Олимпийские игры

Александр ГЕРАСИМОВ

ОЛИМПИЙСКИЕ ИГРЫ
(фантасмагория)

«Мы  хотим всем рекордам наши звонкие дать имена»
Н.Добронравов



Сцена 1.

   Спортивный, оборудованный для жилья зал. Стены расписаны граффити. Посередине наверху — баскетбольный щит с нарисованным на нем неразборчивым ликом. Кольцо, лишенное сетчатой корзины, воспринимается из зала, как нимб. Арьерсцена разбита перегородками на «комнаты». В каждой из них СЕМЬЯ. От перегородок проведены полосы — «границы». На авансцене — декорация общей кухни (длинный стол с встроенными в него газовыми горелками. на них — закрытые крышками кастрюли. крышки заперты навесными разнокалиберными замками). По углам зала — мониторы больших телевизоров. Телевизионные приемники есть так же и в каждой из комнат.

   Освещение сцены — «дежурный» полумрак. Только кухня постоянно хорошо освещена. Полный свет дается, когда произносится реплика и в случае продолжительного действия в какой-нибудь из комнат.


   Комната ЗЕЛЕНИНЫХ. Хозяин, ИГОРЬ Зеленин, сидит на кровати. Он одет в растянутую белую майку, семейные черные трусы, на ногах серые нитяные носки. На голове торчком стоят остатки когда-то пышной шевелюры. Игорь тупо смотрит в пол. Он только что проснулся и силится понять, на каком он свете. У подоконника окна пристроился на табуретке сделать уроки сын Игоря СЕРЕЖА. Рядом с кроватью — фикус в обмотанной простыней кадке.

Игорь (поднимает голову, смотрит в зал. громко): Эй!.. Кто-нибудь!.. Люди-и!!!

   Сережа отрывается от письма.

Сережа: Да, папочка.
Игорь (в ужасе смотрит в сторону сына. фикус мешает ему толком разглядеть): Кто здесь?!..
Сережа (у него богатый опыт общения с отцом. поэтому он не спешит приближаться к сидящему на кровати Игорю): Это я, папочка.
Игорь (наклоняется схватить стоящий рядом с кроватью сапог. голова перевешивает, он валится на пол и затихает, глядя в зал. он явно озадачен и даже напуган падением): От, балять!

   На плите в кухне, закипев, свистит чайник полковника в отставке Ивана Догилева. ДОГИЛЕВ подходит к плите, выключает конфорку, забирает чайник и идет к себе.
   Комната Догилева. На стенах — фотографии в рамках, стол освещен сделанной под керосиновую настольной  дампой. Над креслом полковника висит похожий на покойницкий, лавровый, перевитый выцветшей красной лентой венок. На ленте надпись «Чемпион Вооруженных Сил». На книжной полке расставлены спортивные кубки. Догилев садится за стол и принимается пить чай с черными сухарями. Одновременно с тем он читает газету.

Догилев: Ну-ка, посмотрим, чем сегодня порадуют нас олимпийцы... (читает) Ты смотри, третий день игр, а у нас только одна бронза! Непорядок.

Игорь (постепенно приходя в себя): Сына…  Сы-ина!..  Сынок!
Сережа (встает из-за уроков, подходит к отцу, но остается при том на недосягаемом расстоянии): Что, папочка?
Игорь (с трудом поднимает голову): Сы-ина! Сыночка! А вот, подойди к папы.
Сережа: А ты драться не будешь?
Игорь (с похмельным удивлением): Кого?.. Этта… драцца? Не-ет, ты што? Иди, папка чего покажет…
Сережа: Дай честное слово, что драться не станешь!
Игорь: Кто?.. Я?.. Этта… не буду, конеш…
Сережа: Смотри наперед! А то я милицью вызову, не посмотрю, что отец (подходит наконец к Игорю. совместными усилиями они приводят Игоря в начальное положение).
Игорь (удовлетворенно): Оппаньки! (с умилением смотрит на Сережу, пытается погладить его по голове) Сы-ина…

   Сережа возвращается к прерванным занятиям.


   В левом углу сцены оживает большой монитор. Возникает изображение 1-ГО ДИКТОРА. Это немолодой, лысоватый, но очень холеный человек. Седина ему даже к лицу.

1-й Диктор (бодро):  В канадском Ванкувере завершился третий день Олимпиады-2010. Пока копилка с медалями нашей сборной не пополнилась. В шаге от олимпийских наград в соревнованиях саночников-одиночников остановился Альберт Демченко, заняв четвертую позицию. Бронзовому призеру он уступил всего три сотые секунды. Не очень удачно стартовали и наши биатлонисты. А вот у фигуристов Александра Смирнова и Юко Кавагути по итогам  предварительной, короткой программы — третье место…

   Большой экран гаснет. Голубым телевизионным светом озаряется лицо Догилева. Он смотрит тот же репортаж.

Догилев (раздосадовано): Кого это колышет, три сотые секунды? Четвертый уже не считается. Вот в наше время…

   Свет в «комнате» полковника гаснет. Зажигается голая лампочка под потолком  бульдозериста «комнаты» Сергеева. СЕРГЕЕВ и его закадыка БАРМИН сидят за заставленным пивными бутылками  столом. Они упражняются в армрестлинге. Правые их руки сцеплены в замок. Приятели пыхтят, пивные животы «разрезаны» столешницей пополам, физиономии у обоих почти свекольного колера, глаза выпучены. Никто не хочет уступать. Наконец Сергеев одолевает  и припечатывает руку приятеля к столу.

Сергеев (на выдохе): Н-на!
Бармин (вскакивая со стула и растирая затекшую и чуть было не вырванную из сустава кисть): С-сука ты, Валька! Опять сжулил, гад такой! Ты телом навалился. А по международным правилам это запрещено. Держаться за стул можно, а наваливаться нельзя.
Сергеев (довольный результатом): Нахуй-нахуй, мариванна! Нихера не запрещено! Жопу не оторвал — значит всё! Садись давай. Еще разок сразимся, пока супруга не пришла. Заявится  — пиши пропало. Не выпить, не покурить толком. Заманала. Представляешь? Моду взяла — в кухню дымить выгоняет. Занавески, говорит, мне провоняешь. В кои-то, нахуй, веки тряпки на окна повесила. Теперь — песдец и Французская революция.
Бармин (удивленно): Ты чего, Валентин? Какая революция?
Сергеев: Французская. Это у нас мастер новый на стройке появился. Его выражение. А я перенял. Красиво?
Бармин: Ну ты, бля, даёшь! А я подумал, что ты библиотекаршу вашу эт самое…
Сергеев: Нинку, что ль? Пусть ее ёжики ипут, плоскодонку. Садись, два-два счет. Решающая попытка.
Бармин (усаживается на стул, укрепляет согнутую в локте руку на середине стола): Давай! Только, бля, не жульничать. А то, урою.

   Открывается входная дверь. В прихожую, пятясь мощным задом, входит жена Сергеева, НАТАЛЬЯ. Это очень крупная женщина, что называется «в теле». В обеих руках ее набитые продуктами сетки-авоськи. Из одной торчат утиные перепончатые лапы, из другой ощерилась замороженная щука.

Наталья (ставит авоськи на пол, скрывается за дверью и, вновь появившись, заволакивает в прихожую небольшой мешок. Непонятно, как она все это дотащила, руки-то две):  Фу-у-у! Вот и дома. Не чаяла дойти, а дошла ведь (с удовлетворением оглядывает добычу). Русская баба всё сдюжит. Это мужчина нынче дохлый пошел. Хотела бы я посмотреть на своего Вальку, как бы он всё это доволок. Одно слово, что бульдозерист. А ведь соплёй перешибёшь! А ну-ка, (берет авоськи в одну руку, второй поднимает за горловину мешок) взяли!

   Обремененная ношей Наталья направляется в свою комнату.



Сцена 2

   Свет гаснет. Потрескивая и мигая поначалу, загорается правый большой монитор. За ним вспыхивают экраны телевизоров во всех «комнатах». На экране — серый  рябой «снег», на телевизорах в «комнатах» — то же кино. Звучит музыка. Это фортепианная соната Л.ван Бетховена (Sonata No. 3 in C major, Op. 2 , No. 3 - I. Allegro con brio). Несмотря на отсутствие изображения, люди в комнатах напряженно всматриваются в мерцающие экраны. Постепенно музыка становится тише, замолкает, всё погружается во тьму.

   Освещена только «кухня». Из темноты в кухню вылетают Сергеев и Бармин.

Сергеев (торжествуя): Ну, что я тебе говорил?!
Бармин (потирая холку): Да, бабочка у тебя, Валентин, того, крепкая очень.
Сергеев (возмущенно): Крепкая? Да в ней весу — полтора центнера с гаком! Не баба — экскаватор шагающий! А ты — «крепкая».
Бармин: Ну я и говорю…
Сергеев (подходит к плите, достает откуда-то из-под низу жестянную банку сверху нарезанную на завитые в фестончики полоски): Во, бля! Пепельница. Я смастерил. Красиво?
Бармин: А то!
Сергеев: Счяс курить будем (достает из-под плиты заткнутую газетным пыжом бутылку с темной жидкостью и стакан в подстаканнике). Во, бля! Коньяк.
Бармин: Правда что ле?
Сергеев: «Напольён», бля! Французский. Сам делал.
Бармин (озадаченно скребет затылок): Как это «сам»?
Сергеев (довольно): Ты, Бармин — чурка деревянная. Смекай — сам, значит?.. (Бармин вытаращился на приятеля. идет напряженный процесс мышления) Чурка ты и есть! Сам, значит — сам гнал. Самогон, ёптить!
Брамин (облегченно выдыхает): Фу! Заманал ты меня, Валька! А я думаю, откуда у тебя коньяку быть. А чё коричневый-то?
Сергеев (заговорщицки): Чай и сахар жженый. Стоишь, бухаешь помаленьку, а сам как будто чаёвничаешь (наливает «коньяк» в стакан. подает Бармину) Пей давай, не задерживай посуду.
Кармин (выпивает): Ху! Хороша гадость!

   Сергеев наливает себе. Выпивает. Прячет бутылку. Приятели закуривают, берут пепельницу, отходят в полутемный угол.

   Комната Козорезов. На небольшом пространстве двухэтажная выгородка. В первом этаже ИЛЬЯ Козорез и его жена  МАРИЯ, на втором — инвалидная коляска с сидящей в ней мамой Ильи МИРРОЙ ЛЬВОВНОЙ. Она неподвижна и подобна конной скульптуре, воздвигнутой на триумфальной арке. Вообще, жилище Козорезов, при всей убогости помещения, производит монументальное впечатление. Реплики произносятся хозяином комнаты многозначительно.

Илья (размешивая сахар в стакане с чаем): В мирэ неспокойно.
Мария (отрываясь от вязания): Что вы говорите, Илья Борисович? И что же такого случилось, чтобы вам делать подобные заявления?
Илья (спокойно): Прошло три дня.
Мария: А хоть бы и тридцать три. Смотря, откуда считать.
Илья (показывает жене газету): Прошло три дня с открытия этих, с позволения сказать, игор.
Мария: Я вас умоляю, Илья Борисович! С каких еще игор?
Илья: Олимпийских игор.
…
Илья: И что мы имеем?
Мария: Что?
Илья: Бронзу, и больше ничего!
Мария: Илья Борисович, не смешите меня. С каких это пор вы стали интересоваться спортом?
Илья: Мария Абрамовна, вы совершенно не волнуетесь международной обстановкой. А между тем, олимпийские игры давно превратились в противостояние сверхьдержав.
Мария (шевелит губами, пересчитывая петли вязания): И что с того?
Илья: А то, что скоро будет война.
Мария: Я вас умоляю…
Илья: Вот увидите, Мария Абрамовна, будет война. И не простая.
Мария: А какая же?
Илья: Самая разрушительная и беспощадная в истории человечества. Жестокое столкновение новейших технологий!


   Освещается «комната» Риты и Петра Малеевых. На окне — вешалка с военно-морской формой Петра. РИТА и ПЕТР, укрывшись с головой одеялом, занимаются любовью на стоящей у соседней с «комнатой» Козорезов стены ажурной железной кровати. Кровать ритмично раскачивается и стучит спинкой в стену. Время от времени из-под одеяла показывается голова Петра. Он судорожно хватает ртом воздух, и голова снова скрывается под одеялом.

Мария: Здравствуйте! Опять началось.
Илья (отрывается от чтения газеты): Что вы, Мария Абрамовна?
Мария (кивает головой в сторону комнаты Малеевых): Малеев опять перешел в наступление.
Илья (поднимает очки на лоб): Какое такое наступление? Вас очень трудно понять, Мария Абрамовна. Выражайтесь яснее.
Мария (откладывает вязанье, берет со стола печенье, шевелит губами, кладет печенье в рот): А что тут понимать, Илья Борисович? Наш сосед Малеев — он моряк подводник. Офицер. И он пришел из дальнего похода. Теперь он не дает своей жене ни минуты передышки. Он ее атакует.
Илья (озадаченно): Они воюют?
Мария: Можно сказать и так.
Мирра Львовна (слегка поворачивает голову): Исаак!
Илья (громко): Да! Это я мама! (жене) Что вы говорыте? Офицер? А с виду, типичный босяк.
Мария: У них и офицер выглядит босяком. Вы вспомните, как мы ездили в Калининград к Ривве.
Илья (всплескивает руками): Это кошмар!
Мария: А я вам что  говорю?
Мирра Львовна: Семен!
Илья (громко): Я здесь, мама! (жене) Такой поездки еще поискать. Я не забуду этот кошмар до судного  дня. Кто бы мог подумать, что на пароходе может быть такое безобразие, как это было с нами.
Мария: У них всё так. Что на пароходе, что в семье, что в государстве. Одно смитье. Спрашивается вопрос, как они собираются с этим смитьем дальше строить светлое будующее?

   Комната Малеевых. Петр, завернувшись в простыню, стоит в позе оперного певца.

Петр (поет): На земле-е-е, тра-да-да-дам, ве-есь род людской чтит один кумир презре-е-е-е-е-енный… тада-да-да-да-да-дам вселе-е-е-е-е-енной... То-от кумир — телок златой!
Рита (смеется): Сам ты,.. телок. Иди ко мне. Мы же договорились, что ставим мировой рекорд. А от своих слов боевые офицеры русского  фло-ота… что?
Петр (встает по стойке «смирно», левой ладонью накрывает голову, правой отдает честь): Так точно, товарищ адмирал! Не отказываются! (прыгает в кровать)

   Затемнение. Загорается левый большой монитор. На нем 2-Й ДИКТОР, молодой, щегольски одетый человек в модных роговых очках.

2-й диктор:
Начало Зимних Олимпийских игр в Ванкувере пока принесло России только одну бронзовую награду. А дожди и солнце — совсем не зимняя погода для Канадской спортивной столицы - стали причиной трудной проходимости лыжных трасс, что принесло победу французскому биатлонисту. Третий день Олимпиады принес одни разочарования. Помимо бронзы конькобежца Ивана Скобрева, который пробежал пять тысяч метров за шесть минут,  восемнадцать целых и пять сотых секунды, остальные спортсмены, в том числе биатлонисты, потерпели поражение, не завоевав ни одной медали. Зато настоящий праздник воцарился на базе французской олимпийской сборной. Представители Франции возглавили общий медальный зачет, завоевав сразу два золота… (постепенно монитор гаснет)

   Почти полный мрак. Только в темноте слабо светятся окна комнат и баскетбольный щит с нарисованным на нем ликом. Звучит фортепианная соната Л.ван Бетховена (Sonata №5 In C Minor, Op. 10, No. 5 - 2. Adagio Molto).

Мирра Львовна: Мордхэ!
Илья (негромко): Это я, мама!


Сцена 3.

   Входная дверь открывается. В квартиру входят СИНЕЛЬНИКОВ, 1-й МИЛЬЦИОНЭР, 2-й МИЛЬЦИОНЭР, ЧИНОВНИК Комитета по надзору за мигрантами, СОТРУДНИЦА ЖЕКа, ДВОРНИК. Вся компания проходит к комнате Синельникова. Комната отгорожена большой ситцевой простыней.

1-й мильционэр (обращаясь к Синельникову, указывает рукой на занавеску): Эта?
Синельников (угрюмо кивает): Она.
1-й мильционэр (сотруднице и дворнику): Граждане, будете понятыми (те согласно мотают головами).

   1-й мильционэр расстегивает кобуру, достает пистолет, передергивает затвор, досылая патрон. 2-й мильционэр  направляет на штору укороченный автомат.

1-й мильционэр (неожиданно, так оглушительно, что дворник, держась за шапку,  в ужасе приседает,  свистит и отдергивает простыню): Сарынь, на кичку! Всем лежать! На пол! Перестреляю, как собак!

   Глазам зрителей представляется комната Синельникова. Она превращена в общежитие гастарбайтеров. В ней из деревянного бруса устроена конструкция помещающая рабочих-мигрантов. Мигрантов могут изображать магазинные манекены или надувные куклы из секс-шопа. Куклы набиты в деревянные полати, как сельди в бочку. Только один актер изображает живого гастарбайтера из Средней Азии. У него загорелая физиономия или маска с типичным узбекским прищуром. Остальные «гастарбайтеры» как две капли воды похожи на своего живого товарища (маски). В общем, все «на одно лицо». По указанию 1-го мильционэра ГАСТАРБАЙТЕР спускается с полатей и предъявляет сложенную вчетверо бумагу.

1-й мильционэр (напускает на себя преувеличенно грозный вид): Так-так! (читает бумагу) Зарипов, Гаджи Ага Муталиб оглы… Во, как! Оглы! Что значит, «оглы»?
Гастарбайтер: Значит «оглы», син значит.
1-й мильционэр: Син?
Гастарбайтер: Син. Муталиба син…
1-й мильционэр: Ага, сын значит.
Гастарбайтер: Ага — старший значит, оглы — син значит.
1-й мильционэр: Ты мне мозги не пудри, ага, понимаешь! Что ты мне суешь? Что это такое?
Гастарбайтер: Что такое?
1-й мильционэр: Ты мне, повторяю, не юли! Это список жильцов? Ты мне бумаги  другие давай — паспорта, регистрацию, разрешение на работу. Ты у них (кивает на полати) старший?
Гастарбайтер: Старший… я.
1-й мильционэр: Паспорта!
Гастарбайтер: Паспорта хозяин брал (указывает пальцем на Синельникова).
1-й мильционэр (обращаясь к Синельникову):  Гражданин Синельников, потерпевший… тьфу! Как его?.. В общем (заглядывает в бумажку) гражданин Зарипов показывает, что паспорта иностранных рабочих у вас. Брали паспорта.
Синельников (обреченно соглашается): Брал.
1-й мильционэр: Ну… и где паспорта.
Синельников (тупо): У хозяина.
1-й мильционэр:  Опять, двадцать пять! У какого хозяина?! Что вы мне мозг заси… запудриваете?!
Синельников: У това… господина Аскерова паспорта.
1-й мильционэр:   Ладно, некогда мне с вами разбираться! Выползай по одному, становись к стенке, товарищ (обращается к чиновнику) всех перепишет и на цугундер своим ходом. Шаг влево, шаг в право — воспринимается конвоем (кивает в сторону 2-го мильционэра, тот передергивает затвор автомата) попыткой к бегству. Применим табельное оружие. Вопросы есть?
Гастарбайтер (вздыхает): Вопроси нэт.

   Вдвоем с дворником гастарбайтер принимается вынимать манекены и выставлять их у стены. Манекенов должно быть очень много. Непонятно, каким образом такое количество «людей» поместилось в довольно-таки ограниченном пространстве.

1-й мильционэр:  Ну, вы даете! Вас нужно в книжку рекордов этого… как его…
Чиновник (делает пометки в папке): Гиннеса.
1-й мильционэр (обрадованно):  Точно! Гиннеса книжку! Как такая прорва народу могла поместиться?! Вы ж здесь задохнуться могли свободно.
Гастарбайтер: Привикли…

   Затемнение. Загорается правый экран. На нем  — кадры документального фильма про уборку хлопка в Узбекистане (горы хлопка, счастливые лица сборщиков «белого золота», стада баранов…) Голос диктора: «В Узбекистане полным ходом идет сбор хлопка. Руководители республики докладывают ЦК Компартии об успехах…» Постепенно текст утихает и сменяется музыкой. Звучит фортепианная соната Л. Ван Бетховена (Sonata №2 In A Major, Op. 2, No. 2 - 4. Rondo Grazioso)



Сцена 4.

   Комната Крынкиных. Плотно, будто обоями, стены оклеены чертежами и Свидетельствами об изобретениях. Посредине помещения – круглый обеденный стол. Одетый в исподнее МАТВЕЙ Крынкин на специальной системе тросов висит над построенной им на столе невероятной, сделанной из хозяйственных спичек конструкцией. На носу «дельтапланериста» сложная система из очков с прикрепленными к ним дополнительными линзами. Спичечное сооружение напоминает Вавилонский столп, изображенный на картине Питера Брейгеля. Помещение завалено самыми фантастическими конструкциями. Это произведения рук хозяина. В углу комнаты – крохотный островок, принадлежащий жене Крынкина Татьяне. Тумбочка с зеркалом в старинной, резной овальной раме накрыта кружевной салфеточкой, фотографии родственников, вырезанная из «Огонька» картинка с репродукцией «Незнакомки» художника Ивана Крамского. В общем – маленький, чудом уцелевший от конструкторской экспансии мужа мирок. ТАТЬЯНА сидит рядом с тумбочкой и помешивает в алюминиевой кастрюльке куриный бульон.

Татьяна (усталым, бесцветным голосом): Мотя, спускайся вниз. Бульон простынет.
Матвей (сосредоточенно прилаживая очередную деталь): Таня! Сколько раз тебя просить – не смей мешать мне, когда я работаю.
Татьяна (говорит с горечью, произносит реплики, незряче глядя в зрительный зал. по всему видно, что она давно смирилась с чудачеством мужа. давно бы от него ушла, да некуда. вот она по-инерции готовит ему бульон, жарит котлеты и отбывает прочую домашнюю повинность): Какая работа, Матвей? Постыдился бы. От людей стыдно. Тебя все в доме за сумасшедшего держат.
Матвей (дергая за тросы и крутя какие-то колесики, плавно передвигается в угол, где сидит жена): Не говори глупостей, жена! Что ты можешь понимать в инженерном искусстве? (опускается рядом с Татьяной) Тебе, в силу рождения женщиной, не дано понять красоты и изящества конструкторской мысли. (садится на освобожденный Татьяной табурет и принимается есть бульон)

   Татьяна, подхватив одной рукой локоть другой, подпирает пальцем щеку и с жалостью смотрит на мужа.

Матвей (жестикулируя в воздухе левой, с зажатым в ней куском хлеба, рукой): Ты, женщина, не можешь много понимать. Здесь абстрактное мышление требуется. Мой кумир и учитель Леонардо ди сер Пьеро да Винчи,  homo universale, еще в пятнадцатом веке изобрел (бросает ложку и начинает загибать пальцы) парашют, велосипед, танк, аэроплан, множество других не менее полезных и передовых вещей. И как человечество восприняло его потрясающие открытия?! Как, спрашиваю я тебя, женщина?! Молчишь? То-то и оно, что возразить тебе нечего. Из всех его гениальных изобретений при жизни мастера было использовано только одно. Одно!!! Несчастный колесцовый замок для пистолета. И его, величайшего из инженеров, при жизни называли и шарлатаном, и сумасшедшим, и слугой Диавола. И что же? Со дня его смерти прошли века, а прогрессивное человечество не устает восхищаться  безграничностью и универсальностью разума этого великого человека!.. Соль у нас есть?
Татьяна: Нет соли. И сахара уж неделю, как нет. Да и откуда ему взяться, когда деньги давно уж кончились. А до зарплаты моей десять дней еще куковать.
Матвей: Так возьми попроси соли вот, хоть у Сергеевых или Козорезов.
Татьяна (склоняет голову к плечу. историю Леонардо она знает наизусть): Я у Сергеевых вчера брала, а Козорезы не дадут. Мы у них неделю назад пятьдесят рублей взяли и не несем.
Матвей: Без соли невкусно.
Татьяна: Ешь! Соль вредна для здоровья. По телевизору говорили – белая смерть.
Матвей (без охоты продолжает хлебать бульон): Представляешь, жена – седьмая сотня тысяч пошла. Сегодня, так сказать перевалил через Рубикон.
Татьяна: Вот на спички твои, горе ты мое луковое,  все деньги и уходят…

   Затемнение. Загорается левый монитор.

1-й Диктор (бодро): Пятый день Олимпиады тоже не принес России новых медалей
   Закончился пятый «рабочий» день Зимних Олимпийских игр, а наша сборная по-прежнему замыкает список команд в «медальном» рейтинге. К шестому дню Олимпиады сборная России занимает девятнадцатое место, деля ее с Хорватией, в активе которой тоже всего одна бронзовая медаль…

С монитора исчезает 1-й Диктор. Появляется черно-белая картинка настроечной сетки. Во всех комнатах тоже загораются экраны телевизоров. Семьи застывают, вперившись в изображение сетки. Звучит фортепианная соната Л. Ван Бетховена ( Sonata №4 In C Major, Op. 7, No. 4 - 2. Largo Con Gran)


   Комната Зелениных. Облаченный в школьную форму Сережа стоит у кровати, на которой лежит выходящий из запоя его отец, Игорь. У кровати табурет с лекарствами, рядом сделанная из торшерной стойки капельница. Из телевизионного приемника в плохом качестве продолжает звучать музыка Бетховена (окончание Sonata №4 In C Major, Op. 7, No. 4 - 2. Largo Con Gran)

Сережа (бодро рапортует): ...Математика — пять, русский язык — пять, география — пять, природоведение — пять… (виновато) только физкультура и пение — четверки…
Игорь (слабым голосом): Ничего, сына, подтянешься… Подтянешься?..
Сережа: Подтянусь, папочка.
Игорь (умиротворенно): Ну вот, и хорошо. Спой, что-нибудь.
Сережа (поет): То березка, то рябина, куст ракиты над рекой…

   Музыка из телевизора становится громче, перекрывая голос мальчика. Некоторое время еще тот «поет» (открывает рот в такт словам песни «Наш край»). Музыка завершается.

Игорь (тянется погладить Сережу по голове): Сы-ина.


   Комната Малеевых. Заплаканная Рита приникла к груди одетого по всей форме мужа. В руке у Петра дорожный саквояж.

Петр (гладит жену по голове): Ладно, будет тебе. Не на всю жизнь расстаемся. Будешь ко мне приезжать.
Рита (всхлипывает): Да, «приезжать»! На билеты одни сколько денег убухать надо! А ведь мы на квартиру откладываем. (поднимает голову, смотрит на Петра) Или ты забыл уже?
Петр: Ничего не забыл. Только Академия — не дальний поход. Тоже, конечно, сопряжено с некоторыми трудностями, но всё, не под водой. Найдем средства. Не каждый же день ездить будешь, а…
Рита (отталкивает Петра, вытирает слезы): А вот и каждый! Каждый! Если не каждый, ты себе в Москве заведешь, какую-нибудь… фифу!
Петр: Глупости говоришь, Маргарита!
Рита (топает ногой, опять пускается в слезы): Не глупости! Когда ты в походе, я за тебя больше спокойна. А на суше… Вон ты у меня, какой красавчик. И погоны. Любая на шею бросится. Тем более в Москве. Проститутки одни!
Петр (успокаивает жену): Ну, что ты, родная! Какие еще проститутки? Ты у меня одна единственная.
Рита: Правда?
Петр (смеется): Ну конечно правда, малыш! Ну, всё. Мне пора. Машина ждать не будет. А мне еще в штаб, бумаги отметить. (целует Риту, проверяет мундир, всё ли на месте, отдает жене честь, опять целует и убегает)

   Рита берет со стола стакан с водой, выплескивает воду вслед мужу. Подходит к окну, смотрит, кутаясь в наброшенный на плечи платок, машет рукой, потом крестит окно православным крестом.


   На кухне появляется Догилев. Он снимает с плиты синий эмалированный ковшик, поднимает крышку, осторожно вдыхает аромат.

Догилев: Тридцать пять лет в строю. Двадцать пять в войсках да десять с гаком в системе, еби её мать, Гражданской Обороны. Всякого повидал. В Конго змею ел, в Эфиопии, мать её так, говяжью кровь пополам с молоком пил, мочу собственную пить приходилось. (смотрит в зал) А что? Жить захочешь, и не такое сотворить можно. И очень даже просто… Да… Всякое попробовать пришлось… А лучше нашей пшенки, поверите ли, ничего не едал! (уходит в комнату, садится за стол, начинает есть кашу прямо из кастрюльки)

   В его комнате работает телевизор. Текст 1-го Диктора начинается оттуда и переходит в левый монитор, где возникает картинка митинга в Калининграде.

1-й Диктор: В Калининграде прошел митинг против повышения налогов, тарифов ЖКХ, действий партии «Единая Россия» и правительства области. Как заявили организаторы акции протеста, на площади у Дома Советов собралось более десяти тысяч человек, передает наш собственный корреспондент. В знак поддержки протестной акции в Калининград прибыл лидер движения «Солидарность» Борис Немцов, который также выступил на митинге…
Догилев: Мать вашу так и распротак! Довели страну до ручки, сволочи! Сталина на вас нет! Был бы жив Иосиф Виссарионович, он показал бы вам кузькину мать!..

   Картинка на левом мониторе становится блеклой, почти белой. Голос 1-го диктора затихает. Загорается черно-белым, переходя в грубо расцвеченное от руки фуксином и зеленкой (так в деревнях раскрашивали фотографии) изображение на экране правого монитора. На картинке выступление товарища И.В. Сталина на предвыборном собрании Сталинского избирательного округа Москвы 11 декабря 1937 года в Большом Театре. Воодушевленные лица советских людей, аплодисменты, счастливые улыбки в ответ на реплику вождя: «Со своей стороны я заверяю вас, товарищи, что вы смело можете положиться на товарища Сталина!» Опять аплодисменты, все встают, хлопают в ладошки, и так без конца. Фонограмма выступления исчезает, сменяясь на музыку Л. Ван Бетховена. Звучит фортепианная соната (Sonata №4 In E Flat , Op. 7, No. 4 - 3. Allegro)


Сцена 5.

   Комната Козорезов. Мария, как всегда, вяжет из шерсти очередную кофточку. Илья печатает на допотопном «Ремингтоне». Мирра Львовна «служит» монументом.

Илья (поворачивается к жене, спускает очки на нос): Вот я давно интересуюсь, Мария Абрамовна.
Мария (Делая «накид»): Что вы, Илья Борисович?
Илья: Я говору, вы всё вяжете.
Мария (с вызовом): И что с того? Вам мешает?
Илья (поднимает руки на уровень лица, будто сдается): Боже упаси! Как вы мне можете мешать?
Мария: Так и что же вас тогда волнует?
Илья: Я говору, вы всё вяжете…
Мария: Ну?
Илья: Куда вы деваете эти ваши кофточки?
Мария (спокойно): Распускаю.
Илья (недоуменно поднимает брови): А вяжете зачем?
Мария: Так.
Илья: Понятно. Вопросов больше не имею… Хотя…
Мария: Что еще, Илья Борисович?
Мирра Львовна; Ефим!
Илья (громко): Да, мама! (жене) Интересно. Вы считали, сколько связали кофточек?
Мария: Зачем?
Илья (поднимает указательный палец): О! (возвращается к машинописи)

   На кухню выходит Наталья Сергеева. В ее руках бак для белья, выварка.  В сравнении с мощной фигурой Натальи выварка выглядит просто большой кастрюлей. Наталья ставит бак на газовую конфорку, время от времени  перемешивает белье внушительной деревянной весёлкой. Появляется Сергеев.

Сергеев (жалобно продолжает начатый в «комнате» разговор): Ну чё те стоит?
Наталья: Пошел вон, свинья!
Сергеев(канючит): Выходной ведь.
Наталья (не смотрит на мужа. Одна рука — в бок, другой она перемешивает белье): У тебя каждый день теперь выходной.
Сергеев: Наташка! Эт не честно! А если бы тебя с работы поперли? Вот так, ни за что, ни про что…
Наталья (с покачиваньем головы обращает взоры на мужа. иронично и, в то же время, грозно): Меня?! С работы?! Хотела бы я посмотреть на того человека, который решился бы это сделать.
Сергеев (в сторону): Я тоже непрочь бы посмотреть на беднягу. Особенно, после того. (Наталье) Ну, Наташечка, ну, голубушка! (ластится к жене. следует заметить, что Валентин тоже не мелкого десятка человек, но в сравнении с женой…) Я же не виноват. Опять же, Миха Бармин обещал похлопотать. У них всегда людей не хватало. А я, ты ж знаешь, бульдозерист-крутиоз.
Наталья (с нежностью): Пенек ты, Валька, березовый! Сколько раз повторять - «виртуоз»!
Сергеев (поспешно соглашаясь с женой): Конечно «ввиртуоз», а я, как сказал? Ох и умная ты у меня женьчина, Натаха! Миха мне однова говорит: «У тебя, — говорит, — Валька, не жена, а Научная Академия!»
Наталья (добывает из нагрудного кармана фартука денежную купюру. строго): Сергеев! Если ты со своим Михой умудришься и сегодня нажраться, как свинопотам, я вас обоих в порошок сотру. Ясно?! Так Бармину и передай.
Сергеев (подпрыгивая на месте от нетерпения): Наталья Ильинична! Ты ж меня знаешь!
Наталья (протягивает деньги мужу): Потому и говорю.

   Сергеев убегает.

Наталья (мечтательно глядя вдаль): Акдемия не академия, а библиотечный техникум — это вам не баран чихнул.

   Затемнение. Загорается левый монитор. На экране лицо 1-го диктора. Он уже не так импозантен и уверен в себе, как раньше.

1-й Диктор: Сегодня станут известны обладатели еще шести комплектов медалей. Основное внимание российских болельщиков будет приковано к лыжному дуатлону у мужчин. Согласно «Концепции подготовки спортсменов России к XXI Олимпийским играм 2010 года в Ванкувере», в хоккее для наших мужчин запланированы 1-3 места, для девушек – 4-5. Призовые места не предусмотрены в скелетоне и горнолыжном спорте. Правда, по всем расчетам оговорено, что «в процессе олимпийского цикла 2006-2010 годов прогнозируемые спортивные результаты ежегодно уточняются и корректируются»... (прижимает ладонь к уху, в котором инсталлирован маленький наушник) А теперь, по заявке нашего постоянного телезрителя Александра Казимирова из Твери послушайте бодрую музыку.


   Из монитора звучит бодрая музыка. Это песня гениального лилипутского композитора Александры Пахмутовой «Герои спорта»...

 
   Свет гаснет. Полная темнота. Прожектор на реостате высвечивает баскетбольный щит с нарисованным на нем ликом. Теперь становится видно, что это изображение СВЯТОГО. Звучит духовное пение. «Жертва вечерняя» Павла Чеснокова. Музыка затихает. Вместе с музыкой уходит свет.

Сцена 6.

   Все комнаты освещены. Жильцы заняты своими делами. На кухне свистят чайники, пар вырывается из-под крышек кастрюль. Через всю сцену протянута веревка. На ней, закрывая баскетбольный щит, сохнет белье и различные предметы туалета. Работают оба монитора по бокам сцены. На них изображение 2-го Диктора.

2-й Диктор: Неудачные для сборной команды России XXI зимние Олимпийские игры в Ванкувере, наконец, завершились. Олимпиада-2010 закончена. Президент Международного олимпийского комитета Жак Рогге объявил XXI Олимпийские зимние игры в Ванкувере закрытыми…

   Распахивается входная дверь. В квартиру входят СУДЕБНЫЕ ПРИСТАВЫ, ЧИНОВНИК городской администрации, 1-й мильционэр, 2-й мильционэр, ОМОНОВЦЫ в черных, скрывающих лица масках, дворник, сотрудница ЖЕКа, еще какие-то ЛЮДИ (видимо из городских служб).

   Чиновник подает знак ОМОНовцам, те практически пинками выгоняют жильцов из комнат. Жильцы, ошарашено переглядываясь, собираются у стола с газовыми конфорками.

Чиновник (берет из рук 1-го мильционэра мегафон): Граждане! Спокойно! Сейчас вам будет сделано официальное заявление от лица мэра города, господина Толстенко Андрея Николаевича. Не толпитесь! Встаньте для порядка каждый у своей конфорки. Еще раз прошу соблюдать спокойствие! (достает из папки бумагу, поднимает вверх, показывает всем присутствующим. надевает очки, читает) Согласно распоряжения администрации города от девятого февраля сего года, бывший спортивный комплекс «Олимпийский» передается на баланс строительной фирме «Возрождение» с целью возведения на базе комплекса здания торгово-развлекательного центра «Олимп». Комплекс включает в себя охраняемую стоянку автомобилей, Аквапарк, Фитнес-центр, Центр спа-процедур…

   Далее Чиновник только открывает рот. Звучит «Ода к радости» Л. Ван Бетховена. Через короткое время она пересекается с Бетховенской фортепьянной сонатой (Sonata №3 In C Major, Op. 2, No. 3 - 2. Adagio). Постепенно «Ода» затихает, соната заглушает ее и, в конце концов, замещает.

   Чиновник продолжает читать бумагу. Окруженные ОМОНовцами жильцы, замерев, слушают. Ближе к coda сонаты свет понемногу гаснет.

Мирра Львовна (в полной темноте): Илия!
Илья: Я здесь, мама!


   Занавес.