12. Пусть банка, но зашитая в шкурку суслика!

                ПРОДОЛЖЕНИЕ

                Пусть банка, но зашитая в шкурку суслика!

     К несчастью, вода в Дунае прибывает. Йожеф Пеликан с несколькими деревенскими добровольцами наращивает дамбу с помощью мешков с песком. Но тут прибывает товарищ Вираг и усаживает его в чёрный автомобиль рядом с собой.
     -Куда мы едем?- с беспокойством спрашивает Пеликан.
     -Сегодня будут готовы ваши показания. Признаться, я тоже немного волнуюсь. И заговорщически добавляет:
     -Можно вас кое о чём попросить? Будьте поделикатнее. Если вам что-то не понравится, говорите мне. Товарищ Туссингер очень ранимый… этакая артистическая натура… В общем, вы меня поняли?
     Смотритель дамбы ничего не понимает, но кивает головой.
     Творческая лаборатория товарища писателя расположена наверху, в горах. На террасе, окруженной огромными голубыми елями, за резным деревянным столом сидит Туссингер, стучит на печатной машинке. Это смуглый, волосатый мужчина, в гимнастическом трико, с многодневной небритостью.
     -Вот и мы, товарищ Туссингер!- здоровается Вираг.- Вы обещали к сегодняшнему дню.
     Туссингер, не отрывая глаз от пишущей машинки, делает затяжку из сигареты.
     -Я же не робот,- бурчит он.- Присядьте.
     Вираг и  Пеликан садятся на белоснежные садовые стулья в стиле  сецессион, слушают неумолчное щебетанье птиц, которое не заглушает даже стук пишущей машинки.
     -Я вас не тороплю,- тихо замечает Вираг,- но вы сами назвали эту дату.
     -Пусть так,- бубнит Туссингер,- но это вам не производство ботинок.
     Его пальцы быстро прыгают с буквы на букву, в конце концов он ставит последнюю точку, вытягивает лист бумаги из каретки.
     -Готово,- говорит с облегчением.
     Он раскладывает отпечатанные страницы на два экземпляра, передаёт заказчику.
     -Пожалуйста, можете читать!- с этими словами Туссингер наливает себе какого-то напитка, жадно опрокидывает стакан.- Ты же знаешь, товарищ Вираг, как строг я к самому себе. Но на этот раз чувствую, что так хорошо не писал ещё никогда в жизни.
     Он смотрит изучающе на второго пришельца.
     -Это вы тот самый Пеликан?
     -Я.
     -Завидую вам. Ну, читайте.
     Эти двое начинают читать показания. Туссингер вновь наливает себе коричнево-золотой коньяк, ходит взад-вперед, наблюдает за лицами читающих. Не может удержаться, чтобы не спросить:
     -До какого места дошёл?
     -До аквалангистов…- поднимает глаза Вираг.
     -Пока ничего?
     -Пока хорошо,- одобрительно кивает тот,- не шаблонно.
     -Пять раз переписывал,- Туссингер вытирает носовым платком потные подмышки.- Ненавижу стреляные патроны. Ну, ладно, читайте спокойно.
     Дочитав, Вираг в задумчивости откладывает рукопись.
     -Ну что?- с волнением спрашивает Туссингер.
     -Очень хорошо,- Вираг одобрительно прикрывает глаза.
     Пеликан читает гораздо медленнее. Он ничего не понимает, даже надев очки.
     -Так всё это должен сказать я?- спрашивает он наконец, покраснев как рак.
     -Так вы же главный свидетель, нет?- с вызовом спрашивает его готовый обидеться Туссингер.- Да вы говорите смело, если что-то не нравится. Я спокойно отношусь к критике. Ну, начинайте, человек хороший!
     С чего же начать? Пеликан неуверенно приступает:
     -Простите, пожалуйста, я, конечно, не очень разбираюсь, да и с точки зрения идеологии ещё не подкован, но это всё-таки полная чушь, будто товарищ Даниэл бросал в Дунай железные банки, в которых были шпионские донесения.
     -Это почему же? По-вашему, что он бросал в Дунай?- спрашивает Туссингер насмешливо, но с обидой в голосе.- Пасхальные яйца?
     -Сусликов,- говорит Пеликан убежденно.- Я это знаю наверняка, потому что перед этим отрезал им хвосты. А дети потом сдали их в конторе по два форинта за штуку.
     -Фу-ты ну-ты,- Туссингер едва скрывает отвращение.- Кого это интересует? Какой грубый натурализм. Ещё что?
     Теперь звучит настоящая критика:
     -Ещё этот кусок, где товарищ Даниэл прыгает в Дунай и под водой обговаривает с аквалангистами, как убить нашего великого мудрого вождя и других товарищей. Товарищ Даниэл бежал за сомом, поэтому упал в воду.
     -Вы видели этого сома?- ловит его на слове Туссингер.
     На неожиданный вопрос еле слышен ответ:
     -Не видел.
     -Ну, вот! А чего тогда критикуете?!- оскорбленный Туссингер начинает ходить взад и вперед, видно, как он переживает.- Сусликов можно обсуждать, но аквалангистов я не позволю трогать. Ты как считаешь, товарищ Вираг?
     Вираг поднимается с места, поглаживая усы. Чувствует, что он должен снять напряжённость. Берёт Туссингера под руку, сопровождая его. Старается успокоить.
     -По-моему, аквалангисты это очень хорошо. А железные банки, возможно, лучше переписать.
     Окаменевший Туссингер оскорблён до глубины души.
     -Переписать? Хорошо, я перепишу, но тогда под вашу диктовку.
     Он выжидательно смотрит на них.
     Вираг прикрывает глаза, вновь берёт Туссингера под руку.
     -Может быть это прозвучит глупо,- начинает он издалека,- но что ты скажешь, если, например, мы оставим банки, но зашитые в шкурки сусликов? Так было бы даже более правдоподобно.
     Туссингер задумывается, потом удовлетворённо кивает.
     -Не плохо. У тебя отличное писательское чутьё, товарищ Вираг. Почему ты не пишешь?
     Вираг скромно опускает веки.
     -Нет времени. К тому же кое у кого это получается гораздо лучше.
     -Хорошо, сусликов я перепишу,- и он обращается к Пеликану.- Ну? Ещё есть возражения?
     -Если товарищ не обидится… Этот тайный радиообмен в гостевой комнате,- он разводит руками.- Может, я плохо помню, но товарищ Даниэл промок до нитки, громко клацал зубами, и я уложил его под перину…
     -Ну и что? Под периной нельзя вести радиообмен?
     -Но я знаю совсем о другом,- скромно замечает Пеликан.- Дело в  том, что под периной была ещё и моя дочь Гизи. И ни о каком радиообмене не было и речи.
     -Фу-у. Вы собираетесь рассказывать о таких гнусностях? Чистая порнография.
     -Возможно,- не протестует Пеликан.- Я только сказал Гизи, чтобы она отнесла ему чай, но моя дорогая доченька этим не ограничилась.
     -Хорош отец! Ещё есть какие-нибудь возражения?
     Пеликан не успевает ответить, как лесную тишину нарушает звук приближающейся автомобильной сирены. Вираг и Туссингер обмениваются многозначительными взглядами. Писатель тянется за рубашкой, молниеносно надевает её, застёгивает пуговицы, повязывает галстук и надевает пиджак. Оба застывают в стойке смирно.
     Вскоре на террасе появляется товарищ Баштя в сопровождении двух адъютантов.
     -Здравия желаем, товарищ Баштя!
     -Вольно!- командует тот и обращается к Туссингеру,- готово?
     -Готово, товарищ Баштя.
     -Давайте!
     Туссингер протягивает рукопись. Генерал надевает очки, начинает читать. Внезапно его красивое бульдожье лицо темнеет от досады.
     -Что это? Товарища Баштю уже никто даже убить не собирается?!- он мечет молнии в сторону Туссингера.- Я уже дерьма не стою?!
     Мертвенно бледный писатель пытается оправдываться.
     -Мне казалось… на прошлом процессе… я не хотел повторяться… Но если подходить самокритично. Товарища Баштю хотели убить во вторую очередь. Так будет хорошо?
     -Хорошо,- оттаивает бульдогоголовый генерал.- А в целом, мне нравится.
     -Мне тоже,- поддакивает Вираг.- За этим стоит множество бессонных ночей. Мы старались избежать шаблонов.
     -Скромность,- обрывает его товарищ Баштя.- Не следует курить себе фимиам.
     -Так точно,- застывает в стойке смирно Вираг.- Не буду курить себе фимиам.
     -Скромность…- впадает в раздумье товарищ Баштя.- Единственное что я в себе ценю, так это скромность.
     Все стоят в умилении. Но тут взгляд товарища Башти падает на Пеликана.
     -А этот пухлый, кто такой?
     -Пеликан,- отвечает Вираг,- он будет главным свидетелем.
     Назначенец чувствует, однако, что настал момент, когда он может развернуть ситуацию.
     -Товарищ Баштя, пожалуйста…- начинает он неуверенно.- Я честно признаю… идеологически… я простой смотритель дамбы…
     -Я где-то вас уже видел…- буравит его глазами генерал.
     -Ещё бы…- говорит Пеликан, скромно потупив взгляд.- Сначала в бассейне, потом вы меня посадили, потом в Весёлом парке, после чего вы опять меня посадили, потом в Апельсиновой роще, после этого вы меня наградили. Но у меня какое-то плохое предчувствие… Я и свидетелем не хотел быть.
     -Не хотели?- удивляется товарищ Баштя.- Тогда как вы сюда попали?
     -Да я и сам не знаю. Мне бы сейчас следовало быть там, на дамбе. В качестве смотрителя.
     Бульдожье лицо Башти окончательно темнеет.
     -Вираг! Так не пойдёт. Нам нужны свидетели-добровольцы. Понятно?- и он смотрит на Вирага испепеляющим взглядом.
     Туссингер впадает в отчаяние, Вираг совершенно сломлен.
     Писатель, чуть ли не плача, показывает на рукопись:
     -Что же мне теперь, всё это выбросить на помойку?
     Товарищ Баштя неумолим.
     -Меня это не интересует. При подборе свидетелей я не шучу. Всё, вопрос закрыт!
     И он удаляется в сопровождении двух адъютантов.
     Оставшимися овладевает состояние мрачной подавленности. Вираг за минуту постарел на несколько лет. Туссингер листает рукопись:
     -Что же мне теперь, всё это выбросить на помойку?
     Вираг не отвечает, стдит, углубившись в свои мысли. Затем встаёт, обнимает Туссингера, будто собирается в долгую дорогу.
     -Прощай, мой дорогой Бела!
     Тот испуганно смотрит в ответ.
     -Неужто? Ты нас бросишь?
     Вираг опускает голову, разводит руками и начинает спускаться вниз по лестнице.
     На Пеликана никто не обращает внимания. Он испуганно вскакивает, будто внезапно очнувшись от глубокого сна
     -Нет уж, вы меня, пожалуйста, здесь не бросайте!- и бежит вслед за Вирагом, садится радом с ним в чёрный автомобиль.
     -На кладбище!- слышится приказ шоферу. Совесть начинает мучать смотрителя дамбы.
     -Товарищ Вираг… я вовсе не хотел… я не хотел ничего плохого.
     Не дождавшись ответа, Пеликан продолжает оправдываться:
     -Поверьте, я не хотел подвести вас перед лицом товарища Башти…
     Но ему не удаётся вывести товарища Вирага из состояния мрачной суровости. Тот достаёт из подмышки свой пистолет, взводит курок, заглядывает в дуло.

                ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ


Рецензии