12. Пусть банка, но зашитая в шкурку суслика!
Пусть банка, но зашитая в шкурку суслика!
К несчастью, вода в Дунае прибывает. Йожеф Пеликан с несколькими деревенскими добровольцами наращивает дамбу с помощью мешков с песком. Но тут прибывает товарищ Вираг и усаживает его в чёрный автомобиль рядом с собой.
-Куда мы едем?- с беспокойством спрашивает Пеликан.
-Сегодня будут готовы ваши показания. Признаться, я тоже немного волнуюсь. И заговорщически добавляет:
-Можно вас кое о чём попросить? Будьте поделикатнее. Если вам что-то не понравится, говорите мне. Товарищ Туссингер очень ранимый… этакая артистическая натура… В общем, вы меня поняли?
Смотритель дамбы ничего не понимает, но кивает головой.
Творческая лаборатория товарища писателя расположена наверху, в горах. На террасе, окруженной огромными голубыми елями, за резным деревянным столом сидит Туссингер, стучит на печатной машинке. Это смуглый, волосатый мужчина, в гимнастическом трико, с многодневной небритостью.
-Вот и мы, товарищ Туссингер!- здоровается Вираг.- Вы обещали к сегодняшнему дню.
Туссингер, не отрывая глаз от пишущей машинки, делает затяжку из сигареты.
-Я же не робот,- бурчит он.- Присядьте.
Вираг и Пеликан садятся на белоснежные садовые стулья в стиле сецессион, слушают неумолчное щебетанье птиц, которое не заглушает даже стук пишущей машинки.
-Я вас не тороплю,- тихо замечает Вираг,- но вы сами назвали эту дату.
-Пусть так,- бубнит Туссингер,- но это вам не производство ботинок.
Его пальцы быстро прыгают с буквы на букву, в конце концов он ставит последнюю точку, вытягивает лист бумаги из каретки.
-Готово,- говорит с облегчением.
Он раскладывает отпечатанные страницы на два экземпляра, передаёт заказчику.
-Пожалуйста, можете читать!- с этими словами Туссингер наливает себе какого-то напитка, жадно опрокидывает стакан.- Ты же знаешь, товарищ Вираг, как строг я к самому себе. Но на этот раз чувствую, что так хорошо не писал ещё никогда в жизни.
Он смотрит изучающе на второго пришельца.
-Это вы тот самый Пеликан?
-Я.
-Завидую вам. Ну, читайте.
Эти двое начинают читать показания. Туссингер вновь наливает себе коричнево-золотой коньяк, ходит взад-вперед, наблюдает за лицами читающих. Не может удержаться, чтобы не спросить:
-До какого места дошёл?
-До аквалангистов…- поднимает глаза Вираг.
-Пока ничего?
-Пока хорошо,- одобрительно кивает тот,- не шаблонно.
-Пять раз переписывал,- Туссингер вытирает носовым платком потные подмышки.- Ненавижу стреляные патроны. Ну, ладно, читайте спокойно.
Дочитав, Вираг в задумчивости откладывает рукопись.
-Ну что?- с волнением спрашивает Туссингер.
-Очень хорошо,- Вираг одобрительно прикрывает глаза.
Пеликан читает гораздо медленнее. Он ничего не понимает, даже надев очки.
-Так всё это должен сказать я?- спрашивает он наконец, покраснев как рак.
-Так вы же главный свидетель, нет?- с вызовом спрашивает его готовый обидеться Туссингер.- Да вы говорите смело, если что-то не нравится. Я спокойно отношусь к критике. Ну, начинайте, человек хороший!
С чего же начать? Пеликан неуверенно приступает:
-Простите, пожалуйста, я, конечно, не очень разбираюсь, да и с точки зрения идеологии ещё не подкован, но это всё-таки полная чушь, будто товарищ Даниэл бросал в Дунай железные банки, в которых были шпионские донесения.
-Это почему же? По-вашему, что он бросал в Дунай?- спрашивает Туссингер насмешливо, но с обидой в голосе.- Пасхальные яйца?
-Сусликов,- говорит Пеликан убежденно.- Я это знаю наверняка, потому что перед этим отрезал им хвосты. А дети потом сдали их в конторе по два форинта за штуку.
-Фу-ты ну-ты,- Туссингер едва скрывает отвращение.- Кого это интересует? Какой грубый натурализм. Ещё что?
Теперь звучит настоящая критика:
-Ещё этот кусок, где товарищ Даниэл прыгает в Дунай и под водой обговаривает с аквалангистами, как убить нашего великого мудрого вождя и других товарищей. Товарищ Даниэл бежал за сомом, поэтому упал в воду.
-Вы видели этого сома?- ловит его на слове Туссингер.
На неожиданный вопрос еле слышен ответ:
-Не видел.
-Ну, вот! А чего тогда критикуете?!- оскорбленный Туссингер начинает ходить взад и вперед, видно, как он переживает.- Сусликов можно обсуждать, но аквалангистов я не позволю трогать. Ты как считаешь, товарищ Вираг?
Вираг поднимается с места, поглаживая усы. Чувствует, что он должен снять напряжённость. Берёт Туссингера под руку, сопровождая его. Старается успокоить.
-По-моему, аквалангисты это очень хорошо. А железные банки, возможно, лучше переписать.
Окаменевший Туссингер оскорблён до глубины души.
-Переписать? Хорошо, я перепишу, но тогда под вашу диктовку.
Он выжидательно смотрит на них.
Вираг прикрывает глаза, вновь берёт Туссингера под руку.
-Может быть это прозвучит глупо,- начинает он издалека,- но что ты скажешь, если, например, мы оставим банки, но зашитые в шкурки сусликов? Так было бы даже более правдоподобно.
Туссингер задумывается, потом удовлетворённо кивает.
-Не плохо. У тебя отличное писательское чутьё, товарищ Вираг. Почему ты не пишешь?
Вираг скромно опускает веки.
-Нет времени. К тому же кое у кого это получается гораздо лучше.
-Хорошо, сусликов я перепишу,- и он обращается к Пеликану.- Ну? Ещё есть возражения?
-Если товарищ не обидится… Этот тайный радиообмен в гостевой комнате,- он разводит руками.- Может, я плохо помню, но товарищ Даниэл промок до нитки, громко клацал зубами, и я уложил его под перину…
-Ну и что? Под периной нельзя вести радиообмен?
-Но я знаю совсем о другом,- скромно замечает Пеликан.- Дело в том, что под периной была ещё и моя дочь Гизи. И ни о каком радиообмене не было и речи.
-Фу-у. Вы собираетесь рассказывать о таких гнусностях? Чистая порнография.
-Возможно,- не протестует Пеликан.- Я только сказал Гизи, чтобы она отнесла ему чай, но моя дорогая доченька этим не ограничилась.
-Хорош отец! Ещё есть какие-нибудь возражения?
Пеликан не успевает ответить, как лесную тишину нарушает звук приближающейся автомобильной сирены. Вираг и Туссингер обмениваются многозначительными взглядами. Писатель тянется за рубашкой, молниеносно надевает её, застёгивает пуговицы, повязывает галстук и надевает пиджак. Оба застывают в стойке смирно.
Вскоре на террасе появляется товарищ Баштя в сопровождении двух адъютантов.
-Здравия желаем, товарищ Баштя!
-Вольно!- командует тот и обращается к Туссингеру,- готово?
-Готово, товарищ Баштя.
-Давайте!
Туссингер протягивает рукопись. Генерал надевает очки, начинает читать. Внезапно его красивое бульдожье лицо темнеет от досады.
-Что это? Товарища Баштю уже никто даже убить не собирается?!- он мечет молнии в сторону Туссингера.- Я уже дерьма не стою?!
Мертвенно бледный писатель пытается оправдываться.
-Мне казалось… на прошлом процессе… я не хотел повторяться… Но если подходить самокритично. Товарища Баштю хотели убить во вторую очередь. Так будет хорошо?
-Хорошо,- оттаивает бульдогоголовый генерал.- А в целом, мне нравится.
-Мне тоже,- поддакивает Вираг.- За этим стоит множество бессонных ночей. Мы старались избежать шаблонов.
-Скромность,- обрывает его товарищ Баштя.- Не следует курить себе фимиам.
-Так точно,- застывает в стойке смирно Вираг.- Не буду курить себе фимиам.
-Скромность…- впадает в раздумье товарищ Баштя.- Единственное что я в себе ценю, так это скромность.
Все стоят в умилении. Но тут взгляд товарища Башти падает на Пеликана.
-А этот пухлый, кто такой?
-Пеликан,- отвечает Вираг,- он будет главным свидетелем.
Назначенец чувствует, однако, что настал момент, когда он может развернуть ситуацию.
-Товарищ Баштя, пожалуйста…- начинает он неуверенно.- Я честно признаю… идеологически… я простой смотритель дамбы…
-Я где-то вас уже видел…- буравит его глазами генерал.
-Ещё бы…- говорит Пеликан, скромно потупив взгляд.- Сначала в бассейне, потом вы меня посадили, потом в Весёлом парке, после чего вы опять меня посадили, потом в Апельсиновой роще, после этого вы меня наградили. Но у меня какое-то плохое предчувствие… Я и свидетелем не хотел быть.
-Не хотели?- удивляется товарищ Баштя.- Тогда как вы сюда попали?
-Да я и сам не знаю. Мне бы сейчас следовало быть там, на дамбе. В качестве смотрителя.
Бульдожье лицо Башти окончательно темнеет.
-Вираг! Так не пойдёт. Нам нужны свидетели-добровольцы. Понятно?- и он смотрит на Вирага испепеляющим взглядом.
Туссингер впадает в отчаяние, Вираг совершенно сломлен.
Писатель, чуть ли не плача, показывает на рукопись:
-Что же мне теперь, всё это выбросить на помойку?
Товарищ Баштя неумолим.
-Меня это не интересует. При подборе свидетелей я не шучу. Всё, вопрос закрыт!
И он удаляется в сопровождении двух адъютантов.
Оставшимися овладевает состояние мрачной подавленности. Вираг за минуту постарел на несколько лет. Туссингер листает рукопись:
-Что же мне теперь, всё это выбросить на помойку?
Вираг не отвечает, стдит, углубившись в свои мысли. Затем встаёт, обнимает Туссингера, будто собирается в долгую дорогу.
-Прощай, мой дорогой Бела!
Тот испуганно смотрит в ответ.
-Неужто? Ты нас бросишь?
Вираг опускает голову, разводит руками и начинает спускаться вниз по лестнице.
На Пеликана никто не обращает внимания. Он испуганно вскакивает, будто внезапно очнувшись от глубокого сна
-Нет уж, вы меня, пожалуйста, здесь не бросайте!- и бежит вслед за Вирагом, садится радом с ним в чёрный автомобиль.
-На кладбище!- слышится приказ шоферу. Совесть начинает мучать смотрителя дамбы.
-Товарищ Вираг… я вовсе не хотел… я не хотел ничего плохого.
Не дождавшись ответа, Пеликан продолжает оправдываться:
-Поверьте, я не хотел подвести вас перед лицом товарища Башти…
Но ему не удаётся вывести товарища Вирага из состояния мрачной суровости. Тот достаёт из подмышки свой пистолет, взводит курок, заглядывает в дуло.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ
Свидетельство о публикации №216090800084