Первая в жизни ночь с африканской женщиной

Про африканскую страсть все, небось, слышали.  Но моя история не то что просто про какую-то  там  чью-нибудь страсть.  Она  у  меня  аж  про самые настоящие,  жжжуткие африканские СТРАСТИ!
 
Говорят,  что мужчина забывает ночь с последней женщиной раньше, чем ночь с первой. Что до меня – так  я уж точно никогда не забуду свою первую ночь с африканской женщиной, а точнее мою первую ночь в Африке.

Мы с ней не были знакомы, она просто дала мне в Москве формальное приглашение к себе в ЮАР, чтобы я мог получить визу (кому интересно – см. мои предыдущие истории о «Наоборотии»). Я никак не расчитывал опять с ней в ЮАР встретиться и, тем более, оказаться у неё дома. Поэтому летел с 6 000 долларов США бумажками в кармане, собирался жить несколько месяцев в гостинице, и ездить на прокатном авто в поисках работы. (В ЮАР трудоустройство автоматически даёт «постоянную прописку»).

Однако по прибытию меня внезапно схватили какие-то здоровые парни и куда-то поволокли, правда,  дружелюбно при этом улыбаясь. Оказалось, моя незнакомая-знакомая позвонила в ЮАРовское консульство в Москве, и ей сообщили, когда и каким рейсом (всего-то  один в неделю) я прибуду. Она и «навела» на меня своих бывших школьников (она у них была учительницей). Запихнули меня в машину и полетели (после российских дорог 140 км в час - просто ездой мне это не показалось) прямо к ней домой. А у неё дома , оказывается, сложная ситуация: мужа кладут на операцию позвоночника в больницу прямо сегодня, и ей будет очень страшно оставаться совершенно одной в громадном доме, потому что по ТВ и в газетах сообщают о начавшихся в стране (неслыханное дело) массовых грабежах и убийствах  - ( это успешно отучившиеся в спецшколах СССР кадры профессиональных убийц - революционеров начали  возвращаться в свою Африку и приниматься "за дело" - см. мои истории). 

И тут вдруг я появляюсь, и что-то нужно со мной решать, по их мнению. Заявляется какой-то их родственник и, глядя на меня, говорит мужу: «Ну что, Сэм! Тебе больше беспокоиться не о чем. Твоя жена Линда привезла из России отличную тебе замену – и молодой, и здоровый, не то что ты-развалина». Я думаю: «Хорошенькое напутствие больному на тяжёлую операцию, – во сволочь!» Сэм же просто от него отмахнулся: ну, мол, тебя с твоими дурацкими шутками.  Однако время не терпит. Линда с моей (школьники убежали) помощью грузит мужа в микроавтобус и мы отвозим его в шикарный госпиталь –  в нём только фильмы о будущем снимать. По дороге знакомимся.

Сэм отлично понимает «мой английский», даже то, что я вообще не знаю, как сказать (не хуже компьютера слова и  целые предложения по одной-двум буквам может достроить). Он по работе чуть ли не со всем миром  вёл деловые переговоры – любой акцент понимает, и даже на 6-7 языках сам говорить может. А вот с Линдой – языковый тупик. Она знает только ЮАРовский вариант английского, а это очень далеко от того, что от меня можно услышать. (Правда, один гражданин Великобритании впоследствии часто заходил именно ко мне ....просто поговорить. Потому что все остальные граждане вокруг его тотчас спрашивали: «Слушай, я чего-то никак не пойму: на каком   * баном языке ты со мной разговариваешь?») 

И вот мы с Линдой возвращаемся в её огромный дом, и она мне показывает то, о чём я больше всего мечтаю после 22 часов лёта с пересадками и таскания с багажом по жаре – это моя спальня с замечательной (утонуть можно) постелью, а из неё дверь – в душ. Смываю с себя, наконец, грязь и пот и, ничего на себя, естественно, не надевая – я же в жар-Африке, да ещё летом – моментально проваливаюсь в царство снов (хорошо б на целую недельку в этом царстве застрять, не просыпаясь - после всех-то передряг).

Однако среди ночи какая-то сука грубо трясёт меня за грудки и требует немедленно встать. Кто трясёт, и зачем встать – понять не могу, кругом полная темнота, только за окном сквозь жалюзи видны вспышки молний, да один за другим удары грома. При вспышках молний разглядел, наконец, голую, по сути дела, бабу с огромным револьвером в руках, как у бронзового матроса в метро на «Площади Революции». Постепенно соображаю, что это, по-видимому, Линда (я-то её до этого только одетой и только   на свету видел).

Никакого взаимопонимания между нами тем временем не происходит. А всё из-за того, что она со мной во всю говорит на родном для ЮАРовцев голландском (он на немецкий немножко похож), а я ей сперва на русском, а потом на немецком пытаюсь ответить, которого она  тоже не знает.  Через какое-то время всё же выясняю, что эта дама требует от меня немедленно встать и идти к ней в спальню. Я как-то не привык, чтоб дамы меня с револьвером в руках к себе в спальню зайти агитировали. Возникает поэтому у меня вполне уместное в этих обстоятельствах подозрение, что револьвер у неё в руках неспроста. Ведь все мои шесть тысяч спрятаны у неё в сейфе (по моей, получается, дурака просьбе), и если она меня сейчас пристрелит – вопрос с этими долларами будет полностью закрыт, потому что больше никто в мире не знает, что я у неё тут нахожусь (я в Москву ещё не успел позвонить и сказать, где я).

Говорю ей, чтобы она вышла на минуту, потому что я  - голый.  А сам, думаю, сейчас схвачу какую-нибудь тряпку прикрыться, выпрыгну в окно, и – со всех ног бежать на улицу.  Пусть стреляет вдогонку – тогда все соседи выстрелы услышат,  да может ещё и не попадёт в темноте.  Ведь ясное дело - она меня сейчас хочет  или в какой-нибудь подвал завести, или  просто в этой же своей спальне  и  пристрелить якобы при попытке её  изнасиловать...  Линда, как будто мои мысли угадала, вдруг протягивает мне свой револьвер со словами: «Возьми. Я  боюсь из него стрелять – очень больно ушам. Стреляй сам». Я, ничего не понимая, спрашиваю: «Куда стрелять, кого стрелять?»  Она опять за своё – пошли ко мне в спальню.

Ну с револьвером уже у меня в руках ситуация выглядит намного лучше, но в чём дело – так и не ясно. По дороге в её спальню спрашиваю, как этот револьвер (в жизни в руках не держал) с предохранителя-то снять (у меня двустволки были – знаю, что не снимешь – не выстрелит). Она останавливается, обалдевшая от моей глупости: «Какой у револьвера может быть предохранитель – нажимай на курок и будет выстрел! Ты что? Никогда не стрелял из револьвера?»  Потом догадывается:  «Ааа!   Наверно в России у всех вас,  русских,  уже современные пистолеты дома.   Это мы тут всё ещё по-старинке держим в спальнях револьверы...»

Дом большой, пока доходим до её спальни, я уже знаю, что грабители (как раз по ТВ Линда только что видела) завели страшную моду проникать в дом не через двери и окна, а сквозь крышу, которая в ЮАР всегда тонюсенькая, слабенькая (снега-то не бывает), и тут уж все камеры с сигнализацией  бесполезны – они на этот способ нападения не были рассчитаны. И вот, видимо узнав как-то, что мужа нет, бандиты именно сейчас разламывают крышу над  кроватью Линды.

Похоже на бред, но когда входим в спальню – так и есть. Кто-то в наглую колотит по крыше и, слышно, уже отдирает металлические листы. Линда требует от меня немедленно открыть огонь сквозь потолок, чтоб отпугнуть грабителей. («Пока они ещё нас не видят и поэтому не могут стрелять в нас сами». В ЮАР все во всех тонкостях прицеливания и стрельбы отлично разбираются. Попробуйте когда-нибудь свет вечером в автобусе включить – вам живо мозги вправят, чтобы попутчиков в  удобные мишени не превращал). Я же, в свою очередь, помню закон охотников: не стреляй на звук. Однажды я уже летел из Берлина с трупом артиста Ансамбля Александрова, уставшего на кабаньей охоте и ставшего на четвереньки, сломав при этом ветку.

Нет говорю, не буду сквозь потолок стрелять. Выпускай меня во двор, я подкрадусь к кустам и свистну, а ты тотчас врубай весь свет во дворе, что у вас есть. У меня из кустов будет прекрасная огневая позиция, а они с крыши и прицелиться-то в меня толком не смогут. После бурной, но короткой дискуссии, Линда поняла, что русского не переупрямишь, и открыла мне выход на двор из кухни....

В ярком свете прожекторов я увидел, что ветер оторвал два листа железа и вовсю молотит ими по соседним листам крыши, начиная отдирать и их заодно. Я залез на крышу с какими-то увесистыми бетонными блоками, попавшимися под руку в темноте, и на этом инцидент был исчерпан. На следующий день после обеда мы с Линдой поехали в госпиталь (30 км) навестить Сэма. Я ему попытался рассказать о ночном происшествии. Сэм сказал: «Я знаю. Линда уже приезжала ко мне в 7 утра и всё мне рассказала сама. Спасибо».