Дневник отца

1.

 За окном электрички ярко, по-летнему весело светило солнце. Оно еще не успело добраться до самой высокой точки на своем пути, но уже было достаточно жарко. Юля щурилась, когда всматривалась в пробегающий мимо пейзаж. Электропоезд уже успел достаточно проехать, пропали серые громадины заводов, хлипкие дачные домики. Словом, все то, что можно увидеть на окраинах больших городов. Вдоль железной дороги бежала автотрасса, которая, петляя, то отдалялась, то приближалась к поезду. В выходной день было достаточно машин на дороге. Многие ехали на дачи, ведь май - самое время для огородных дел. А вот Юля давно уже не выбиралась из города, да и сейчас бы не поехала, если бы не одно очень важное дело.
 Юля перевела взгляд на колени. Там лежала папка, обычная серая папка для документов. Девушка откинула мешающие светлые локоны за ухо и открыла папку, достав содержимое. То были газетные вырезки разных лет. Заголовки гласили: "Пропал без вести", "Два грибника ушли в лес и не вернулись", "Пропал человек". Одно объявление очень выделялось среди остальных. Заголовок был обведен красным маркером: "Известный в нашем городе ученый пропал без вести в лесу". Ниже под заголовком говорилось о том, что Конов Михаил Андреевич, доцент кафедры физики местного университета, работник НИИ “Импульс”, пропал в районе села Малое Ложкино. Поиски не дали результатов: отца искали не одну неделю, но все без толку.
 Она помнила те дни. Папа за неделю до поездки в село был крайне возбужден, не спал толком, взял отпуск в НИИ. Обложившись книгами, он проводил ночи на кухне, что-то рассчитывая и делая записи в своем дневнике. Однажды в одну из тех ночей тогда еще маленькая Юля зашла на кухню попить воды. Папа курил в открытую форточку, держа дневник.
 - Пап?
 - Ой, Юля, солнышко! Ты чего не спишь? Дует? Сейчас закрою!
 Папа суетливо закрыл форточку, разгоняя руками клубы дыма. Затушив папиросу в жестяной банке из-под кофе, он присел на корточки рядом с Юлией и, обняв ее за плечи, воодушевленно сказал:
 - Зайчонок, ты прости папу. Не уделяю тебе совсем времени. Просто работы много. Я тут такую штуку интересную придумал! Надеюсь, все получится!
 А на следующий день папа уехал в Галицы, небольшое село на северо-западе от города, где мама и папа родились и выросли. Больше Юля его не видела. Как же давно это было.

2.

 Большой дом выделялся среди остальных на этой улице. Высокий, темный забор, двухэтажный дом с тремя окнами, выходившими на улицу. У Матвея всегда была мания: сам был большим и любил все большое. Мрачное и темное. Точно так же и воспоминания из детства и юности у Юли были разделены на две полосы: светлая, радужная. И темная, страшная, мрачная. Юля стояла в нерешительности на перекрестке, не в силах сдвинуться с места. Какой-то страх сковал ее, словно она уперлась в невидимый барьер. Трясущимися руками Юля сняла с плеч рюкзак, вытащила из кармашка пачку сигарет. Закурив, Юля вновь уставилась на дом по улице Чеботарева, 14. Вдруг на плечо легла чья-то рука.
 - Юля - кастрюля! - раздался за спиной чей-то голос.
Юля развернулась на месте, бессознательно выставляя вперед руки для защиты. Но она увидела, что это был всего лишь Петя, и расслабилась.
 - Петя! - воскликнула радостно Юля. Петя, схватив девушку, немного покружил ее на месте.
 - Ты чего это, Юлец, куришь-то?
Она смущенно отвела глаза:
 - Нервничаю немного. Долго дома не была.
Петя почесал в затылке:
 - Да уж, совсем городской стала. По матери соскучилась?
 - Типа того, Петь. По делам приехала.
Петя присвистнул:
 - Вот какая деловая. Не буду тебя отвлекать. Слушай, ты ведь помнишь, где я жил?
 Юля утвердительно затрясла головой:
 - Конечно, помню. Возле школы, по тропинке к висячему мосту, предпоследний дом слева.
 - Вот-вот! - улыбнулся Петя. - В том доме живет мой старик, а я теперь живу как раз в последнем перед мостом. Найдешь?
 - Конечно, Петя! Очень была рада тебя увидеть.
 Петя улыбнулся и пошел к проулку. Юля проводила его взглядом. Петя, милый рыжий мальчик с соседней улицы. Сколько же раз он дергал ее за косички. Юля улыбнулась такому светлому воспоминанию.
 - Ну, с Богом! - сказала самой себе Юля и пошла в сторону дома номер 14 на улице Чеботарева села Галицы.

3.

 Мама развешивала белье на веревке во дворе. Хорошо, что Матвей в доме сделал водопровод, поставил стиральную машину, организовал слив. Закинул белье, порошок засыпал и стирайся все само. Остается только развешать белье. Вообще он был молодец, много всего делал по дому, за скотиной ухаживал. Хозяйственный мужик, конечно. За такими мыслями Мама и не заметила, как Юля вошла в калитку в заборе и поставила рюкзак на завалинку.
 - Мама! - раздался голос за спиной.
 Мама обернулась и взглянула на свою дочь, которую она не видела уже несколько лет. “Совсем взрослая стала!” - кольнуло в сердце у мамы. Красивая молодая женщина: светлые волосы, тонкий нос с маленькой, как у папы, горбинкой.
 - Юленька, дочка! - воскликнула мама и бросилась обнимать дочь.
 - Родная моя, хорошая моя, - целовала мама дочку. - Как ты? Я так соскучилась. Почему так редко звонишь? Не приезжаешь?
 - Да все некогда, мама, - смущенно протянула Юля. - Сначала учеба, потом работа. Бывает, и по выходным выхожу.
 Вдруг рядом раздался голос Матвея:
 - Конечно, некогда ей. Ей же не до матери всегда.
 Девушка обернулась и увидела ненавистного ей Матвея. Он стоял у входа в сарай, прислонившись к двери и скрестив на груди мощные руки. Сорокалетний мужчина широко улыбался, но вот глаза его были какими-то злыми.
 - Сначала учеба, потом работа! – сказал Матвей и двинулся в сторону Юли. – Ударилась в свою математику с химией. Или чем ты там занимаешься?
 - Физикой, - бесцветным голосом ответила Юля.
 - Вот-вот. Как папаша твой, один в один. А мать тут твоя с диабетом мучается, ноги опухают к вечеру после работы.
 - Матвей! – воскликнула мама, прижимаясь к дочери.
 Юля, вдруг покраснев лицом, выпалила:
 - Кто бы говорил? Мог бы сам хоть раз отпустить маму ко мне в город. Отдохнула бы, сил набралась, в больнице лечение бы назначили!
 Матвей, нахмурив брови, отвечал:
 - Какое «отпустить»? А скотина? А дом с огородом? Я и так пашу целый день на бензовозе что бы хоть какие-то деньги дома были, а ты хочешь, чтоб я потом еще за скотиной до утра возился? Ты думай-то, что говоришь!
 Мама, видя, что сейчас произойдет что-то ужасное, взяла себя в руки и перебила препирающихся мужа и дочь:
 - Перестаньте, пожалуйста, ругаться! Юля, пойдем в дом, я только что кушать сготовила. С клецками супчик, как ты в детстве любила.
 Мама решительно взяла дочь за руку и повела ее по крыльцу домой. Юля старалась не смотреть в сторону Матвея, который стоял, улыбаясь своей маленькой победе. Пока девушка поднималась по крыльцу, Матвей ловил взглядом каждое ее движение. Очень знакомое чувство проснулось внутри него. И Матвей искренне улыбнулся этому чувству.

 4.

 Мама стояла у плиты и разогревала котлеты. С лица ее не сходила улыбка. Она очень радовалась приезду дочери, хотя и знала, что позже Матвей припомнит ей её слова и попытки покомандовать. Но это будет потом. Юля сидела за столом, ковыряя клецки в тарелке с супом.
 - Юленька, как твои дела? – спросила мама, стоя у плиты. – Как на работе?
Девушка, задумчиво посмотрев в окно, ответила:
 - Нормально, мама. Странно так работать с людьми, которые еще с папой работали, – немного помолчав, продолжила. – Очень странно.
 Мама вытерла руки о полотенце, села за стол:
 - Главное, чтоб денег платили. А жизнь личную - то когда устроишь?
 Юля отвела глаза, не ответив.
 - Мам? – наконец тихо произнесла дочь.
 - Да?
 - Я помню, у папы был дневник. Он в нем еще какие-то расчеты делал, схемы чертил. Помнишь?
 - Я не… - не успела договорить мама, как в сени зашел Матвей. Мама и дочь замолчали. Матвей молча зашел в дом, прошел на кухню, сел за стол и произнес:
 - Машка, супу налей.
 Мама быстро встала со своего места и пошла к серванту с чашками.
 Матвей повернулся к Юле и, улыбаясь, спросил:
 - Ну что, Юлька. Как жизнь-то молодая? Замуж когда пойдешь?
 Юля постаралась ответить безразлично:
 - Пока не собираюсь.
 Но Матвею почувствовал еле слышимые нотки страха, что слышались в словах дочери его жены.
 - А что, нормальных мужиков в вашем НИИ что ли нет? Очкарики худые, баб не трогавшие.
 - Ну, Матвей! – бросила мама.
 - Что «Матвей»? Ты смотри, девка в самом соку! – взгляд отчима скользнул по груди Юли и устремился к прижатым друг другу бедрам. – Фигура какая. Чего без мужика-то?
 - У нас что, других тем для разговоров нет, кроме как обсуждать мою фигуру?
 Матвей вдруг выпрямился, улыбка сошла с его лица.
 - Ты в моем доме даже не смей дерзить!
 В этот момент с улицы раздался звук автомобильного сигнала. Матвей поднялся из-за стола.
 - Кузьмин приехал. Машка, принеси денег.
 Мама вышла в комнату за деньгами, а Матвей направился в коридор. Но в дверях он вдруг остановился и, обернувшись, с ухмылкой сказал:
 - Рад, что ты приехала.
 В этот момент мама принесла Матвею деньги, взяв которые, отчим вышел из дома. Юлю трясло от страха. Больше всего ей сейчас хотелось выбежать из дома, прочь со двора, на оживленную улицу. Добраться до поезда и домой, в город. Где никто не сможет ее найти. Но она настолько близка к своей цели, что нельзя сейчас нельзя было уступать. Собрав всю себя в кулак, Юля постаралась успокоиться. В этот момент мама села рядом за стол.
 - Ты даже не притронулась к супу, дочка.
 - Мама, ты скучаешь по папе? – вдруг спросила Юля.
 На мамином лице вдруг стали читаться все морщинки. «Боже, как она постарела», - подумала Юля.
 - Да, доченька. После того, как он пропал, многое изменилось.
 - Мам, я знаю, что ты знаешь, где папин дневник. Ты бы не стала его выкидывать. Если только этого не сделал твой муж.
 - Да должен лежать где-то в коробках с твоими детскими книжками. Посмотри на самом дне. В сарае возле дровенника.
 Юля вдруг встала, бросилась обнимать и целовать маму:
 - Мама, ты чудо! Спасибо!
 Юля выбежала в сени, а мама со слезами на глазах крикнула ей в след:
 - Юленька, зачем он тебе? Папу ведь уже не вернешь. – Мама села на стул, зарывшись лицом в передник. – Ничего не вернешь.

 5.

 Юля склонилась над коробкой, перебирая книги и журналы, пытаясь добраться до самого дна. Хотя в сарае было темно, девушка хорошо видела то, что попадало ей в руки. Видела и прекрасно помнила. Вот мелькнула подшивка "Мурзилки", первая азбука, Незнайка, Жюль Верн с его Немо. Наконец её руки нащупали шершавую поверхность дневника. С ликованием папины записи были вытащены на свет Божий.
 Девушка была слишком занята, чтобы заметить, что за ней наблюдает Матвей. Она не слышала, как отчим тихо вошёл в сарай, прикрыл за собой дверь. Теперь он стоял и наблюдал за девушкой, слишком увлеченной своим поиском, не замечавшей откровенных взглядов, скользящих по её попе. Юля поняла, что она не одна в сарае, только после того, как Матвей со вкусом поцокал языком. Она резко обернулась, прижимая к груди дневник отца.
 - Не подходи, ублюдок! - вскрикнула Юля, прижимаясь спиной к полкам.
 - Нежная кожа, упругая попка, - говорил Матвей, медленно приближаясь. - Я знал, что ты вернёшься.
 - Не подходи!
 В этот момент Матвей кинулся к ней, одной рукой схватив за горло, а второй держал её правую руку. Навалившись на неё всем весом, Матвей прижал Юлю к полкам, не давая ей возможности пошевелиться. Юля выронила книгу, пытаясь достать глаза насильника свободной рукой, но все было тщетно - тот не давал своей жертве пошевелиться, пытаясь при этом своим коленом раздвинуть её бедра. Юля начала лихорадочно шарить рукой по полкам. Она поняла, что ей повезло, когда рука нащупала что-то тяжёлое. Это была старая чугунная сковорода. Выдохнув, Юля ударила сковородой Матвея в висок. Тот от неожиданности выпустил из рук свою жертву и схватился за голову. Юля подобрала лежащий на полу дневник, выбежала из сарая.
 Прихрамывая и потирая шею, она выскочила из сарая. За ней, матерясь и держась за голову, выбежал Матвей:
 - Стой, сука!
 В этот момент из дома вышла мама. Увидев дочь и мужа, она воскликнула:
 - Что случилось? Матвей, что с тобой? - мама бросилась к мужу.
 - Твоя дочь - сумасшедшая психопатка! Слышу, кто-то шуршит в сарае. Захожу, а она там... шарится по полкам! Воровка! Делаю ей замечание, а она как долбанет меня сковородой по голове. Психованная дура!
 - Не ври! - откликнулась Юля, надевая свой рюкзак, предварительно спрятав в нём дневник папы.
 - Юля! - воскликнула мама, с беспокойством разглядывая голову Матвея. - Зачем ты так? Ты же ему голову чуть не проломила! Вы никогда с ним не ладили. С самого детства.
 Юля уже выходила в калитку, обернулась и проронила:
 - Знаешь, мама. Очень тяжело ладить с насильником. С самого детства.
 Мама вдруг разрыдалась, а Юля, не оборачиваясь, вышла на улицу.

6.

 Юля снова сидела у окна. Но в этот раз оно ее совсем не интересовало, так как всем вниманием девушки завладел дневник. Юля рассматривала страницы, покрытые папиным размашистым почерком. Длинные формулы сменялись зарисовками местности, какими-то картами, а те в свою очередь - комментариями и мыслями отца. Разложив свои тетрадные листы, Юля достала GPS-навигатор. На очередной станции поезд остановился, и в вагон вошли несколько человек. Они прошли мимо Юли, и она могла поклясться, что одним из них был Матвей. Обернувшись, она увидела его. Тот сидел в конце вагона спиной к ней, одетый в кожаную куртку, на голове - надвинутая на глаза кожаная кепка.  Юля собрала все вещи в рюкзак, взяла в руки дневник отца. Как бы то ни было, она решила довести дело до конца.
 Вышла она на станции Малое Ложкино. Сразу же направившись в сторону моста, оглянулась: из остальных вагонов вышли несколько человек, но Матвея среди них она не заметила.
 - И не надейся, что тебе показалось, глупышка, - сама себе сказала Юля и ускорила шаг. Пройдя ещё с десяток метров и обернувшись, она увидела, что в ее сторону никто не идёт. Электричка с гулким звуком проехала мимо, набирая скорость. Юля тоже прибавила шаг. Внезапно ей стало неуютно. Обернувшись в очередной раз, она увидела Матвея, идущего за ней. Вскрикнула, Юля со всех ног помчалась к мосту. Сердце бешено билось в груди, ноги были словно ватные, плохо слушались. Рюкзак за спиной тянул её вниз, дневник мешался в руках. Сквозь глухой стук пульсирующей крови в ушах Юля вдруг услышала топот ног. Не своих. В этот момент кто-то схватил её за рюкзак. Всхлипнув от страха, Юля отстегнула защёлки на лямках рюкзака. Рюкзак упал на преследователя, тем самым дав девушке несколько секунд форы. Она успела пробежать ещё с десяток метров, добежав до самого моста, когда догнавший её Матвей толкнул её в спину. Юля упала, больно ободрав локти. Она попыталась встать, но в этот момент Матвей хлестко ударил её по затылку открытой ладонью. Юля снова упала, дневник улетел под мост. Отчим схватил её за волосы и потащил под мост. И никого рядом не было, кто мог бы услышать крики бедной девушки. Юля сучила ногами и кричала, вцепившись своими руками в руки Матвея.  Жертва уже была готова на все, лишь бы эта боль прекратилась. Ей казалось, что еще немного, и ее волосы оторвутся вместе с частью головы. Тем временем Матвей затащил свою жертву под мост и швырнул её в ручей. Краем взгляда Юля заметила дневник, лежащий среди камней в бегущей воде. Матвей перевернул девушку на спину, нанёс ей пару ударов кулака по лицу и, навалившись на неё всем телом, принялся сдергивать с неё джинсы. Девушка поняла, что ей не спастись, так как Матвея было не узнать: глаза стеклянные, налитые кровью; лицо как маска с застывшей гримасой. Юля уже почти сдалась. И дело не в Матвее. Просто она не успевает. На встречу с судьбой.
Тем временем Матвей, расстёгивая ширинку на своих джинсах, произнёс:
 - Все, сучка, теперь тебе никуда не деться. Ты же ради этого приехала, да?
В этот момент кто-то неподалеку крикнул:
 - А ну стой!
Матвей на секунду отвлекся от своей жертвы, повернув голову. Этой возможности хватило, чтобы девушка успела собраться с силами и нащупала в ручье камень потяжелее. Этим самым камнем Юля ударила насильника в тот же висок, что пострадал ранее от сковороды. Матвей упал на Юлю. На фоне неба мелькнуло лицо Пети:
 - Юлька, ты как? Живая? – Петя стащил Матвея на землю. - Тяжелый, гад.
 - Да, Петя, я в порядке, - Юля надела джинсы и попыталась встать, но не удержалась и снова упала. Петя помог ей встать. - Deus ex machina...
 - Чего? - не понял Петя.
 - Спасибо, говорю, Петечка. Он жив? – спросила Юля, кивнув на бездыханного Матвея.
 - Да что ему сделается?
 - Петя, а как ты здесь вообще оказался?
 - Ну, как-как? – Петя смущенно улыбнулся. – Услышал ваши крики в ограде, увидел, как ты пулей вылетела на улицу. Через пару минут за тобой рванул этот казанова хренов.
 - Спасибо, Петенька!
 - А с этим-то что делать теперь будем? Надо полицию вызывать.
 - Да черт с ним, мне бежать надо, - проверила работу GPS-навигатора. Слава Богу, он не пострадал при падении.
 Петя сделал круглые глаза и с удивлением спросил:
 - Куда? Ты с ума сошла? Тебя только что чуть не изнасиловали и не убили. Надо сдать его в полицию.
 Тем временем Юля разыскала разбухший от воды дневник:
 - Петечка, хороший мой. Есть дело поважнее, чем это. Поверь мне, пожалуйста. И не спрашивай, не могу толком объяснить. Мне надо бежать, а то еще пятнадцать лет ждать я не смогу.
 - Странная ты была всегда, Кастрюлька, - сказал Петя. – Очень рад был тебя видеть. Ты все-таки не бросай мать, появляйся хоть иногда.
 Юля открыла дневник, с облегчением вздохнула и улыбнулась: большая часть страниц осталась в сохранности, лишь переплет немного разбух от воды. Юля подошла к Пете, встала на цыпочки и поцеловала его в щеку:
 - Спасибо, мой хороший! Никогда этого не забуду! Мне пора, правда!

7.

 Юля сидела в турецкой позе на небольшой полянке с разложенными на траве перед ней на листами из дневника. На одном из них была от руки нарисованная карта. Девушка сверила ее с данными из навигатора.
 - Лишь бы я не ошиблась в расчетах. И папа тоже…
 В раздумьях она уставилась на крохотный луговой цветок у ее ног. Его красные бархатистые лепестки уже были готовы к тому, чтобы свернуться в преддверие прохладной ночи. В лесу под вечерним солнцем стало больше оранжевого и багряного цвета. Если смотреть на солнце сквозь листву деревьев, могло показаться, что закатный свет окрашивал листья из зеленого в кроваво-красный. Оранжевые полосы стелились по траве, пока еще не потерявшей свой истинный зеленый цвет. Внезапно Юле показалось, что обычную тишину вечернего леса нарушил какой-то посторонний звук. Это было невнятное жужжание большой сонной мухи, застрявшей между стеклами окна в теплый майский день. На поляне вдруг появился небольшой туман. И с каждой минутой его становилось все больше и больше. Звук приближался, становясь более четким и приобретая механические нотки. Юля вскочила на ноги. Туман вдруг стал выглядеть как некая пленка, натянутое прозрачное полотно. И на этой пленке, как на экране телевизора, стали появляться образы. Юля подошла ближе. На «экране» стали угадываться очертания небольшого здания, заборчика и маленькой лавочки. Сощурившись, Юля в попытке лучше рассмотреть лавочку подошла еще на шаг ближе к пленке. В этот момент в жужжании стали проявляться какие-то механические нотки. Внезапно, когда Юля подошла почти в упор к «экрану», по ту сторону этого странного барьера мимо девушки пронесся поезд. В испуге, она отскочила назад и упала. Поезд был длинный, с множеством больших зеркальных окошек. Таких поездов Юля еще не видела. Состав пролетел мимо, оставляя за собой облако пыли. Когда эта пыль рассеялась, Юля увидела человека, сидящего на лавочке. Он сидел, раскрыв газету перед собой, закинув ногу на ногу. Из-за газеты виднелась только шляпа, которая слегка двигалась, будто ее хозяин качал головой в такт только ему играющей музыке. Рядом на лавке стоял небольшой блестящий кейс. Юля подошла вплотную к пленке. Человек убрал газету, и девушка увидела, что это был ее папа. Немного постаревший, в старомодных круглых очках. Папа убрал газету в кейс и, глядя по сторонам, пошел к дочери. По щекам девушки вдруг побежали слезы. Она ткнула пальцем в пленку – на ощупь как туго натянутая ткань. Юля положила на пленку обе ладони. Тем временем папа, переступая через рельсы, подошел к ней, поставил кейс на землю и положил свои ладони в те же самые места на странной пленке, куда их положила его дочь.
 - Юля! - сказал папа, улыбаясь.
 - Папочка! – не сдерживая слез прошептала Юля.
 - Я знал, что ты придешь.
 В этот момент пленка стала совсем невесомой, и пальцы отца и дочери вдруг соединились.