Произвольная программа

Рассказ - shortlist'ер (10-ка лучших) конкурса рассказов "Дама с собачкой" портала "Год литературы в РФ" и "Российской газеты" (2016г.).

— Это тебе. — Она протянула конверт, резко одернула руку, как будто в ней было что-то очень горячее, так же резко отвернулась, замерла. А потом внезапно пошла по комнате, квартире. Собирала вещи. Шкаф — тряпка — чемодан. Резкие скомканные движения. Раньше она так же, нервничая, суетилась перед самым выходом на ковер. В самом начале, когда они только познакомились, она была художественной гимнасткой (подавала, кстати, неплохие надежды), он журналистом (даже пару раз упомянул ее в своих заметках).
А он так и стоял, скомкав конец конверта, неотрывно следя за ней. Хлопнула чемоданом, дверью. Отстучалась по лестнице, затихая внизу.
Он сел в кресло, открыл конверт. На колени упал листок. «Ухожу». Встал. Сел. Встал. Прошелся по комнате. Уткнулся в стенку с семейными фотографиями.
Они отвели целую стенку под семейные фотографии, такие видели в западных кинофильмах.
— Очень хорошая традиция, — сказал тогда он.
— Ой, у нас так много хороших фотографий, — заулыбалась она. — Надо обязательно распечатать, нечего хранить на компьютере, еще хард накроется.
— Что накроется? — повалил ее со смехом на кровать. — Да ты у меня просто системный администратор несостоявшийся.
Раньше они любили валиться на кровать. Часто. И просто так, и что-то задумав этакое, не для всех.
Вот они в день свадьбы — такие счастливые. Вот во время медового месяца — все то же самое, но еще и загорелые. Вот с обоими пацанами — все то же самое, но вчетвером. Счастливая показательная семья. Такая же, как семья его и ее родителей, —  вот их фотографии.
Почему «Ухожу»? Зачем «Ухожу»? Опять? Конечно же, что-то происходит, и довольно давно. Он не мог не чувствовать того, что не чувствовала она. Сначала они спорили фанатично, с ором на весь дом. И даже отправляли друг друга к матерям. А потом старались уже не ввязываться, а затем и вовсе молчать. Они постепенно находили свое решение.
Она не стала чемпионкой, хотя подавала надежды.
— А я так и не стал главным редактором. Чего же нам не хватало?
Как-то так получилось, что ему не хватало ее, а ей не хватало его. А ведь практически не расставались. Помимо чисто физической близости и нахождения рядом было что-то глубже.
— Не хватало энергии? Страсти? Любви к жизни? Друг к другу? К себе?
Постоянно хотелось чего-то для себя. Друзья часто звали его то на рыбалку, то оффроад, то в мототур по городам, еще куда-то. Он был заядлым байкером. А она вроде была не против: «Конечно, езжай. Отдохни там хорошо». А по возвращении, и он это знал — так было всегда, его ждал пренепременный скандал и колкая обида, что «ему там было хорошо».
— А я?
— А что ты хочешь?
— Мне всего достаточно.
Что ей было хорошо, а что нет, он за эти годы так и не расшифровал. А непонимание росло.
Вот она на ковре. Стройная, как струна.
— Интересно, почему она так и не стала чемпионкой? Чего не хватило? Может, чтобы как раз «мне этого мало»?
Он сунул листок в нагрудный карман кожаной куртки, встал. У двери уже развернулся, снял обручальное кольцо, вышел.
— Давно звали. Наконец-то.
Он прислушался к этому чувству.
— Наконец-то.
Сквозь боль непонимания прорвалось что-то теплое.
— Я хотел. Я сделаю.
Сел на мотоцикл и помчался. Вот так сразу. Как пружина, которую давно держали, а тут спустили.
Полторы тысячи километров пролетели со свистом. Дорога хорошая, светает рано, темнеет поздно. Байк задорно рычит, откликается на акселератор. Колеса глотают разметку. Под курткой его распирает, как пацана. Заорал в небо в унисон с мотором:
— Ааааа!
А за перевалом, еще чуть-чуть и среди холмов синевой блеснуло море. Оно окутывает тут же влагой, запахом кипарисов и соленых водорослей. Долгий серпантин наперегонки с чайками. Отель где-то в окрестностях аэропорта. Устал. Но теперь нет ничего, что бы тянуло вниз, — ни чемодана, ни уныния. Проснулся, вышел на балкон с видом на набережную.
— Здравствуй, море.
День только начинался.
За завтраком теперь он обращал внимание на всех женщин, входящих в отель, — от его столика видна была центральная дверь. Мог позволить. Туда-сюда томно вышагивали одинокие в парео, длиннополых шляпах и темных очках. На пляж. С пляжа.
— Женщины, — отчего-то грустно усмехнулся.
Они тут свободны. Ни проблем, ни забот. Обнажают тела. Душа. Выпускают страсть. Тут каждая выходит из пены морской, как Афродита. И ждет, когда появится мужчина.
— Просто.
Что-то изменилось вдруг в этой радужной картине. В фойе вошла женщина в строгом сером костюме. Он отреагировал внезапно:
— Позвольте, помогу донести ваши вещи.
Остановилась, вырванная из контекста, осмотрела его с ног до головы.
— Я по делу, поищите себе кого-нибудь еще.
Повернулась на каблуках.
— А вы раньше не занимались танцами или гимнастикой?
Остановилась, не поворачиваясь. Догнал.
Дальше они шли рядом — она впереди, натянутая струной, молча, уставившись в точку, он рядом — мужчина в кожаной куртке, — что-то рассказывал.
— Знаете, я буду рад вас видеть. Ничего не требуя взамен, — сказал он перед тем, как дверь ее номера захлопнулась перед его носом.
Последующие пару-тройку дней он случайно оказывался рядом — желал доброго дня, встречая в фойе, ставил в вазу цветок, когда она пила кофе, и уходил. Он накатывал как прибой, который ласкает ноги и утекает.
— А ведь я за все это время даже не побывала на пляже.
Она здесь в командировке. Деловая женщина на курорте. Безрассудство. Парадокс. Атавизм.
По променаду она след в след шлепанцам вышагивает на каблуках. Как по Тверской. Упругая походка, волосы в пучок, очки в строгой оправе, смотрит так, что обдает холодом, — мужчине волей-неволей приходится возвращаться в свою палату.
— Просто броня. Защищает уязвимое, — шептал он, приближаясь к столу, за которым она ужинала.
— Знаете, я вам очень благодарна за знаки внимания, но очень прошу вас оставить меня в покое. Я хочу побыть одна.
— Тост. И больше не буду мешать, — он разлил по бокалам шипучего вина.
— Хорошо, только один.
— Чтобы вам всего было мало. За ваше море. — Выпили.
— Спасибо. Вы мне обещали.
Ушел. Осталась.
Он шел по набережной, где линия песка уступала место линии воды. «А почему нет? Она всего лишь человек, обычная женщина. И ничего такого. Закрыта. Для города это нормально. А потом, все-таки, спорт сделал свое дело — упрямая. И пусть не все так, как хочет — ни одна женщина не мечтает заниматься бизнесом, — ее можно понять — просто город, просто необходимость зарабатывать. Или еще что-то? Привыкла. А по сторонам посмотреть, наверное, не доходит. Отдай ты всю себя своему мужику. Все то время, что тратишь на карьеру в офисе, потрать на карьеру жены. Да. Вкладывай все время в вас, него, себя. Да, в себя. Реализуй этот проект — «Я». «Я — жена», а не «я — руководитель». Конечно, боится. А как не бояться? Тут ты на ковре, где все зависит только от тебя. А там есть команда, хм, смешно, корпоративная культура, хм, до слез.
Телефон.
— Мне нужна ваша помощь!
— А я думал, что мы больше не увидимся.
— Нужно проехать к…, а там обвал дороги, все машины стоят, в общем, только на мотоцикле.
Развернулся, поскакал по воде: «А вот это уже интересно».
Надели шлемы, обхватила руками как родного, поехали. Вереница автомобилей перед обвалом растянулась на несколько километров. Дорога перекрыта — груда камней, не объехать. А справа обрыв.
— Вам нужно закрыть глаза и сжать зубы. Тут опасно. Совсем узенькая тропинка. Вам так сильно туда нужно?
— Простите, мне сложно говорить со сжатыми зубами.
Полицейский машет руками, бежит наперерез. Водители вылезли из своих авто.
Это ж надо быть таким сумасбродом. Но ей надо, она захотела. А разве есть что-то сильнее этого?
Вжалась. Цепкая, упругая. Адреналин лезет во все поры. Волосы как будто наэлектризованы.
Осталось несколько метров. Горы — это вечность — стояли тут до нас миллионы лет, и стоять тут же будут. Только камни падают. Им, в общем, лента дороги одно стеснение — красиво, но хочется сбросить. Заднее колесо сорвалось с тропинки, цепляет грунт. Она напряглась вся — от зубов до пальцев. «Ну, давай», — дал двигателю рычать по максимуму. Недалеко до предела. Поднялась пыль, посыпались камни, но мотоцикл вырулил.
С этой стороны такая же вереница машин, полицейский машет руками, бежит наперерез.
«Ну тебя», — крутанул ручку, понесся мимо лиц, поднимая пыль.
— Спасибо, — пауза, — вам.
Приехали в какое-то учреждение-заведение. Она там пропала. Свои дела.
Вечером, еще позже, они сидели на вершине какой-то горы. Километровая пасть, внизу которой все еще блестело море, а воздух сгущался синей акварелью. Она положила подбородок на его плечо. Молчали. Долго.
— Все-таки было очень опасно. У меня могло и не получиться.
— Все-таки можешь, если хочешь.
— Все-таки могу, если хочешь.
— Отвези меня.
Их номера оказались рядом. «Проводи меня. Принеси вина, мне нужно немного расслабиться».
И потом уже, когда ее голова лежала на его плече, она тихонько шептала:
— Спасибо, что ты приехал, спасибо, что ты все понял, спасибо, что ты не обиделся, спасибо, что ты был терпеливым, спасибо, что ты не давил, спасибо, что ты… есть.
— Ты знаешь, когда ты собиралась, все твои движения были скомканными, резкими, как тогда, когда ты готовилась выйти на ковер. Я был всегда рядом, смотрел из-за угла. Мне всегда было понятно твое напряжение, но совсем непонятна твоя неуверенность.
— Я всегда хотела быть чемпионом. Но, кажется, больше хотела медалей, а не чемпионства.
— Почему?
— Для победы нужно очень много работать. Не только мечтать. Работать, понимаешь? Над собой, над техникой, над выносливостью, над психикой, в конце концов. А это совсем другое. Проще встать и уйти.
— Но ты очень талантлива.
— Да, мне говорили. Но это совсем не то, что быть чемпионом. Просто так — за талант — медали никто не вручит. Вот и нервничала. Вот и переживала. И когда уходила, и когда уходила сейчас. Хорошо, что ты приехал.
— У меня получился замечательный курортный роман.
— В котором я сдалась.
— А зачем еще женщины приезжают на курорт?
— Хам!
— Давай спать.
А в следующий раз для обнуления они выбрали горнолыжный курорт, на который она, по счастливой случайности, поехала на одну профессиональную конференцию.