Случай в Баден-Бадене

В школе я учил английский. Когда я встречал кого-то, кто учил немецкий, очень этому удивлялся. Зачем нужен немецкий язык? Даже в фильмах про войну фашисты говорили по-русски. Я был уверен, что немецкий язык в моей жизни точно не пригодится.
Однажды, когда в очередной раз посещал Франкфурт, я решил отправиться в Баден-Баден. Ехать было всего пару часов. В Бадене меня не покидало странное ощущение. Город был населен пенсионерами и детьми. Наверное, это давало ощущение покоя пожилым немцам, заработавшим миллионы на достойную старость. Только представьте: вы живете в городе, в котором нет ощущения возраста, все жители либо ваши ровесники, либо дети. В Бадене не встретить молодых взрослых людей. Время будто остановилось. Туристы выглядят кем-то вроде инопланетян
и всерьез не воспринимаются. Даже вывески магазинов — сплошные аптеки, кафе и «одежда для тех, кому уже много».
Я зашел в один из таких магазинов купить футболку, на что мне ответили: «Молодой человек, заходите лет через тридцать, подберем вам что-нибудь».
До моего часа в купальне «Каракалла Термы» оставалось еще много времени, и я решил прогуляться по главной аллее города, ведущей к горе Меркур.
Вдоль аллеи расположены казино и множество роскошных вилл. Была осень, природа сияла красками. Я шел по аллее, усаженной аккуратно подстриженными розами.
— Junge Mann, helpen Sie mir bitte! — услышал я из-за куста роз.
На скамейке сидела старушка, возраст которой был умело скрыт качественной немецкой медициной. Ей могло быть и семьдесят лет, и восемьдесят пять.
— Извините, я не говорю по-немецки, — ответил я на ан-
глийском.
Она пальцем показала на бутылку воды в моей руке. Старушка, сохраняя нордическое спокойствие, сделала несколько судорожных глотков и, придя в себя, снова обратилась ко мне:
— Я вам большой спасибо. Вы есть русский?
— Да. А как вы узнали? — удивленно спросил я.
— Ваша карта. Я видеть буквы. Вы помочь мне дойти. Здесь совсем рядом. Пожалуйста, — скорее потребовала, чем попросила, старушка.
— Конечно, держитесь. Меня зовут Эдуард. А вас? — Я подал ей руку, и мы пошли в сторону одной из вилл.
— Фрау Шнелле, молодой человек, — ответила она.
Когда мы подошли к вилле, дверь по звонку открыла молодая девушка. Мы зашли внутрь и оказались в чудесном ухоженном саду. Горный воздух и запах цветов составляли букет, который мог бы дать фору самым дорогим духам.
Мы зашли в дом.
— Berta, bringen Sie uns einen Kaffee bitte, — обратилась к девушке фрау Шнелле. — Вы ведь пьете коффе, Эдуард? — спросила фрау Шнелле с удвоенным «ф», которое не позволяло попросить что-либо еще.
— Да, я пью. И кофе, и чай, — улыбнулся я Берте. — А у вас есть что-то сладкое? — включил я свою еврейскую непосредственность и знание школьного английского.
— Berta, bringen Sie uns bitte Muffins, — приказала фрау Берте. — Вы знаете, многие русские хотят попасть в этот дом, Эдуард, — тихо произнесла старушка. — Но мой муж давно никого не пускать. Он добрый человек, но вас стало слишком много. Шумно. Я есть любить русский культура. Гогол, Тургенев, Достоевски...
— А что в этом доме особенного? — спросил я, откусывая по-домашнему вкусную булочку.
— Понимаете, мой муж коммерсант. Капиталист. Это прино сит много денег, но скучно. Вы меня понимаете? Вы же молодой человек. Скучно! — по-немецки строго произнесла фрау Шнелле. — И мой скучный муж купиль этот дом. Его построил ваш русский писатель Иван Тургенев. Вы его читать? — Она посмотрела на меня взглядом учительницы биологии из моей родной московской школы.
— «Отцы и дети», — прочавкал я, стыдясь, что отвечаю с набитым ртом.
— Вы как Базаров. Все булочки уже съесть.
— Очень вкусный немецкий булочка! А вы, значит, живете рядом с домом Полины Виардо? — проявил я недюжинные знания местной топонимики.
— О да, ее дом напротив. Но он почти не сохранился. Мой муж хранит несколько писем Тургенева к ней. — Фрау Шнелле хотела произвести впечатление.
Она что-то коротко сказала Берте на немецком.
Наступила небольшая пауза.
В доме было прохладно. Отопление еще не включили. Я стал рассматривать интерьер дома, построенного по заказу великого русского писателя. Горки, фарфор и картины — основа классического европейского стиля, не тронутого новомодными решениями.
Берта принесла конверт и положила его на стол.
Фрау Шнелле, немного помедлив, наклонила свою маленькую головку, выкрашенную в светло-фиолетовый цвет:
— Вы уже любить кого-то сильно, да? — Она пытливо посмотрела на меня.
— Любофф. Что-то я слышал про это слово — любофф. —
Я улыбнулся.
— Ви шутить, Эдуард. Не надо про это шутить.
Она надела очки и прочла вслух письмо:
«Это не мешает вам быть чем-то чрезвычайно прекрасным... Видите ли, если бы там и сям на земле не было
бы таких созданий, как вы, то на самого себя было бы тошно глядеть... До завтра. Вторник, 1 ноября 1850. С.-Петербург. Ваш Иван Тургенев».
— До завтра, Эдуард. Берта вас проводить.
Берта проводила меня до ворот, улыбнулась и произнесла по-русски: «А я не Берта, я Борислава. Из Болгарии. Подрабатываю в Германии. Забавная старушка, да? Вы первый русский, кого она впустила в дом». Берта закрыла за мной ворота, попрощалась и убежала.