5. Общие свойства сказок о Переодетой сестре

Среди арабских, русских, ненецких, индейских сказочных сюжетов мы довольно часто находим один весьма странный. Это истории о девушке или молодой женщине, которая переоделась в мужскую одежду, какое-то время живет жизнью мужчины и становится в этом очень успешной. Будем называть этот сюжет «Переодетая сестра». Если приглядеться повнимательнее, то мы можем увидеть, что он расщепляется на два подкласса. Истории первого типа посвящены тому, как переодетая жена выручает мужа из плена, а сестра воскрешает своего брата. Этот тип сюжета можно назвать «Переодетая спасительница». В сюжетах второго типа девушка переодевается мужчиной, чтобы ее не оклеветали и не соблазнили – этот вариант в указателях сказочных сюжетов называется «Оклеветанная сестра».

Переодетая спасительница
Остов сюжета этих сказок весьма узнаваем.
1. Жена переодевается мужчиной, чтобы вызволить мужа, когда их браку грозит опасность. Например, в арабской сказке жена купца, переодевшись мужчиной, выигрывает мужа в шахматы у его кредитора – молодая женщина при этом сильно рискует: игра продолжается, пока кот кредитора удерживает на голове светильник, а проигравший сам станет рабом или будет убит; чтобы в нужный момент прекратить игру, хитрая женщина подсылает коту мышку… В русской былине жена Василия Буслаева спасает мужа, плененного князем из ревности (Василий на пиру опрометчиво расхвастался красотой жены); для этого ей надо под видом одного из женихов дочери князя победить всех богатырей в состязании. Девушка из сказок народов Крайнего Севера должна воскресить брата, погибшего не без ее вины (как правило, из-за нарушения запрета). Мы видим, что уже в зачине сюжета есть и определенное сходство, и различие. В северных сказках маскулинный аспект психики оказывается довольно хрупким и теряет осознанность (умирает), а феминный должен эту осознанность вернуть (сестра сама воскрешает брата или находит женщин, которые могут это сделать). В русских и арабских сюжетах муж находится в плену, и его спасает жена – то есть, речь идет не о тотальной потере осознанности, а об унижении маскулинного аспекта психики, о потере им свободы действий. В северных сказках запрет нарушает сестра, а ставит этот запрет брат. В русских и арабских сказках власть принадлежит не мужу (он только думает, что независим от нее), и какую-то погрешность по отношению к власть имущему совершает как раз муж героини. Северные сказки в зачине ставят вопрос о том, где вообще ограничения для маскулинности, и о том, возможно ли вне маскулинности иное сознание. Русские и арабские сказки подчеркивают ограничения – на всякого имеющего власть мужчину найдется еще более властный (и тогда сбивать с него спесь приходится женщине). Проблемы северных сказок более архаичны и, может быть, выходят далеко за рамки индивидуальной психики – это станет заметно при интерпретировании трех сказочных сюжетов о переодетой сестре-спасительнице. Отношения брата и сестры в этих сказках симбиотичны – между ними огромная дистанция и в то же время нет границ (в эвенкийской истории у них даже одно и то же имя). Русские и арабские сказки годятся для отображения индивидуальных проблем, связанных с властью, правилами и их нарушением; отношения сказочных героев куда более зрелые – это супруги, а не во всем подобные друг другу брат и сестра.
2. Пока брат или муж находится в плену или мертв, женщина вместо него становится героем, создает ему имаго или Персону – и при этом становится куда умнее или героичнее своего брата или мужа. В литературе тоже встречаются переодетые девушки – особенно много их в произведениях М. Цветаевой. Генриетта («Приключение») появляется в мужском платье перед юным Казановой и покидает его после того, как возникла угроза узнать о ее прошлом. Франциска («Конец Казановы») надевает мужское платье, чтобы сбежать вместе со старым Казановой, но не скрывает своей, пока еще будущей, женственности. Царь-Девица, героиня одноименной поэмы, подобна Серафиму. Андрогинная прелесть, эротика и сила этих персонажей служат тому, чтобы главный герой мог выбрать свою судьбу, решиться на жизнь или смерть свои собственные, незаурядные. Переодетые сестры и жены – не эротичны. Они и не предоставляют своим братьям и мужьям возможности выбора – просто освобождают, просто воскрешают…
4. Переодетая сестра служит посредником между пассивным мужским Я и другими, в том числе с невестами, предназначенными для брата, с тиранами-князьями и жестокими купцами. Значит, эти образы воплощают и функции связей внутри и вне психики (К. Г. Юнг называл ее эросом), и ту силу Персоны, что способна создавать очень узнаваемые и эффективные социальные маски. Ложным Я, которое до поры до времени бережет шизоидное Я от страха уничтожения. Переодетая часть обеспечивает связь между мужским и женским.
Если считать, что сказки о Переодетой сестре посвящены женской индивидуации, то мертвый «брат», его одежды и оружие – это вывеска, образ стандартного маскулинного Я, которое женщина может или должна освоить в патриархальной культуре. Можно пошутить, что в таких обществах отнюдь не Анима, а маскулинная Персона наводит мосты, творит связи; они довольно шаблонны и поверхностны, и углубляет их именно Анима – ее образ таится под одеяниями героя.
Переодетая сестра более мужественна, хитра и искусна в мужских занятиях, чем брат. То же самое происходит и с хитроумными женами. Поскольку она лишена сексуальности (пока живет по-мужски), то ее мужественность – это не биология и не стандарт, пусть и сверхчеловеческий (как в образе брата). Нет, мужественность сестрой осваивается, становится духовным содержанием – раз мужественность не так уж тесно связана с полом. Благодаря Переодетой сестре мужское осознается как культурное достижение. Вновь обретенной духовной мужественностью сестра одаряет воскрешенного брата.
Раз уж сестра вышла за пределы обыденного к божественному в мужской роли, то сможет повторить это и в женской. Ябтане, героиня сказки, после воскрешения брата впервые поняла, что она прекрасно.  Воскрешая, вываривая кости брата в котле, она уподобляется Великой Матери, и после этого становится солнцеликой красавицей, а уже не обыкновенной женщиной. Кстати, сестра может признать себя красавицей только после того, как побыла мужчиной, овладев мужским взглядом на женщину. У нее появилась возможность сравнить себя со своими бывшими женами.
Так из просто мужского и женского возникают Анимус и Анима. Сестра пользуется мужскими и женскими качествами более свободно и эффективно, чем обычные мужчина и женщина. Для довольно ограниченного мужского Я, неотличимого от Персоны, сестра становится одним из воплощений Анимы – самым первым, деятельным посредником – и находит жен, которые и станут воплощать мужскую Аниму впоследствии. Для женского Я собственная маскулинность оказывается мертвой – чересчур традиционной, ограниченной, хрупкой и недееспособной. Или же этот образ символизирует мужчину, который хорошо пользуется влияниями Анимы: он достаточно хитер и гибок, чтобы побеждать своих более консервативных товарищей и врагов, которые знать ничего не хотят о женственности.
А вот Персона брата (его одежды, оружие, конь) оживают, когда сестра на время берет их себе. По мнению В. Каст, Анима или Анимус – это компенсация чрезмерно развитой Персоны «своего пола». Когда амуниция воина превращается в интсрумент, когда сестра становится чудесным героем, то, что было личиной, теперь воплощает собою очень эффективный женский Анимус. Выходит, что сказки о Переодетой сестре ставят и разрешают очень тонкую проблему: каковы мужские черты в психике женщины (ее маскулинность), каково традиционное распределение власти мужского и женского в психике и чем от этого отличается состоятельный и зрелый женский Анимус.

Своеобразие сюжетов о Переодетой сестре
Сказки патриархальных обществ часто нацелены на то, чтобы фатально противопоставить мужское и женское или же на порабощение феминности. Таковы задачи множества сказок о гибели плохой девушки и о вознаграждении хорошей. Такова цель коллективного сознания.
Но там, где цель столь однобока, обязательно возникнут весьма неожиданные компенсации – например, сюжеты о переодетых сестрах и женах.
Сказки о Переодетой  сестре повествуют сразу о перестройке связей маскулинности и феминности в лучшую сторону, о взаимном их отражении и о гибкости в отношениях с гендером. Это не случайный результат – по изначальному замыслу сестра становится героем и спасительницей. Сказки этого типа никогда не описывают неудачного исхода – брат воскресает и женится, сестра может выйти замуж – как бы ужасны и смертоносны ни были выпавшие им испытания. Это один из важнейших сюжетов о метаморфозе, о трансформации психики, о культурном оформлении и обновлении маскулинных и феминных ее аспектов.
В силу патриархальности культур – авторов этих сказок, сюжет получается вынужденно асимметричным – мы многое узнаем о стандартах мужественности, но вот женственность проявляет себя лишь тайными действиями. Обычно жена спасает мужа, сестра – брата. Но есть и редкие исключения, где братья воскрешают сестру (это юкагирская сказка об Утренней Звезде и злодее Иркунмуле). Есть и редчайший вариант, опять же юкагирский – о том, как сиблинги воскрешают друг друга. Существование народа юкагиров долго было под угрозой. Поэтому юкагирская сказка переосмысляет заимствованные сюжеты так, чтобы они говорили о становлении Самости, о трансформациях психики, о новой идентичности. Вот этот редкий сюжет.
Сестра нарушила запрет братьев – позволила огню погаснуть и принесла новый огонь от злой ведьмы. Возвращаясь домой, сестра оставляла за собой кровавый след. Или она сама, или ведьма тайно выпивали кровь братьев, и те гибли один за другим. Самый младший брат убил сестру, заперся с нею в доме и воскресил Потом она убила и воскресила его. Чтобы убить, нужно было отрезать голову. Чтобы оживить – надеть ее обратно и повернуть на полный оборот.

Переодетая сестра – не андрогин
Переодетая сестра приобретает только несексуальные (социальные) свойства маскулинной Персоны. Такая сестра и не пытается овладеть своими «женами». Становиться мужчиной ей приходится только по необходимости, благодаря некоему озарению – сказка никогда не объясняет, почему сестре или жене пришло в голову переодеться мужчиной. Она делается героем, но остается человеком и женщиной – только может обрести связь с волшебницами, «своими» (брата) невестами.
Андрогинные женщины (персонажи мифов Амазонии) овладевают сакральными атрибутами маскулинности (флейтами и топорами), и атрибуты эти связаны с сексом, с разрушающим фаллосом. Эти женщины не вступают в связи с мужчинами, занимаются лесбийским сексом, а зачинают и рожают от ветра. Эти женщины кичатся своей божественностью и при этом не умеют охотиться: порабощенные мужчины кормят и обслуживают их. Может быть, такая женщина – образ мужского страха, от которого следовало бы отказаться. Раз женщины не охотятся, то и настоящей деструктивности в них нет. Мужчин отличает только способность убивать – ее они и используют, освобождаясь от владычества женщин.

Патриархат
Сказки о переодетой сестре создаются в патриархальных обществах – ненецком, русском, арабском, некоторых индейских и африканских.  В патриархальных обществах, женская модель психики вынуждена развиваться не только как дополнение к мужскому, но одновременно и как модель мужского Эго. Таким образом женская модель (модели) Эго, в отличие от образчиков Персоны, получает фору и обретает большую гибкость. Это серьезные сказки, даже с пафосом, хотя в них немало юмора и пародии: см. эпизод «Ябтане…», где переодетую сестру экзаменует младшая жена, а также сказку из собрания А. А.  Афанасьева «Василиса Васильевна» (другое название – «Василиса Поповна»), в которой переодетая героиня перехитрила князя и изрядно пошутила над ним. Умение женщины освоить стандарты мужского Эго – дело очень серьезное.
А вот освоение мужчинами некоторых женских психологических умений сказка обставляет комическим антуражем. В тех сюжетах, где брат или жених переодевается девушкой, нет торжественности – но есть немалое унижение, намек на потерю идентичности и немало шутовства. В сказках-анекдотах шута в женском платье выдают замуж, чтобы подшутить над чересчур спесивым женихом. Исток этого анекдота гораздо архаичнее и грубее, сейчас подобные истории «о какашках» рассказывают друг другу младшие школьники. А раньше это был класс сказок о борьбе фратрий – как палеоазиатские сюжеты о Вороне и Волке. Ворон не переодевается в женское платье сам – нет, он лепит невесту для Волка из дерьма, выдает за свою сестру, и она медленно тает в супружеской постели.
В сказках о переодетом брате нет особой героики и пафоса. Брат переодевается, когда надо выручить сестру и убить чудовище или воспрепятствовать ее браку, подменив собою на ложе. Предполагается временная утрата мужской идентичности, снижение – вроде превращения героя в муху. Важно сочетание ужаса перед неуловимо жутким и всесильным врагом и комического снижения самого героя.
Что означает эта шутовская свадьба? В традиционном обществе важна не девушка, а связь двух мужских групп, двух родов, которые благодаря браку из врагов превращаются в союзников. Когда монстру в постель попадает мужчина, то тут актуализируются гомосексуальные страхи – кто над кем будет властвовать. Но дело до секса не доходит, и брат убивает монстра. Насколько важна в таких сказках сама невеста? Сказка на этот вопрос не отвечает, и пока ответа не будет, феминное не станет самостоятельным, а будет отвергаться, если не играет роль связующего звена между маскулинными содержаниями – сакральным и профанным, осознанным и теневым, более могучим и менее могучим. Эти связи структурируют социальные отношения, и что-то вне этих связей, кажется, грозит стабильности такой структуры.

Анима и Эрос
Юнг считал, что именно Анима, именно феминность отвечает за возникновение связей внутри и вне психики. Может быть, это мнение уже стало общим местом.
Поскольку в патриархальном обществе, где гендерная идентичность столь важна, и возникают сказки о переодетой сестре, то можно предположит следующее. Именно маскулинная оболочка, одежды (то, что сейчас сочли бы влияниями Анимуса или одержимостью им) и функционирует как привычная форма связи, как официальный язык. Связи образуют с помощью женщины (но не она сама), выдавая ее замуж, но инициатива этой связи чаще всего принадлежит не ей, а ее жениху и ее братьям.
Переодетая сестра как переходный объект
Сестра вынуждена жить жизнью мужчины, в то время, как ее брат умер или находится где-то далеко – или даже в плену. Это может означать, что прежняя маскулинность выпала из области сознания и не действует, нуждаясь в отражении. Тогда сестра становится необыденно маскулинной, героической – в ней больше мужества, чем у брата, обыкновенного охотника или обыкновенного героя. Феминный аспект психики должен отразит маскулинное, обогатить его волшебством, воскресить. Проблема брата из таких сказок – непонимание женственного, контакт только с сестрой и  гибель из-за недооценки женского ослушания и опасности негативной Анимы. Сестра тоже нуждается в связи с феминным – ей нужно осознать собственную по сравнению с маскулинностью брата; она находит чудесных или просто богатых невест и может сравнивать себя еще и с ними.
Переодетая сестра – удобный переходный объект: и воплощение Анимы, и частичное феминное эго в мужской психике.
С точки зрения мужчин и женщин
Если сюжет типа «Переодетая сестра» предназначена для мужской индивидуации, тогда важно, что женщина становится героем. Для мужчины быть героем (в сказке) вполне естественно; если он не герой, то тогда ему придется влачить жалкую судьбу воплощения Тени. Выглядит это весьма безнадежно. А сказки о «Переодетой сестре» показывают, что героический облик – это именно Персона, и полностью освоена она может быть только в игре, в воображении. В реальности сказки же сестра побеждает всех своих конкурентов, обыкновенных мужчин.
Кроме того, этот сюжет важен для отношения мужчины, его Анимы и его собственной феминности. В не переработанных авторами сказках сестра приводит герою волшебниц (исцелительниц и невест). Тут именно феминность при угасшем маскулинном сознании служит посредником, так как Анима слишком чужда. Феминность мужчины осваивает и его Персону, чтобы прятаться под ней и понимать ее относительность.
Для женщин Переодетая сестра может быть понятной временной моделью Анимуса.


Обращение с Анимой
В тех сказках, где сестра воскрешает брата не сама, а с помощью выигранных ею невест-волшебниц, Аниму используют как ресурс для восстановления маскулинного Эго.
Такое обращение и обман сестры, взаимная верность сиблингов вызывают враждебность чудесных невест, чья божественность явно недооценивается. Тут сестра впадает в гордыню – ей, женщине, не следует использовать Аниму по-мужски.
В подобных сказках после женитьбы и воскрешения брата сестру похишают. Можно увлечься божественностью Анимы и сделать пугало из собственной феминности – и тогда она найдет новые духовные связи. кроме того, необходимо восстановление баланса: и маскулинность должна созреть и пройти испытания.
Сказка «Ябтане, Ябтако и Яндоко» тоньше – ведь ее обработал современный писатель. В финале сказки есть момент выбора. По мнению М. – Л. фон Франц, если в сказке речь идет о мыслях и чувствах героя, то именно этот момент важен и нов. Ябтане может оставаться трансгендером и сохранить свою силу, но она предпочитает сравнить себя со своими «женами» и выйти замуж, не нарушая правил ее общества, за брата своей младшей жены. В этой сказке образы жен ближе к Персоне, чем к Аниме женщины. Ябтане искупила свою смертоносную оплошность, воскресив брата сама. Его жена была ведьмой, и Ябтане это тоже поняла. Значит, для нее Анима, особенно мужская, больше не становитсяя ни тайной, ни недостижимым образцом. Она с нею не идентифицируется, но обретает подобные свойства – свойства женской самости, воскрешающей. Речь в этой сказке идет о постепенном вочеловечивании содержаний Анимы, как мужской, так и женской.


Фора для женщин
Пока мужское я развивалось, специализируясь на культурной и инструментальной деятельности и обретало отличия от остальных содержаний [коллективной] психики, женское оставалось в тени и приравнивалось к содержаниям коллективного бессознательного – отсюда и легкость проецирования бессознательных содержаний на женщин и приписывание их влияниям Анимы.
Переодетая сестра может жить в сказке и как явный мужчина, и как тайная женщина. Как сказочный персонаж она может быть и воплощением Анимы для мужчины, и воплощением Эго-комплекса для женщины.
Образ переодетой жены или сестры – это способ узнать (контейнер), что жизнь и в мужской, и в женской роли возможны для женщины в социуме, и эта возможность дарит большие преимущества. Кроме того, такие сказки позволяют понять, что мужское и женское – это не только биологическая данность, не абсолютные сущности, а социальные роли, соответствие которым все же необходимо.
Изначально модель Эго-комплекса в патриархальном обществе маскулинна – и поэтому важно, что такие сказки появились именно в патриархальных обществах – у ненцев, в странах. где господствовал ислам, в России. особняком стоят древние сказки Огненной Земли и Амазонии, где женщины изготовляли или крали мужские священные предметы – там тоже отдают приоритет мужчинам.

Женская гендерная роль изначально тесно связана с биологией, с вынашиванием и воспитанием детей хотя бы до 3 – 4 лет, когда ребенок уже может быть передан группе. Она пркедполагает реактивность, а не планирование и осуществление деятельности, как то характерно для мужчины – охранника и добытчика. Роль женщины не предполагает отдельного Я: это объект для мужчин, потом объект для детей. Выгоднее было существовать, правильно отражая потребности сексуального партнера и детей, соответствуя им.
Тело мужчины не имеет такой специфичности. Древние мифы повествуют о том, что из тела мужчины была создана женщина или что с помощью определенных инструментов мужчина сделал своей жене гениталии, родовые пути. Предполагается, что мужчина будет действовать инструментально и планировать свою деятельность. Мужчина существует в пространстве культуры, преобразуя или сохраняя его.
Сказки, в которых говорится о становлении Я, как мужского, так и женского, повествуют о двух процессах. Во-первых, о взаимодействии молодого и старого – усвоение традиции и преображение ее (так формируется ось Senex – Puer). Во-вторых, о том, что Я – это культурный продукт, что без доработки в обрядах инициации оно не существует – сничала это касается только мужчин, а потом экстраполируется и на женщин.

Для мужского сознания совместимость мужских и женских ролей невозможна – вот почему переодетая жена с большим или меньшим трудом все-таки обманывает злодея и освобождает мужа, лишь притворившись юношей. Якобы если мужественность будет уничтожена, если играть женские роли, то и женщина не может хоть на время стать мужчиной.

Эта мысльнесколько выбивается из контекста. Взрослый мужчина выступает и для мальчиков, и для своей жены патроном инициации, мужской или женской. Мужчина использует женщину или мальчика как сырье, а свою сексуальность и склонность переделывать. формировать – как инструмент. Мужчина – это тот, кто доделывает, но его самого доделывать ни в коем случае нельзя. Такое самоощущение мужчины еще больше разводит маскулинное и феминное в его представлениях.

В сказках мужчина переодевается в женское платье для того, чтобы скрыться, избежать ответственности в безвыходном положении и злорадно «обломать» противника – например, шут в русской сказке обещал выдать сестру за сильного соперника, но сестры у него нет; он сам надевает платье и выходит замуж. Этот вариант не предполагает никакой эмпатии – только знание норм и того, как можно их шутовски нарушать. Второй вариант – мужчина притворяется женщиной, чтобы выведать у врага важную информацию, отомстить ему и освободить жену или сестру из плена. здесь все зависит от способности мужчины к перевоплощению, от его эмпатии по отношению к женщине. Но все же сказки о переодетом мужчине – это истории о потере идентичности, как и истории о переодевании в лохмотья или шкуры животных. Касаются они не столько отношений мужчин и женщин, сколько отношений власти между мужчинами и между разными маскулинными психическими содержаниями. Узнав сестру довольно поверхностно, подражая ей, мужчина обретает внешнюю женственность как средство связи с другими, более могущественными мужчинами, и как средство влияния на них. Сестра же подсказывает, как убить похитившего ее злодея, где его смерть, –значит, мужчина осваивает и убийственно-коварную женскую деструктивность как способ расправы с теневыми маскулинными содержаниями. На время переодевания он понимает, каково быть объектом, в том числе и сексуальным.
На такие сказки похожи истории о купеческих или поповских дочерях, которые переодеваются мужчинами, чтобы избежать сексуальных преследований дяди, а потом в мужском же образе побеждают насильников в торговой конкуренции или богословском диспуте. Чтобы вернуть себе женский облик, понадобится безопасность и любовь вернувшегося отца или жениха.

Переодеваясь мужчиной, женщина приобретает огромную свободу, активность, доступ к культурным ценностям, сохраняя в латентном состоянии все женские возможности. Она вызывает уважение или почтение как к волшебному существу. Мужчина, переодетый женщиной, теряет идентичность, вызывает смех или презрение. Он теряет статус – ведь мужские позиции надо подтверждать постоянно – защищаться непривычными, ранее не освоенными и даже постыдными способами (что проецируется потом на т. н. «женскую природу»). Мужские интеллектуальные, рабочие, семейные и социальные навыки довольно легко осваиваются, и женщина от этого немало выигрывает.
Мужчина в женской роли ущербен: кажется, он теряет базис своей психики и свою субъектность или не приобретает чего-то. Как будто бы он конкурирует с настоящей женщиной и заведомо проигрывает. Герой «Очарованного странника» Н. Лескова, вынужденный стать нянькой, говорит: как же я буду кормить дитя. у меня и грудей-то нет. Но вместо грудей можно использовать дойную козу. Если атрибуты мужественности (оружие, инструменты, умения) – это продукт культуры, то их можно позаимствовать и освоить. Атрибуты женственности заданы якобы только биологически, и поэтому их искусственные заменители – инкубаторы, ЭКО, резиновые женщины, смеси для искусственного вскармливания – вызывают подозрения, разочарование или враждебные реакции.  Атрибуты мужественности, вплоть до правил поведения в сексе, могут быть описаны в понятиях и инструкциях, разучены и освоены – отсюда иллюзия, что, действуя «правильно», обязательно получишь «правильный» результат. значит, великая андрогинная Женщина, героиня мифов и сказок Амазонии, действительно эффективнее и опаснее мужчин . Это не совсем зависть и не совсем паранойя – научиться быть женщиной с помощью инструкций невозможно.
Итак, андрогинная женщина выглядит куда более могущественно и достойно, чем андрогинный мужчина, который кажется ущербным. Такой переодетый мужчина хитер и адаптивен, потому что слаб, но все же без помощи сестры справиться с противником не в состоянии.

Оклеветанная сестра
Сюжет «Оклеветанная сестра» одновременно и шутовской, как в сказках о переодетых братьях; в то же время, он драматичен, как и истории о переодетой сестре-спасительнице.Это истории о купеческих или поповских дочерях, которые переодеваются мужчинами, чтобы избежать сексуальных преследований дяди, а потом в мужском же образе побеждают насильников в торговой конкуренции или богословском диспуте. Чтобы вернуть себе женский облик, понадобится безопасность и любовь вернувшегося отца или жениха.
В сказках этого типа брат и сестра изначально независимы друг от друга – это не симбиотическая пара (поэтому брата без ущерба можно заменить отцом или женихом). Это сказки о вразумлении отца, а образ сына воплощает тот аспект маскулинности, который схож у мужчин и женщин – связь, основанную на авторитете и нормах.
Сюжеты этого типа тоже имеют самое прямое отношение к трансформации маскулинности. Изначально существует некий косный, похотливый и самоуверенный мужской персонаж (дядя-поп или купец), напоминающий воплощение негативного Анимуса женщины, отягощенного отцовскими влияниями. Отцовский же аспект психики и собственная маскулинность женщины неразвиты – брат героини обычно где-то теряется, а отец уезжает по делам. Только после того, как женщине становится понятно, как формируется мужская Персона, что ценно для мужчин, что правильно и что неправильно – только после этого может возникнуть такой женский Эго-комплекс, который не зависит от женской Персоны (хорошей девочки, которая должна слушаться старших мужчин) и может избавиться от старых маскулинных норм, согласно которым женщина и феминность – это то, что можно тоько использовать для себя. Сама Оклеветанная сестра прекрасно использует мужские умения – и это причиняет тирану дополнительное унижение.
Связью между историями о Переодетой спасительнице и Оклеветанной сестре может стать один индейский сюжет.
Сестра сначала окружена десятью братьями, чьи образы воплощают и границы психики (границу контакта с социумом и Анимусом), и некоторые маскулинные функции. Злой вождь убивает всех десятерых – это значит, что некий злой и жадный маскулинный принцип уничтожает всю психическую структуру (десять – это две пятерки, воплощение сторон света и центра в небесах и на земле). Когда братья уже убиты, мстить придется сестре; мужскую одежду и снаряжение дает ей сам Солнце. Это значит, что бездумное соответствие коллективным нормам сменилось духовными маскулинными содержаниями – ведь Солнце воплощает и всеобъемлющее ясное сознание, и беспощадную деструктивность. С помощью этого чудесного снаряжения девушка побеждает и убивает злого вождя. Когда мужественность осмысляется на духовном уровне, то уже нет нужды следовать старым нормам – когда мужчина всегда прав, даже он алчен и бесчестен, даже если жесток и ограничен. Это старая модель, где центр коллективного сознания должен быть один, а его содержания ни в коем случае не должны быть  противоречивыми. Когда вождь убивает братьев, это значит, что такой символ коллективной интеграции сопротивляется и обновлению, и усложнению, и попыткам построить структуру (сам он – всего лишь точка, лишенная пространства, и стремится занять собою все место в психике). Его можно победить, если очень сильное светлое архетипическое содержание вступит в контакт с таким аспектом психики, которым все время пренебрегали – так Солнце помогает отомстить девчонке, о существовании которой вождь совсем не помнил.