III

                ПРИВЕРЕДЛИВЫЙ ПРОХОЖИЙ

  Прохожие то и дело говорили: «Ваша собака?», «Почему без привязи?», «Почему без намордника?» Все они меня решили измучить в тот день, кроме одного старика. Он всегда прогуливался в то время, когда я шла с работы. Старик был хмурым и седым, его густая мудрая борода доходила до ключиц. Одет он всегда был в длинную рубаху, вместо ремня он носил веревку, которая крепко держала его черные брюки. Взгляд его устремлен исключительно вперед. Шел он старательно, просчитывая каждый шаг, ни на кого не обращая внимания. Видимо, искать знакомое лицо, чтобы поздороваться, казалось ему бестолковой затеей... Когда он прогуливался со своей женой, что бывало редко, то и на нее он не глядел и не говорил с ней. Каждую фразу ее он выучил, каждое движение, все контуры ее внешности... Весь мир им был изучен так же, как и его жена, и жизнь представлялась ему предсказуемой и скучной.

  Векового старика, естественно, не встревожила «моя» овчарка, потому как ничто уже его не могло заинтересовать. А вот одному долговязому человеку средних лет, с глупыми тусклыми глазами, в пиджаке, изрезанном в красную клетку, в коричневых туфлях и серой фуражке собака всколыхнула сердце:

  — Ха! разгулялась... куды без привязи-то?! А?! — забурчал он.
  — Вы это мне?! — сказала я.
  — А вы видите здесь еще людей, выгуливающих саба-чку?! Говорю, чего без привязи?! А?!
  — Это не моя собака!
  — А чья, раз не твоя?!
  — Увязалась она... Я-то что? Идет и не отвязывается...
Вдруг ожил мой птенец и запищал. (У овчарки от писка заблестели глаза.)
  — Пиу-пи-пи, — прокричал громко птенчик.
  — И с птенцами еще... — заохал длинный человек. — Непостижимый зоопарк! — вновь он забурчал и топнул. — Доложу полицейскому, что ходит молодая девушка с бешаной са-бачкой, — захихикал он.

  «Прислужник» на него загавкал:
 
  — Гав-урррр... Гав!
 
  У долговязого человека после угрожающего лая овчарки все черточки лица устремились в середину к его вздернутому с веснушками носу, делая из него весьма жалкую на вид личность.

  — Ух, бешаной. Ух! бешаной са-бачка,  цербер! Я это, по профессии, так сказать, все знаю... Скажите вашей этой са-аба-чке, чтобы она перестала на меня лаять! Знаете, она, если укусит, то исколют всего! Я такого не хочу, во как!
  — Так ты не стой, проходи, цел останешься!
  —  Я?! Пройду!... Пройду и доложу на вас и на вашу саба-чку! — сказав последние речи, рослый мужчина по-солдатски развернулся и пошел своей дорогой,— я своей.
  — Ты доложи! — крикнула я ему.
  — Доложу! Ой, доложу! — угрожал мне тот глуповатый мужчина издали.
  — Доложи! До-ло-жи! — не поскупилась я ему на ответ.
 
  Вдали я услышала возгласы. Тот человек заговорил с пышной женщиной, которая выгуливала красавца-терьера.
 
  — Какие встречи! Здравствуйте, Алина Михайловна! Как ошейник? Не натирает он вашей соба-чке?! Бывали случаи...
  — Здравствуйте! Нет, он прекрасно сел!
  — Алина Михайловна, уважаемая! Прошу вас, не выгуливайте вашу эту самую соба-чку по влажной и душной погоде. Бывали случаи, что ошейник, скажу так, лопался.
  — Да что вы говорите... вы же сказали, что он высочайшего качества, а сейчас обратное!
  — Я верно говорил! Высочайшего! только по погоде такой не стоит гулять! А то ваша саба-чка, того, убежит у поле и с концами. Во как! Гарантия, как я и обещал, все еще действительна. Но за саба-чку, того... не ручаюсь!

  Возгласы прекратились.

  От пребывания в постоянном переживании, утеряв связь с окружением, я и не заметила, как подошла к дому, который знаменовался своими широченными сизыми деревянными воротами. Овчарка в то время отвлеклась и отбежала чуть вперед. А я в свою очередь, воспользовавшись предоставленным мне моментом, быстро и со всей своей ловкостью вставила ржавый ключ, отворив тем самым тяжелую проходную дверь. Собака, узнав, что ее хотят оставить без честно заработанного ужина, развернулась и ринулась ко мне во двор, что я чуть не прищемила ей морду воротищей. «Душегуб!» — крикнула я собаке, как только отдышалась после волнения.
   
  Овчарка поскреблась в мои ворота, поскулила и ушла:
  — Грр... у-уу-у.