Царь горы

Я учился в московской школе с математическим уклоном. Она была одной из лучших в районе. Раз в год в нее наведывались из КГБ, чтобы вербовать выпускников. Однажды зашли
и к нам. Все выстроились в кабинет завуча на интервью. Все, кроме меня. Я-то знал, что евреи в Высшую школу КГБ могут попасть только по большой протекции. Ну и слава Б-гу, тем более что рассказ не об этом.
Классе в пятом всех учеников заставляли приносить в школу макулатуру. Газет мы особо не читали, и приходилось попрошайничать у соседей, чтобы сдать норму. Тащить эти тюки детям было тяжело, и родители перед работой помогали нести перевязанные бечевкой пачки «Советского спорта», «Комсомолки», старых обоев и прочего бумажного хлама. К концу недели у школы выросла бумажная гора. Бумаги было так много, что наш директор Яков Ефимович Кшнякин не знал, куда ее деть и как транспортировать. Была поздняя осень, и зачастили дожди. Пачки газет заплакали свинцовыми слезами. Фотографии партийных вождей, сводки погоды, кроссворды, спортивные результаты — все стало слипаться в одну большую бумажную кучу.
Гора стояла бесхозной. Так как школьный забор давно развалился, проходящие мимо советские граждане начали потихоньку тырить бумажные свертки. За макулатуру можно было получить художественную литературу. Эти макулатурные книги заполняли стенки каждого второго московского дома. Благодаря им я познакомился с Александром Дюма, Фенимором Купером, Жюлем Верном, Морисом Дрюоном, Конан Дойлем и многими другими писателями, без которых нельзя представить свое детство.
Гора начала понемногу уменьшаться. Наша завуч решила выставить охрану из учеников. Это была прекрасная возможность на законных основаниях прогулять урок. Меня поставили вместе с Пашей Галкиным. Впоследствии Паша стал Мутабором и прославился на весь Союз c группой «Мальчишник». «Секс, секс без перерыва, секс, секс — как это мило...» — звучало из магнитофонов подростков позднего перестроечного СССР. Родители Паши работали в торговле, что сказалось на его коммерческой смекалке. Он предложил загонять макулатуру читающим обывателям. Я молча согласился. Логика была железная: иначе все равно сгниет. Бизнес пошел в гору. За каждую пачку мы брали двадцать копеек. Через два часа у нас был недельный заработок родителей. Полные карманы мелочи тяжело давили на совесть советского пионера. Но возможность потратить деньги на аттракционы, мороженое, кино и девчонок уводила ее с правильной дороги. Гора таяла на глазах. Я был как Пончик, который продавал соль на Луне, в книге Николая Носова.
До того момента, пока на нас не настучали. Кто-то увидел
из окна, что мы становимся капиталистами, и стукнул завучу.
К нам стремительно направлялась пожилая совесть школы номер 381. Ее глаза искрили негодованием и мыслями о репутации.
Именно репутация нас и спасла.
Когда меня и Пашу вызвали на ковер, нас попросили никому об этом случае не говорить, даже родителям. Тогда мы не получим два за поведение и все обо всем забудут. Двойная мораль советской действительности спасла нас от заслуженного наказания.
Деньги я отдал в школьную кассу.
На следующий день все действительно забыли об этом случае.
А гора так и осталась мокнуть под дождем, пока ее не разобрали дворники, которые выбросили оставшуюся макулатуру
на помойку.