***

Вечером, когда она возвращалась домой с работы, если не валилась с ног от усталости, и сразу после душа, и перехваченного второпях бутерброда и чая с молоком - как привыкла пить ещё в азии, не засыпала сразу, ею овладевало глубокое одиночество. Мама и отец были рядом, любили её и поддерживали, и в семье всё было не хуже чем у других, и младший брат заходил пожелать спокойной ночи. Казалось бы и радовало всё это, а душа просила совсем другого. Ей хотелось любить и быть любимой, засыпать и просыпаться с одним, с единственным, с сильным, похожим на её отца мужчиной, ей хотелось чувствовать его, растворяться в нем. Ей хотелось вкусно ему готовить - как она умела, носить ему сваренный как он любил кофе, когда её мужчина разжигал камин или стриг газон вокруг их дома. Ей хотелось слышать крики детей, для которых, она была бы самой лучшей мамой на свете.
Но Москва, как и любой другой мегаполис, делали её сильной, закрытой для любви, для возможной ошибки, до тех пор, пока она не оставалась наедине со своими нереализованными желаниями. Мысли топили её, делали слабой и беспомощной, она закрывалась в комнате и рыдала, рыдала до тех пор, пока сон не уносил её в безграничный океан подсознания. Иногда, боясь серьёзных отношений, ей просто хотелось напиться и отдаться кому угодно, без имен, без эмоций без души, но воспитание и моральные нормы не давали ей сделать даже этого. Она запуталась, потерялась, не знала куда убежать, от всего этого. Иногда думала, что сходит с ума. Каждый такой вечер, она умирала, чтобы родиться заново со звоном будильника. Быстро позавтракать, уложить волосы, накраситься и как всегда, маршрутка до метро, радиальная, кольцевая ещё одна радиальная, и забыться в работе, где она получала ощущение своей востребованности и переключала разум. Это продолжалось изо дня в день, неделю за неделей, месяц за месяцем, год за годом, до тех пор пока она...