Аркашкины рассказы. Медвежий гон

Три  жизни  (Медвежий гон)
   Восемь утра, а мы с тунгусами уже в Байкальском. Шкуру медведя сразу в цех на выделку, мясо Володя и Толя забрали себе. “Мне не надо, – сказал я, – у меня медвежатина и сохатина есть”. Дал им бутылку спирту, и мои друзья загуляли, угощая и продавая мясо медведя за водку.
Видать, бог меня бережет: через несколько дней выяснилось, что медведь болел трихонеллезом, и несколько человек, кто ел мясо без водки, заболели. Приехала районная милиция. Взяли мертвецки пьяного Стаканчика. Искали Тунгуса,  который прятался у меня в цехе.
 Что будем делать? Милиция знает, что мы были втроем. Про ружье - ни слова. Володю соседа подведем, да и заберут его, а нам ружье нужно. В цех зашел Андрей Бобров. Я поделился с ним про мертвую тунгуску-шаманку,  которая напугала меня ночью на озере Повело. 
- Больше туда не ходи, особенно ночью, - предостерег Андрей. - Там один охотник видел, как она в белом платье ходила по озеру. Едва живой остался. Места, конечно, там зверовые, но очень уж угрюмо там. Повезло тебе, могла бы и не отпустить. Закружила бы да в озеро завела. А мог бы и разрыв сердца, от страха, прямо в зимовье случиться. У нас такое бывает. Тунгус-то, пьяный заглотыш, что не научил? Если зашел в зимовье, нужно у хозяина попросить разрешения переночевать, водочки брызнуть, на стол да на печку еды положить: крупы, сухарей, сахарку, заварки - всего понемножку.  Каждый раз, как стопку пьешь, хозяину отливать обязательно надо.
Из-за щитов со шкурами нерпы вышел прятавшийся Тунгус.
Да пьяненький я был, - начал он оправдываться, - торопился на берег,  медведя помочь Стаканчику разделать. То я думаю: что у нас лесник такой молчаливый и весь изодранный? Из леса прибежал ночью, а нам ничего не сказал, что его мертвая тунгуска испугала.
Тунгус, тебя же милиция ищет, - Андрей покачал головой. - Вместе были? Ну, начальника цеха я в обиду не дам, и вы его не сдавайте. Скажите, что он как лесник объезд своего участка делал,  а вы покосы смотрели,  попросили его, чтоб подвез. А что в мешках, он не знал.
Не прошло и полчаса, как совместно сочинили легенду про то, как медведь попался тунгусам на тропе: сидел в петле, чуть их не сожрал. Что делать? Ружья-то нет, а оставлять так нельзя - туристов сожрет, он в петле шибко злой. Тунгусы якобы привязали ножи к длинным палкам и тыкали ими, пока не убили медведя.
Давай к ментам иди, сам все так и расскажи. Да друга своего, лесника, не сдавайте. Тверди,  как попугай, одно и то же, - учил Андрей.
Да знаю, ученый - два раза сидел. Меня не разговорят, буду молчать как рыба. - И Тунгус пошел сдаваться.
Андрей продолжал наставлять меня:
Ты давай аккуратней. Хватит медведей добывать, мех-то уже отошел. Слышал, в прошлом году все лето лес под Читой горел,  медведя оттуда на Байкал много пришло. У меня товарищ на перевале Байкальского хребта сидел, оленей караулил, говорит, больше десятка медведя прошло за один день, а шкура-то плохая, летняя. А из-за одной желчи жалко бить хозяина тайги. Ну, что с нерпой?
Завтра больше двадцати шкур будет готово.
Тогда я приглашаю человека. Он всю жизнь унты из камуса,  оленя, изюбра, лося шьет. В Якутии двадцать лет прожил, Толей звать. Пусть дня три поживет,  научит нас из нерпы унты шить. Да я тут похвастал многим, что мы научились хорошо нерпу выделывать. Люди будут подъезжать из Северобайкальска, ты уж не отказывай, бери шкурки на выделку. Люди все нужные -  врачи,  снабженцы с Ленбамстроя. Северобайкальск строят, а строительные материалы из Ленинграда везут, им для взятки шкурки нерпы очень нужны. Да и ты дом будешь строить - помогут.
Молодец Андрей. Заместитель председателя колхоза у нас человек деловой и хваткий.
Моих друзей-тунгусов увезли в милицию. Вечером пришел Кузнецов Володя. Я рассказал ему про мертвую тунгуску, которая хотела меня оставить на озере Повело. Про медвежье мясо с трихонеллезом он уже знал, и что тунгусов в район милиция увезла, тоже. Я отдал ему его ружье-двустволку, у которого осекается левый ствол:
- Спасибо, Володя. Забирай да спрячь хорошо, а то ко мне могут менты приехать с обыском. Как себя поведут мои тунгусы в милиции, не знаю.
Мы допивали бутылку водки,  закусывая вяленым мясом сохатого.
Молодец, - хвалил меня Володя, - как мясо хорошо сделал. А мы ленивые, в ледник кинули, неделями лежит. Проквасили - выбросили. Да, чуть не забыл. Телеграмма тебе пришла: твои два брата родные едут, Сергей да Виктор. Все, что заказал, купили. Жену твою уговорили, тоже едет с сыном.
А почему раньше молчал?
Забыл,  закрутился.
На радостях я достал вторую бутылку водки. Тут как раз зашел еще один сосед из дома напротив, Харгаев Яков. Я благодарен судьбе за то, что она свела меня с таким человеком: весельчак и балагур. После нашего знакомства отдал мне тетрадку, в которой были записаны все его наблюдения лет за 20 - в какое время и где нужно ставить сети на омуля; площади и ямы, где кормятся косяки рыбы;  течения, которые приносят омулевую поедь к берегу. Оказывается, летом омуль заходит в губы, а ходовой по осени, когда идет на нерест. Ловится только по мысам и в море километрах в 3-5 от берега, на кибасьях в верховые сети. Зимой рыба уходит на глубину до 200-300 метров, куда опускают сети, заводя затяги норилом подо льдом. Яша нарисовал мне карту берега Байкала, где у него есть свои солонцы, там зверя на переходах можно покараулить. Указал все природные солончаки. Такую информацию получить всего за один литр спирта - это круто. Мы размечтались, как три охотника на привале, куда поедем и как будем охотиться. Пьяный, я забыл все свои ночные страхи на озере Повело, мертвую тунгуску и то, как медведица напала на туриста и покалечила его.
- Все, через пару дней едем на охоту, - пообещал я соседу Володе, а он, пьяный, обнимал меня и шептал мне в ухо: “Я тебе такой ствол покажу, карамультук. В лесу у меня спрятан. Самодельный, с вкладышем из пулеметного ствола. За 500-600 метров без оптики любого зверя положу”. Вот так Володя! А с виду тихоня. Много было добрых охот с этим карамультуком. Жалко, что через несколько лет иркутская рыбоохрана поймала Володиного сына, его едва не посадили, а ствол изъяли. Хотя к тому времени у меня уже появилось свое законное оружие, “кавалерийский” карабин и новый охотничий карабин “Тигр”, изготовленный на Ижевском оружейном заводе из снайперской винтовки Драгунова (СВД) под патроны 54х7. 62-я пуля со свинцовой полуоболочкой сделала это оружие идеальным для охоты. При входе в туловище зверя свинцовой пули полуоболочка разлеталась на несколько картечин - подранков и уходов зверя почти не было. Я любил “Тигра” больше, чем жену. Протирал, чистил его и клал под постель, вместе с собой.
Два дня пролетели незаметно. Приехал Толя. Он учил меня кроить и шить заготовки для унтов из меха нерпы. В цехе уже работали шесть женщин; они большими трехгранными иглами шили заготовки для унтов леской крест на крест по два раза.  Получалось очень крепко и красиво. В Якутии, говорил Толя, унты из камуса шьют зверовыми жилами, а раз у нерпы жил нет, пойдет и леска. Я придумал красивый бурятский орнамент, вышитый бисером, белой кожей и мехом, - унты получались очень красивыми.
Молодцы, - хвалил нас Андрей. - Сейчас мы нерпу всю в изделия пустим, продавать ее кожсырьем за бесплатно не будем.
Вечером забежал сосед Володя:
Ну что, на охоту? 
Честно говоря, мне не хотелось, но раз дал обещание – выполняй. Да и карамультук надо бы посмотреть.
Да ты не переживай. Завтра утром будешь на работе. Тут всего двадцать километров по берегу в сторону мыса Котельниковский, на юг по Байкалу. Сети поставим, ночь охотимся, а утром сети снимаем - и домой. - Рыбачить мне очень нравилось, и Володя продолжал: - Ну что, десять минут на сборы, и вперед. У меня уже все в мотоцикле лежит.
Полчаса, и мы оторвались от берега и бежим на лодке по Байкалу. Солнце еще высоко. Безветрие, тепло, и не понятно, что звенит - воздух или мотор. Все-таки нет ничего на свете прекраснее Байкала с его богатой зверем тайгой, где быль переплетается с легендами, прошлое с будущим, а Бурхан, хозяин и дух моря, охраняющий его величие и заповедное могущество, заставляет верить в старые легенды и поверия, забирая к себе в морские пучины неугодных и не уважающих его людей, заставляя с опаской задумываться, насколько волен здесь человек делать все, что ему заблагорассудится.
- Да, узнать и понять до конца Байкал невозможно, - как будто угадав мои мысли, сказал Володя. – Знаешь, сколько строителей БАМа он забрал к себе? Не верят и не уважают его, вот он и наказывает.
Вон, смотри, смотри, парусник мчится нам навстречу! - Парусник вдруг повис в воздухе и превратился в средневековый замок.
Нет, это мираж. Обычное здесь явление. А бывает, вода из глубины начинает светиться. Говорят, что там военные водолазы наткнулись на людей четырехметрового роста; хотели их в плен взять, но все погибли. Перестали сейчас люди природу любить.  Железную дорогу, БАМ, строят, берег Байкала захламляют, лес гектарами вырубают. А раньше эвенок, перед тем как срубить деревцо, долго просил у него прощения, каялся за то, что вынужден его погубить.
Впереди, недалеко от берега, с криками вилась и падала в воду чайка.
Рыба играет. Давай туда, там косяк омуля, - определил Володя. - Здесь и будем сети ставить.
Лодка у берега. Чайки с криками отлетели в сторону. Рыба ушла на глубину. Мелко тут, вон какие камешки на дне красивые - серые,  темные с белыми прожилками. Я сунул руку в воду, пытаясь достать,  но был обманут прозрачностью воды. “Да тут метра четыре глубины”, - улыбался Володя. Поставили два конца сетей. Мне было радостно и приятно заниматься этим,  потому что знал: завтра точно попадет много вкусной и нежной рыбы, будем жарить рожню,  варить уху, а не просто, как говорят рыбаки, помыть сети поставили. Наш северный Байкал еще чист, и вода прозрачна, и природа не загажена. Мало тут людей бывает. А в 600 километрах отсюда Байкальский целлюлозно-бумажный комбинат стоит, там вода уже не такая. Говорят, космонавты наблюдают из космоса бело-желтое пятно в том месте, где комбинат сбрасывает свою воду.
- Ну, вон виднеется грот, туда подъезжай, - скомандовал Володя. - Нерпу там посмотрим да карамультук заберем. Место труднодоступное, вот я его там в колоде и прячу.
На полному ходу,  резко заглушив мотор,  подлетели к гроту. Грохот,  брызги, стук камней - и целое семейство нерпы ухнуло к нам под лодку. Ах, как она, красавица, плавает в прозрачной воде. Да не одна, их тут много: большие и маленькие куматканы. Высовывают головы из воды,  чтоб посмотреть, кто это нарушил их покой, снова ныряют, носятся под водой, как торпеды. Зрелище – дух захватывает,  и, главное, так близко. Володя залез метров на 10 по крутому склону и вытащил из колоды завернутый в брезент карамультук и палку сантиметров 5 в диаметре, распиленную вдоль и стянутую болтом с гайкой под верхом.
- Видишь, раздвинул - и как буква Х, сверху положил карабин и стреляй прицельно с упора. Да и ходить с ней по горам хорошо,  как третья нога.
Медленно подходим лодкой к небольшой полянке на берегу. Посередине стоит старое остожье. Сено в конце лета здесь косят, а сейчас зверь не пуганный, говорить надо тихо и лодкой не стучать,  не греметь по камням. Подложили сырой плавник, прибитые к берегу волной небольшие деревья, под лодку и тихо вытащили ее на берег.
- Мыло на, отмой руки от бензина, чтоб не душить, да травой натрись. Ты пойдешь под самый верх.  Вон первая сосна большая с кромки леса выступает, там лабаз есть метров десять высотой. Там и будешь сидеть караулить, - с этими словами он начал учить меня, как заряжать, стрелять и перезаряжать ружье. Все было так же,  как в ружье 12-го калибра, только ствол был один и внутри был вкладыш пулеметного ствола под патроны 7,  62 миллиметров.
Перекусили, попили чистой и холодной, до ломоты в зубах, байкальской воды.
Возьми бутылку с собой, - посоветовал мой напарник, - пить захочешь. На сидьбе всю ночь и рано утром часов до шести утра будешь. Ночь короткая, четыре часа. Сейчас в двенадцать темнеет, а в четыре уже светло. Иди по этой узенькой полоске леса,  которая тянется до верха между марянами (чистые, без леса, поляны на склоне гор – прим. автора). Бинокль бери. Как сереть будет, осматривай марян постоянно. А сейчас тихо залезешь и можешь смело спать часа три. Пока твой дух не исчезнет, зверь на открытое место не пойдет.
Часа через полтора я уже под самым верхом. С трудом нахожу на сосне лабаз, несколько сколоченных досок, тихо лезу туда. Сверху открывается красивая панорама величественного Байкала,  противоположный берег кажется рядом,  хотя до него 50 км,  а лодка внизу - со спичечный коробок. Володя ушел вдоль берега на природные солончаки, чтоб не мешать мне здесь. Разглядываю Байкал в бинокль и вижу далеко на юге горы,  выступающие из воды,  но это не берег, это, наверно, полуостров Святой Нос. А мне говорили, что до него больше двухсот километров. Вот это прозрачность воздуха.
Ем вяленое мясо с хлебом, запивая байкальской водой. Вкусно. Ну, что ж, можно и поспать часа три, как говорил Володя: пока не стемнеет, никто на марян не выйдет. Смотрю на зеленый ковер травы, который уходит градусов под 50 к берегу моря. Где-то посередине темное пятно, это солонец. Завтра утром посмотрю, ходит изюбр или нет, а пока нельзя - зверя духом накроет.
С радостью вспоминаю, что в гости ко мне едут мои братья Серега и Витя. Уж я покажу им, как много здесь рыбы и зверя, прокачу на лодке по Байкалу. Так думал я, проваливаясь в сон.
Проснулся от того, что внизу треснул сухой сучок. Медленно поворачиваю голову налево и вниз: две изюбрихи. Ох, какие животы! Самочки, отелиться должны скоро. Одна щиплет траву, другая крутит головой и прядет ушами,  высматривая и слушая,  где опасность. Сейчас они особенно осторожны: не только за свою жизнь отвечают, но и за свое потомство. Часто по два теленка бывает: природа так рассчитала,  чтоб на волка, медведя, на человека - всем хватило, и на потомство осталось. Рука занемела, в ноге бегают мурашки – отлежал. Ужасно хочется помочиться, но я боюсь шевельнуться, спугнуть этих красивых животных. Жалею,  что нет фотоаппарата или кинокамеры - заснял бы. Вдруг звери резко шарахнулись и ускакали в лес. Неужели я спугнул? Вроде не шевелился. А может, духом накрыло?
Начинаю разглядывать марян. А! Вот оно что! Метрах в ста пятидесяти от меня из лесу выкатились два медведя. Один черный, большой,  вторая, буроватая самочка, поменьше, это я уже знал. Вот вы где, родные, ну что же, я посмотрю на вас через прицел. Выбираю самца: он  хорошо виден, крупнее и стрелять легче, но ведет себя как-то беспокойно - то с одной стороны подойдет к медведице, то с другой. Жду, пока остановится. Но - что это? - они слились в один большой темный клубок. Стрелять надо. Нет, хватаю бинокль,  разглядываю: да он же на самке. Спариваются, сейчас у них гон. Я подкручиваю окуляры,  навожу резкость. Да, хорошо видно: он запрыгнул на нее сзади. Так, молодец, давай… Я забываю про карабин, рассматривая акт соития медведей. Сильное желание пронизывает меня: я так хочу оказаться вместо этого медведя. Сглатываю слюну. Ах, как хорошо видно, как он это делает, можно сойти с ума - я уже месяца два не был с женщиной.  Глаза начинают слезиться, сгораю от желания. Вдруг все тело мое напрягается, теплая волна накатывает на низ живота, и я, со стоном дергаясь и выгибаясь, начинаю наполнять трусы влагой. Вот это приход!  Мне кажется, у меня такого яркого оргазма никогда не было.
Лежу,  позабыв, где я нахожусь и зачем; только слушаю, как низ живота заливает приятная истома и начинает медленно подыматься вверх по телу, снимая напряжение в мышцах. Поднимаю голову - медведей нет.  Где они? Хватаю бинокль - тоже ничего не вижу, глаза слезятся. Видимо, биноклем натянул (такое бывает, когда долго смотришь в бинокль). Я начинаю ругать себя: “Ну что, слюнявый,  медведицу захотел? Стрелять надо было! Одной пулей обоих бы взял”. Нет, нельзя, тут же жизнь зарождалась. Может, 2-3 медвежонка да медведица, -  столько жизней бы унес. Володе что скажу? Что распустил слюни и обтрухался? А может, вообще ничего не говорить - ничего не видел, на солонец никто не вышел… Да, такой момент упустил. Бывает, во время гона за самкой по несколько медведей ходит.
Я начинаю рассматривать место, где они вышли. Есть!  Вон ниже метров на десять выкатилось что-то темное. Глаза слезятся,  не вижу: он или она. Почему так быстро стемнело? Хорошо целюсь с упора на сук. Вроде бы самец - большой,  темный. Плавно нажимаю курок, чтоб не сорвать выстрел. Громом прокатился над Байкалом выстрел из карамультука,  извещая тайгу о своей очередной победе. Медведь сделал кувырок через голову и скатился метров на десять вниз, затих. Где же второй? Наверное, отскочил в лес. Хоть бы самец был. Целюсь и еще раз стреляю, уже по лежачей мишени. Начинаю спускаться вниз с дерева.  Это еще труднее, с мыслью, что больше никто не придет: такой громкий выстрел оповестил жителей тайги, что здесь “царь природы”, человек.  “Опять царем стал. Недавно от тунгуски бежал ночью, чуть не убился,  считал себя самой уязвимой частичкой этого мира”, - с этими мыслями я медленно спускаюсь к солонцу, постоянно держа в поле зрения тушу медведя. Вот и солонец. Чтобы получше разглядеть, чиркаю спичкой. Да, ходит зверь - очень много следов разного размера - и дыры какие огромные вылизал. Подхожу к медведю. Патрон в стволе, ружье наготове. Медведица? Точно, она! Ну, урод слепошарый, только кончать в штаны и можешь. Расстроенный,  что же я наделал, три жизни как минимум загубил, забываю об опасности, беру за задние лапы, поворачиваю на спину. Ты посмотри, какая она,  белая да красивая,  без всяких срамных губ, и не торчит оттуда ничего. Да, намного красивее, чем у женщины. Мелькнула мысль: “Она же еще теплая”, но я отогнал ее. А может, эту мысль отогнал резкий щелчок сухой ветки в лесу. Я отскочил, схватив карамультук: сам-то здесь ходит, хочет порвать меня за свою самку. С напряжением всматриваюсь в темный лес, чувствую, он затаился. Ничего не вижу, уже темно. Если он резко выскочит, то мне конец - порвет на куски. Я бы тоже так сделал. Стреляю в лес наугад,  слышу быстро удаляющееся потрескивание сучков.
Что делать? Один в темноте разделать не смогу,  да и оставаться здесь не хочется. Быстро отвязываю от поняги двухметровую веревку, петлей затягиваю на передней лапе медведицы, второй конец веревки через плечо: под гору, пока чисто, я ее должен утащить. Туша легко потащилась вниз, временами даже догоняя меня. Вот тут место покруче будет. Спуск. Я не успеваю додумать мысль, как позади меня раздается короткий и негромкий короткий рев медведицы: “Бе-э-э”,  и ее передние и задние лапы обхватили мои ноги. “Ожила!” - мелькнуло в голове, и я  одним прыжком метра на три отскочил от нее. Срываю самодельный карабин с плеча, нажимаю на курок, не целясь… Выстрела нет.  Нажимаю еще - опять нет. Да я же на предохранитель поставил. Щелкаю предохранителем и стреляю наугад в тушу медведицы, хотя она лежит не шевелясь. В лесу опять слышится треск удаляющегося самца. Что это было? Она же рявкнула и обхватила мне ноги. Почему не кинулась на меня,  не разорвала,  пока я возился с предохранителем?  Я перезарядил оружие, отошел еще метров на десять: вдруг она притаилась и ждет, пока ближе подойду. Нет, это уже предел. Вокруг темно, меня всего колотит,  туша медведицы лежит неподвижно,  но угрожающе.
Метрах в двухстах снизу слышится крик: “Ну ты, там, что расстрелялся?” - “Давай сюда быстрей. Медведя добыл,  вниз его тащу. Бросился на меня, я его добивал”. Подходит Володя. Уже легче. Быстро рассказываю, где его добыл,  как тащу, опуская интимные подробности. Медленно подходим к туше. Вот здесь зарычала на меня и обхватила лапами мои ноги. Володя ткнул ее стволом, держа палец на курке:  готова.
Давай из леса хвои, сучьев, сейчас костер разведем да при свете костра быстро обдерем, - не растерялся он .
Скоро огонь уже раздвинул темноту.
Медведь за мной шел. Я два раза стрелял, его отпугивал.
Ничего, сейчас к костру не подойдет.
Споро работая ножом, Володя управлялся за двоих, я только помогал,  поддерживал да ворочал тушу.
Мясо брать не будем, - решил я.
Как не будем? У медведя мясо самое вкусное, как у человека, сладчит.
Не знаю, - сказал я, - человечину не ел.
Володя без топора по суставам разделал тушу на большие куски, две лапы передние, две задние, голову, шею, грудь - а ребра брать не будем.  Желчь медведя, уже перевязанная, висит у него на пояске.
Смотри-ка, сердце все разорвано. Тут минимум две пули попало,  одна в голове. Сколько раз стрелял по медведице?
Три.
Все выстрелы смертельные, как она на тебя могла кинуться? Еще зарычала, говоришь?
Стали укладывать мясо в мешки и торочить на поняги. Подкинули последние сучья в костер, чтоб осветило: проверить, мы ничего не забыли.
Володя рассматривал, как я тащил медведицу.
Вот потаск закончился,  тут склон круче. Если ты стоял в ямке, то она просто перекатилась, догнала и задела лапами, а легкие сжались, когда она покатилась на тебя, из них вышел последний воздух и голосовые связки издали что-то наподобие рычания медведя, - объяснил он.
Да какая разница,  как все это было?
Есть разница. Чтоб у тебя не остался страх в дальнейшем при охоте на медведя. Все просто и объяснимо. У меня тоже было так: переворачивать стал на спину; звук, похожий на рычанье раздался; подумал, что ожил, и так в сторону прыгнул, даже ногу подвернул.
Я кончил привязывать мешок с медвежьей шкурой на верх поняги,  чтобы на нее не текла кровь. Спускаться вниз с такой ношей было еще тяжелее, ноги выламывало в нижних суставах. Темень. Не видно, куда ступаешь. Перед Байкалом в лесу пошел бурелом: кое-как продрались на берег, упали вместе с понягами на землю и пролежали минут десять без движения.
Хорошо хоть ты стащил ее волоком метров двести. А я-то думал, вниз бегом сбежим легко, как косуля, только прыгай. - Володя разжег костер,  поставил чайник. – Может, мяса отварим?
Мне не хотелось даже думать об этом: она доставила мне такие яркие минуты оргазма, а я за это ее застрелил.
- Мясо варить надо часа три,  чтоб не заболеть, - сказал я, чтобы быстрей покончить с этой темой. - Водки бутылка есть в носу лодки. Давай у хозяина Бири-качана прощения попросим за то, что добыли его медведицу.
 Я разлил бутылку в кружки всю, сразу по 250 грамм, и залпом выпил. Я уже знал, что это помогает - отгоняет лишние мысли. Крышка чайника запрыгала, как звонок, напоминая нам, что вода вскипела. Мы молча закусывали водку вяленным мясом, пили чай со смородиной.
Ты почему не рад? Что такой грустный, может,  что случилось?
Да мне неохота больше стрелять зверя,  что-то во мне надломилось.
Не бедуй, это все пройдет. Сначала всегда жалко, а потом привыкаешь, и даже не думаешь об этом.
Да, у Володи на все есть логический ответ: почему медведица, уже дважды убитая, зарычала и кинулась на меня… А может, она хотела напомнить мне: “Что же ты сделал? Отнял жизнь у трех медведей”. Может, я не хочу привыкать убивать и очерстветь душой.
Вот и сейчас, выбирая сеть, Володя учил меня: “Видишь, рыба в основном попала в сеть головой с этой стороны, значит, ход у нее с севера на юг”. Но я молчал и думал: “Рыба хоть молчит, такой большеглазый красивый омуль”.
- А лицензия у меня на медведя есть. Жене, как эвенку, дают бесплатно: год на изюбра, год на медведя. Только она три дня назад закончилась по срокам, - напоследок только и сказал Володя, видя мое состояние.