шанс, я могу его заинтересовать, если буду летать. Угу.
Я могу летать только тогда, когда мной увлечены. Факт.
Чтобы мной увлеклись, я должна открыться для новых знакомств. Я открыта. Открыта?

Полетаем пока по отдельности. Жаль, что мы не можем больше летать вместе. «А было хорошо!»)
Мы больше не можем летать вместе. Вместе мы можем только сидеть на веточке и распевать песенки. (Наконец-то что-то членораздельное написалось!)

Как выглядит летающий человек? Прямая спина, лёгкая походка, свет в глазах, открытое лицо.
Могу ли я полететь ещё от чего-то, кроме любви?  Подозреваю, что нет.
Улетать от алкоголя? Не. Это пошло. И не хватает надолго.

Я поняла, что значит: «Кусок в горло не лезет». Иногда, вроде, есть захочешь, а проглотишь немного – и больше не можешь.

Ничего не бойся. Всё самое страшное уже случилось.
Интересно, что его увлечение – это и самое страшное и ничего страшного.

Если вдруг ко мне придёт надежда, я не буду её гнать. А если надежда ложная и катастрофа вновь грянет неожиданно? А ты снова совершенно незащищена, как молочный поросёнок?
Поэтому, наверное, люди и выпытывают и выслеживают. Чтобы быть готовыми.
Это самозащита. Ненаказуемо! Ненаказуемо?
И выпытывают, и вытаптывают.
А может, согласиться быть молочным поросёнком? И просто любить? По-поросячьи.

Больше ничего не бойся и ни из-за чего не волнуйся – хуже уже не будет. Можешь теперь, наконец, быть самой собой. Можешь теперь не играть в то, во что он хочет играть, не ходить и не ездить туда, куда он хочет ходить и ездить, не смотреть то, что он хочет смотреть, не говорить о том, о чём он хочет говорить… А ведь я так жила… И что получила?

Если у нас теперь дома работа и мы сослуживцы, может быть у нас может завязаться служебный роман? Говорят, на работе так частенько бывает…

Девочка! Подожди, дай поспать. А то, если совсем спать не буду, окончательно развалюсь.

Девочка! Всё, я признала, что ты есть. Но, пожалуйста, дай мне сегодня один день отдохнуть.

В наших отношениях должно быть постоянное напряжение. Должен быть ток.
Даже если всё хорошо будет, обострять. Чтобы не возникало мертвецкого покоя. Чтобы были качели, чтобы захватывало дух от контрастности ощущений.

Ни разу не сказать ему банальности! Если не придумала, как сказать красиво и интересно, молчи. Потому что мой муж – поэт.

Я изменилась. Может быть, ты теперь почувствуешь себя свободнее рядом со мной?

Нет телевизору! Никогда не включать просто от скуки. Скуку глушить блокнотом.

Надежда! Не бросай меня совсем! Он сегодня опять два раза звонил девочке. (Я знаю, что залезать в чужой телефон – нельзя, нельзя и нельзя! Совсем нельзя! Никогда!) А, может, и больше. (Как бы мне не трогать его телефон, а то сердце может спрыгнуть со своего места?)

Я понимаю, что не быстро, что не надо торопить. Но я сейчас хочу умереть, и может быть слишком поздно.

Муж даже не зашёл ко мне дотронуться до плеча. Наверное, уже не может. Страшно. Грустно.

Муж утром подошёл ко мне: скажи что-нибудь. Я не смогла из себя ничего выдавить.

Звонит – я не отвечаю. Вот бы успеть смыться – не встретившись.
Если уеду, как раз не смогу лазить в твой телефон – а то пОшло и стыдно.
Не хочу ни на что больше влиять – устала.
И когда не буду ничего знать, опять обманет надеждочка: вдруг всё кончилось…

Хорошим это точно не кончится: наверное, я никогда не смогу простить.

Оказывается, ты звонишь сначала мне, а потом, услышав спокойный весёлый голос, сразу звонишь ей. Ну тогда и обойдёшься без моего голоса.

Мне нужно что-то сделать с собой. Чтобы я могла видеть и слышать тебя.

Вчера вечером я залезла в твой телефон (какая гадость!) и поняла. Что твоя влюблённость цветёт пышным цветом.
Сегодня утром я разговаривала с тобой только кивком головы.
Весь день я держалась: не отвечала на твои телефонные звонки.

Уехала в деревню.

Кто ты мне сейчас? Как десять лет назад, друг? Теперь тоже друг, но которого я втайне люблю? Лучше уж не любить, иначе ты никогда не обратишь на меня внимания.
И если будем дотрагиваться друг до друга приветственным дотрагиванием или дружеским поцелуем, шансов завязать новый роман очень мало.

Если вздумаем снова строить отношения, это будет очень-очень долго.

Послала, эсэмэс ночью: Мне надо привыкнуть к тому, что я больше не твоя возлюбленная. Чтобы спокойно сотрудничать, мне надо научиться видеть тебя и разговаривать с тобой. Пока ни то, ни другое не получается.
Ответ: Мне тоже надо многому научиться.
(Вот и понимай, как знаешь!)
Наверное, я, как всегда, разболтала всё про себя. Подробненько.
Ты не возразил, что «больше не твоя возлюбленная»…

Ты сказал: многому научиться.
Чему тебе надо научиться? Пересиливать желания? Научиться снова любить меня? (Об этом я даже не мечтаю).
Жить без неё? Жить со мной – новой, плохой?
Не любить меня? Не быть любимым мной? Не быть нам одним целым? Жить вместе без нежности? Не быть всё время на связи со мной?
Жить одному?
Жить с другой?

Слово «сотрудничать» может быть довольно страшным словом – мостиком к отдельному проживанию.
Неужели я сама увеличиваю пропасть, узнавая правду и озвучивая её? Если бы я притворялась, всё как-то держалось бы?

Наверное, слова ещё рано говорить: для тебя всё сейчас – пустое, кроме твоего увлечения.

Ну что? Сидеть в деревне, пока не позовёшь? Пока не переживёшь увлечение? Так можно сидеть год… Трудно сидеть одной, потому что ты – мой родимый. Каждая твоя клеточка – моя родимая.

А нет ли во мне болезненной соревновательности: мне так больно от того, что ты меня бросаешь, что лучше от тебя уеду я?

С добрым утром! Как ты там? Люблю тебя. Береги себя.
Может, посидеть, пока не появятся силы вернуться и не залезать в твой телефон?
Может, пересидеть хотя бы вторник?

Может, хорошо, что я не стала делать вид, что ничего не происходит?
Мне кажется, что когда делаешь вид, это становится благодатной почвой для расцвета тех, других, отношений.
А может, делать или не делать вид не имеет никакого значения для тех отношений…

Но страшная ясность всё же лучше: может, не будет так сильно колоть сердце…
Если я смогу за эти деревенские каникулы принять то, что уже свершилось, я перестану вздрагивать от звука твоего голоса. И буду такой, какой хочу быть: спокойной и серьёзной, доброжелательной и занимающейся своими делами.

Сижу на поваленном бобрами дереве. А на меня садятся стрекозы. Будто бы и я – поваленное дерево.

Вот бы ты взял, да и приехал сюда…
Где ты сейчас?
Говорят, что надо любить и как-то уметь при этом, если надо, отходить в сторону. Не уходя физически.

Чем я занимаюсь? Разрушаю всё до основания? Чтобы не оставалось никаких иллюзий и зацепок? Чтобы на пустом месте снова что-то построить?
 
Я уже забыла, как шелестят на ветру верхушки деревьев. И снова забуду.

Я должна, должна, должна что-то придумать. Прежде, чем вернусь домой. Чтобы от боли не делать глупости. Времени мало.

От ветра сломалось и упало целое дерево! Прям на моих глазах. Не хочу так.

Наверное, я смогу, когда вернусь, молчать, не смотреть в глаза, не заговаривать первой, быть мрачной и серьёзной, если не получится открыто радоваться встрече.

А знаешь, пусть встречаются, сколько хотят! А то в тайне уворовывать звонки и встречи – слишком сладко. 
 
Может оказаться и так: я приеду, а тебя уж и след простыл. И я одна: брошенная жена.

Вдруг страшно стало: представила, что ты нежен с другой.
Пожалуйста, не надо.
Пожалуйста, не надо.
Пожалуйста, не надо.
«Надо, Федя. Надо»

Может быть, надо было молчать и молча заклинать: мы вместе, мы справимся…
Может быть, ещё не поздно замолчать и бороться за «мы вместе»?

Наверное, многие знают. Как надо вести себя в такой ситуации. Чтобы пережить её. И остаться вместе. У кого бы спросить?

Ты говоришь, что я виновата в том, что отстранилась от тебя. Но я не могу в этом дышать.

Ты не звонишь мне и не пишешь.
Значит, тебе пока нЕчего мне сказать.
Значит, мне надо ждать.

Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй нас, грешных.

Не согнуться от сильной боли. А распрямиться ей навстречу. Как распрямляешься навстречу ледяному ветру.

Хотела разобраться. Но совсем запуталась.
Попробую ещё раз: открытый взгляд… мы справимся… мы вместе… я отошла в сторону…
Сколько так надо держаться? Неделю? Год? До конца?

Пора учиться принимать боль с достоинством. Хотя бы из-за того, что дальше боли будет больше. Ведь не девочка уже.

Когда больно, не суетиться, не делать и не говорить гадости и глупости. Просто распрямиться.

Я должна всё время ускользать от тебя. 

Наверное, у тебя волнами: то туда, то сюда…
Но скорее всего, у тебя за время моего отсутствия ничего не изменилось.

Вернулись домой. Я оказалась права: ничего не изменилось.

И всё-таки я рада, что не стала играть ни в какие игры. Назвала всё своими именами. Хоть и страшно было. Хоть ты меня и пугал, что называя что-то, я даю этому жизнь.

Вечером ты пришёл рано. Это не значит ровным счётом ничего.

Опять поднялось воровское желание заглянуть в его телефон. Что ты, дура несчастная, хочешь узнать? Звонил ли он девочке? Это знание ничего тебе не даст. Потому что есть два варианта: 1) естественно, звонил; 2) не звонил, но очень этого хотел. А это один хрен!
Ты всё узнаешь, когда он подойдёт и скажет: всё, меня  нет. Или: всё, я здесь. Когда это будет?
Пожалуйста, я тебя очень прошу: не заглядывай в его телефон!
Всё. Мне больше не интересно.
Но я хочу знать!

Я поняла, почему ты звонишь сначала мне, потом девочке: тебе нужна энергия моей любви. Чтобы любить девочку. Больше не могу быть батарейкой: энергия от тебя ко мне не возвращается. Ты только берёшь.

Избегаю общения. Иду только на вынужденное. Пусть будет дружба и сотрудничество.
 
Если Господь вдруг смилуется надо мной, и когда-нибудь ты скажешь «я хочу обратно», я скажу «не знаю». У нас уже дружба и сотрудничество – как это изменить?

Трудно было пробить стену вранья. Всё разрушила не я, а ты. Боюсь, что это разрушение основательнее, чем мы с тобой надеемся. Господи! Ты слышишь? Я надеюсь на то, что ты слышишь. И даже ещё пытаюсь…

Ты выдавил тихо: «Я знаю, что делаю тебе больно, общаясь с ней. Но это пока так».
Я стояла. Слушала.

Усни и успокойся. Скажи себе честно: сейчас ты одна. Любви нет. Может быть, будет, а может – нет. Всё когда-то кончается, любви ведь было уже очень много!!!

А я думала, что до конца дней каждую ночь буду греться рядом с тобой. Хорошо хоть всегда это ценила.

Но ведь без любви я жить не смогу… Я что? Теперь умру? Посмотрим, сколько продержусь…

С каким трудом я вытаскивала грязное бельё на свежий воздух! Как ты благородно негодовал! Как искренне обличал меня в недоверии! Как жарко уверял меня в том, что мне всё приснилось! Как мне было стыдно, что я такая плохая! Сколько было сомнений: а не виновата ли именно я во всём этом?! Смешно. Нет, не смешно.

Сегодня что-то особенно больно. Наверное, потому, что сказала себе всю правду до конца. Ещё не привыкла.

Как бы в жизни ни было плохо, кажется, сейчас хуже всего.

И всё равно. Не терять лёгкости. И обаяния.

Иногда позволить себе безгласный, раздирающий рот, крик. А потом глубоко продышаться.

Что ты теперь будешь делать? Старательно играть роль хорошего отца и хорошего мужа?
Ты – хороший отец и хороший муж.
Ты – хороший отец и хороший муж.
Я – хорошая мать и хорошая жена.
Что-то ещё здесь? Всё. Полёты – в другом месте.
Жаль, если это тебя устроит. Но это твой выбор.

Может сказать мужу какие-нибудь слова? Может, прислушается, вразумится?
«Девушке просто надо замуж, поэтому она с тобой и крутит». Типа: не ты ей нужен, а замуж.
«Ты любую можешь начать обхаживать, и она будет твоей. Сначала, конечно, в меру своего таланта, поделает вид». Типа: она не особенная.
«А мужчину своего она бросит в пять минут. Ты богаче, моложе, красивее». Типа: она расчётливая.
«Это даже лучше, когда у девушки есть мужчина: в лучах его любви она гораздо привлекательнее». Типа: она не очень-то и хороша собой.
Какие же слова некрасивые. Какие фразочки банальные.

Сказала мужу: «Всё, что происходит – это пОшло. И попахивает мертвечиной. И подло». Смелая!

Сама виновата: за годы тихой совместной жизни расслабилась и совсем не работала над своей неприступностью. Всегда открыта.
Если вдруг всё наладится: разные кровати. А лучше: разные комнаты. (Вот ты и попалась: всё ещё на что-то надеешься, дурочка).

Оказывается, кого любишь, с тем нельзя быть откровенным.

И не думай, что тебе больнее других. Всем, кого ткнули в сердце, больно одинаково.

Оторваться резко от мужа? Не решила ещё. Он ведь всегда следует моему примеру. Значит, тоже резко оторвётся.

Ночь. Захотелось прижаться к тебе сильно и сказать: «Мне приснился страшный сон. Про то, что ты меня больше не любишь».

Как мы сейчас живём? Не дотрагиваемся друг до друга, почти не разговариваем и почти не смотрим друг на друга. Такую манеру завела я. К чему это приведёт? Два варианта. Первый. Мы совсем станем чужими. Второй. Ты больше так не сможешь и скажешь: хочу обратно. И тут главное: не кинуться сразу тебе на шею.

Всё остановилось. И мысли. И ощущения. И мои перемещения в пространстве. И взгляд – в пустоту. И даже боль стала какая-то привычная. Холодно. Где ты? Я ухожу всё дальше и дальше. И всё меньше чувствую тебя. Хотя ты вот – на расстоянии вытянутой руки.

Ночью душный сон. Про всё это.

Утром, когда я была на самом дне, позвонил муж с дежурными фразами: «Как дела?» Всё-таки чуть легче стало: ещё помнит, кто я такая.

А накануне вечером, я позвонила ему узнать всё ли в порядке: иногда охватывает страх, чтобы что-нибудь с ним не случилось.

НЕ ЗАБУДЬ! Ни-че-го от него не принимать, пока не увижу в его глазах, что не другая, а я – его увлечение (Наивная!)

Как быть сегодня вечером? Когда муж придёт, я не хочу быть рядом. Это мне не по силам. Куда исчезнуть? В клуб? На танцы?
Уф, он сам приехал поздно, и мне не пришлось ничего придумывать.

Мы можем остаться хорошими родителями и примерными супругами.
Но наш роман, наверное, закончился.
И слёзы мои, наверное, относятся к его кончине.

В твоём телефоне (Да, я хронический алкоголик!) ничего нет про девочку. Варианты: 1) вы сегодня не общались, 2) вы встречались, 3) ты звонил со служебного телефона.

Взгляд твой всё объясняет: такой же бегающий и виноватый.

Следующий вечер. Со взглядом такая же беда.
И ещё такая кисленькая улыбочка.
Неужели всё это будет длиться целый год? Или много лет?

Сегодня чуть легче. Наверное, мысль помогла. О том, что наш роман закончился. Но мы можем остаться родителями и супругами. Очень больно. Но не так страшно.

И всё равно надеюсь. Надеюсь, что закончится этот липкий сон.  И я проснусь.  Как ни в чём ни бывало. Это было бы чудо. Бог совершает такие. В доказательство своего всемогущества. Господи! Помоги мне! Я к тебе. Со всей своей верой. И со всеми своими сомнениями. И со всем своим неверием. Да, я боюсь. Я мысленно рисую самые кошмарные картинки. Но именно сейчас, в эту секунду, я верю. Я верю, что ты меня не оставишь.

Он пишет ей прекрасные стихи. Он дышит только ей. У меня не остаётся никакой надежды. В этом нет ничего нового. Почему же мне так плохо?

Плохо, что она сама ему звонит. Значит, ей теперь тоже надо. Мне кажется, я больше не выдерживаю.

Ты забыла? Муж не терпит насилия. Если почувствует агрессию, совсем отстранится.

Мой организм привык дышать вместе с тобой. Теперь я задыхаюсь.
Теперь ты дышишь ей. А я задыхаюсь. Но планирую выжить. А для этого мне нужны какие-нибудь дышарики.

Ты смотришь на меня закрытыми глазами.
Я, мы, дом – всё для тебя пусто и мертво. Без неё.
Мне кажется, так нельзя с живыми…

Ты мог бы приходить домой, не как в склеп? Хоть ненадолго отключаться от неё? Смотреть на нас с любовью? Нам тоже нужно.
Чего ты от меня хочешь?
Чтобы я смирилась? С тем, что не являюсь больше твоей личной жизнью.
Чтобы признала твоё право? На личную жизнь.
Я не знаю, смогу ли я так.
Чего ты от меня хочешь?

Должна ли я, наконец, признать, что ничего поделать не могу?
Всё, что сделала, всё впустую?
Только себя опустила в твоих глазах?
Да и это уже неважно.

Чувство твоё крепнет. Что может это остановить?
Может, мне заставить себя переменить желание разрушения на радость от встреч?
Смогу ли? Не поздно ли?

Я залезла в твой портфель! (Крыса!) Стихи, послания, фотографии… О ней… Для неё…

Ты оказался жесток, мой милый. Но я вижу, ты счастлив. Я не умею делать тебя таким счастливым. Но ты – мой родимый. Я вся в тебе проросла. Когда я пытаюсь отделиться от тебя, чтобы не мешать тебе, начинает кровить.

Всё рушится. Невозможно находиться дома. Разговаривать. Когда я чувствую. Что ты нас просто терпишь. И считаешь минуты. Когда можешь вернуться к ней.
Ты не мог бы нам немного помочь? Невзирая на моё дурное поведение.
Я тоже буду стараться. Изо всех сил.

А можно, я иногда ночью буду греться рядом с тобой, пока ты спишь?

Я хочу, чтобы он не напрягался. Чтобы ему дома было хорошо. Чтобы он был здоров.

Всё. Я просто впускаю девочку в наш дом. В нашу семью. В нашу жизнь.
Я долго сопротивлялась. Закрывала все окна и двери. Конопатила щели.
Это не помогло.
Поэтому я говорю ей: заходи.

Поговорила с тобой. Про то, как бы нам сделать дом тёплым.
Благодарил. Сказал, что будешь стараться.
На душе – почти торжество. Всё получилось. А что получилось-то?

Кажется, этот путь (мы будем стараться сделать дом тёплым) имеет перспективу: когда-нибудь всё снова может вернуться.
Ещё вчера я вообще не могла себе представить. Как это может наладиться.

Когда чувствую, что начинаю дёргаться, сразу говорить девочке открыто и с теплом: «Заходи! Заходи, деточка!»

Что мне осталось?
- Твоё тепло. Когда ты звонишь и приходишь домой.
- Иногда несколько секунд около тебя.
- Моя влюблённость и надежда.
- Дом, дети.
- Мысли, стихи, блокнот. 

Что я потеряла? Радость.
Со стороны выглядит, конечно, смешно: таскаешь ей стихи, китайские словари, книжки по архитектуре, по теософии, фотографии про свои прошлые заслуги… Возишь, показываешь, демонстрируешь… Всё, что есть за душой…
Но, как ни странно, я понимаю твой педагогический зуд и кайф: повозиться с не сильно искушенной в науках и искусствах девчонкой, поучить её уму-разуму. Когда всё с чистого листа. Когда всё воспринимается с широко открытыми глазами. Хочется приобщить к высокому и прекрасному. Давай, пыхти!

Забавно. Мне легко: не нужно стараться выглядеть. Не нужно стараться привлекать внимание. Не нужно стараться казаться моложе, чем есть. Всё равно ему нравится другая.
А если вдруг прихватывает сердце, сразу говорить: «Девочка! Давай, заходи! Заходи, дорогая!». И всё в таком духе…

Господи, помилуй девочку! Господи, помилуй! Господи, помилуй!

Я согрешила когда-то. И получила за грех свой сполна. Нелепо было надеяться. Что всё сойдёт с рук. Теперь я, цветущая и самонадеянная, превратилась в окровавленный кусок плоти.

Когда-то я говорила красивые слова о любви. И о том, как я без неё не могу жить. А сама творила грех себялюбия. Я осуждена справедливо. Конечно, есть в жизни страдания сильнее, чем сейчас. Но сейчас кажется, что нет. И я готова к наказанию. И орудие наказания - ты.

Ночью перебралась с пола в детской в нашу постель. Притулилась рядом с тобой. Оба замерли. Затаили дыхание. Трудно было и мне, и тебе. Заставить себя заснуть.
Лежала – слушала дом. Ни звука. Представилось, что не одна я страдаю в этом доме. Люди лежат в своих постелях и терпят – молчат, не всхлипывают.
Под утро слышно было, как кричит человек. На кого-то гневается. Кого-то умоляет… 

Муж! До меня дошло. Ты так прекрасен. Что я недостойна тебя.

И ещё дошло. Что это точно расплата. И расплата жестокая. И надо её принять.

И ещё я знаю, что ты – мой родственник. Поэтому я люблю тебя. Волнуюсь. И забочусь.

Я теперь думаю так: ты мне изменил, ты – предатель. Мне надо решить, как с этим жить.

Самое большое желание сейчас: сказать «пошёл вон». Послать. Очень далеко.
Может быть, наступит момент, когда я смогу это сделать.

Что должен видеть муж?
Он должен видеть:  я потеряла любовь, но переношу эту потерю с достоинством.
Почему я должна так выглядеть?
Чтобы ему понравилось.
Почему надо, чтобы ему понравилось?
Чтобы он захотел когда-нибудь вернуться.
Почему надо, чтобы ему захотелось вернуться?
Чтобы послать его.   

Блин, кидаюсь из крайности в крайность.
То я думаю, что надо «бороться за свою любовь». То верю, «что никто ничего не может изменить», «всё предопределено», и я должна с достоинством принять это.
То я думаю, что надо о муже позаботиться, чтобы с ним чего не случилось. То мечтаю о том, как бы побольнее отомстить…

Догадываюсь, что не говорю себе всё честно. До конца.
Знаю, что нечестно поступаю. Всё что-то мудрю.

Ох, слёзки, мои слёзки! Всё вы течёте, глупые.
Носик, ты мой носик! Ты и так не маленький. А теперь ещё и распухший. И красный.
Вот такая живопись!

Тело замерло и окаменело. Неужели так всё внутри скрючило?
Горе на меня накатывает по многу раз в день. Я вся в нём вымокаю.

Загадочное свойство подземных переходов. Иду по улице. Ну, просто обычная иду. Подхожу к подземному переходу. Спускаюсь. Выхожу из перехода – уже вся красная и распухшая. И так каждый раз. Фокус-покус.

Общаться с ним я обязана, только когда рядом с нами дети.
Когда мы одни, общаться с ним я не обязана.

Вся расклеилась. Ничего не меняется: ты влюблён.

Муж живёт в напряжении. Это объективно. Напряжение снимать надо. Это тоже объективно.
Как он может снимать напряжение? Он может раствориться в семье. Он может раствориться в делах. Он может раствориться в увлечениях вне семьи. Снимая напряжение, муж не совершает преступление. Если он не получает лёгкости, воздушности, поэтичности, падает камнем.

Тебе надо честно ответить себе на вопрос. Готова ли ты жить с таким человеком, которому необходима поэзия в жизни? Если да, тогда вам надо искать новые пути. Чтобы он получал то, в чём нуждается. Если нет…

Важно понять, значима ли ты для него, как человек. Если да, то стоит пробовать искать эти новые пути.
Если нет, значима только как среда, в которой ему комфортно, то не стоит и пробовать.

Почему я тебе не интересна, как женщина? Может, сделать операцию? Поправить что-нибудь? Бесполезняк.

Сыграла маленький спектакль. Вышла вечером ему навстречу в чёрной одежде и чёрном платке. Как старуха. С нарисованными морщинами и мешками под глазами. Ты решил, что я слишком стара для тебя, ну вот. Согбенная. Пришёптывающая. Шаркающая. Руки дрожат. Полное страшилище. Тихо сказала: сердце побаливает… Всё как с гуся вода! Посмотрел сочувственно. Пошёл ужинать. Наверное, такой меня и представляет.

Нет, не как с гуся... Пришёл, сел у моей постели, спросил тревожно: что с тобой? Я сказала: всё хорошо. В глаза посмотреть не решилась.

Сколько я смогу оставаться в образе? Надоело. Спектакль окончен. Да и зрителей уже нет.

Утро принесло понимание. Я вспомнила, что ты – увлекающийся человек.  Обычно, в среднем, жизнь твоего увлечения – 2 года. Когда у тебя начинается увлечение, ты не можешь остановиться, пока не исчерпаешь его. Причём цена тебя не волнует. Любой ценой. И будь, что будет. И попробуй отними у тебя твоё увлечение! Ты будешь стоять насмерть. На смерть свою или того, кто встанет на пути. Поэтому я могу расслабиться. Что бы я ни сделала (ушла, заболела, умерла), ты не откажешься от своего увлечения. Ну, будь готов заплатить эту цену. Она может оказаться очень высокой.
Зато твоё увлечение должно пройти, как проходили все предыдущие увлечения… Оно. Должно. Пройти.

У меня тоже есть особенность: я могу находиться рядом только с тем, для кого я – лучик, цветочек, звёздочка…  или что-то подобное)

Если ты когда-нибудь вернёшься:
я могу оказаться далеко
я могу тебе не поверить
я могу принять тебя… если напишешь стихотворение… для меня.

Я не прошу тебя ни о чём. И не собираюсь ничего предпринимать. Но если я не твоя, тётя Жизнь спросит: чья же тогда? И сама ответит.

Всё, что ты делаешь, будет иметь последствия.

Муж сказал МНЕ. Я надеюсь, что у нас что-нибудь получится с ней. (!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!)
Муж сказал МНЕ. Я её даже не целовал ни разу. (!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!)
Муж сказал МНЕ. Если я не буду встречаться с ней, будет пустота. (!!!!!!!!!!!)
Муж сказал МНЕ. Если её не будет, я умру. (!!!!!!!)
Вот, что значит, ржавой бритвой по сердцу.

ВСЁ. Я сказала самое страшное. И единственно правильное. ДЕЛАЙ ВЫБОР. УХОДИ.
Ты обвинил меня в том, что я заставляю тебя делать выбор.
Я сказала. Не обманывайся, ты и так делаешь выбор каждый день. В её пользу.
Ты обвинил меня в приземлённой логичности.
Я сказала. Ты хочешь остаться маленьким мальчиком, который не хочет ни о чём думать, ни за что не нести ответственность… и т.д.
Ты сказал. Меня расстраивает, что ты идёшь ва-банк и делаешь себе только хуже.
Я сказала. Ты меня предал. Ты уехал далеко. Я тебя жду.
Я сказала две противоположные вещи. Уходи. И. Я без тебя не смогу жить.
Ты сказал. Ты, наверное, права. Я хочу усидеть на двух стульях. Да, я этого хочу.
Я сказала. Не получится. Потому что Я этого не хочу. (Надо же, осмелилась!)

Теперь я буду ЖДАТЬ твоего приговора.
Может быть, ты решил оставить всё, как есть? Хииитрый.

Я тебя не держу.

Хорошо уже не будет никогда.

Для меня ты уехал очень далеко. Ты ещё не вернулся из Финляндии. Ты ещё там. И эти три дня всё длятся и длятся. Никак не кончатся.

Ты сказал. Я сделаю выбор. Но позже. Может быть.

Ладно. Всё равно мне с тобой никогда не хватало сильных чувств. Просто это всплыло сейчас. Надо честно…

Я смирилась. Почти. Перевёрнута не просто станица. Началась не просто новая глава. Новая жизнь. Было уже несколько жизней. Сейчас начинается новая. 

По телеку. Настоящая женщина соперниц просто не замечает. (Кто такая НАСТОЯЩАЯ женщина?).
Её волосок в его левый носок на 7 дней… Чтобы вернуть. Смехота!

Большой жирный плюс: теперь, когда я знаю, что они встречаются, нет смысла заглядывать в телефон. Совесть может отдохнуть.

Мечта: вот бы дожить до дня, когда можно будет начать всё снова. Правда, придётся с нуля. Полного.

Блин! Так жалко эту красивую картинку, которую писали несколько лет. Любовно. Аккуратно. Каждый день. Быстро же ты её снял и порвал. На мелкие кусочки. И вместо неё посреди нашего дома повесил её портрет.

Я сегодня почти не ревела. Может, пойду на поправку…

Медитировала сегодня, когда муж был рядом. Правда, так держаться легче.

Чёрт меня дёрнул залезть в твой портфель. Залезла. Нашла новое стихотворение. Прочитала. Красивое! Ты её хочешь. Безумно.
Давай! Ныряй в «беззвучность». Чем скорей, тем лучше.
Теперь нужно несколько дней, чтобы забыть это очаровательное произведение.
- больно
- терпи
- больно
- терпи
-больно
- терпи
- больно
- терпи
Зато я знаю теперь точно: больше ничего между нами не возможно. Слово брошенной жены!

Благодаря моей подлости я всё про тебя знаю.
А ты прекрасен и благороден. Ты никогда бы не заглянул в мой блокнот. Да, я подлая, но ведь игра идёт не на равных: у тебя все фигуры на доске, а у меня один голый король.

Интересно, своим отстранением я тебя подталкиваю к ней в объятия? Или наоборот?
Наверное, подталкиваю. Но скорее: тебе по барабану.

Ну, давай уже! Рожай!
Любименький! Пожалуйста! Не надо!
Слишком далеко: не услышишь…
 
Карандаш провалился в батарею. Но есть ещё один. И я всё-таки скажу.
Вот Дядёк из “Сирен Титана» Курта Воннегута. Был плохим. Очень. Но ему везло. Он считал, что «Кто-то там наверху к нему хорошо относится». Потом были эти ужасные испытания. И он стал хорошим. Очень. А после смерти попал в рай. Потому что там, наверху, Кто-то к нему действительно хорошо относился.
Прям про меня. Я тоже всегда была плохой. Мне тоже везло. Мне тоже кажется, что Кто-то… Может, и правда, девочка – посланец Божий? Неужели мне удастся стать хоть на капельку лучше?

Опять выходные. Сколько их уже было в этой новой, голодной, горемычной жизни? Не знаю. Боль парализовала стрелки и остановила время. Вот какая она всемогущая.

У него теперь самое сладкое время. Это похоже… Как будто бокал уже полон. И стоит перед тобой. В бокале вино. Живое. Как кровь в молодом теле. Ты немного оттягиваешь момент в сладком предвкушении. Верх блаженства наступит, когда ты только пригубишь. Потом выпьешь. Развеселишься. И не будешь думать о похмелье.

Не исключено, что страдание абсолютно необходимо для пробуждения.

Всё, хлебнула утреннего яда. Пора медитировать.

Ты говоришь, что в твоей жизни две равноценные женщины. Но это самообман. И его легко разрушить. К одной из них в стихах и мыслях ты обращаешься: «ты». О другой думаешь: «она».

Так хочется сказать тебе: «Остановись!». Но нельзя. Говорить. Ни слова. Такое правило. Игра проводится в полном молчании.

Я развязала все узелки на верёвочках, которые связывали нас с тобой. Развязала? Я больше не привязана к тебе. Не привязана? Я на расстоянии. На расстоянии?

Кончаю бороться. Битва проиграна. Все попытки смешны. Ухожу с поля боя. Зализывать раны. Медитировать. Восстанавливать равновесие. Жить заново.
Сделала всё, что могла. А что я пыталась делать?
     удерживать («Я ж тебя люблю!»)…
     демонстрировать, что мне до фонаря, что и у меня личная жизнь (э-э-э!)…

Всё фигня! Просто оставить в покое.

Из клуба написала ему ту мысль про бокал, предвкушение, наслаждение…
Он ответил: Я бы тоже пропустил сейчас бокальчик.
Чёрт! Закосил под дурачка.
Или ничего не понял.
Или подумал, что я просто скучаю.
Чёрт! Чёрт! Чёрт! Я же говорю: НАДО ЗАКАНЧИВАТЬ БОРОТЬСЯ.

Всё думаю и думаю, как будто могу что-нибудь придумать.
Отключиться. Выдернуть вилку из розетки.

Дожила! Танцую всю ночь – в клубе – одна! Ищу свою самодостаточность.
По-моему, хорошее упражнение. Надо бы повторять, пока не найду её.

Сегодня опять что-то очень больно.

У нас дома холодно.
Любая проблема может раствориться в душевном тепле.
Я согреваю, я согреваю.
Мои глаза излучают душевное тепло.
Я смотрю на мужа и вижу в нём душевное тепло.
Оно не рассуждает.

Буду идти через боль.
Я не боюсь боли.
Я не боюсь смерти.

В моей душевной работе муж не может мне помочь. Для этого ему потребовалось бы расширить своё душепространство.
У меня внутри мы вместе. У меня внутри мы вместе ищем ответы на вопросы. Я должна делать эту работу за двоих.
Мужчина может подключиться только тогда, когда внутри у женщины уже есть равновесие.

Ты уехал очень далеко. Ты что-то там делаешь.
Ты не можешь мне помочь.
Я должна сконцентрироваться и, проходя через боль, вырабатывать в себе душевное тепло.

Теперь остаётся только это: расслабленность; улыбка счастья; свет; пробуждённость; энергия; отстранённость; острые плечики вверх; не рассуждать; молчать внутри и снаружи; наблюдать и спонтанно действовать; танцевать, когда плохо; медитировать, когда совсем плохо.

Наконец-то в жизни пришло время молчания. Неболтовни.

Попытайся быть тотальной в каждое мгновение.

- Как дела?
- Как дела?
- Как дела?
- Супер! Внешне ничего не изменилось, внутренне – всё.

Как только в голову начинают лезть фантазии, чем они там занимаются, сразу: НЕ ДУМАТЬ!

- Я в Коломне, по работе.
- Хорошо, мы ждём тебя, когда ты сделаешь ВСЕ свои дела.

У меня такое чувство, что я болела, умирала и умерла. Потом снова родилась, и снова умерла. Потом снова…

Опять задумалась о пластической хирургии… Боги хохочут.

Если тебе придётся отказаться от неё, но ты не разлюбишь, ты тоже станешь умирать, как и я?

Кажется, я начала тебя понимать. Ты стронул мертвечину. Рисковать и не бояться потерять то, что имеешь. Если то, что ты имеешь, не даёт тебе двигаться, делает тебя дышащим трупом. Жаль, что ты мне не сказал: давай стронем мертвечину вместе. Мне же тоже было плохо: караул, засыпаю! Может быть, каждый стронувшийся будет двигаться по своей орбите, иногда заглядывать в наш дом, чтобы передохнуть и погреться.
Забудь всё, что я тебе говорила до сих пор. Ганг не останавливается в своём течении. Всё давно изменилось. И не проси с тобой разговаривать: если  я тебе что-то сейчас скажу, в следующее мгновение это окажется неправдой.

Самую сильную боль я уже пережила, теперь я могу думать.

В качестве мужчины ты меня больше не интересуешь.

У мальчика пик отношений или ещё не пик?

Если рассуждать теоретически, влюблённость не может длиться бесконечно. Тем более у тебя. Она должна перерасти в душевную привязанность. А вот тут и посмотрим, к кому твоя привязанность будет сильнее, с кем ты выберешь жить всю жизнь.
Значит, мне надо вытерпеть какое-то время: жить рядом с твоей влюблённостью и не разрушить душевное тепло между нами.

Если человек пытается быть хорошим, это утомительно и невесело для него. Человек, который пытается быть хорошим, часто судит и осуждает других. Но ни одно действие не плохо и не хорошо. Хороша осознанность, а нехороша неосознанность. Но даже бессознательный человек не заслуживает осуждения, только сострадания. И никто не заслуживает ада.

Попробую посмотреть внутрь себя и осознать свои недостатки:
- я эгоистка (плачу только из-за своей боли),
- если меня обидели, моя жестокость и мстительность могут стать безграничными,
- я обидчива, помню обиду, обижаю в ответ,
- я  сосредоточена на своих желаниях: «хочу!»,
- я патологически ревнива,
- я не умна и не остроумна,
- не мудра и не добра,
- хвастлива и тщеславна: считаю себя хорошей, умной, талантливой, красивой,
- врушка,
- ленивая,
- легко впадаю в уныние, если что не по мне,
- я полна страхов, хотя знаю, что бояться нельзя: страхи умеют сбываться,
- жадная: надо всего и побольше.

- Прости меня.
- Не извиняйся. Большое спасибо. Ты – мой учитель.

Любишь увлекаться и исчерпывать человека до конца? Давай, исчерпывай. Сколько времени тебе на это потребуется?

Устала. Хочется послать всю эту внутреннюю работу на хрен.

Сейчас придёт. Напрягусь? Испугаюсь? Зажмусь? Засуечусь и стану говорить незначительности?
Надо удержаться внутри себя. Надо наблюдать за собой. За болью в груди. Когда его увижу.
Что там, интересно, болит? Уязвлённое ирколюбие?

Молчание, наблюдение за своими чувствами, готовность к мгновенному действию, свет, душевное тепло, расслабленность, остренькие плечики…

Пришёл и нежно сказал: «Привет, Кисюлечка!»
К чёрту наблюдения! Сволочь! Козёл! Гавнюк!

Так плохо, что, кажется, хуже уже не может быть. А вдруг может?

Навязчиво лезут строчки из твоих стихов: руки, губы, глаза, близко… Навязчиво лезут картинки: тискаетесь, утопаете друг в друге, исходите нежностью, а потом рыдаете, что вам мешают быть вместе.
Да, ты умеешь любить…
Я устала. Реву и не сплю всю ночь. Болит голова. Никак не удаётся уснуть. Валяюсь на полу на спальном мешке среди машинок и деталек конструктора.

Не выдержала – заглянула в твою записную книжку, которую я же тебе и подарила. Новый стишок! Из запомнившегося: «Чужую женщину люблю, Люблю чужую». И ещё: «А ту, что мать моих детей, Снял с пьедестала, И десять лет считал своей – Чужою стала». Проникновенная пошлятина. Но факт.
Вот ты и сказал: «люблю». Я стала чужой. Потому что сама себя сделала чужой?

Как преступно читать в тайне твои стихи! И полезно. Иначе где-то на донышке зарождается надежда, надеждочка. Начинает шевелиться и расти. А этого нельзя.

Надо что-то делать. Если я всё оставлю, как есть, я много раз буду умирать и рождаться. Просто не выдержу так.

Только молчание. Без мыслей. Только глаза. Прояснённые. Только свет. Только тепло. Только расслабленность. Открыться. Идти распрямленно навстречу. Я – свидетель, наблюдатель. Наблюдать дыхание. Закрыть глаза. Слушать музыку. Я тихонько сижу на корточках внутри себя и блаженно улыбаюсь.
Не торопиться. Пробуждённость. Ничего не боюсь. Проснуться и попрыгать для рождения энергии. Остервозиться. Хулиганское настроение. Почувствовать себя новичком, новорожденным, у которого нет вчера и завтра. Не привязываться. Ни к людям, ни к вещам. Свобода. Радость. Уверенность. Свидетель действует из центра. Не с периферии. Действует тотально. Не реагирует. А действует. Никакое событие не умеет тронуть его центр.

Я смогу. Я смогу жить в одиночестве.

Даже если упорно работать над собой, никогда не получится порадоваться победе. Говорят, я всё время буду входить в заветную дверь и выходить из неё.

Вот, что было. Всю ночь очищалась: рыдала. Очистилась. И утром к встрече с ним оказалась готова. Расслабленная, светлая, тёплая. Даже пошутила. Он даже приостановился в дверях. Даже дёрнулся в мою сторону.
Но этого я «не заметила».
И что? На таком уровне я должна проводить все встречи с ним? Такой ценой?!

Никогда не размышляй о том, что точно известно и чего нельзя изменить. Например, он любит другую. Например, неизбежность старости и смерти…

Кажется, я зациклилась на вас. Я больше не могу. Я сдаюсь. Отвяжитесь.
Изящно расставаться с прошлым: с вещами, с привязанностями…

Богатство – внутри меня.

Это было моей ошибкой: я отождествляла тебя с собой. Ты был я. Но ты – другой человек. Это другой человек делает то, что делает. И другого человека я не могу ни изменить, ни судить.

Работать, чтобы выматываться, как собака.

Я нашла то место в груди, куда они заходят. И прямо там обнимаются, целуются и занимаются любовью. Я нащупала это место. Там больно. Я наблюдаю это болезненное топтание внутри себя. Наблюдаю и расслабляюсь.

Выключила телефон. Надеюсь уснуть – страшно устала. Попробую. Всем спокойной ночи! Хватит и вам топтаться. Отдохните.

Выспалась. Ура! Спасибо всем.

Мне всё время кажется, что ты меня в чём-то хочешь обвинить. Тебе некомфортно со мной? Я создаю тебе неудобство? Ты думаешь, что это я разрушаю наш дом? Я так не думаю.

Прорыдалась. Прооралась. Теперь надо двигаться дальше.

Приятно сидеть внутри себя на корточках.

У нас не получится разговор. Потому что каждый говорит только о своих чувствах.

Положа руку на сердце, могу сказать по секрету, что отлично тебя понимаю.

Именно в тот момент, когда он стоит рядом, я должна. Расслабиться. Почувствовать блаженство. И светлую тяжесть у себя внутри. Медитировать на свой страх. И на боль. Не поддаваться искушению что-то говорить.

Забудь обо всём, что я говорила и делала. Я что-то пыталась. Это было глупо.

Ты соизмерил свою жестокость и мои силы?

Я ухожу. Мне надо. Мне пора. Всегда уходить.

Срочно начать устанавливать душевную тёплую связь.

Он должен прийти через полтора часа. За полчаса добыла состояние блаженства. Ещё час! Надо продержаться в этом состоянии ещё час! Не растрясти.

Голова говорит: порви с ним, совсем, пусть ему будет плохо, чтобы он… чтобы ему…
Блаженство говорит: не ходи туда, это тупик, будь мной – светлым и тёплым блаженством.
Кого слушать?

Наверное, хорошо, что у вас всё дошло до последней стадии, и я всё знаю. Этот этап закончен. Теперь можно больше ничего не узнавать. Теперь можно просто медитировать.

Когда будет приходить бОльшая боль. И ещё бОльшая боль. Буду наблюдать её в себе.

Входишь внутрь и кайфуешь. Постарайся не реагировать на события снаружи. А то вылетишь оттуда, изнутри, как пробка…

Отпусти их.

Я – блаженный наблюдатель. Я – блаженный наблюдатель. Я не спешу.

Неделя впереди будет трудная: присутствовать при его блаженстве.

Пока не получается находиться долго с ним в одной квартире. Может позже смогу?   

Танцевала в каком-то кафе на окраине на старпёрской «дискотеке 80-х». Еду в метро – пытаюсь себя приготовить к тому, что придётся опять ходить по одной квартире с тобой.

Что-то с душевным теплом по отношению к тебе у меня плохо получается. Теперь я сияю, а ты смотришь мрачно, всё время отворачиваешься, уходишь. Ты не знаешь одного секрета. И никто не знает: ТОЛЬКО ТЫ.

Если ты когда-нибудь захочешь потратить на меня время, возможно, я окажусь для тебя интересной. А, может быть, я никогда не смогу быть тебе интересной? Из-за того, что я люблю тебя. Такие тебя не интересуют. Как мне это объяснить тебе?

Сегодня такой кислый день: я ничего не хочу, мне всё лень. Какая-то карусель в голове из действующих лиц. Хочется на всё плюнуть. Ты внутри не болишь: равнодушное, отупелое чувство.
Пора читать восточных мудрецов!

Мы всё дальше и дальше друг от друга. Наши отношения заканчиваются неизбежно.

А, может быть, просто радоваться, что я живу под одной крышей с таким красивым и хорошим человеком?

Мне кажется, что, когда ты уходишь, лучше бы лились слёзы, чем было всё равно.

Начало рабочего дня: мы спокойно ходим по квартире, переговариваемся…

Я могу этим управлять: могу думать о том, что они делают там вдвоём, а могу не думать об этом!

Она назвала его «князь». Молодец. Попала.

Пришла эсэмэс-ка от тебя: «Я в Сергиевом Посаде». Ответила: «Удачи, братишка!» Ура! Как я могла забыть! «Братишка» - это же то самое – точное – слово: тёплое, весёлое, позволяющее не обвинять и жить без чувства вины.
Ты захотел превратиться из мужа в брата. Я подчиняюсь. 

Я поняла, что меня выводит из равновесия. Надежда. Она неожиданно вспыхивает. Вдруг ты уже
к ней не очень? Мелькнёт такая мыслишка, и начинаешь дёргаться. Но ещё сильнее дёргаешься, когда встречаешь взгляд пустых глаз и понимаешь, что всё совсем наоборот.

Эх, девочка, знала бы ты, какая у нас беда, ужаснулась бы. 

Я думала, как лучше умереть. Не придумала.

Лёгкость и отсутствие мыслей.

Я по многу раз в день хочу крикнуть: «Что ты наделал?! Что теперь с нами будет?»
И не могу. Наверное, и не ты, и не наделал. Просто так случилось.

Новые знакомые в ночном клубе подарили чудесное слово: «брошенька». Оказывается, я – брошенька.

Один из этих новых показался забавным. Я хочу его увидеть снова. Поговорить ещё. А как его теперь найти?