Лиса
Матвей был на море впервые. Его жизнь складывалась таким образом, что практически всю ее он провел в родном городе: родственники и друзья семьи были рассредоточены по окрестностям, люди его окружали приятные, чего еще желать! Но в этом году случилась поездка на море, и приморский город не обманул ожиданий: пахлава таяла на языке, кожа вбирала в себя солнце, превращаясь из белой, утомленной городским смогом в смуглую и поразительно гладкую, жизнь играла новыми красками. Большую часть времени он проводил на берегу: листал книги, трогал шероховатые бока купленных поутру персиков, пальцами ног перекладывал теплые голыши с места на место и, конечно, купался. Матвей полюбил Черное море сразу. Оно заполнило его целиком, сделав волосы жесткими, окутав запахом соли, водорослей и подводных тайн, запахом настолько терпким и устойчивым, что даже ежевечерние плескания в душе не смывали его до конца, и весь этот букет наутро проступал на коже белым налетом соли. Матвей касался белых штрихов языком и тихо радовался, надеясь про себя, что и после отъезда его тело будет хранить в себе море, которое он сможет попробовать на вкус вот так, лизнув свое предплечье.
...Подставив спину солнцу, Матвей складывал паззл, то и дело отвлекаясь на галдящих чаек: похоже, кто-то из отдыхающих бросал в воду кусочки хлеба, и птицы, толкаясь в воздухе и вворачивая тела в невероятные по своей крутизне штопоры, охотились за лакомством. Он потянулся за отцовским телефоном – захотелось сфотографировать сталкивающихся над поверхностью воды птиц:
- Можно?
- Конечно!
То был их первый отдых вдвоем. Матвею было почти семь, но они никогда до этого момента не отдыхали вместе. Мальчик обычно не расставался с мамой и бабушкой, а отец отправлялся в экспедицию и где-нибудь на Камчатке или на Байкале, закончив работу, оставался на неделю, а то и на две, любоваться природой и отдыхать от рабочего напряжения. Этим летом мама запросила пощады. Осенью сын шел в школу, у всех в семействе этот факт вызывал крайнюю степень волнения, и именно поэтому, а также и потому, что папа временно остался без работы, Матвей с отцом и оказались на Черном море. Почти на целый месяц! Дни они проводили неспешно, созерцая, загорая и балуя себя вредной для здоровья вкуснятиной, а ближе к вечеру, когда солнце уже не так нещадно жгло, шатались по окрестностям, играли с разномастными уличными собаками, изучали повадки стрижей и просто по-мужски общались. Отпуск уже подходил к концу, и, честно говоря, Матвею хотелось вернуться в привычную квартиру, двор и жизнь. Он скучал по маме, по коту Сергейпетровичу и по бабушке. Отдых отдыхом, но когда каждый день так или иначе напоминает предыдущий, даже радость от моря и от неожиданных находок вроде ракушек или отполированных до блеска бутылочных стеклышек приедается. Паззлы складывать можно до бесконечности, но и 3000 кусочков могут стать до боли знакомыми и неинтересными. Хотелось перемен, и будь Матвей чуть старше, он назвал бы это ощущение «томлением» или, возможно, «предчувствием», но в семь лет все объясняется иначе. Поэтому мальчика просто тянуло домой.
Матвей с телефоном в руках начал подходить к кувыркающимся в воздухе чайкам. Фотографировать он полюбил очень рано: едва научившись включать на мамином телефоне камеру, он стал снимать все, что попадалось на глаза – Сергейпетровича, фикус, блик света, мечущийся в гранях хрусталя, маму. Даже самые первые снимки по большей части получались удачные настолько, что мама печатала некоторые из них. И вот сейчас Матвей снимал диких птиц: сделает шаг – сделает кадр, еще шажок, поближе – еще кадр. Таким образом он достиг эпицентра птичьего веселья и даже смог разглядеть, что чайки пировали поп-корном... Вдруг в поле зрения камеры появилось яркое пятно, неподвижно застывшее у кромки кадра. Подняв глаза от экрана, Матвей увидел ее, и мир перестал быть прежним.
Рыжие непослушные пряди лезли ей в лицо, выбиваясь из-под панамки, закручиваясь тугими спиралями, струясь по спине и взметываясь в налетавшем изредка ветерке. Зеленое платье полностью закрывало плечи и ноги, оставляя взгляду лишь краешек белых сандаликов. Неторопливо отводя волосы от лица, она задумчиво наблюдала за чайками. Заметив, что мальчик смотрит на нее, незнакомка улыбнулась и кивнула. В ушах у Матвея нарастал тоненький звон, постепенно вытеснявший собой все остальные звуки – плеск воды, гомон детворы, монотонные крики лоточников, далекий гудок парохода, грохот сердца... Звон разрастался, ширился, обретая форму, заполняя собой изнутри, заставляя сделать шаг, другой, поднять телефон, прицелиться и...
- Ты такая красивая, - выговорил он.
- Спасибо, - ответила она, снова призывая волосы к порядку. Добавила: - Меня Алиса зовут. Можно Лиса. А тебя?
- Матвей... Можно я тебя поснимаю? – попросил он, словно только это имело сейчас значение.
- Если хочешь! Но я не умею позировать, и волосы мешают...
- Это неважно!
Все, что до этого момента составляло реальность Матвея, сошлось в ней, в Алисе: в змеях рыжих волос, казавшихся упругими и жесткими, а на ощупь бывших мягкими как спинка Сергейпетровича, в неуловимом цвете глаз, в запахе кожи, в содранном заусенце на безымянном пальце левой руки, в самом ее имени!... А-ли-са... По счастью, они оказались в одном отеле. Это избавило папу от нервотрепок, а Матвея от беготни по жарким улицам с одного конца города на другой и дало им счастливую возможность практически не расставаться. Он любовался тем, как она пьет какао за завтраком, трогая губами край чашки. Он провожал ее на пляж, помогая устроиться в тени – Алисина кожа боялась солнца и мгновенно становилась болезненно-красной. Он не мог отвести от нее глаз. Прежняя жизнь казалась Матвею совершенно пустой и блеклой, его увлечения – паззлы, парк автомобилей, аттракционы – померкли в свете ее образа. А еще - он нравился Алисе, и это было странно: как ангел, кусочек солнца, лисица, мог тянуться к простому мальчишке в стоптанных сандалиях, со сбитыми коленками и начавшими облезать от солнца плечами!? Это наполняло Матвея такой ошеломляющей радостью, от которой захватывало дух. Он нежно держал ее за руку, осторожно отводил локоны ей за плечи, а вечером, перед тем как нужно было расходиться по комнатам, робея, целовал в щеку. До этого имевший весьма смутное представление о любви, почерпнутое из книг и мультфильмов, Матвей, познакомившись с Алисой, понял, что в жизни все иначе. Любовь - не только слова, которые произносятся, когда двое держатся за руки. Это не кольца, не белые платья, не дорогие подарки. Любовь – это желание никогда не расставаться, это осознание, что девочка, идущая рядом с тобой - твое второе я, твой лучший друг, твой прекрасный ангел, твой взгляд в будущее. Любовь – это желание поскорее повзрослеть, чтобы целовать в щеку не только вечером, но и утром. Приносить ей чай, обнимать, кутая в плед, и спрашивать «Тебе удобно?». Любовь – это желание шагнуть в новый день, потому что в нем – она, ее пальчики с аккуратными овалами ногтей, холодный апельсиновый сок и капельки воды на ее плечах.
В день отъезда Матвею стоило немалых усилий не расплакаться. Он был взрослым, он полюбил, он должен быть сильным! Сидя в ожидании такси до в аэропорта, мальчик смотрел на Алису, стараясь зафиксировать в памяти ее всю, ведь фотографии не передавали и части того, что делало его безудержно-счастливым, трогало губы улыбкой, запускало карпов счастья куда-то в подреберье. Он взял ее за руку, она ответила на пожатие и постаралась улыбнуться. Глаза ее предательски блестели.
- Послушай, Лиса, ты не плачь. У меня подарок для тебя.
Из кармана брюк и достал найденную неделю назад ракушку, точнее - кусочек ракушки, искусно обработанный морем так, что осталась лишь идеальной формы буква «О», нежно-розового цвета изнутри и белая снаружи. Матвей надел ракушку на пальчик Алисы. Великовато, но разве это важно?
- Не плачь. Я тебя...люблю. И когда мы вырастем, мы обязательно поженимся, и больше никогда не расстанемся. Ты веришь мне?
- А ты веришь в любовь с первого взгляда? - спросила Алиса, крепко сжав в кулачок руку с кольцом.
- Я никогда не думал об этом, - серьезно ответил мальчик. – Я верю в тебя и в себя. Ты подождешь, пока мы подрастем?
- Я постараюсь, - честно ответила она.
***
В ближайшие девять лет увидеться им не привелось.
По возвращении с моря Матвей почти сразу уехал из родного города на несколько лет - маме предложили выгодный контракт в Канаде и было глупо отказываться. Сердце мальчика разрывалось, когда их самолет отрывался от земли, но в глубине этого маленького сердечка жила уверенность в том, что это не конец, перед глазами стоял образ рыжей девочки.
Оказавшись на свое 16-летие в одном из Московских театров, Матвей сразу увидел ее. Рыжеволосых в наше время встречается достаточно, но натуральноых – единицы. Эти волосы он не спутал бы ни с чем. Едва сдерживая крушащее ребра сердце, подошел и встал перед ней. Обнаруживать себя было страшно – девушка весело общалась с двумя парнями, явно старше, один из которых то и дело приобнимал ее за плечи, но еще страшнее было бы раствориться в толпе явившихся на премьеру нарядных людей, навсегда приписав себе статус «воспоминание детства» или, что еще хуже, «трусишка».
- Привет, Алиса! – хрипло проговорил он. Откашлялся: – Помнишь меня?
Она подняла глаза. Жестом из детства убрала волосы с лица и порывисто выдохнула.
- Матвей...
Ее спутники ошеломленно молчали. Привычным движением она дотронулась до шеи, взяла в пальцы тоненькую цепочку и, потянув за нее, извлекла на свет...то самое «ракушечое» кольцо. Не снимая с цепочки, надела его на палец:
- Теперь оно мне впору... Видишь?
Все, что он мог, лишь кивнуть...
22.07.2016
Свидетельство о публикации №216090901071