История про рыбку и Wrigley s Spearmint

Ялта 1980 года. Лето. Солнце. Мои родители отдыхали в свой заработанный отпуск в Ливадии. Вернее, по-настоящему отдыхал мой папа. Ему досталась путевка в санаторий «Ливадия». В СССР путевки от работы давали только на одного человека, так как жена или муж не числились при организации. Логика в этом была,
но не было здравого смысла. Как отдыхать женатому мужчине
с детьми одному? Здравый смысл покинул Россию в 17-м году, поэтому моя мама сняла две комнаты на хуторе рядом с Ливадией, где и поселилась с двумя детьми. Ночевать в санатории у папы было запрещено, поэтому семейный отдых стал похож на посещение заключенного, которого почему-то держат в очень комфортабельных условиях.
Я на всю жизнь запомнил тот миг, когда мы вечером пришли в хату, где мама сняла комнаты. Нас встретила дородная, с добрым лицом украинская женщина, которая сразу повела нас в спальню. Я никогда еще не спал на таких мягких, набитых гусиным пухом подушках. Разместив гостей по комнатам, хозяйка присела поужинать. Ужином был тазик, который она держала между ног. В этом тазике было литра три наваристого борща, который она и черпала большой ложкой. Зрелище было невероятное.
Пожив у нее с неделю, я понял причину такого плотного ужина. Муж хозяйки работал водителем председателя колхоза, а она сама занималась с четырех часов утра своим хозяйством. Хозяйство у нее было не маленькое: огромный сад, заполненный абрикосами, яблоками, грушами, персиками, и живность: корова, свиньи, куры и гуси. Поднимаясь с восходом солнца, до позднего вечера трудилась женщина в своем царстве и только потом садилась ужинать.
После голодной и холодной Москвы хуторская жизнь была для меня великим откровением. Я узнал, что такое жмых, курага, пироги с сомом и пироги с маком. Ее муж однажды отвел нас
с папой на рыбалку к пруду, где мы ловили прикормленных карпов, стоя по колено в грязной жиже.
Гуляя между хатами по деревенской улице, я наблюдал, как гуси поднимают с земли переспевшие абрикосы и лениво отправляют их себе в клюв. Абрикосы в Москве стоили пять рублей за килограмм при зарплате моих родителей рублей сто двадцать. Это было очень и очень дорого. Здесь же они росли повсюду.
Однажды я забрел на свадьбу. В поле стоял длинный-предлинный стол, наверное метров сто. Он был весь заставлен диковинными яствами, которые пекли всей деревней. К столу несли огромные бутыли с горилкой.
После Москвы картина жизни вокруг меня была фантасмагорической. Этот мир был населен добрыми, искренними людьми, которые видели сердцем, а не глазами. Помню, как-то хозяйка сказала моей маме, что я хлопец с перцем. Так потом я слышал от мамы этот эпитет много раз: «Эдик, ты хлопец с перцем!» Простые люди в деревнях видят твою природу насквозь.
Это был год Олимпиады. В Москве на каждом шагу стоял милиционер, участковые ходили по квартирам и чердакам. В школах мы прошли инструктаж на случай провокаций. Нам строго-настрого запретили брать что-то от иностранцев. Учительница с кислым лицом сказала: «Дети, знайте, что в жвачках будут лезвия. Если вам предложат жвачку, то ни в коем случае не ешьте. Лезвие попадет в горло, и вы умрете». Мы так и представили себе эту душераздирающую картину маслом.
Папа решил отвезти нас с мамой на День ВМФ в Севастополь.
Город был украшен флагами, по улицам ходили моряки, и все глазели на военные корабли, пришвартованные в порту. Я так загляделся, что застыл на месте и потерял папу и маму с братом из виду.
Рядом проходила организованная группа иностранцев с гидом. Мое одиночество привлекло внимание одного из туристов. Иностранец подошел ко мне и протянул жвачку с надувной рыбкой. Я взял и от изумления не смог даже сказать спасибо. Иностранец улыбнулся и вернулся к группе. Сразу после этого меня нашел папа, и я вернулся в лоно семьи.
Вечером перед сном я надул рыбку и стал смотреть на жвачку со стрелкой. Juicy Fruit и Wrigley’s Spearmint. Две блестящие упаковки благоухали на моей ладони. Я думал про лезвия и что будет с родителями, если я умру. Я залез в кровать, улегся на пуховую подушку и стал думать: «Если я умру, то у родителей есть еще старший брат, так что не страшно» — и разломил первую пластинку. Лезвия не было! Я разломил еще. Вот хитрые, положили маленькие острые лезвия, сразу и не найдешь! И я рискнул, положив раскрошенную жвачку в рот. Мятный аромат ударил в нос. Вот это был кайф!
«Надо оставить одну пластинку брату», — подумал я и заснул.