Сима. Глава 23

глава 23

За несколько дней до отбытия в Израиль, Сима не сообщая ничего детям о цели её поездки, с самого утра покинула квартиру, одевшись в чёрные одеянья и покрыв голову платком.
Вначале она съездила в Утену, там на базаре к величайшему удивлению наблюдавших за этим, скупила все жёлтые гвоздики, что были у цветочниц.
 Сима медленно  прошла пешком по дороге, которую преодолела в 41 году вместе со своей семьёй и другими евреями в тот страшный дождливый осенний день,  в тот лес, где были все расстреляны, а  впоследствии зарыты во рвах.
  Она снова, идя по этой булыжной дороге, возвращалась в памяти в тот страшный день, который кошмаром раз за разом возвращался в её сны.
Перел глазами стояли на краю ямы почти голые люди, с перекошенными от страха лицами, среди которых она опять видела своих близких - маму, папу, дедушку, бабушку и младшую сестричку.
В ушах затрещал пулемёт и крик папы:

 - Сима, ты должна жить!...

Вот она по холодным трупам ползёт на край ямы и не может никак выбраться наверх, срывается и падает обратно на дно, на скользкие мёртвые тела.
Вот спасительный ремень автомата и немецкий солдат с душой ангела вытаскивает Симу наружу, вручает в руки какие-то одежды и плитку шоколада и мягко подталкивает её в спину в сторону далёких огней:

 - Беги девочка, беги, ты должна жить...

А, вот, тесный подвал и доброе лицо чужой женщины, которая её моет, отпаивает молоком с мёдом, и почти год под страхом смерти для их обеих заботится о ней, старается всячески поддержать морально, и проявляет по отношению к ней почти материнскую нежность:

 - Симочка, деточка, ты должна жить, ты уже такое пережила...

 На месте того страшного злодеяния нынче стоял мраморный мемориал, выстроенный на деньги евреев Литвы, живущих сейчас в разных странах мира.
 На камне были выбиты тысячи и тысячи имён погибших неповинных людей, но по счастливому стечению обстоятельств, тут не было имени Симы...
Сима разбросала гвоздики по всему мемориалу, собрала маленькие камешки в округе и возложила на плиты.
 Потом она легла сверху на жёлтые цветы и пролежала неподвижно несколько часов.
 Сима как будто опять лежала среди трупов близких родных и чужих незнакомых ей людей, и опять замерзала вместе с околевающими телами.
 И, как в тот злополучный незабываемый страшный день, вдруг пошёл дождь и смыл с лица Симы горькие слёзы, она поднялась с плиты с примятыми гвоздиками, и пошагала вперёд в будущее.
Прощание на этом не закончилось, до последнего дня Сима ходила на кладбище к Дануте, сидела часами рядом с памятником на скамеечке, мысленно, а иногда и вслух рассказывала и рассказывала своей спасительнице, о последних днях и суете перед отбытием в Израиль:

 - Милая тётенька Дануточка, я прошу у тебя прощения за то, что покидаю твою могилку, я заверяю тебя, что здесь всегда будет порядок, о том позаботятся, ведь я щедро оплатила все услуги, и в каждую годовщину твоей смерти, сюда  будут принесены свежие цветы, а в костёле соответственно будет заказана по тебе панихида.
  Милая моя спасительница, до самой смерти я не забуду тебя, свою вторую мать...