Круиз в две руки

Маленьким пацаном я запускал корабли по лужам. Занятие это означало приход весны. Пускаешь себе бумажный кораблик по волнам родной улицы, и такое воодушевление приходит, словно весна распускает паруса и наполняет их жизнью.
В середине апреля после школы мы запускали корабли по ручьям, а затем шли домой ужинать.
Я и не подозревал, что в выходные окажусь на самом настоящем корабле, который поплывет по Москве-реке в сторону Волги.
У нас была каюта с иллюминатором. В ней были четыре кровати и столик. Похоже на купе в поезде. Мы разместились и через некоторое время отплыли с Северного речного вокзала.
Погода была так себе. Моросило. Но через некоторое время я освоился и с интересом начал рассматривать судно вдоль
и поперек. Большинство пассажиров сидело по каютам, распивая крепкие алкогольные напитки. По узким коридорам, пошатываясь то ли от качки, то ли от беспробудного пьянства, ходили толстые поварихи в грязных, когда-то белых халатах. Я стал искать, чем бы себя занять. На носу корабля располагался большой гостевой салон. Он был нарядно оформлен и напоминал буфет в сельской столовой перед приездом городского начальства. Яркие скатерти, грязные ковровые дорожки и дешевые рифленые салфетки символизировали место для досуга и культурного отдыха. В углу стоял рояль. Настоящий концертный рояль. Наверное, он чувствовал себя в безнадежной ссылке на этой Б-гом забытой посудине. Я открыл крышку и пару раз нажал на черно-белые клавиши. Сказать по правде, играть я не умел. В школе
в меня пытались затащить силком какие-то ключи и ноты, но ничего хорошего из этого не вышло.
Я был в салоне один, поэтому осмелел и сел на специальный стульчик. Представив, что нахожусь в Концертном зале имени Чайковского, я начал клацать по клавишам, ни в чем себе не отказывая. Радости моей не было конца. Внезапно двери в салон распахнулись, и свидетелями моего «триумфа» стали две девушки лет тридцати. Они были чертовски привлекательны, несмотря на свой «преклонный» возраст.
В салоне повисла немая пауза. Они пристально смотрели на меня, а я смотрел на них.
— Какой милый мальчик! — сказала та, что покрасивее.
— Наверное, будущий Шуберт, судя по тому, что он играет, — продолжила, менее привлекательная особа. — Вы ведь сыграете нам, не так ли? Мы будем очень благодарная публика. Конфеты в качестве гонорара вас устроят? — добавила она.
Как я мог разочаровать двух девушек сразу? Несколько секунд я судорожно думал, как выйти из столь непростого положения.
— Давайте завтра в это же время! — выпалил я скороговоркой, чтобы не было времени передумать.
— Завтра? Ну что же, завтра так завтра. Но не обманывайте нас. Мужчины вечно обманывают, но вы же не такой, правда? — игриво спросила та, что покрасивее.
— Не такой! — выпалил я и скрылся в коридоре.
Впереди меня ждала бессонная ночь. Вечером следующего дня, пока родители отдыхали, я нарядно оделся и пошел в салон. По дороге, покачиваясь от выпитого, меня чуть не сшиб кок.
Я раскрыл двери салона с роялем. В первом ряду сидели мои «старушки». Черт меня дери, две ядреные взрослые тетки, разодетые как на концерт Рихтера, ждали выступления! Запах изысканных духов достиг моего взволнованного носа.
Отступать было некуда. Позади, в двухстах километрах, стояла Москва.
Я сел и открыл крышку рояля. Две пары глаз пристально смотрели на мои руки.
Не помню, что было дальше. Наверное, в тот вечер родился джаз. И да, конфеты были вкусные. «Мишка на Севере» или грильяж, точно уже и не помню.