Вечер кошкомамы

Сегодня – 31 августа. Последний день уходящего (впрочем, уже ушедшего, если верить календарю) лета. Странное это было лето. Начало его напоминало, скорее, позднюю осень – холода, дожди, порой даже срывался снег, ненадолго покрывая землю блестящей ледяной коркой. Прохожие, чертыхаясь и поминая всех родителей невпопад холодной погоды, шли по улицам, скользя и пытаясь удержать шаткое равновесие. Наверное, их услышали в небесной канцелярии, и в середине июня наконец, наступило тепло. Да ещё какое! Небывалая жара перемежалась тропическими ливнями, заливавшими улицы потоками мутной жижи, несущей к водостокам опавшие листья, сорванные ветром ветки, бумажки и всякий прочий ненужный хлам. Водостоки не справлялись, и тогда улицы начинали напоминать реки с идущими по ним кораблями-машинами. Машины глохли, водители матерились, а пешеходы обречённо брели по колено в воде, потеряв всякую надежду на выбор пути. В перерывах между ливнями стояла тяжёлая, вязкая жара. Вдобавок иногда начиналась война на небесах и сине-чёрные громадные тучи метали молнии и громы. Громы с треском и раскатами затихали, а молнии били, казалось, без разбора, вверх, вниз, вбок, распадаясь на множество отрогов и кусочков огня.
 
Вот таким запомнилось мне это лето в Москве в 2016 году. К чему я всё это рассказываю? Да ни к чему, собственно. Просто потом будет, что вспомнить…
Обязанности кошкомамы, добровольно взятые мною на себя после того, как заболела моя подруга Тамара, с которой мы вместе по очереди кормили окрестных кошек, предусматривают выход на вечернюю кормёжку, невзирая на погоду и самочувствие. Иначе кошки, слоняясь у крыльца в ожидании еды, не получив её, начнут выпрашивать у сидящих на лавочке бабулек-соседок, а это далеко не всем нравится. Бабулькам, я имею в виду.

Странный народ эти бабульки! Целыми днями готовы «дышать воздухом» у подъезда, перемывая кости всем, кто попадается на глаза, и тем, кто не попадается, тоже. Одни нейтрально относятся к кошкам, другие их даже подкармливают, чем могут, но есть категория, встречающаяся, наверное, в каждом дворе, кошконенавистников. Причём сами они не могут объяснить, чем вызвана такая ненависть. Ну блохи (это понятно, но на людях-то они не живут), ну болезни (кроме стригущего лишая и бешенства назвать ничего не могут), но бешенства у нас в округе не было уже лет сто, а стригущий лишая – контактная болезнь. Не трогай, мой руки, приходя с улицы, и никакие лишаи с глистами тебе не страшны. Нет, причина, наверное лежит глубже, в подсознании, уходит корнями в воспитание, полученное или не полученное в своё время от родителей.

Но я же о кошках собралась писать, а не о бабульках… Бог с ними, с бабульками, их не переделать.
 
Почти год прошёл с того времени, как был написан первый мой рассказ "Один день кошкомамы».  Изменилось не очень много – тот же подвал – обитель наших подопечных, те же бабульки на скамейке у подъезда… Изменился состав наших дворовых приятелей – кошек. Не стало Маркиза – чёрного с белой «манишкой» и такими же «перчатками» красавца кота, который стал жертвой лихого водителя. Заяц и Тимофей переселились в наш подвал. Заяц вошел в силу, заматерел и ведет неустанную борьбу за лидерство с другими котами – рыжим Феликсом, тем же Тимофеем и ещё с двумя близнецами-рыжиками, живущими в подвале по другую сторону от двора. Его мягкая шелковистая шерсть огрубела, а под кожей перекатываются стальные мышцы. Не особенно крупный, но наглый и дерзкий, он не даёт покоя не только котам, но и кошкам, демонстрируя свою власть оплеухами и, увы, метками. Метит он всё, что попадается ему на пути – стены, кусты, деревья, скамейки и меня с моей телегой-раздачей, если я вовремя не успеваю увернуться или шлёпнуть его по нахальной заднице, развернувшейся в мою сторону. Впрочем, со мной он остался таким же ласковым, каким был в детстве: трётся о ноги, мурлычет, но при удобном случае пускает струю. Его мама, Злата, приходит к нам во двор подкормиться. С прошлого года у неё были ещё котята, но их судьба неизвестна. Давно не видно Тихона, брата Зайца. Повзрослев, они забыли о своих родственных связях и превратились в лютых врагов. Тихон стал приходить на кормёжку всё реже, держался в стороне, чтобы не попадаться, по возможности, на глаза брату, а потом и вовсе пропал. Подросли котята, бывшие в прошлом году совсем малышами. Две кошечки, Крошка и Кнопка (клички говорят о размерах) успели родить, но котят так никто и не видел. Первые роды, скорее всего, закончились неудачей. Родила котят и Алиса. Одного котёнка забрал какой-то прохожий, а второй так и сгинул в недрах подвала. Подрос и Мурзик из прошлогоднего выводка. Тихий и скромный, он всячески избегает контактов с Зайцем и приходит есть после всех. Жив старичок Дымок. Вот такой состав подопечных остался с нами с прошлого года. Прибавились новые: два рыжих кота, пришедших неизвестно откуда и живущих в подвале на стороне улицы, полосатая кошка Тиграня и маленький серый котёнок, неизвестно чей и откуда взявшийся. Тиграня неожиданно для всех родила котёнка редкой для дворовой кошки мраморного окраса. Девочку назвали Розой. Так как двух рыжиков можно различить по яркости окраски только при дневном свете, я прозвала их Рыжик 1 и Рыжик 2.Чтобы было понятно тем, кто не видел фото, в нашем дворе живут кошки трёх окрасов: рыжие (коты), разных оттенков серые в полосочку "матроскины" с большим или меньшим количеством белых отметин коты и кошки и кошки-трёхцветки ярких и не очень цветов.
Не буду останавливаться на подробностях моего дня, а расскажу об одном моём вечере, вечере кошкомамы.

День был как день, ничего особенного. А вечер – вот он, уже наступил. В сентябре темнеет довольно рано. Не так, как зимой, но всё же не сравнить с летом. Не успеешь оглянуться, а за окном уже темно, светятся окна в домах напротив, горят тусклые фонари, освещая проезжую часть улицы. До тротуаров их свет почти не доходит, теряясь в густой листве высоких деревьев. Наш район старый, ветки деревьев почти касаются окон пятого этажа. Я живу на десятом, кроны не дотягиваются до моих окон и сверху похожи на шары неправильной формы. Осень ещё не вступила в свои права. Листья и трава совсем зелёные, совсем как летом, опавшей листвы ещё нет. Но воздух стал неизмеримо прозрачнее, чем летом, нет в нём туманной дымки, которую я наблюдала в жаркие дни, и дышится несравненно легче. И вечера стали прохладнее. Совсем ещё недавно я выскакивала на вечернюю кормёжку почти в той же одежде, что и ходила дома – лёгком платье, то теперь без куртки-ветровки уже не обойтись: лёгкий осенний сквознячок сразу даст о себе знать.

Для кормёжки у меня уже всё готово: сварена и остужена куриная похлебка, разлита по банкам и уложена в сумку-тележку, пакет с кошачьей посудой (разрезанными пополам пакетами из-под молока) ожидает очереди быть помещённым туда же. В качестве приманки для особо привередливых припасено несколько пакетов «вискаса» и немного сухого кошачьего корма.

Мои кошки Лиза и Портос недовольны: опять хозяйка куда-то собралась на ночь глядя, а когда вернётся, принесёт на сумке и своей одежде массу чужих запахов, как интересных, так и не очень приятных – «о нет ли соперника здесь?» Посмотрев в мою сторону осуждающими взглядами, оба занимают место на кресле и укладываются спать. Чем ещё им заниматься, когда за окнами темно, а хозяйки нет дома!
Час Х настал. Выхожу из квартиры, спускаюсь на лифте вниз и иду к дверям подъезда, волоча за собой тележку. Перед выходом надо остановиться, перевести дух, собраться с мыслями (кто его знает, какая картина предстанет перед глазами, когда я открою дверь). Вездесущие бабульки в это время уже видят десятые сны, скамейка у подъезда должна быть свободна, если только на ней не расположилась какая-нибудь компания. Не бабулек я боюсь встретить, а больше всего боюсь услышать от них вопрос типа «Тань, это не ваша кошка лежит у помойки (варианты - у забора, у дороги и т.п.), и внутри у меня всё сожмётся в комок. Наверняка наша, чья же ещё? Чужие кошки здесь появляются редко.

Ну всё, с Богом! Я открываю дверь.

Дислокация, открывшаяся взору, следующая.  Крыльцо и асфальтовая дорожка, ведущая к нему, слабо освещены лампочкой на козырьке. Темнеют кусты сирени по обеим сторонам дорожки, их листва отбрасывает на асфальт кружевные тени. «На золотом крыльце» сидят Роза и Васька (домашний кот, который гуляет сам по себе). Роза заигрывает, приглашает поиграть вместе. Васька, не достигший ещё взрослого возраста, не возражает, с удовольствием футболит где-то подобранный Розой фантик от конфеты. Сбоку от крыльца смутно вырисовывается фигурка Крошки, видно белое пятно на её грудке. На дорожке сидит, и видимо, решает, убежать сразу или ещё подождать, Мурзик. Его нерешительность понятна: в кустах у дорожки угадывается физиомордия Зайца. Он тоже ещё не решил, задать трёпку молодому коту или подождать, когда тот сам скроется с места событий. Под скамейкой нетерпеливо крутится Кассандра. Понятно: её ждут котята, ей надо побыстрей заправиться и отправляться к ним. А на скамейке расположилась незнакомая женщина примерно моих лет. Сидит, болтает ногами (скамейка высокая, ноги не у всех достают до земли, у меня не достают тоже).

Сажусь на стул, оставленный кем-то здесь же на крыльце и достаю сигареты. Кошки подожду две минуты, пока я курю: надо, чтобы собралась вся компания, иначе потом придется кормить всех по отдельности.
 
Замечаю какое-то шевеление в тумбе с цветами, перегораживающей подъездную дорожку. Цветы высадили и бережно ухаживают за ними консьержи, жители одной из азиатских республик. А в бархатцах вольготно расположилась Алиса, почти сливаясь с ними расцветкой. Лежит, наводит красоту, тщательно вылизывает шубку.
Завидев меня, вся кошачья стая кроме Алисы бросает свои дела и крутится у ног. Алиса предпочитает кормиться в другой моей «точке», на противоположной стороне дома. Мурзик на всякий случай держится в стороне, Заяц от восторга задирает хвост на мои брюки, но я вовремя успеваю развернуть его в другую сторону. Весь этот цирк сопровождается нестройным хором «мяу». Васька сидит немного в стороне и, кажется, ухмыляется, глядя на поднявшийся хаос.
 
Призываю к порядку расходившуюся братию: Заяц, кажется, собрался всё-таки наподдать Мурзику и направляется в его сторону, Мурзик пятится задом под защиту кустов. Издав горловой звук, что-то вроде «уамяу-у-ува-а-а», Заяц наступает. Мурзик кидается в кусты, Заяц – за ним. Не дожидаясь финала – серьезных драк с Мурзиком Заяц не затевает, встаю и говорю:
- Ну, граждане хулиганы, тунеядцы, алкоголики, пошли работать! –и спускаюсь с крыльца.

Когда прохожу мимо скамейки, дама спрашивает:
- Вы с ними разговариваете? – С таким удивлением, как будто я заговорила с кустами сирени или скамейкой.
- Да! – отвечаю и гордо иду мимо, толкая тележку перед собой. Если везти тележку как полагается, сзади, толпа жаждущих внимания котов не даст мне пройти, вертясь под ногами.

Пройти к месту кормёжки (к середине балконов первого этажа) можно, спустившись прямо с крыльца, но там мешает разросшийся куст шиповника, о который я неоднократно царапала руки. Поэтому иду в обход газонов и сворачиваю на дорожку, ведущую к соседнему подъезду, такую же мало освещенную, как и наша. У стены дома – крутая тьма с редкими пятнами света, пробившегося сквозь густую листву. Окна квартир на первых этажах большей частью темные, а свет из лоджий, упершись в стеклянные створки, выдыхается и до земли не достаёт. Бреду почти в полной темноте, не видя, а угадывая узкую полосу асфальта у фундамента. Кошки, сокращая путь, бегут по газону прямо к «столовой» и там поджидают, попутно выясняя, кто первым подбежит к «раздаче». Впереди тележки, рискуя попасть под колесо, увиваются двое: Кассандра и Крошка, попутно фыркая и шипя друг на друга.
Пришли на место. Пересчитываю по головам, еле видным в полутьме, выкладываю посуду, разливаю похлёбку. Некоторые сразу начинают есть, другие пребывают в раздумье: понюхав свою порцию, решают проверить, что дали соседу. Сосед, недовольный такой бесцеремонностью, бросает есть с с возмущением смотрит на нахала, замахивается лапой. Потом соображает что-то, оставляет свою плошку захватчику и бежит к освободившейся. Наконец а время устанавливается видимость порядка и наступает тишина, нарушаемая только ласкающими слух звуками «шлёп-шлёп» маленьких язычков. Нет, не подумайте, что у нас такой тихий двор, что только этот звук и слышен. Звуков вокруг хватает: от шума проезжающих по улицам машин до голосов из открытых окон и гогота компании, расположившейся в палисаднике в центре двора. Но все они воспринимаются как обычный городской фон.
 
Кошки лакают похлёбку. Не ест только Кассандра. Сидит перед плошкой в задумчивости и время от времени с надеждой посматривает на меня и сумку-тележку. Мне понятно, что кто-то регулярно подкармливает её и её котят вискасом, засовывая лоточки с кормом в окошко в подвале дома напротив, где обосновалось кошачье семейство. Лоточки с остатками корма потом валяются радом с дыркой, я собираю их и выбрасываю, чтобы дворники не ругались и чтобы не закрыли этот единственный лаз в подвал.
 
С этим окошком, Каськой и её семейством связана одна не очень приятная история. Весной этого года наша доблестная управляющая компания взялась рьяно выполнять какой-то очередной бредовый документ вышестоящего начальства о защите подвалов от проникновения посторонних лиц.  Видимо, под «лицами» подразумевались кошки, так как никакой террорист, вздумай он заинтересоваться нашими подвалами, не смог бы при всём желании и подготовке пролезть в отверстие, где и двум кошкам не разойтись. И отверстия закрыли. Закрыли по-хитрому: с внешней стороны - металлическими сетками, кое-как закреплёнными шурупами, а с внутренней – чугунными жалюзи, намертво вмурованными в стены. Это, наверное, чтобы террористов потенциальных обмануть видимой лёгкостью проникновения. Надо отдать должное гуманизму коммунальщиков: кошек перед тем, как закрыть отверстия, из подвала выгнали. Их и оставалось там не много – три или четыре, остальные успели разбрестись по окрестностям в поисках лучшей доли или переселились в наш подвал. До последнего в том подвале держались двое – Кася и её «жених» рыжий Феликс. Однако и им пришлось в конце концов сменить «место жительства».

Но надо совсем не знать Каськин характер, чтобы верить в то, что такое положение дел её устроило. Всеми правдами и неправдами она стремилась попасть обратно. И однажды, в начале лета, Кася перестала приходить на кормёжку. День, два, пять проходят – Каси нет. И нигде нет ни живой, ни мёртвой. Надо сказать, что по той стороне двора, где стоит этот дом, почти никто из нас не ходит. Подъезды этого дома выходят на другую улицу, сквозной проезд через двор идет с нашей стороны. Ну нечего нам там делать. Но кошку искать где-то надо! И мы с моей знакомой, тоже кошатницей, пошли обходить дворы. Касю не нашли. Как знакомая догадалась подойти к замурованным окошкам, она и сама потом объяснить не могла. Подошла и услышала кошачий крик. Заглянула и увидела - за решёткой мелькает что-то рыжее, больше в темноте разглядеть ничего не удалось. Стало ясно – Каська там. Как туда проникла, так и осталось загадкой. Очевидно, в поисках места для будущего семейства проскользнула туда вместе со слесарями, а выйти не смогла. В срочном порядке напихали ей сквозь решётку сосиски и даже просунули плошку с водой (к счастью, отверстия в решётке позволяли сделать это). Срочно, с милостивого разрешения техника-смотрителя под залог паспортов спустились в подвал. Увы, Каси нигде не было. Она не пошевелилась, не издала ни единого звука, затаившись где-то в тёмных почти не освещенных глубинах подвального лабиринта труб и коробов. Нам ничего не оставалось делать, как только выломать ломом с помощью дворника (не за бесплатно, конечно) одну из решёток. С тем и ушли.

Вечером Кася как ни в чём не бывало появилась в «столовой», рыча, гудя  и на ходу раздавая оплеухи и затрещины всем представителям кошачьего племени, кто попадался на её пути. С тех пор мы с мужем Тамары Борисом проверяем отверстие и очень беспокоимся о том, как бы коммунальщики не узнали о нашей проделке, потому что закрыть лаз своими силами мы не в состоянии.

Обычно у меня в сумке есть пакетики вискаса, которые добавляю в похлёбку «для аппетита», когда кошки совсем уж привередничают и отказываются есть. Но сегодня мои запасы исчерпаны, так что ешьте, друзья хвостатые, что дают. Кася внимательно наблюдает, принюхивается, но увы, вискасом нигде не пахнет. Честное слово, я как будто слышу её разочарованный вздох, после которого она наклоняет голову и начинает есть вместе со всеми.

Уличные кошки никогда не отдаются процессу поедания пищи целиком. Уши их как локаторы постоянно в движении, малейший посторонний шорох или движение – и они готовы сорваться с мест и бежать во все лопатки. Но пока тихо. Заяц возвращается с видом победителя, «отмечает» ближайший ствол дерева и принимается за еду.
Я оглядываюсь по сторонам и ищу глазами опоздавших. Нет Дымка и Тиграни. Беременная Тиграня, скорее всего, родила и занимается котятами, а Дымок… Да вот же он, Дымок, сидит, притулившись, за кустом и явно боится приблизиться, пока Заяц не освободил территорию. Тёмно-серый, Дымок почти не виден среди травы и кустов, угадывается только его силуэт. Набираю в плошку еду и иду к нему, чтобы дать Дымку возможность поесть отдельно от всех без хлопот. Идти приходится, согнувшись: разросшиеся кусты и деревья ветками то и дело цепляются за одежду. Одна из них, незамеченная, чувствительно хлещет меня по лбу. «Хорошо, что не в глаз», думаю я и продвигаюсь дальше. Вот и место, где я видела Дымка, но там никого нет. Оглядываюсь по сторонам, зову. В ответ – тишина, не видно никакого движения. Был кот – и нет кота. Выпрямляюсь и больно стукаюсь затылком о низко нависший сук. Прошипев про себя какое-то ругательство, возвращаюсь назад.

Громко говорить нельзя – окна рядом. Ещё неизвестно, как прореагируют жильцы, услышав шум. Хотя с лоджий верхних этажей иногда летят непогашенные окурки, а то и что потяжелее, правда, всегда мимо. Так и хочется подарить этим неряхам пепельницы и мусорные вёдра, да увы, не знаю, на каком этаже они живут.
 
Кошки поели, мне пора отправляться на другую «точку»: в нашем же доме, но со стороны улицы. Подхватываю тележку, засовываю в подвальную дырку плошку с едой для опоздавших и иду к крыльцу. Надо перекурить и немного успокоить разнывшуюся от долгого стояния в неудобном положении спину.

Скамейка уже пуста, дама удалилась. Вот посижу недолго и пойду. Только передохну. А сама пытаюсь отогнать от себя мысли о том, как не хочется мне идти на «вторую точку». Не потому, что я кого-то боюсь и в такое время, будь моя воля, вообще не появилась бы на тёмной, почти безлюдной улице. Страшно другое. «Вторая точка» находится на стороне дома, выходящей фасадом на проезжую часть, отдаленную от стены метров на десять, с нешироким тротуаром, рядом старых деревьев по краю и припаркованными у тротуара машинами. Время от времени у наших кошек появляется неодолимое желание эту дорогу перейти. Или выскочить на проезжую часть в пылу схватки с соперником. Или в составе кошачьей свадьбы, в борьбе за внимание дамы, вывалиться туда всем кагалом. Хоть и мало машин на нашей улице, но всё же они есть, и некоторые водители мчатся, не сбавляя скорости, прямо на переходящих дорогу кошек. Этим летом жертвами лихих водителей стали Маркиз и ещё одна кошечка, появившаяся у нас недавно и ещё не получившая имени. Это она, собрав за собой «почетный эскорт» наших котов, смело выбегала на дорогу, коты – за ней. Вскоре после этого, придя на «точку», я нашла её лежащей на дороге у припаркованной машины, уже закоченевшую. Я – трус, и мне страшно.
 
Идти надо, как ни тяни. Снова подъём, ручка тележки в руках и – на «точку». Меня сопровождают Крошка, Кассандра и неизвестно откуда вынырнувший Дымок. Кассандра – наверняка в ожидании вожделенного вискаса, Крошка – по сложившейся у нас традиции, а Дымок просто проголодался.

Опять в полутьме (освещена только проезжая часть, на тротуаре – тень от деревьев, доходим до места. Кошки крутятся у ног, Дымок деликатно сидит чуть в стороне в ожидании своей порции. Зову «кис, кис» и раскладываю посуду. Прибегает вездесущий Заяц, успевший пробежать подвалом на другую сторону дома, два Рыжика, Злата, Алиса  и Кнопка. Присмотревшись, вижу вдали у дерева Тимофея. Его легко спутать с Мурзиком, они очень похожи окраской, но Тимофея отличают белые уши (у Мурзика они тёмные), хорошо заметные даже при слабом свете.
 
Связываться с Зайцем никто из котов не хочет. Рыжики убегают обратно в подвал, Дымок, стараясь быть как можно более незаметным, вжимается в асфальт. Тимофея Заяц не замечает. Окинув взором кошачье сборище и обнюхав кошек, он «отмечается» у стены и удаляется в подвал. Слава Богу, на этот раз обошлось без драки.
Пока кошки едят, я позволяю себе слегка расслабиться и покурить. Сажусь на закрытый люк мусорокамеры, достаю сигареты и наблюдаю за кошками. Кассандра сидит в сторонке и поглядывает на остальных: не положила ли я им втихомолку вискас, обойдя её вниманием. Дымок сосредоточен на еде и не обращает ни на кого внимания. Все остальные тоже едят, время от времени проверяя плошки соседей и меняясь местами.

Вот они поднимают головы и настораживаются: в начале улицы, пыхтя, громыхая и сверкая проблесковыми маячками появляется уборочная машина, как я её называю, «поливалка-подметалка». Размером с хороший танк, она ползёт по асфальту и пускает вбок фонтаны воды. Хорошо, что не в нас - едет по другой стороне улицы. Шум от неё стоит такой, что кажется, он разносится на много километров вокруг. Сейчас она проедет, развернётся и двинется назад уже по нашей стороне. Кошки в ужасе разбегаются кто куда, мне же бежать некуда, остаюсь сидеть где сидела. За мою спину прячется Алиса (нашла «надёжное» укрытие!) Нас всё же достают несколько капель, но это не так уж страшно.

Из кустов появляются кошки, смотрят вслед удаляющемуся грозному агрегату. «Что это было?» - написано на их физиономиях. Возвращаются к своей трапезе, время от времени поднимая головы и прислушиваясь. Прямо как летчики времён войны – всюду ищут опасность.

Кормёжка подходит к концу, большинство кошек уже поели и умываются, тщательно натирая лапками мордочки. Дымок уже исчез в зарослях.

Злата, оторвавшись от плошки, облизывается, встаёт, потягивается и направляется в сторону дороги: её дом через улицу, большая белая башня с единственным подъездом и одиноким подвальным лазом. Злата уверенно подходит к бровке тротуара, «ныряет» под припаркованную машину, появляется с другой стороны и не спеша идёт через проезжую часть. Машин вблизи не видно, но я на всякий случай встаю и подхожу к бровке. А Злата… садится посреди дороги и начинает приводить себя в порядок. Как раз в этот момент почти ниоткуда появляется легковушка и на полной скорости несётся прямо на неё. У меня всё внутри обрывается. Злата сидит метрах в десяти от меня, преодолеть это расстояние раньше машины я не успею. «Брысь!» - кричу изо всех сил и несусь к ней. Забыв про больную ногу, расстояние преодолеваю в три прыжка. Доля секунды, и машина проносится мимо, обдав меня воздушной волной. Боюсь открыть глаза и увидеть на асфальте расплющенное тело, которое только что было Златой – тёплой, живой, ласковой кошкой, которой не повезло родиться в подвале. Сердце подпрыгивает куда-то вверх и карабкается, словно стараясь вырваться. Дыхание перехватило. Осторожно открываю глаза. Мокрый асфальт чист. На тротуаре у бровки сидит Злата и ошалело смотрит на дорогу и на меня. Живая! Чудо, что ей удалось увернуться.  Кричу водителю, которого уже и след простыл, всё, что о нём думаю. Заканчиваю пожеланием, чтобы у этого «недоделанного Шумахера» в дороге колесо прокололось. Подхожу к Злате, ощупываю. Всё цело, крови не видно. В доказательство того, что она жива, Злата трётся о ноги и мурлычет. Разворачиваю её в сторону дома и слегка шлёпаю по заду – придаю ускорение, чтобы ей больше не хотелось шляться по дорогам. По крайней мере, до завтра. Обиженная Злата удаляется, слегка подёргивая хвостом. Сама я возвращаюсь на место кормёжки, собираю посуду, засовываю пару плошек с едой в подвальные отверстия (для тех, кто опоздал или пропустил кормёжку). Сегодняшний вечер окончен. Назад меня провожают Алиса, Кася и Кнопка.

До завтра, кошки! А я – домой. Держать ответ перед своими домашними (где была? Кого видела? Опять чужих кошек ласкала?!), мыть посуду и писать рассказ.

P.S. На фото - Заяц и Тимофей