Чувствительность на эстетику

Попав в израильскую армию, я, тогда еще совсем юный студент, решил закосить. Все мое представление об армии было заложено в постсоветской матрице, и оно гласило, что умные люди в армии не служат. Армия — это пустая трата времени, и нечего
в ней делать.
Так как я находился в Израиле всего два года, то это представление не успело выветриться из моей еврейской головы. Поэтому выход был один — косить. После прохождения курса «Военный оптик» меня отправили на север к месту прохождения службы. Моей задачей было настраивать оптику на личном оружии и боевых машинах батальона пехоты на Голанских высотах.
До этого времени все было довольно весело, но, когда я приехал в батальон, понял, что попал. Стояла жуткая жара, в воздухе роилась мошкара, а по части ходили хмурые крепкие ребята.
Два года жизни на этой унылой базе, занимаясь прочисткой окуляров и прицелов? Нет, я не был на это согласен и решил идти
к «кабану». «Кабан» — сокращение трех слов: К — офицер, Б — здоровье, Н — душа. То есть мне был нужен военный психиатр. Все ходоки к «кабану» называются «кабанистами». Меня направили к маленькому сарайчику, в котором была его комната. Надо сказать, что в израильской армии просьба солдата о медицинской помощи выполняется беспрекословно. Отсидев на скамейке около часа, я вошел внутрь. В комнате я увидел офицера в звании майора. Взглянув на меня умными глазами, майор устало спросил: «Эдуард, что случилось? Какая у тебя проблема?»
Я вдруг понял, что проблемы-то у меня и нет. Один «кабанист» говорил мне, что надо что-то придумать про депрессию, что я не ем, не умываюсь, не разговариваю с друзьями. Но мой упрямый характер, как и всегда, начал резать правду-матку. Я жаловался на дурацкий цвет военной формы, на то, что всегда отрываю этикетки на одежде, на то, что в армии все единое и это угнетает, что ходить в одной одежде два года выше моих сил, что человек создан для прекрасного, а вокруг одни орудия убийства и это ужасно меня беспокоит. Еще я сказал, что пейзаж нашей базы вызовет у меня приступ депрессии.
Врач долго меня слушал, потом поднял глаза, снял очки и произнес: «Дорогой Эдуард, ваш диагноз — чувствительность на эстетику. Он еще никому и никогда не мешал служить в израильской армии. Идите и служите». Потом врач помолчал и добавил:
«Обед в два часа, не пропустите. Вам надо больше кушать, вы такой худенький».
Все два года службы я хорошо питался и много времени проводил на свежем воздухе. Армия научила меня работать со временем и ценить не только то, что важно лично мне. Я об этом ничуть не жалею.