Южный разговор

Судьба дважды свела меня с криминальными авторитетами.
Первый раз я обедал с вором в законе Сашей Ташкентским, армянином из Баку, который жил в одном доме с Гарри Каспаровым.
Обед был на Пятницкой в подконтрольном чеченцам ресторане, где он обсуждал с чиновником какую-то сделку.
Я помню суровых чеченцев, которые развешивали свои дорогие пальто в холле маленького ресторана. При встрече они обнимали друг друга и целовались в небритые щеки.
В тот раз я был лишь свидетелем разговора.
В начале 90-х, когда мы решили продать одну из наших квартир в Москве, на нас вышли восточные люди, которые сразу согласились заплатить наличными долларами.
Это были грузины. Главным среди них был Анзор. Вор в законе, проживающий в Москве. Он предложил выгодную цену, мы ударили по рукам. Был внесен аванс, и мы договорились подождать окончания сделки. Но денег все не было и не было. В какой-то момент стало ясно, что нас могут обмануть, то есть попросят заключить сделку на основании полученного аванса. Я видел Анзора один раз, он приезжал на «Волге» с парой охранников. В футбол с ними я бы играть не пошел.
Атмосфера особенно сильно накалилась, и я попросил папу устроить встречу. Мне было всего девятнадцать лет, я с трудом представлял, что мне им говорить.
Анзор зашел в комнату в шикарном кашемировом пальто, он был седовлас, и от него пахло дорогими духами. За ним зашли двое головорезов, одетых будто для милонги в Буэнос-Айресе. Мачо-шик с широкоплечими костюмами и лакированными туфлями. И это зимой! Анзор поприветствовал моего отца и спросил, как у нас дела.
Я начал с низкого старта, затем стал распаляться все больше
и больше. Меня так понесло, что я использовал весь набор русского литературного и не очень языка, чтобы пристыдить тех, кто постоянно преступает закон. Перейдя на высокие ноты, я стоял перед Анзором и громко его отчитывал. Это была великолепная речь, достойная Плевако. Я почти кричал от злости.
Когда я закончил, в комнате установилась гробовая тишина.
Охранники раздумывали, куда нас закопать, а мы с папой начали молиться еврейскому Б-гу. Жизнь подошла к своему кульминационному финалу. А ведь мне было всего девятнадцать. Рано было умирать, считал я в те роковые минуты.
Анзор строго смотрел на меня какое-то время. Ни один мускул не дрогнул на его видавшем многое в эти лихие годы лице. Я был покойник. Все. Песня моя была спета.
Он резко повернулся к отцу, широко улыбнулся и сказал с грузинским акцентом: «Костя, какой горячий джигит твой Эдик! Точно как мой сын. Вах-вах... Сил на них никаких нет!» Он повернулся к охранникам и что-то быстро сказал по-грузински.
На следующий день мы сидели дома, боясь выйти на улицу. Днем приехала «Волга» и к нам зашел один из людей Анзора. Он передал конверт. В нем была необходимая сумма плюс еще пять тысяч долларов.


Рецензии