Листая старый альбом... Глава 5

                Глава 5.

    Февраль 1956 года.
    ХХ съезд КПСС,  доклад Н. С. Хрущёва, повергший страну в состояния шока.

    В коммуналке нашей поселились слёзы и скорбь и тихая радость. Плакала и скорбела бабушка, все остальные тихо радовались. Всё равно боялись радоваться громко.

    В силу своего малолетства я мало что понимала, но жалела свою бабушку. Бабушка ходила заплаканная, повторяла, как в бреду:
   - Как такое может быть? Я не могу поверить. Он  - наш вождь, с его именем мы шли на ратные подвиги и погибали в бою. Что теперь будет дальше? Чему учить детей и молодое поколение? Какое счастье, что Александр Романович до этого не дожил…
   Я обнимала её, вытирала слёзы:
   - Бабушка, ну не плачь, пожалуйста, я всё равно тебя любила и буду любить, даже если не станет коммунизма.
   - Вера, не говори ерунды, где ты этого набралась? От Мишки? Стегать его надо, ишь, какой умник. Молчи и никому такого не говори. Был коммунизм и будет,  только какой-то другой, наверное.
   И опять начинала плакать.

   В субботу утром мы сидели на кухне и поедали Клавины блинчики с чаем.
   - Ты, Галю, не плачь, чего ты убиваешься. Работала, заработала пенсию, воспитала хорошую дочку, имеешь внучку…
   На кухню зашёл Глузман за закипевшим чайником.
   Клава подскочила:
   - Господин доктор, Юрий Климович, возьмите, я тут блинов напекла с утра, очень вкусные.
   - Клавдия, перестань уже называть меня господином и по отчеству. Мы же с тобой на брудершафт пили. А за блины спасибо – возьму. А вы, Галина, перестаньте слёзы лить. Вы  бы себе задали вопрос, почему все молчали до сих пор и где они были, когда всё это происходило.
   Глузман вышел, неся в одной руке чайник, в другой – тарелку с блинами. Клавдия вслед перекрестила его спину.
   - Какой человек! На брудеш… брудур… со мной пил, не брезговал. Еврей, но очень хороший человек.
   Она вернулась к столу, долила себе чаю.
   - Ты, Галю, жила за спиной своего мужа, печатала свои газеты, а жизни не знаешь… Я из раскулаченных, мало кто об этом знает. Мой дядька, царство ему небесное, женился на мне и поменял фамилию. Как пришли к нам в деревню и единственную корову нашу стали уводить, муж мой, царство ему небесное, не выдержал и, схватив вилы,  пошёл на них. Застрелили его у нас на глазах. Мало им было, меня снасильничали, - она покосилась в мою сторону, но бабушка её не перебивала, - а Зина маленькая кричать стала, так её прикладом по голове… Оттого и оглохла… Бросили нас умирать. Как я до дядьки дошла, до сих пор понять не могу. Он жил в малюсеньком домике на Трухановке. Старый был и вдовый, но мы поженились, чтобы мне документы поменять. Где я только не работала… Вокзал новый строила, работала штукатурщицей и каменщицей. Как война началась  и стали бомбить, мы успели убежать, пока мост через Днепр не  уничтожили, люди добрые приютили в бараке. Я с немцами не водилась, и подстилкой ихней не была. Работала в прачечной, там было тепло и давали паёк, Зина была всё время при меня.  Нужно было жить, там и научилась шить. Вот так, Галю, люди выживали. Вы в Свердловске всего этого не знали. Не плачь, всё успокоится…

   А в декабре 1956 года, накануне Нового Года к нам пришёл Дед Мороз…

Продолжение:
http://www.proza.ru/2016/09/14/738

Фото из интернета:
Вид на бульвар Шевченко. 1935 год.

10.09.2016