Рейсфедер

Моя мама всю жизнь чертила. Дом был полон кальки, чертежных инструментов, туши и перьев. Красивые линии, формирующие инженерные коммуникации, выходили из-под ее рук, когда она брала работу на дом. Ее бюро занималось проектированием промышленных кондиционеров. Когда мы проходили мимо Кремля, мама всегда упоминала, что лично работала над Дворцом съездов. Это была ее гордость. Гордость советского инженера.
В своей жизни она не любила две вещи: писать от руки и разговаривать по телефону. Второе понять было легко: ей трезвонили все время на работе и была необходимость беспрерывно отвечать на телефонные звонки. Но вот с почерком я до конца разобраться не мог. С детства я замечал, что все ее записки или письма написаны каракулями, похожими на нелепые печатные буквы. Однажды я попросил маму переписать мне какой-то текст по учебе, но она категорически отказалась и попросила папу. Я не мог этого понять. Мне было ужасно обидно. Почему моя самая красивая и умная мама пишет так, как будто ей пять лет и у нее нет высшего образования? Даже то, что у папы был прекрасный почерк,
не компенсировало мое разочарование.
Как я ни спрашивал, я не получал от мамы точного ответа.
За годы у меня сложилось свое мнение и про телефонную идиосинкразию, и про почерк. Я придумал себе ответы на все вопросы. Зато папа помогал мне по рисунку, и его лекции были написаны безупречным почерком с ровным наклоном.
У мамы же на столе лежали инструменты, которые помогали ей чертить красиво и ровно. «Козья ножка», рейсфедер, разношерст-
ные перья. Целые инженерные наборы, наполненные красивыми никелированными штуковинами. Если мама чертила только по работе, то папа иногда рисовал. Он помогал мне по изо. Однажды я нашел альбом с его детскими рисунками карандашом. Это были чудесные рисунки. Особенно ему удавались лошади – не знаю, где он на них насмотрелся. Благодаря папиным рисункам я получал пятерки по изо за домашние задания.
У мамы все было строго. Линии были прямые и черные, инструменты — серьезные. Больше всего мне нравился рейсфедер. Наверное, из-за названия. Оно звучало горделиво, не то что «козья ножка»! Линии из-под него выходили красивые и пахли тушью. Одно слово — чертежи! Но почему же от руки мама писала так по-детски коряво, словно печатными буквами? Я очень из-за этого переживал.
Через много лет мы всей семьей переехали в Израиль. Я стал учиться в Тель-Авивском университете. Тогда, в 94-м году, когда я первый раз попал в аудиторию, заметил, что стулья имеют разные подлокотники: одни были с правыми, а другие с левыми. Когда я рассказал об этом дома, мама открыла мне свою тайну.
Она училась в послевоенной советской школе, где писать левой рукой было запрещено. Годами маму заставляли делать то, что шло против ее природы. Не знаю, почему она скрывала это столько лет, как и то, что боязнь телефонов была связана не с работой,а с беспокойством за свою маму и бабушку. Она просто боялась, что раздастся звонок и что-то плохое случится на другом конце провода. В один из дней так и произошло.
А папа перестал рисовать, как я его ни просил. Альбом с рисунками потерялся при переезде. Он мне несколько раз говорил, когда я настаивал на его рисовании, что это ушло, у него не выходит. Я никак не мог в это поверить.
Мы требуем чего-то от близких, пытаемся что-то понять и чаще всего случайно узнаем, что все не так, как казалось нам многие годы. Мы сами выдумываем себе ответы, когда лучше всего принимать близких людей такими, какие они есть.
Все равно правды не существует, есть только наше представление о ней.