Степные дороги. Часть - 4. Неожиданный визит

СТЕПНЫЕ ДОРОГИ
 (в новой редакции)

       ЧАСТЬ - 4
    (продолжение)


                4.5.  НЕОЖИДАННЫЙ ВИЗИТ

               
                1953 год.
                Южный Урал.
                Золотой прииск.

В один из январских дней в кабинет Зарудного вошёл старик в длинном поношенном пальто и фетровых сапогах. По-хозяйски, он сразу же направился к вешалке. Разделся и, лишь затем, подошёл к столу и тяжело сел на стул.
Вначале его усталый взгляд был направлен поверх головы Григория на портрет Сталина и только потом он перевёл его на Зарудного.
- Ну что, Григорий Корнеевич, не признал меня? - начал он, -  конечно, прошло, сколько лет, всего не упомнишь. Да и ты изменился тоже.
- Нет, не припомню, - пришёл в себя Зарудный.  Но вот голос ваш мне кажется знакомым. Мы где-то с вами встречались?
Старик не стал больше таиться и представился:
– Я, Григоренко Кузьма Гаврилович. До войны был управляющим прииска. С твоим отцом мы дружили, он приезжал ко мне, а я бывал у вас в гостях в Терновке. А познакомились мы с ним ещё на Украине в Харькове, на ярмарке. Это я потом и тебя пристроил здесь к работе. Да, давно это было,  вздохнул он и закашлялся.
Григорий встал из-за стола, подошёл к Григоренко и обнял его.
- Ну как же не помнить, конечно, я всё помню, Кузьма Гаврилович.
- Извините, что не признал сразу. Говорите, какие у вас заботы и я постараюсь помочь.
- Да какие у меня теперь заботы, - продолжал кашлять старик. - Помоги завести угля, видишь, какие морозы стоят. Мне уже всё это в тягость.
- Обязательно завезём. Вы не стесняйтесь, если ещё что-то нужно, я для вас всё сделаю.
В ответ старик махнул рукой, вытащил папиросу и закурил.
- Это единственное удовольствие, что осталось у меня, - впервые улыбнулся он.
- А как у тебя, Григорий, обстоят дела? Как ваша семья? Что с отцом?

Вопросы шли чередой один за другим. Говорили долго, по-мужски, одновременно попивая горячий чай и раскуривая папиросы. Но для себя Григорий с самого начала уже заготовил вопросы и ждал удобного момента, чтобы задать их Григоренко. И вот, кажется, этот момент наступил, когда старик, утолив своё любопытство, на время замолк.

- Кузьма Гаврилович, а что произошло тогда в гражданскую, когда белые захватили и вывезли золото?
Григоренко вновь оживился. Вначале нахмурился, а потом снова подобрел и ответил:
- Ну, об этом я ещё никому не говорил, но тебе скажу, теперь мне уже бояться нечего. Да и ты меня поймешь, так как сам знаешь, как быть в этой шкуре, - рукой он показал на директорское кресло.
- Знаю, конечно, знаю, - закивал головой Зарудный.  Сгореть здесь можно очень быстро.
- Вот именно! - подтвердил Григоренко.  Но надо иметь в виду, что обстановка в те годы в наших краях была очень сложной. По сути, было двоевластие: с одной стороны были «белые», а с другой «красные» и всем нужно было золото. Поэтому я вынужден был уступать и тем, и другим, другого выхода просто не было.
- Что, боялись расправы?
- Убивали обе стороны, правда, интересы у них были разные. Более понятной была позиция «белых», сохранить прежние устои, но более увлекательной все же были посулы «красных»: построить новую жизнь без угнетателей, по совести и чести. Правда, по сути, она оказалась обычной авантюрой, которая вылилась, как и бывает в таких случаях, в большую кровь и страдания. Но понять это сразу мог не каждый. Вот и мне пришлось сидеть одновременно на двух стульях.
- Как это понять? – вновь задал вопрос Зарудный, пытаясь вывести разговор в нужное для него русло.
- Всё было просто, - после недолгой паузы продолжил Григоренко. Чтобы выжить и дать работать прииску я вынужден был создать два фонда накопления золота. Один запас был текущим и с ним я делился как с «белыми», так и «красными». А вот основной запас был неприкосновенным и хранился в тайне. Поэтому и тем, и другим я говорил, что он создается только для их интересов и, по мере его накопления, будет подлежать вывозу под их же охраной. Надо сказать, что эта идея устраивала обе стороны, так как ситуация была неоднозначной и все ждали её разрешения.
- Вы имеете в виду, в чьих руках будет власть? – уточнил у  собеседника Зарудный.
- Да, именно она самая. Ведь всё ещё могло поменяться, так как люди уже начали понимать, что их в очередной раз обманули, - безнадёжно махнул рукой старик и брезгливо посмотрел на портрет Сталина. Поэтому новая власть и перешла к репрессиям, чтобы устоять на ногах.
- Ты помнишь Левченко, он тоже ведь был из Терновки?
- Да, конечно, я его помню, - отозвался Григорий, - он погиб в бою с «красными» за наше село.
- Всё-таки Осип погиб, - опустил голову Григоренко. А ведь мы с ним были из одного села. Вместе росли, а потом и вместе переехали в Россию. Он был обстоятельным и надёжным человеком. Поэтому я ему и поручил заведовать вторым складом, где накапливался неприкосновенный запас, но об этом знали только мы вдвоём. Одним словом, шёл двойной учёт добычи. Но по-другому было нельзя.
- А добыча было хорошей в то время? – допытывался Зарудный.
- Да, именно в том году мы легли на богатую жилу и золото шло потоком. Да и люди работали, не жалея сил. Коллектив был очень хороший, и на него всегда можно было положиться.

Григоренко снова закурил и задумался, вспоминая прошлое и тот нелёгкий груз, который ему пришлось нести на своих плечах.

- Так, а как же золото оказалось всё же у «белых», а не у действующей власти, - нарушил затянувшееся молчание Зарудный.
- Когда «белых» погнали из Оренбурга, то стало ясно, что они потерпят полное поражение. Поэтому и встал вопрос о вывозе золота «красными» из прииска. С этой целью меня вызвали в уезд, где мы обсудили все детали безопасного проведения этой акции. А, самое главное, мне пришлось раскрыть истинные запасы накоплений, и они составляли к тому времени почти сто пудов. Были же ещё запасы и от старой власти.

Григоренко запнулся и прикрыл ладонью рот, давая понять тем самым, что этого не стоило вовсе говорить сейчас. Но потом, с тревогой посмотрев по сторонам, все же продолжил:

- Пока я находился в узде, отряд «белых» прибыл на прииск, собрали всех рабочих и объявили им, что если не скажут, где хранится золото, всех расстреляют. На всё это им дали двадцать минут, так как время поджимало и надо было уходить. Вот в этой ситуации Левченко и принял решение выдать склад и отдать весь запас.
- А что стало с рабочими? – нервно затянулся папиросой Григорий.
- С рабочими? - переспросил Григоренко.  А ничего, белые сдержали своё слово и отпустили их всех, а вот Осипа увезли с собой. Вот и вся история.
- Так и что же было дальше? – Григорий загасил окурок и закурил новую папиросу.
- Как всегда бывает в таких случаях, началось разбирательство. Но мне удалось доказать свою невиновность, правда не без помощи уездных властей, которые «кормились» от прииска.
- Тогда почему же вас арестовали?
- Так это уже было потом, в 34-м году, - Григоренко замолчал, перебирая в памяти трудные годы.
- А что случилось в тридцать четвёртом?
- До 34-го года, ты должен помнить, я спокойно работал на прииске в своей должности. А потом вдруг снова началось расследование, и я угодил на десять лет на Колыму. Там в то время был богатый, но трудный участок, а золото, как воздух, нужно было стране, вот мне и пришлось потрудиться на благо родины. Работу там я смог наладить быстро и особых претензий от властей не имел.
- Ну, там, наверное, уже двойного учёта не было, - осторожно, как бы невзначай, произнёс Зарудный.
- Да, чтобы выжить, и там пришлось вести двойной учёт. Ты же понимаешь - это же золото, а где золото там и кровь. Потом там нелегально ещё промышляли и «вольные старатели».

Не договорив, старик погрустнел и осунулся. Было видно по всему, что его что-то беспокоило. Что именно? Григорий не стал допытываться.

- А вывезенного золота так и не удалось отыскать?
- Нет, все поиски оказались тщетными. Потом уже в Магадане от заключённых я слышал, что часть этого золота была законсервирована на территории России для поддержки «белого движения», а другая часть дошла до Манчжурии и там растворилась.

Не прощаясь, Григоренко оделся и, низко склонив голову, исчез за входной дверью.

Через две недели Григорий узнал, что старик умер, отравившись угарным газом. Печная заслонка на ночь в вытяжной трубе его дома оказалась полностью закрытой.
Стало понятно, что на исходе жизни, что-то мучило этого необычного человека, и ему надо было выговориться, чтобы снять с себя накопившейся груз. Поэтому он и пришёл к Зарудному.
Григорий снова вспомнил его слова: «Где золото там и кровь, а значит и смерть. Об этом надо помнить всегда, и если забудешь, то тебя уже никто и ничто не спасёт от беды».