Тормашки

                Мушиная тормашка

                Язык - это брод через реку времени.
                В.Иллич-Свитыч

Просто не понятно, как муха выжила в девятнадцатом веке. Писатели этого века просто соревновались в описании жутких расправ над этими малыми божьими тварями. «Наше всё», которого так ценили за высокую гуманистическую гармонию в воссоздании человеческого бытия, удивительно натуралистичен в описании расправ над этим беззащитным созданием. Чего стоит этот «дядя самых честных правил»!
 
Он в том покое поселился,
Где деревенский старожил
Лет сорок с ключницей бранился,
В окно смотрел и мух давил.
Всё было просто: пол дубовый,
Два шкафа, стол, диван пуховый,
Нигде ни пятнышка чернил.
 
Конечно, пятна от чернил никак не могли быть на его столе. Стал бы он утруждать себя постылой писаниной, когда есть такое волнующее занятие: давить мух, оставляя мерзопакостные пятна на стекле, стенах и столе. Уж, видно, приходилось изрядно потрудиться девке Акульке, убирая следы незатейливого увлечения своего барина.
Ладно, эти несчастные создания принимали смерть, так сказать, в обыденных обстоятельствах. Чего не скажешь о жертвах Сильвио. Он вёл настоящие военные действия против них. Судите сами:
Граф и графиня рады были, что я разговорился.
– А каково стрелял он? - спросил меня граф.
– Да вот как, ваше сиятельство: бывало, увидит он, села на стену муха: вы смеетесь, графиня? Ей-богу, правда. Бывало, увидит муху и кричит: Кузька, пистолет! Кузька и несёт ему заряженный пистолет. Он хлоп, и вдавит муху в стену! («Выстрел»)
 И никакой Акульки не надо. Была муха – и нет её: одна дырка в стене.
А сколько мух контузило этими громогласными выстрелами, так что они забывали о хлебе насущном, не обращая внимания на яства на столах людских, и окочуривались вскоре.
Смертоубийство мушиного народа продолжалось и на страницах произведений других русских прозаиков. Вот навскидку несколько наглядных образчиков кровавых деяний их литературных мухоненавистников.
У Федора Достоевского.
А тем временем муху задавим. Двадцать минут на старого друга, - идёт? («Униженные и оскорблённые»)
У Антона Чехова.
Очумел... Вот, как видишь, стал зашибать муху и ноне, сказывают, до шмеля дошел... То были мухи, а теперь - шмель... («На большой дороге“»)
В одном литературном журнале тех лет.
« - Ну, и чего ты раскис, Аркаша? Чего глядишь Сентябрём?
- Не радоваться же мне, неделю назад жену схоронивши! Без неё всё мне как-то опротивело... Разом исчезла вся гармония моей семейной жизни...
- Какая у тебя, к черту, была с женой гармония!...
- Э-эх, не говори, брат! Ты в этом деле ничего не смыслишь! И в ругани своя гармония есть... Прийдёшь, бывало, домой, урезавши здоровую муху, завалишься на кровать, да пока жена-покойница, царствие ей небесное, тебя костит да пияет, эдак сладко-сладко заснёшь... Это не гармония, по-твоему?» («Осколки», 1886 г.)
Однако, прочитав эти подтверждения преступных деяний литературных персонажей против сих кротких созданий, невольно можно задаться вопросом: «А не является ли это всё досужим вымыслом известных авторов?»
Но вот отрывок из письма от 13 декабря 1878 года реально существовавшего тогда человека. И адресат был куда как реален: великий Пётр Чайковский.
Сегодня Вотан с супругою позвали на «кусок ростбифа», а после обеда дамский вечер у Софьи Ивановны. Тут мы, значит, двух мух разом убьём (П. Юргенсон - П.Чайковскому).
Допустим, с учинением первой расправы всё понятно: нечего рот разевать на чужой кусок мяса. Но совершать ещё одно подобное злодеяние над таким изящным созданием, как муха, в присутствии благородных дам, не есть ли это вызов правилам хорошего тона? И неужели Петр Иванович Юргенсон, знаменитый основатель крупнейшего в России музыкального издательства, мог себе такое позволить? И тут закрадывается мысль, что тут что-то не так. Но, если мух не давили, не зашибали, не урезали, не убивали, то, что в таком случае происходило?
Чем всё же занимался пушкинский «дядя самых честных правил», кроме того, что смотрел в оконце?

Поверните книгу на 180 градусов, и вы узнаете, при чём тут российский император-новатор Петр Первый и убийства мушиных созданий на подвластных ему территориях от его времени по наши дни.
Как-то у венценосного Петра Алексеевича, только что плотно отобедавшего в одном из голландских трактиров и оставшегося очень  довольным обильным и сытным обедом, появилась мысль, а не организовать ли на Руси подобные заведения. Вместо кабаков, рассадников неудержимого пьянства, где и поесть толком никак нельзя было. О привлекательности такой формы организации питания нам можно судить по картине нидерландского художника Яна Стена «Кутёж в трактире» (1674 г.), выставленной в Лувре. Кушанья, питиё, музыку, приятное времяпрепровождение, амурные приключения, отдых, атмосферу радости и веселия, приют от одиночества - многое, что мог предложить трактир в те времена. Подумано - и вскоре, за год до окончания Северной войны, было повелено самодержцем об этом. В 1720 году на Троицкой пристани возле Петропавловской крепости в Петербурге появился первый трактир в России. Кроме того, для успеха нового предприятия было приказано первую выпивку в трактире подавать бесплатно. И пошёл народ на дармовщинку. Но трактирщики народ был ушлый. Подумав, скоро нашли выход, как ограничить эту вольницу. Заказали для этих целей маленькую стеклянную рюмочку не более 15 мл ёмкостью. В народе тут же её назвали «мухой». Однако и мужики в ответ оказались не промах. Они стали заявляться трактир по много раз на день, пока не доходили до нужного состояния, возвращаясь затем домой под воздействием изрядного количества маленьких «мух».
С тех пор «раздавить муху» стало означать «выпить по махонькой». В музее «Трактир» елабужского государственного заповедника можно и сейчас увидеть среди экспонатов подобную рюмку.
Так что деревенский родственник Евгения Онегина, поглядывая в окно на сельские виды, тихо предавался вкушению сладостного зелья – вина или водочки. И до зловредных и мерзопакостных мух ему не было никакого дела.