Родные враги II. Гл 1. Израиль

     Предыдущая глава здесь: - http://www.proza.ru/2016/09/07/420

              Билеты, проводы, поезд, Киев, шикарный "Боинг". Мила с семьей осталась в Донецке, а бабушка, папа, мама, Иланка и Ветка уже "там", в Израиле, вернее здесь.

     "Пусть меня языка лишат, - подумал Йоси, - если я почувствовал себя "здесь". Сияющее небо необычно голубого цвета и без единого облачка, чужое слепящее солнце, влажная жара, незнакомая растительность, ... Чужие буквы кругом, перемежающиеся с неожиданно ставшими родными - английскими, и необычайно яркие краски автобусов, витрин магазинов, вечерней рекламы. Изобилие света на ночных улицах, скоростные автострады с почти бесшумными рядами мчащихся машин, и наоборот, настолько узкими некоторыми улицами, что водитель автобуса должен был превращаться там в лыжника-слаломиста, странная эклектичная архитектура; в многоэтажках, там где в Украине были балконы - открытые окна-стены выставляющие нараспашку чужую жизнь...

     Романтические названия городов - Бат-Ям (Дочь моря), первый их израильский город, фактически сросшийся с Холоном и практически являющимся окном в Тель-Авив (Холм весны). Как Макеевка и Донецк. Короче говоря, мегаполис.

     Двоюродная сестра Ева и ее муж Зеэв, которые их встречали, поселили Йосину семью олим хадашим[ Олим хадашим (ивр) - новых репатриантов] в схар-дира[ Схар-дира - квартира в аренду] в доме, находящемся между тремя красивейшими синагогами.

     В первый же день, Иосиф вывел погулять "новую репатриантку" Кудряшку Сью (щенка чёрного карликового пуделя), которого Анжела подарила ему перед отъездом. Он внимательно вгляделся в табличку с ивритским названием улицы, постарался запомнить его и пошел по дорожке между домами в сторону одной из синагог. Никогда ещё не видел он синагог с такой интересной архитектурой, ведь донецкая синагога представляла из себя самый обычный дом.
     Вдвоём с Кудряшкой Сью они обошли одну из них со всех сторон, затем пошли к следующей синагоге, не менее красивой и интересной. Обошли и её, и вдруг Иосиф понял, что умудрился потерять ориентацию среди трёх синагог. Вот уж действительно - заблудился в трёх соснах. Спросить на иврите ничего не мог, да и некого было спрашивать - была суббота и улицы города были совершенно пусты. Ни машин, ни прохожих. Естественно, что адрес со странным названием улицы "А-шикма" Иосиф тут же забыл, так что таблички с адресами на домах ничем не могли ему помочь. Он запаниковал.
     Когда Иосиф уже был близок к солнечному удару, и, полуослепший от жуткого света, перестал тянуть за собой Сьюнечку, храбрая собачка взяла на себя управление. Через пять минут она уже втягивала папу в прохладу подъезда, где через открытую дверь на втором этаже доносились голоса сестры и жены:
          - Смотрите, смотрите, евреи из церкви возвращаются! - Это Анжела увидела группу мужчин в чёрных шляпах, длинных чёрных пиджаках (почти пальто), с завитыми длинными пейсами, спускающимися из под шляп и верёвочками, свисающими с пояса... Ну, а поскольку в "совке" вся религия обычно связывалась со словом "церковь", а слово "синагога" или "бейт-кнессет" вообще не было на слуху, то и родилась эта чудовищно нелепая фраза.

                ***
    
     Мама чувствовала себя после переезда всё хуже и хуже. Приходилось постоянно перестилать её испачканную постель, стирать нижнее бельё и купать её саму. Анжелу она стеснялась и доверяла только Иосифу и младшей внучке Веточке. Веточка обожала бабушку и с удовольствием её купала, была с ней очень терпеливой и нежной.

     Привыкнув, что в Донецке она могла сесть в лифт и выйти во двор, что там всегда есть с кем поговорить, мама и здесь рвалась выйти на улицу.
        - Мама, ну какая улица в такую жару? Там же сгореть можно!
        - Йосенька, а когда же мы выйдем?
        - Вот вечер наступит, и выйдем - обещал Иосиф.
     Мама выходила на длинный балкон, соединяющий салон и её спальню, переходила в неё, затем выходила в крохотный коридорчик между спальнями и, завершив круг в салоне, снова спрашивала своего ненаглядного сыночка:
        - Йосиле, уже вечер? Мы уже пойдем гулять?
        - Мам, ну какой вечер! До вечера еще больше четырех часов.
        - Не сердись, Йосенька! - И она вновь делала круг по квартире.
     Вновь появившись в салоне, снова спрашивала, и снова, и снова... Она не чувствовала течения времени, билась в незнакомой квартире как птица в клетке. Анжела хваталась за голову:
        - О, Боже! Неужели это никогда не прекратится?

     Однажды, Иосиф не выдержал и ляпнул матери:
        - Как мне уже надоело это! Ну сколько можно? Хочешь идти - иди!
        - Йосенька, тебе трудно, у тебя ножки болят, так я сама.
        - Сама? Сама? Да тут же лифта нет, ты по лестнице спускаешься медленно, а свет автоматически гаснет через минуту. Ты даже до середины пролета не дойдешь, как он погаснет, а окон в подъезде нет.
        - Ничего не беспокойся, сЫночка. Я как-нибудь на ощупь. - И она пошла к двери.
     Иосиф бросился за ней. Мама, не включая свет, видимо она вообще не знала где он включается, стала потихоньку спускаться по тёмной лестнице. Иосиф включил свет, но в нем клокотало возмущение и он не стал помогать матери спускаться. Правда, был готов кинуться и поддержать её, если она споткнётся.

     Мама за всю свою долгую жизнь привыкшая после смерти мужа обходиться без чьей-либо помощи, наоборот, сама помогающая всегда и всем, медленно-медленно спустилась к выходу из подъезда. За дверью её ослепил жесткий свет сумасшедшего солнца. На минутку она остановилась, привыкая к свету, а затем двинулась вдоль пустой улицы. Иосиф двигался за ней сзади.

     Старую женщину поразило полное отсутствие людей. Улица потихоньку повернула в сторону моря и она полностью потеряла ориентировку. Остановилась посреди улицы, не зная куда идти дальше. Из ослеплённых солнцем старческих глаз текли слёзы. Теперь она почувствовала убийственную жару, и кляла себя за то, что не послушалась сыночка. Видимо ничего не видя вокруг, расставила руки пытаясь нащупать стену дома или забора, но так и не достала до них. Повернулась в одну сторону, в другую...
 
     Тут Иосиф не выдержал. Ему стало бесконечно жаль маму, столь одинокую и жалкую на пустой улице. Еле сдерживая слёзы, он подошел к матери и взял её под руку:
        - Идём домой, мамочка. Видишь, какая жара здесь. Люди все от жары попрятались.
        - Ой, Йосенька! Как хорошо, что ты меня нашёл. Я, глупая, не послушалась тебя, и чуть не заблудилась. Ты меня прости, сынок, я больше так делать не буду.
        - Ну что ты, мама. Это ты меня прости, что я так себя повёл, - и он поцеловал, такую любимую, морщинистую мамину щеку. - Идём домой. Ты отдохнёшь, а вечером мы с тобой пойдём в замечательный сквер, который совсем недалеко от нашего дома.

                ***

     Иланке было уже четырнадцать, её тянуло на молодежные тусовки и дискотеки. Ветка неизменно увязывалась за ней.
     Однажды, они вернулись уже в первом часу ночи. Мама Анжела была в истерике, а папа не выдержал и отвесил Иланке пощёчину. Первый раз в жизни он ударил ребёнка и это его самого огорчило и ошеломило.
 
     Необходимо было куда-нибудь пристроить девочек. В русскоязычных рекламных книжечках, в изобилии лежавших во всех магазинах и раздававшихся бесплатно, папа вычитал о некоей школе Гройсмана, поддерживаемую каким-то американским сообществом. Писали, что это одна из лучших, к тому же русскоязычных школ в Израиле, что дети учатся там на полном обеспечении за счет организации. Они живут в прекрасных благоустроенных и богатых девичьих общежитиях-пнимиёт, расположенных среди природы в городе Мигдаль А-Эмек (Башня долины), прекрасно питаются. Раз в две недели их автобусами развозят по родительским домам на выходные, а потом снова автобусами отвозят в пнимию (интернат). "Наверное там девочкам будет хорошо - подумали папа и мама, - да и у нас совершенно нет денег, что бы собрать их в школу. Тем более, что в августе в этой школе будет летний лагерь, экскурсии по стране, всевозможные развлечения". И сестрички уехали в Мигдаль А-Эмек.

     Через пару дней, рано утром к ним в дверь позвонили. Иосиф открыл дверь. Перед ним стоял молодой парень, довольно приятной наружности, с чемоданчиком-кейсом в руке:
        - Позволите войти? Меня зовут Алекс. Я по поводу страховки детей. Вы же новые репатрианты, и я уверен, что ваши дети не застрахованы - сказал он на чистом русском языке.
     Иосиф вежливо посторонился, пропуская гостя в квартиру. Подумал: "откуда он знает, что мы новые репатрианты, и что у нас есть дети?"
          - О, я знаю, о чём вы сейчас думаете - сказал гость. - Вы думаете "откуда он знает, что мы новые репатрианты, и что у нас есть дети?". Поверьте мне, я занимаюсь страхованием давно, застраховал уже тысячи детей, и это моя работа, знать кто и когда приехал, у кого есть дети.
 
     Ни Иосиф, ни Анжела понятия не имели, что впустив в дом гостя, вытурить его не будет никакой возможности. Целый день страховой агент "полоскал" и "выносил" им мозги. Пришлось пригласить его разделить с ними обед, а потом и ужин. Что такое стеснительность гостю было неизвестно.
          - Пока вы не исполните свою родительскую обязанность и не застрахуете детей на самых выгодных условиях, которые кроме меня никто вам не предложит, я от вас не уйду! - заявил он. И было похоже, что так оно и будет.

     Неожиданно зазвонил телефон. Голос автомата в телефонной трубке, что-то спросил на иврите. Иосиф ничего не понял. Он передал трубку Алексу и попросил перевести. Оказалось, что тот, кто им звонит, просил разрешения позвонить за их счёт. Странно, кто бы это мог быть? Иосиф снова взял трубку, нажал кнопку, которую ему указал Алекс и услышал плач ребёнка. Это был захлебывающийся и икающий от рыданий голос его Веточки:
          - Папочка, папулечка, миленький, забери меня срочно отсюда!
          - О, Господи, доця, что случилось? Тебя кто-то обидел?
          - Да. Папочка, я не могу тебе сказать по телефону что случилось. Приезжай за мной.
          - Тебя били?
          - Нет.
          - Тебя кто-то наругал?
          - Нет.
          - Тебя кто-то трогал где не надо?
          - Папочка, приезжай, я потом тебе расскажу. - И звонок прервался.

     Иосиф положил трубку. Жена смотрела на него испуганными глазами. Видимо на лице Иосифа было написано что-то страшное. Как мог Иосиф пересказал разговор.
        - О, боже! - воскликнула Анжела - надо ехать!
     Надо, но как? Поздно, автобусы уже не ходят. К тому же они не знали даже адреса школы Гройсмана. Как её найти в чужом городе, да еще ночью? И иврита они не знают. Так только, несколько слов.
        - Знаете что, я вас отвезу туда, - вмешался Алекс, - Я на машине. Но за это пообещайте мне, что вы застрахуете дочек. Видите, в любой момент может что-то случится. Впрочем, уже случилось.
     Деваться было некуда и Иосиф с Анжелой пообещали застраховать девочек. Сейчас важнее всего было выручить дочку из беды.
     Они сели в новенький "Фиат Браво", Алекса, и помчались сквозь ночь куда-то на север страны, выручать дочку.

                ***

     В начале второго ночи доехали до Мигдаль А-Эмека. Оказалось, что школа Гройсмана не в самом городе, а где-то за городом, но Алекс таки сумел найти её.

     На воротах стоял строгий охранник с оружием и не пропускал машину въехать во двор пнимии. Иосиф, на своем начальном иврите попытался втолковать ему, что с дочкой случилось что-то ужасное, что им непременно нужно срочно увидеть её. Вернее, обеих дочерей.
        - Я не понимаю на каком языке вы разговариваете, во всяком случае, это не иврит. Вы можете говорить по-русски, - прервал его охранник.
     Иосиф, теперь уже на русском, волнуясь и сбиваясь рассказал охраннику почему они здесь.
        - Ладно. Оставьте машину у ворот и проходите внутрь. Вон справа жилые корпуса. Только я не слышал, чтобы у нас что-нибудь случилось.

     Анжела, Иосиф и Алекс подошли к корпусу, окруженному вечнозелеными араукариями [Араукария - род вечнозелёных хвойных деревьев. Очень стройное, похожее на ель дерево.], в окнах которого не светилось ни одного огонька. Дверь в корпус была заперта и около неё не было кнопки звонка. Чтобы не перебудить и не напугать всех детей, они не стали стучать в двери, а медленно пошли вокруг корпуса, заглядывая в темные окна и пытаясь разглядеть в кроватях своих дочечек.
     Одно из окон оказалось раскрытым, а в окне, свесив ноги наружу, сидели две девчонки-соплячки и курили. Оказалось, они знают и Ветку и Иланку. Но позвать их можно только с разрешения воспитательницы. Через несколько минут к родителям вышла заспанная воспитательница, а с ней не менее заспанная младшая дочка. Родители кинулись к ней:
        - Доченька, что случилось?
        - Ничего не случилось - широко зевая, ответила маленький варварёнок - просто Иланку поселили в старшей группе, а меня отдельно от неё. А я хочу с ней! А чего вы сегодня приехали? Я же уже спала.
     Обцеловав с головы до ног, девочку отправили досматривать сны.
        - Знаете что, - сердито сказала русскоязычная воспитательница, - если бы что-то с вашими дочками случилось, мы бы сами, первыми, позвонили вам.

     Успокоенные родители и Алекс отправились к машине. Поблагодарив охранника,  отправились в обратный путь. Анжела прикорнула на заднем сидении, Иосиф сидел рядом с Алексом. Он зевал так, что чуть челюсть не вывихивал, но задремать не мог - сказывался нервный стресс, который он пережил.
     Вдруг он заметил, что машина как-то странно забирает влево и пересекает разделительную линию, выезжая на встречную полосу. Иосиф глянул на Алекса. Голова того свесилась на грудь... Алекс спал. Иосиф даже зевать перестал. Он тряхнул за плечо водителя:
        - Эй, не спи! В аварию попадем!
     Алекс проснулся, выровнял машину, но через пару минут снова спал как сурок. Снова и снова Иосиф будил его, но ничего не помогало. Тогда Иосиф, тряхнув изо все силы горе-водителя, заставил его остановиться и вылезти из машины.

     Светало, утренняя прохлада оседала росой на траве и цветах в поле. Птицы робко начинали выводить утренние трели. Посидев на обочине пустынной в этот ранний утренний час дороги, вдохнув свежего прохладного воздуха, Алекс вроде бы окончательно проснулся. Они выкурили по сигарете, хотя Иосиф практически не курил, и снова тронулись в путь. Домой в Бат-ям они добрались уже засветло. Алекс был никакой и Анжела уложила его спать в салоне. Когда тот наконец проснулся, они то-ли позавтракали, то-ли пообедали, а затем Иосиф подписал, как и обещал, страховку на обеих девочек. А Алекс с тех пор стал вроде как член семьи.



     ПРИМЕЧАНИЯ:
     1. Араукария - стройное, высокое, вечнозеленое дерево, очень похожее на ель, только иголки на ее веточках гораздо более мягкие, чем у ели.

     Продолжение здесь: - http://www.proza.ru/2016/09/10/737