Второй шанс. Часть третья. Рассвет

«Не закрывай глаза… Не закрывай! Не смей, лейтенант, смотри на меня!» Удар по щеке. Укол и по руке разливается тепло. Все еще темно. Ничего не вижу, но мне отчего-то безразлично. Автоматный злобный треск больно прозвенел в голове. Взрыв.
На этом моменте я обычно просыпаюсь. Один и тот же сон немного приелся за год, так что я научился не кричать, и как следствие, не наблюдать вокруг кучу обеспокоенного народу в военной форме и не только. По обыкновению, выхожу из довольно просторной палатки, чиркнув зажигалкой.

- Здравия желаю… - начал было непривычно звонким голосом один из новобранцев – парнишка лет 17-ти в длинном, смешно сидящем кителе и синих спортивных штанах, которому, на мой взгляд, скорее, подошла бы гитара, чем винтовка.
Я махнул рукой и приложил палец к губам – стояла глубокая ночь, весь лагерь спал, не считая часовых и мучеников бессонницы.
- Все спокойно?
- Товарищ командир, при совершении обхода… - Новобранец вытянулся в струнку, на секунду забывшись, а затем снова испуганно переходя на шепот.
- Отставить! Как зовут тебя?
- Иван… - В глазах его читалось замешательство.
- Расслабься, тезка. Просто, человеческим языком – все спокойно?
- Да…
- Вот и хорошо. Продолжай свой обход. Да, и на склад зайди – штаны приличные возьми, скажешь, мой приказ.
- Спасибо, товарищ командир!
- Дожились – собственные бойцы меня боятся.

Последние слова стали, скорее, риторическим восклицанием – парнишка растворился в темноте чуть ли не бегом.
Определить время суток здесь было практически невозможно. Горящие бочки на постах больше согревали прохладный воздух, чем давали свет. То же самое можно сказать и про лампочки, подведенные к промышленным электрокабелям. Лагерь отряда «К» располагался глубоко под городом, в паутине подземных тоннелей. Из-за места обитания враги прозвали этих ребят крысами, мы же сократили до «К». Мрачно, не слишком тепло, вышеупомянутые крысы встречаются размером с дамскую собачку, но зато надежно. Войска Восстания и интервентов сюда и раньше не совались – кому охота гоняться за призраками в кромешной тьме и неизвестности, а теперь так тем более – не только подземелья, но и город наверху был полностью под нашим контролем. Но бойцы не спешили подниматься на поверхность, изучив каждый проход и поворот и даже обвыкнувшись здесь, вот и пришлось оставить отряд «К» на посту, как особо секретный и стратегически важный.

Я, Иван Белозерский, выжил в том бою, когда вертолет Президента взмыл в небо и взял курс на одну из заранее подготовленных баз в нейтральной стране, благодаря тому самому салаге – сержанту Ромке Демьянко. До сих пор не могу понять, благодаря, или все же, вопреки. Был момент, когда он струсил, ломанувшись с перепугу в какой-то разбитый магазин. Но потом, все же, одумался, и каким-то чудом вынес из адской перестрелки бессознательного меня.
«Я не думал, что ты погибнешь. Боялся, что надерешь мне задницу, когда выберешься. Не «если», лейтенант, а «когда» - нет таких передряг, из которых ты не выбирался».

***

- Бойцы Сопротивления, запомните – цели наши великие, планы – наполеоновские, при этом каждый человек у нас на счету, и умирать в бою – сейчас непозволительная роскошь.
Семеро добровольцев – двое мужчин лет под 40, трое «сопливых» - белобилетчик и малолетки, и две дамы разных возрастов, слушали внимательно, с надеждой глядя мне в глаза. Только конспектов не хватало. Порой сердце вздрагивало – а может, все зря?.. Ведь все эти «бойцы Сопротивления», кроме меня, сержанта Демьянко и еще одного мужика, раньше служившего, стреляли максимум в летнем тире по вертящимся на палочке фанерным человечкам. А здесь «человечки», в которых нужно стрелять, не только настоящие, так еще и отстреливаются по-взрослому. Страшно было положить отважных, самоотверженных, преданных гражданских. Но я, сглотнув ком в горле, продолжал.
- Оружия у нас всего две единицы…
- Три! – Счастливый обладатель обреза поспешил перебить меня. Как объяснить мальчишке, что война – не компьютерная игра? Картинка, как он геройски выбегает с этим несчастным обрезом, к примеру, на вражеский блок-пост, и погибает, прошитый насквозь пулями, с удивлением на лице, буквально встала перед глазами.
- Боеприпасы на исходе. Так что наша главная задача – пробраться на точку незамеченными, и вернуться оттуда так же тихо, как воры, а не солдаты. Ввяжемся в перестрелку – мы покойники. Вернемся не с пустыми руками – тогда и устроим фейерверк. Со мной идут трое – сержант, ты в белой кепочке, которую сейчас снимешь, чтобы не превращаться в мишень… И ты, Вика, кажется?
- А я? – Во взглядах всех читалась некоторая досада, но озвучить ее решился только один из группы.
- А ты с обрезом, значит, охраняешь временную базу и остальных. Разбираем сектора, как на тренировке, смотрим в оба, не истерим и не тупим, если что заметили, не вопим на весь город, без приказа даже не дышим. Сержант, занимай место в тыловом дозоре, будешь стрелять в паникеров и дезертиров. Шутка. Просто смотри на шесть часов и не вздумай опять куда-нибудь свалить. Лирика закончилась, пошли, ребята.
Если не вдаваться в подробности, до точки, а именно безымянной шахты №25, наш героический отряд добрался без происшествий. Петр Игнатьич, уже без белой кепочки, работал там много лет, поэтому знал каждый собачий лаз и мышиную нору. Сейчас периметр охраняли четверо солдат Восстания – интервенты не слишком им доверяли, используя предателей местного разлива для грязной и второстепенной работы вроде карательных групп или, как в нашем случае, шахтных сторожей. К счастью, недоверие это было оправдано – судя по шуму и «плавающей» походке, «восставшие» явно что-то отмечали. Наш провожатый уверенно разрезал сетку забора и мы вошли.
- Ромка, остаешься здесь. Мы вернемся со склада ровно через 15 минут. Если что-то пойдет не так – дыру заметят, подкрепление прибудет – отвлекай их на себя, поводи по территории, чтобы проход остался чистым. Мы должны выйти, потом уже и тебя вытащим. Понял?
- Так точно. – Сержант, сдвинув назад полевое кепи, занял позицию поудобнее, за скрывавшей нас от врага металлической бочкой, невесть зачем придвинутой так близко к ограждению.
- А мы пошли.
Изрядно поддатый «восставший» вышел из здания склада, напевая какую-то унылую песенку не слушающимся языком и, конечно, не закрыв за собой дверь. А зачем? Один из его товарищей находился внутри. Я наблюдал из-за угла всю эту картину, приготовив штык-нож, и понимал, что пути назад нет. План ужасен с точки зрения и тактики, и стратегии. Слишком много риска. Понимал, что полагаться на удачу нельзя – она редко бывает верной до конца. Но ведь весь наш замысел с Народным Сопротивлением был не более чем авантюрой. Неизвестно, сколько из запуганных, уставших от войны людей откликнется на призыв Президента. Возможно, наша группка из девяти человек – единственная во всей стране. Но нет, такого просто не могло быть. Наше прошлое было слишком великим, чтобы его предали так быстро…
- Эй! Стоять! – В грязно-желтом свете лампочки прямо перед нами возник силуэт второго охранника. Видно, алкоголь добавил ему много очков к смелости, что, увидев незнакомцев на территории объекта, он даже не потрудился взять в руки оружие. Я, бросив пистолет Петру Игнатьичу, в два шага оказался за спиной врага, и, зажав ему рот рукой, полоснул по горлу. Он даже не успел опомниться и понять, что произошло.
Тело «восставшего» уже лежало на полу, а Петр Игнатьич все еще целился в пустоту. Вика изо всех сил сдерживала приступ тошноты. Я еще раз задумался: «а может, все зря?», но потом вспомнил, как сам в первый раз увидел смерть так близко. Надо вывести их из ступора, пока их чувства не вышли из-под контроля.
- Что застыли, бойцы? Забыли, зачем пришли? Осталось десять минут, берем все необходимое и сваливаем! – Автомат убитого со всем боекомплектом перекочевал к Вике. Это подействовало так, как я и предполагал – девушка сменила страх и отвращение на радость обладания оружием, и, что логично, вспомнила о задаче.
Шахтные детонаторы, ящик 400-граммовых тротиловых шашек и пара гранат с покойника стали собственностью Народного Сопротивления. Но рано было радоваться до возвращения на базу, которой тогда служил дом одного из бойцов. Я пытался предугадать, откуда и когда могут появиться остальные трое врагов, и не ошиблись ли мы в подсчетах? За долгие дни и месяцы войны еще ни разу мне не было так страшно. В тот раз обошлось без потерь.

Нас встречали как героев, с восхищением и ноткой зависти, расспрашивая подробности и рассматривая трофеи как невиданную ценность. Вика смеялась, отвечая на вопросы подруги, переняв от нее отношение к нашей вылазке как к захватывающему приключению, выбросив из головы воспоминание о фонтане крови из горла врага. Я наблюдал за ней с облегчением – она не замкнулась и не зациклилась, значит, все будет в порядке.
- Могу вас поздравить, бойцы Сопротивления. Первая вылазка, и сразу успех. Первый камень в основание будущей революции положен. Хочу поблагодарить абсолютно всех – как отличившихся сегодня, так и охранявших базу. За то, что проявили решимость, безукоризненно исполняли приказы, работали слаженно. За то, что с нами. За то, что живы – а это самое главное. Хочу, чтобы победу встречали мы в полном составе. Так что не советую какому-нибудь засранцу испортить нам праздник своей смертью. – Разбавил я пафосную, но искреннюю речь, и на лицах зажглись улыбки. В глазах их светилась радость от того, что во мне не ошиблись, избрав командиром, я же чувствовал небывалую ответственность. Так замкнулся круг.
Вике было всего семнадцать, и приходилось труднее всех, хоть она это упорно скрывала. Интеллигентная девочка-библиотечный завсегдатай потеряла семью в пламени ковровой бомбардировки, и, как в наивных романах со счастливым концом, решила, что благородная месть ей под силу. В книжках про революцию редко пишут о таких вещах, как холод и грязь, опасность и страх, кровь врагов на застиранной форме, собственные раны и болезни, нехватка еды, внутренние разногласия. Все вышеуказанные реалии становились не самыми приятными открытиями, но характер у девчонки, все-таки был – она не поворачивала назад. Может, и не характер вовсе, а любовь к убитым родителям побеждала, или же просто было некуда идти – от родного дома осталась большая груда опаленных кирпичей.
Я дал ей прозвище «007» - она пришла в отряд седьмой. Вика улыбалась сравнению с киношным суперагентом, изо всех сил стараясь соответствовать – упорно сидела над конспектами по минно-подрывному делу, продиктованными мной по памяти, до изнеможения изводила себя физподготовкой, разбирала и собирала оружие до кровавых мозолей на пальцах. Я старался поддерживать ее, чтобы нервы не сдали, чтобы рука не дрогнула, чтобы в голову не пришла мысль сдаться, чтобы не помутился еще почти детский рассудок от суровых будней и жестоких вылазок. Наверное, у меня получалось. А может, и нет. Что толку об этом говорить, если наша отважная 007 погибла через два месяца, исчезая в дыму и дожде из осколков гранаты… Эта потеря стала первой, и самой болезненной для ячейки Сопротивления.

***

Каждую ночь, видя этот злополучный и надоевший, как дурацкая песня на повторе, сон, я мысленно благодарил сержанта за свою жизнь. Не потому, что так дорожил ею, а потому что пока миссия моя, рожденная в моей же голове, не завершена, я должен был жить наперекор судьбе и всем небесным планам вместе взятым. Порой, конечно, на ум приходила загадка: «Если бы там, наверху, хотели бы моей смерти, разве им не под силу это устроить?», но дать ответ было некому. Никаких больше девушек в белом, никаких комнат из облаков. Может, про меня все забыли? При том раскладе, который вырисовывался во время последней сверхъестественной встречи, надеюсь, что так и есть.
- Соедини меня со ставкой по шифрованному каналу. – Собравшись с мыслями, появился я в радиорубке отряда «К», сбитой из досок с кое-где проглядывавшими картонными вставками от бывших ящиков, с сотнями сверкающих огоньков, паутиной проводов и толпами кнопок.
Радист, ранее айтишник, только земной, отщелкал по клавишам одному ему понятную барабанную дробь, сосредоточенно покрутил пару ручек, и протянул мне наушники.
- Есть связь.
- Ставка, я Второй, запрашиваю Первого. Ставка, я Второй! – Вслушиваться в скрип, треск и прочие болезненно-пронзительные шумы на линии было непросто, зато безопасно – перехватить сигнал противник не мог.
- Первый на приеме. Давно не слышал тебя, лейтенант. – Знакомый голос Президента наконец, пробился сквозь помехи.
- Все в порядке. Наши земли теперь за день не объехать. – На секунду на моем лице появилась довольная улыбка. – Докладываю обстановку. Ситуация на подконтрольных территориях стабильна. Возвращение возможно.
- Понял тебя. Завтра, наконец, увижу снова своего легендарного командира Сопротивления.
Было понятно, что Президент на другом конце линии ностальгически улыбается, вспоминая нашу единственную, но судьбоносную встречу.
- Да уж, разговор будет долгим, товарищ Первый. К возвращению все готово. Ждем вас. Конец связи.
Дольше говорить не представлялось возможным – вдруг противник как-нибудь изловчится, и перехватит важнейшие сведения. Узнать о том, что Президент завтра прибывает на нашу землю, очищенную от интервентов и «восставших», не должен был никто.

Казалось, еще вчера мы ополчились против целого мира в количестве девяти человек, а теперь две области нашей страны полностью освобождены от захватчиков, в распоряжении Сопротивления – оружейные склады, танки, артиллерия и нескончаемый поток добровольцев, рекой льющийся к нам из всех оккупированных регионов, не считая агентурной сети в двух соседних государствах и иностранных ЧВК, принявших решение оказать помощь в нашей борьбе. Руководство всеми революционными войсками единогласным решением возложили на меня. Не знаю, почему так решили командиры ранее разрозненных крупных отрядов, и тем более почему из меня сделали легенду. Я просто делал то, что должен, полностью отдавшись своему делу. Давно уже не существовало обыкновенного парня Ивана Белозерского, на его смену пришел вершитель истории, командир, революционер и такое прочее. Ну, хоть не террорист из кучки закомплексованных «восставших». 
- Лейтенант! Тебя обыскались все! Граница докладывает о прорыве сил Восстания на нашу территорию! – В рубку с бешеными глазами вбежал сержант Демьянко.   
Закон подлости какой-то – только начинаешь убеждаться, что все не зря, и радоваться этому, так черт приносит на границу какие-нибудь неугомонные отбросы. 
- Какими силами наступают? – Изображая спокойствие, спросил я. 
- Говорят, в количестве «дохрена», точнее не считали! И артой кроют нехило.   
- Разберемся, сержант. Запроси поддержку, пусть подтягивают к границе всех, кого могут.   
Мы летели по пустынной дороге на гражданском пикапе, в сражениях превращенном в решето, с каждым километром приближаясь к жаркому бою, молча сжимая в руках оружие, вслушиваясь в свист ветра и артиллерийские раскаты, нервно глядя на часы. 
Один блок-пост проехали. Второй. Ситуация предельно ясна. Мы на переднем крае, на острие прорыва. Закрепились в ранее жилом здании, которое сейчас явно было под угрозой обрушения.   
- Товарищ командир… - не успел поприветствовать меня боец, упав замертво, сраженный случайной пулей.   
Здесь царил полный хаос. Эйфория, паника, шальные рикошеты, звон остатков стекол, звон падающих гильз, звон в ушах, топот, крики и вспышки. Как всегда, в общем. Почему-то самые жестокие схватки проходили в моем сознании, как на замедленной съемке – наверное, еще одна спецфункция, вложенная небесными вершителями судеб. Вот снаряд приземляется рядом с нашим шатким укрытием. Кажется, бетонный пол всего здания подпрыгнул на полметра в высоту. Вот меня и еще троих бойцов отбрасывает волной к противоположной стене. Вот уже рвется внутрь обезумевший враг. Ничего не слышно – ни команд, ни голосов, ни выстрелов, хотя я жму на спуск. Пыль стояла столбом, закрывая своих и чужих от глаз, раздираемых изнутри кирпичной крошкой и побелкой. Снова взрыв и темнота.   
Я пришел в себя, ничего не понимая. Чьи-то пальцы крепко впились мне в плечи с двух сторон. Боль в ноге вначале была тупой и отдаленной, но с каждой минутой становилась все отчетливей. Меня куда-то тащили, я видел только армейские берцы, кажется, даже слышал смех.   
«Добегался… прибудут… из столицы… все выложит…»   
Неужели плен? Я рванулся вправо, чуть не повалив одного из конвоиров, но тут же распластался на полу, получив удар прикладом в спину. Смех, снова удары, опять темнота.   
Глаза мои привыкли к темноте не сразу. Тусклый свет прорывался сквозь высокое зарешеченное окошко с большим трудом. Пол был холодным и грязным, на стенах различались какие-то корявые надписи, пахло сыростью и гнилью, где-то капала вода. Да уж, отомстили небесные друзья так отомстили – хуже плена и последующего допроса сложно что-либо представить. Ах да, кроме неизвестности. Завтра прибывает Президент, а вдруг ситуация на фронте слишком критична? И предупредить никто не сможет – на связь мы с ним выходили только в условленное время. А может, отбились ребята, и теперь судьба Сопротивления снова зависит от меня – смогу ли я выдержать пытки, не выдать время и место встречи Первого вкупе с нашими стратегическими планами?.. В это верилось с трудом – головорезы Восстания свое дело знали хорошо, а молчать удается только в шпионских фильмах. Значит, выход оставался один – побег.   
Мне всегда везло, но, усилием воли поднявшись, я понял, что теперь-то дело дрянь. Боль в ноге чувствовалась неспроста – в нее впились несколько осколков. Голова гудела, словно потревоженный колокол. Кровь текла по лицу, сочилась сквозь разорванную штанину. Да, беглец из меня, мягко скажем, хреновый. Тем более, неизвестно, сколько охраны за железной дверью. К «легендарному командиру» по логике должны были приставить целый взвод…   
«Нет таких передряг, из которых ты не выбирался». Да, салага, тут ты ошибся. Сдается мне, настал тот самый безвыходный случай. Злость от бессилия быстро прошла, ни один вариант спасения не приходил на ум. Оставалось только лечь на голые деревянные нары, и уставиться в потолок, раня себе душу воспоминаниями и, как скотина на бойне, тупо и безропотно ждать своей участи…   
Прошел час, а может, больше. Скрежет нескольких замков нарушил тишину. Неужели по мою душу приехали так быстро? Я даже не посмотрел в сторону двери, делая вид, что мне совершенно безразлично.   
- Ну здравствуй, Ваня. – Женский голос, в котором слышался горький укор, казался до боли знакомым.   
Я сел на нарах, недоумевающе глядя на «гостью». Крепкая, опаленная войной девушка в форме Восстания и со шрамом на загорелом лице. Рука на пистолете – осторожность бывалого солдата. Пара вражеских медалек. Понимание пришло не сразу. Все мое естество не хотело ее узнавать, но это, все же, случилось. Вика, моя 007, или седьмой боец первого отряда Сопротивления, стояла передо мной, живая и настоящая. Этого просто не могло быть.   
- Ты?.. – Мой язык не слушался меня. Я смотрел в ее повзрослевшие, ожесточенные, знакомые, но чужие глаза, и не видел больше добрую девочку-интеллигентку.   
- Узнал? Не хочешь соврать, что почти не изменилась? – Губы ее растянулись в усмешке. – Трудно было к тебе пройти – охраны наставили, ступить негде. Но я ведь умница, я справилась. Чего пришла – в глаза тебе посмотреть, а у тебя они по пять рублей, словно с призраком говоришь.   
- Ты же погибла, Вика! Я сам видел…   
- Что? Что ты видел, «командир»? Как граната взорвалась? Как я упала? А дальше? Молчишь… Ты просто сбежал дальше, с этим придурком с обрезом, и моей драгоценной подруженькой. А я вот не погибла. Я даже в плену каждый день ждала, что ты вернешься и обязательно меня спасешь. Представляла тебя чуть ли не супергероем из комиксов – борцом за справедливость, отважным и идеальным. Я любила тебя, Иван. Наивная была дурочка. Но это все в прошлом. Чудес не бывает – ты бросил меня умирать на поле боя, я теперь в Восстании. Добро пожаловать в плен, «легенда».   
Она торжествовала. Но даже сквозь полумрак холодной 
камеры я видел, как блестят ее глаза. Слезами гнева или обиды. И то, что так жгло ее сердце все это время, по-прежнему не укладывалось в голове.   
- Знаю, просить прощения глупо. Граната взорвалась совсем рядом, я был уверен, что ты погибла. Тогда мы встряли в крепкий переплет, я думал только, как спасти других ребят. Ты же знаешь, если бы была хоть капля надежды, мы бы любой ценой вернулись за тобой.   
- Ложь! – Прервала меня Вика. – Вы думали, как спасти свои задницы, не больше!   
- Клянусь тебе, это не так. Хочешь – верь, а хочешь, нет. Я все равно рад, что ты жива.   
- Опять ложь. Ты же фанатик, Ваня. Я для тебя – не более, чем враг, одна из ненавистных «восставших».   
- Я не осуждаю тебя.   
- О, да. Ты сейчас не в том положении, чтобы меня осуждать. Ну что ж, мы мило поболтали. Ничего другого услышать я не ожидала. Приятного времяпровождения. – Она не желала продолжать разговор, чтобы не излить случайно душу тому, кого возненавидела, поэтому решительно повернулась к двери. А мое сознание внезапно озарил ужасный, тяжелый, единственный план.   
- Убей меня! – Сразу перешел я к делу, и с трудом встал на ноги под высоким окошком. Вика обернулась удивленно и непонимающе, но затем какие-либо эмоции кроме насмешки исчезли с ее лица.   
- Да ладно. Наш геройский «командир» просит о смерти. Что, испугался пыток? Те, кто уже едут сюда из столицы, настоящие профессионалы.   
- Не сомневаюсь. Поэтому и прошу тебя. Если они узнают от меня все, что им нужно, погибнут тысячи невиновных в том, что я тебя бросил на поле боя. Рассчитайся со мной. Отомсти мне, только мне – так будет честно. Понимаю, больно, трудно, но надо это сделать, Вика. Ради твоих родителей, ради нашего прошлого. Пожалуйста.   
Девушка снова хотела сказать какую-то колкость, вот только она застряла в горле. Убедить ее – вот последний шанс для Сопротивления и для того, кого я год назад решил спасти. Мне было страшно, что она молча развернется и уйдет, но, к счастью, пока этого не происходило.   
- Я тоже любил тебя. – Зачем-то сказал я, падая на колени, и в ту же секунду Вика направила пистолет мне в лицо. Давай же, девочка!   
- Нет… Нет, я не смогу! – Она отвернулась спустя минуту, не убирая оружие, но желая скрыть вырвавшиеся слезы.   
- Сможешь. Помнишь, я учил тебя убивать. Ты делала это много раз. Ты умница, 007. Ты справишься.   
- Я…   
- Стреляй!   
Последнее, что я увидел – как открылась дверь. Куда-то делись все краски, запахи и звуки, и меня потянуло вверх сквозь тяжелые серые потолки. Она смогла.   

*** 

- Поздравляю!   
- Неужели это он? Господи, я вижу его наяву!   
- Рад знакомству, командир!   
К такому никто меня не готовил. С пятнадцать человек обступили меня в просторной комнате с клубившимися стенами. Мужчины и женщины, в военной и полицейской форме разных стран и времен, в строгих гражданских костюмах и потертых джинсах… От них с непривычки даже зарябило в глазах. Свет мощным потоком ударил откуда-то слева – это открылась дверь. Та самая дама в белом, кто же еще. Ну посмотрим, что для меня уготовили на сей раз. Уверен, что самый жаркий котел.   
- Здравствуй, герой. – Когда мы остались наедине, в знакомой комнате со столом и двумя стульями, сказала она. Неожиданное начало.   
- И вам не хворать. – Я решил, как обычно, изображать спокойное безразличие. 
- Поздравляю, ты справился.   
Стоп, что?   
- С чем?.. – Осторожно уточнил я.   
- Потерпи, сейчас все объясню. – Девушка улыбалась так, словно выиграла миллион в небесной лотерее, и это пугало. – Даже не знаю, с чего начать. Перед тем, как отправить тебя на землю в виде Ивана Белозерского, был созван экстренный совет руководства в составе двенадцати человек. Из-за Диктатора, конечно – ох уж и заставил он всех понервничать в каждой своей жизни… Нужно было принять решение – послать тебя убить его, чтобы избежать войны, или же наоборот – защищать, чтобы поднять народ на революцию и освободить от оккупации. Мнения разделились – 7:5 в пользу «убить». Тебе вложили все необходимые навыки и качества, но из-за того, что 
голосование прошло с малым отрывом, сделали оговорку – если ты примешь решение защитить Президента, а не убить, тебе не сделают «рестарт». Своего рода бросание монетки – что бы ты ни выбрал, никто не стал бы вмешиваться. Понятное дело, семеро проголосовавших согласились на эту оговорку, потому что не верили, что ты сможешь спасти Президента и организовать революцию без нашей, небесной помощи.   
- Так и не смог ведь. – Вмешался я. – Разве мы победили?   
- Пока нет. Но завтра прилетит твой Диктатор, тебя объявят национальным героем, и тысячи солдат пойдут в бой с твоим именем на устах. Еще через год Сопротивление – организация, которую создал ты, полностью освободит страну от интервентов и «восставших», а еще через два революция победит и во всех соседних государствах. Больше не будет войн, по крайней мере, в ближайшие сто лет – дальше мне заглядывать не положено. И это по большей части твоя заслуга. Спасибо, Иван. – Девушка по-прежнему улыбалась, а я чувствовал, как по мне разливается тепло. Я откинулся на спинку стула, закрыв глаза. Неужели сбылось? Сбылось то, о чем мы так мечтали – изменить мир, чтобы справедливость победила и больше никогда не была поругана… Хоть я и погиб сегодня, самые настоящие слезы текли по моим щекам, и куратор программы «Второй шанс» не решалась нарушить молчание. В этих слезах были и счастье, и горечь памяти, и жалость, что не увижу победы, но все же, в итоге на лице зажглась улыбка.   
- Честно говоря, я поддерживала сторону меньшинства проголосовавших. И, зная, какой ты защитник правды, любитель людей и в то же время как, если нужно, плюешь на правила, старалась преподнести тебе твою задачу так, чтобы ты сделал строго наоборот. К тому же, открыла тебе немного душевной памяти, на что не имела разрешения и очень долго стояла на ковре. – Подмигнула мне моя собеседница.   
- Значит, это и твоя заслуга тоже.   
С минуту мы отчего-то смеялись, а затем в моей голове родился вопрос:   
- Что теперь будет со мной?   
- Ах да, чуть не забыла. – Вмиг посерьезнела девушка в белом. – Ты теперь состоишь в ОДСпН, то есть, Отряде душ специального назначения. Ребят уже успел увидеть – тебя по ошибке сразу отправили в ваше расположение. Не надо так на меня смотреть, сейчас все поймешь. За вами сохраняется доступ к необходимой памяти из прошлых жизней. И когда мир, его часть или какой-нибудь хороший человек оказывается в опасности, вам определяют миссию, вкладывают необходимые для ее выполнения навыки, и отправляют на землю, на подвиги, как обычно, в виде обычных людей. Круто, правда, воин света? Так, вроде все объяснила. Если что будет непонятно – поднимешься этажом выше, я буду в кабинете №1805. Чувствуй себя как дома!   

Со щелчком пальцев она растворилась в воздухе. Эй, куда?! Мне уже непонятно! То есть, можно вот так спокойно бродить по небесной канцелярии, а не сидеть, как раньше, взаперти перед телевизором? По-моему, пора искать кабинет…